В любви все трудности покорны.

Жители Востока мирно прогуливались по королевству. Дети бегали кто-куда: девочки играли в тряпичные куклы, воображая себя юными мамами, мальчики сражались на деревянных мечах, представляя себя благородными войнами. Взрослые торговали на рынке, молодые юноши в доспехах ходили по королевству, проверяя порядок. Молодые девушки поглядывали на юношей, и не скрывали своего восхищения, а женщины следили за своими детьми. Однако вокруг словно время остановилось, когда в небе показались две крылатые тени: черная и серая. Они обе плавно приземлились на земле, а после превратились обратно в людей. Несмотря на то, что все кланялись Мобэю и радовались его присутствию, Цинхуа все же, как говорится, доверял, но проверял. Он искоса посматривал в стороны некоторых людей. Но вот они скрылись в замке, и жители вновь продолжили заниматься своими делами. А на городскую улицу выбежали двое детей, мальчик и девочка.  — Йе! Не противься! Поцелуй куклу! — девочка гналась за несчастным мальчиком, пытаясь ткнуть в его лицо красиво вышитую куклу.  — Да ну тебя, иди лучше со своими куклами со своими подружками играй, Цаошан! — мальчишка замахнулся на нее деревянным мечом, однако девочка ловко увернулась.  — Нет никакого желания, они все ведут себя словно глупые курицы!  — Ты из такого же десятка! — мальчишка звонко рассмеялся. Однако кто-то резко выхватил меч из его рук, и повалив Йе на землю, приставил к его горлу меч. Цаошан была девочкой не глупой, а даже очень резвой.  — И это будущий воитель? Разве твой папа не учил тебя драться? Это же мальчишеская забава! — отдавая меч обратно усмехнулась Цаошан.  — А я не такой как другие мальчишки! — возразил Йе, — Я, может быть хочу стать привлекательным господином, чтобы девушки по мне сохли!  — В смысле, петухом? — удивилась Цаошан.  — Да ничего ты не понимаешь! Я хочу найти себе достойную жену в будущем, чтобы она была со мной рука об руку! Чтобы была прекрасной дамой!  — Я все понимаю. Может быть, я не хочу вечно учиться быть приличной девушкой, а может я хочу взять оружие и броситься в бой? И может я хочу, чтобы мой будущий муж был моим верным защитником? Как ни странно, но пока они это все говорили, Йе и Цаошан смотрели друг-другу в глаза. Детский разум способен представить те вещи, которые он не считает серьезными. Вот и сейчас Йе и Цаошан сказали весьма очевидные вещи, но они не поняли друг-друга. К их же общему счастью. И никто из них не успевает что-либо сказать, как в небе появляется алая капля крови*, медленно приближающаяся к земле. А вот люди на это появление среагировали весьма негативно: кто-то плюнул на землю, кто-то поспешил удалиться в другое место, кто-то предпочел вообще взять оружие от греха подальше. Но вот дракон приземлился на землю, и увидев недовольные взгляды людей на себе низко зарычал, оглядывая каждого своими глазами. Вдруг он лег на землю, и расстелил одно из своих больших крыльев. И сверху, словно на горке, по этому крылу съехал человек, который местным людям тоже не особо нравился. Цинцю выпрямился и отряхнувшись заметил на себе взгляды людей.  — Цель моего визита не причинять вам вреда! Наоборот, я желаю вам помочь остановить эту войну и зажить мирно! — обратился молодой человек к людям.  — Ага! Как же! — воскликнул кто-то из зевак.  — Думаете вы настолько хитры, что посылаете своих шпионов раскрывать все наши планы?! Даже если император к вам относится миролюбиво, мы вас никогда не примем!  — Мы будем желать чтобы вы поскорее ушли! Вдруг люди стали превращаться в драконов разной формы и разных цветов, кто-то был побольше, кто-то был поменьше. Они все рычали и приближались к Цинцю. Словно это были и не люди в шкурах зверей, а настоящие звери. Бинхэ тоже хотел рыкнуть так, чтобы никто не посмел после этого голос подать. Однако вдруг перед всей ордой драконьей выскочили два молодых дракончика: один серебристый, с голубыми глазами и синей гривой, а другой желтый, с красной гривой и оранжевыми глазами. Из пасти серебристого вырвался поток ослепляющего света, словно лунного, а из пасти желтого вырвался точно такой же поток света, только больше похожего на солнечный. Драконы недовольно зафырчали и отступили назад.  — Нельзя обвинять того, кто еще до конца не уверен в своей вине! — произнес мальчишеский голос в форме серебристого дракона.  — Змеиный император и огненный маг не виноваты, что они стали такими, какими вы их видите сейчас! — слова принадлежали девочке в форме желтого дракона.  — Посмотрите на себя лучше! Вы думаете, что настоящие монстры это те, кто стоит позади нас? Вы ошибаетесь! Вы ведете себя сейчас как настоящие монстры! — рыкнул серебристый дракон.  — Мы ничем друг от друга не отличаемся! Мы все те же люди, и мы все хотим вернуться в наши нормальные тела! А для этого мы должны работать как одно целое! Разве нет? — взмолился желтый дракон. И драконы затихли, вникая в смысл услышанных слов. Они удивленно смотрели друг на друга, не веря глазам. Было очевидно что они разочаровались в себе, презирали себя за то, что они хотели совершить. И вспышки разных цветов озарили Цинцю, и перед собой он вновь видел людей. Какое-то время эта толпа стояла неподвижно, никто не решался что либо сказать. Однако все разошлись в разные стороны, будто ничего этого не было. Цинцю конечно же запомнит эту сцену надолго. Человека вернуть из зверя можно лишь высказав ему правду. Хотя, кто знает, может бывает и наоборот. Вдруг засияли еще две вспышки, и перед Цинцю стояли знакомые ему детишки, встреченные ему сегодня утром. Хотя он узнал их по голосу, но не подавал никакой реакции.  — Круто мы их, да? — хлопнул в ладоши мальчишка.  — И не говори! Мы должны быть верны своему долгу-оставаться в своем уме, и не становиться зверьми окончательно. Надо помогать другим, — сказала девочка.  — Мы-единственные дети, не похожие на других таких же, — хмыкнул мальчишка.  — Забавно, я помнится был точно таким же. Ворвавшийся в их диалог голос Цинцю заставил двоих нервно вздрогнуть и чуть не потерять равновесие. Мальчик и девочка увидели перед собой молодого человека, которого видели в окне дворца утром. А вскоре они увидели и превратившегося в человека Бинхэ.  — Да уж, я тоже могу сказать то, что я не был похож на других детей, — хмыкнул мужчина, положив руку на плечо Цинцю. Заметный энтузиазм детей испарился, и они не решались что либо сказать. Конечно, под гнетом такого острого взгляда который был сейчас у Цинцю вряд ли они посмеют подать голос. Детишки вовремя поняли, что лучше бы они не трогали тех павлинов. Цинцю, конечно, был зол на Сюэ и Мейцана, однако он сам предпочел бы наказать их, не вовлекая в это дело других людей. Однако теперь многие считают что виноваты и Бинхэ и Цинцю. Всему виной эти несносные дети. И как бы Цинцю не пытался, он не мог сдерживать злости на них. Цинцю уже не знал, сделали это дети специально или же это было просто дурачество. Молодой человек ничего не ответил и направился ко дворцу. Бинхэ молча шел рядом с ним.  — Лезут не в свое дело. Сами виноваты, — сдувая со своего лба локон волос сказал Бинхэ.  — Никто не знает точно, намеренно ли они это сделали. Детей трудно понять. Наверняка их родители заставят извиниться за содеянное, — тяжело вздохнув сказал Цинцю, — А тебе в таком виде гулять по королевству я бы не советовал. Одет небрежно, волосы растрепаны.  — Я просто выгляжу так, словно спал с привлекательной девушкой, — Бинхэ подмигнул Цинцю, на что молодой человек закатив глаза отвернул от него взгляд.  — Мы сейчас о другом думать должны. Вдруг мужчина и молодой человек останавливаются, видя перед собой преграду в виде женщины, одетую в элегантное черное платье, обрисованное золотыми драконами с красными глазами. А сверху она укрывалась черным балахоном. На ее голове расположилось несколько золотых заколок с разными драгоценными камнями. Внешне женщина была довольно привлекательна, а ее «достоинство» было объектом мужского внимания и женской зависти. Однако как только она замечала на себе все эти взгляды, люди тут же разбегались кто-куда. Вспомнив рассказ Бинхэ, Цинцю догадался о том, кто перед ними стоит. Госпожа Шусинь была примерно одного возраста с госпожой Синь-Синь, возможно даже постарше. Ее глаза насмешливо то на Бинхэ, то на Цинцю.  — Признаться, не думала я что вам так подойдет мой сшитый для вас наряд, — начала женщина спокойным тоном, — Вшивая змеиная шкура сменилась на изящную драконью.  — Я тоже рад вас видеть, госпожа Шусинь, — Цинцю учтиво поклонился. Бинхэ сделал то же самое.  — А кто говорил, что я была рада вашей встрече? Может быть я искала вас по делу, — она засмеялась холодным, пробирающим кожу смехом. Ее смех поддержал и Бинхэ, ставя Цинцю в неловкое положение.  — Господин огненный дракон, или мне вас следует называть господин ходячий магнит для женщин, аль для мужчин? — Цинцю признался сам себе, что Шусинь была отменной шутницей.  — Вы искали меня? А ваш муж против не будет? — аж заикнувшись спросил Бинхэ.  — Что вы, он с вас шкуру сдерет, если вы что нибудь предпримите. Я лишь не желаю видеть вас в таком нелепом виде. Так что если его высочество змея не будет против, я его украду, — Шусинь подмигнула стоявшему в стороне молчаливому Цинцю.  — О, конечно, только верните его в назначенный срок, а точнее через минут 5-10. Во дворец Цинцю прошел под строгими взглядами стражи, преследовавшие его до самого тронного зала. Он признался себе, что это стирало его настрой на предстоящий разговор. Однако только он подошел к дверям, как тут же услышал знакомые до боли голоса:  — Мы виноваты перед вами! — воскликнул женский легкий голос, напоминающий Цинцю покойную мать, — Мы вам все расскажем!  — За наш обман мы достойны смерти, — поддержал на этот раз глубокий, низкий и пробирающий до дрожи голос мужчины, схожий с голосом отца Цинцю, — Но мы бы хотели увидеть наших хозяев.  — Это все вы расскажете вашим хозяевам, а конкретно то, что рассказали нам сейчас, — голос принадлежал Мобэю.  — Они и решат что с вами делать, — на сей раз говорил Цинхуа, и по тону его голоса было понятно что он был против всего этого, хоть и понимал что для безопасности Востока это необходимо. Цинцю, несмотря на то что весь его строгий настрой пропал, все же открыл двери перед собой, заставляя на грохот обернуться двух сидящих людей перед троном. Увидев их, сердце Цинцю чуть ли не остановилось, и он хотел броситься к ним, но понимал что не должен. Перед ним сидели копии его родителей: госпожа Сюэ и император Шэнь Цзю. У Сюэ лицо имело те же черты что и у матери Цинцю: бледноватое, заостренное у подбородка, глаза большие и невинные, локоны на ее белоснежной челке были заколоты в сиреневую заколку, а одежды были кремовые, с серыми узорами. У Мэйцана все то же самое как и у Шэнь Цзю: худоватое лицо, с видными скулами, глаза небольшие, готовые прожечь в человеке дыру, одежды черные и с белыми узорами, а два локона черных иссиня волос были заколоты серебристой заколкой. Сюэ и Мейцан замерли с открытыми ртами, и Цинцю понял что его выражение лица совсем не подходит для ситуации: он должен выглядеть строго и безжалостно. Хотя Цинцю готов был признаться себе в том, что увидев их готов был простить. Однако он отвернул взгляд и поспешил встать рядом с Цинхуа.  — Хозяин… — слабо позвала его Сюэ, готовая сорваться на слезы.  — Господин Цинцю… — хрипло прошептал Мэйцан. Но Цинцю не остановился, хоть и очень хотел. Он чувствовал что сам сейчас сорвется на слезы. Цинхуа встретил его взглядом полным сожаления и сострадания к нему.  — Я пытался переубедить этого ненасытного ледяного монстра, — прошептал советчик Востока, — Но мы же упрямые, не хотим идти на уступки.  — Все зависит от нас с Бинхэ, — тяжело вздохнул Цинцю.  — А вот и наш второй император, — усмехнулся ледяным тоном Мобэй, — А где же Бинхэ? При упоминании Бинхэ, Мэйцан удивленно вздохнул и нервно дернулся, но Сюэ, положив ему руку на плечо смогла успокоить. Эта картина напоминала Цинцю вчерашний день, когда их впустили сюда, на Восток. Несмотря на то, что Мобэю никто не ответил, двери вновь отворились, и на пороге показался Бинхэ. Выглядел он по официальному стилю Востока: его закрытый черный балахон был весь в золотых узорах, а на плечах золотые шипастые доспехи. Волосы его стали волнистыми, и были убраны в высокий хвост, а на ушах были небольшие золотые серьги. Мэйцан заметно помрачнел, пряча свой взгляд. Лицо Бинхэ принимало выражение хмурости и недовольства. Не потому что ему насильно одели все это, а потому что ему тоже не нравилась вся эта ситуация.  — Что ж, раз все в сборе, я предлагаю начать.