Специалист узкого профиля

На неоновой вывеске магазина было написано что-то абсолютно непристойное. Да что там — непристойное! Откровенно матерное! «Ебель» — вот, что там было написано! Йенс увидел и просто-таки оторопел, зависнув. Ебель, блядь! Намек? Издевка судьбы? Зажмурившись, он мотнул головой, а когда снова раскрыл глаза, то увидел уже совсем другое: «Мебель». Через секунду явно собравшаяся перегореть буква «М» моргнула и снова погасла, разом объяснив посетивший Йенса глюк. С отвращением проследив за очередным превращением «ебели» в «мебель», он выругался и нерешительно взглянул на дверь, возле которой и торчал все это время. Идти не хотелось. Напротив, остро хотелось сбежать. А ведь Йенс так долго собирался прийти сюда, так готовил и уговаривал себя… И потом все-таки позвонил и записался на прием! Правда, после, выслушав инструкции, вновь едва не свернул с пути истинного. Потому что — клизма! Ему велели сделать клизму! И не просто сделать, а хорошенько промыть прямую кишку! Мол, если доктор-андролог решит в нее наведаться, чтобы понять, что с Йенсом не так, то все к этому визиту у пациента должно быть готово. «Ебель», блядь! Секс-гигантом альфа Йенс Петерсон себя никогда не считал. Да и течных омег обычно сторонился, считая, что лучше вставить фильтры в нос, чем терять разум из-за запаха какого-то левого типа. А потом в его жизни появился Ян. Его истинный. Чудный, веселый, незакомплексованный (в отличие от самого Йенса, воспитанного строгим и грубоватым а-дедушкой!) и очень, просто очень страстный и охочий до постельных утех. Тогда-то и выяснилось, что у Йенса проблемы… Нет, член у него исправно стоял, вот только узел в его основании, знаменитый альфий узел, на который омеги просто-таки молились, томно вздыхая, у него не «завязывался». Набухал, но недостаточно для того, чтобы обеспечить нормальную сцепку и, как следствие, полностью удовлетворить течного омегу! Ян некоторое время терпел и уверял Йенса, что все нормально. Но тот видел по его лицу, что это лишь слова, и ему становилось страшно: да, истинность вроде бы гарантировала, что любимый омега от него никуда не уйдет, останется рядом, потому что не одним сексом мир жив, но… Но не давала покоя мысль, что и свадьбу Ян играть отказывается именно по этой причине. Метку себе поставить разрешил сразу, а вот чтобы официально скрепить узы… Первым делом Йенс полез в интернет и тут же обнаружил, что проблема его не нова — куча других альф маялись тем же. Первый же совет, как избыть беду, был очевиден: визит к врачу. Но как на это решиться? Как рассказать другому — такому же альфе; бете, который изначально был лишен радостей вязки, а потому мог понять положение Йенса только в теории; или того хуже омеге о том, что ты… Рогатый и все его прихвостни! О том, что ты импотент, неспособный дать удовлетворение истинному! И все же Йенс еще долго наматывал бы сопли на кулак, ел себя и изводил Яна плохим настроением, если бы не сам омега. Тот, как и всегда, все решил за него, в один прекрасный день положив перед Йенсом визитку, на которой черным по белому было написано: врач-андролог Вито Гальядо. И вот теперь Йенс стоял перед его частным кабинетом, а напротив с откровенно скабрезным намеком исключительно «в тему» взмаргивала неоновая надпись «ебель»! Народу в приемной не было. Лишь за стойкой сидел молоденький бета, который с улыбкой поприветствовал Йенса, отметив его пунктуальность: — Давайте заполним карточку, и я сразу провожу вас к доктору. — Простите… — Йенс почувствовал, что у него перехватило горло, и кашлянул. — Простите, а доктор… Доктор — он… Он тоже бета? — Он альфа, — склонив голову и по-прежнему улыбаясь, но теперь уже не просто приветливо, а с пониманием, ответил парень за стойкой. — Отличный специалист. Не волнуйтесь! — Так заметно? — мрачно поинтересовался Йенс, отводя глаза. — Просто я не первый день здесь работаю, — откликнулся медбрат. — Спокойные сюда на прием редко приходят. А вот уходят от доктора Гальядо куда более уверенными в себе. И у вас все будет хорошо. — Спасибо, — с некоторым облегчением откликнулся Йенс. Впрочем, этого самого облегчения хватило ему ненадолго. Ровно до того момента, когда он перешагнул порог кабинета и увидел врача. Да, это совершенно точно был альфа! Еще какой альфа! Такой, что альфее не бывает! Сам Йенс, который хоть и не был каким-нибудь там хлюпиком или коротышкой и за собой следил, периодически посещая качалку, рядом с ним выглядел щенком. Доктор Вито Гальядо был высок, могуч и по-южному смугло-волосат. Йенс так и залип взглядом на его ручищах: широкие предплечья, заросшие короткими, но густыми волосками, крепкие запястья, крупные ладони, длинные пальцы, которые вот-вот, вот прямо сейчас, через какую-то минуточку-другую будут трогать Йенса в самых интимных местах… Твоего-то па-апу… — Присаживайтесь, — предложил доктор густым переливчатым баритоном. Ноздри его крупного носа расширились, явно вбирая личный аромат посетителя. А потом на лице расцвела улыбка — откровенно победительная, как показалось Йенсу! Гад! У самого-то, небось, проблем с узлом и, как следствие, с омегами нет! Вон какой! — Ку-куда присаживаться? — нервно спросил Йенс и скосил глаза на ширму, прикрывавшую дальнюю часть кабинета. — Пока сюда, — доктор указал на стул у своего рабочего стола. — Сначала поговорим, потом посмотрим. На что жалуетесь? Йенс мрачно рассказал на что. Доктор кивнул, записав, и поинтересовался профессией пациента — не сидячая ли? Йенс подтвердил предположение, потому как работал он в офисе крупной строительной компании и большую часть дня протирал штаны у компа. Врач опять кивнул, а после долго говорил, объясняя и рисуя лечебные перспективы. Йенс довольно быстро перестал вслушиваться, вновь погрузившись в острую тревогу и не менее острое смущение. Уловил лишь то, что уже и так знал: проблема его — явление частое и в большинстве случаев вполне излечима. — А теперь прошу пройти за ширму. Раздевайтесь. Как будете готовы, позовете. И Йенс пошел. За ширмой все было таким же стерильно-белым: табурет, на который, видимо, нужно будет сложить одежду, застеленная одноразовой пеленкой кушетка, кресло, похожее на зубоврачебное, но с растопыренными в стороны держателями для ног и вырезом под задницу — чтобы ковыряться в ней сподручнее было. И даже тазик на полочке под этим самым вырезом стоит, если что-то пойдет не так… Бляяяя… С трудом подавив в себе острейшее желание сбежать (вот, хоть бы и через приоткрытое для проветривания, но занавешенное жалюзи окно!), Йенс разделся. Снял носки, джинсы и трусы, а потом, почувствовав себя полным дебилом в одинокой футболочке, из-под которой все равно все торчало самым непотребным образом, стащил с себя и ее. — Я готов. — Замечательно, — откликнулся врач, возникая в проеме между ширмой и стеной. Он был полностью одет и возвышался над голым Йенсом на полголовы. И во взгляде его почудилось что-то этакое… Совсем не врачебное — хищное и будто бы подавляющее. Как раз так в стародавние времена мог бы смотреть главный в волчьей стае альфа на куда более юного и слабого самца, чтобы подчинить его. Гад! Как есть гад! А куда деваться? Ради того, чтобы Ян был счастлив и удовлетворен, а сам Йенс перестал считать себя недоальфой, можно было стерпеть многое, если не все! Врач тем временем натянул тонкие медицинские перчатки, а после присел на край кушетки, поманив Йенса к себе. Тот шагнул, с трудом удерживая себя от того, чтобы прикрыться. Доктор взглянул на него снизу вверх, а после просто взял и ухватил за член! Альфа! За член! Бляяяя… Йенс сжал кулаки и отвернулся. Касания были осторожными и даже нежными. Врач заголил головку, сдвинув с нее крайнюю плоть, потом ощупал яички, заключив: — Красиво и соразмерно. Затем было задано несколько вопросов, касавшихся потенциальных проблем у пациента с мочеиспусканием и перенесенными воспалительными заболеваниями. Йенс заверил, что писает он исправно, а никаких мочеполовых воспалений у него никогда не было. Врач, все это время ощупывавший ему мошонку, кивнул удовлетворенно и поднялся, сразу оказавшись очень близко — так, что накрахмаленная ткань халата коснулась живота и члена. Йенс отступил и невольно покосился вниз, чтобы тут же со стыдом убедиться: проклятый отросток, нагло торчавший из светлых кучеряшек на лобке, начал наливаться кровью. «От нервов!» — решил Йенс и все-таки прикрылся, сложив ладони ковшиком. — Сначала возьмем анализы, потом займемся дальнейшим обследованием. Доктор потянул к себе металлический столик на колесиках, на котором наверняка имелось все, необходимое для того, чтобы и дальше длить позор Йенса. Сейчас в руках у эскулапа оказалась длинная стеклянная палочка, которую он извлек из бумажной упаковки, а после продемонстрировал пациенту: — Мазок на микрофлору. К счастью, с болезнями, передающимися половым путем, наш иммунитет борется весьма успешно, но всегда возможно появление разного рода инфекций иного происхождения. Это стоит исключить сразу. Начнем с ануса. Йенс кивнул, соглашаясь, а после послушно повернулся к доктору спиной, нагнулся и, следуя дальнейшим указаниям, развел ягодицы ладонями, позволяя вставить себе в зад палочку и подвигать ей там, внутри. — И здесь все хорошо. Все такое… свежее. Я имею в виду — никаких покраснений или припухлостей… А теперь возьмем мазок из уретры. Повернитесь. Еще одна, куда более тонкая палочка тоже была освобождена от одноразовой, наверняка стерильной упаковки, а после Йенс получил возможность наблюдать за тем, как вновь присевший на кушетку доктор осторожно приставил ее к дырочке уретры. — Будет немного неприятно. Палочка начала осторожно погружаться в мочеиспускательный канал. Там сразу защипало, но делать было нечего. «Ты альфа или пидральфа?» — в таких случаях всегда спрашивал дед, и Йенсу ничего не оставалось, как подтверждать свою альфовость и стискивать зубы, чтобы с достоинством перенести боль или вытерпеть, не расплакавшись, выволочку, которая в дедовом исполнении иной раз была похуже порки. — Теперь прошу на кушетку. На четвереньки. Да. Вот так. Анальное проникновение когда-нибудь практиковали? Йенс, в этот момент уже стоявший в позе раком и при этом пытавшийся держаться естественно, аж вздернулся возмущенно: — Нет, конечно! — Почему? — доктор изогнул смоляную бровь, а после положил обтянутую латексом руку Йенсу на правое полупопие. — Я альфа! — И что? Омегам и бетам член дан не только для того, чтобы мочиться. Очень многие пары практикуют взаимное анальное удовлетворение и получают от этого огромное удовольствие. И дарит его нам помимо прочего вот эта небольшая железа, присутствующая в организмах у всех представителей нашего вида. Пальцы доктора, легонько надавливая, покружили у Йенса рядом с простатой*, а после коснулись ануса. — Расслабьтесь. В расселину между ягодицами тут же полилось что-то довольно густое и холодное. Йенс зажмурился, прикусив губу. Доктор еще раз попросил не зажиматься и потерпеть, а после решительно погрузил один палец в самую глубину. Погрузил, повертел им, подвигал… И тут же добавил второй, заставив Йенса зашипеть сквозь зубы от несильной, но неожиданной боли. — Еще один повод не отказывать себе в сексе в принимающей позиции, — негромко вздохнул доктор, продолжая энергично двигать пальцами в заднице у Йенса. — Нас, андрологов различной специализации и в первую очередь проктологов, насмешники часто называют «специалистами узкого профиля». И это в определенной степени правильно, но все же с привыкшим к проникновению, разработанным анусом работать легче. Терпите, придется немного растянуть. И он таки, сволочь такая, растягивал. Сначала пальцами, после какой-то специальной металлической штукой фаллической формы. Она была теплой и почему-то зудела, мелко сотрясаясь. Йенс кусал губы и нервно косился на свой свисавший между расставленных ног член, которому происходящее, похоже, исключительно нравилось. Головка уже наполовину выдвинулась из крайней плоти, а сам ствол был полувозбужденным и покачивался, словно бы отвечая на движения сзади. — Чувствуете приятное возбуждение? — поинтересовался долбаный доктор. — Вижу, чувствуете… — Рука в латексе огладила Йенсу член. — Да и запах ваш усилился. Это хорошо. Не сдерживайте себя. Сейчас наша задача выяснить, насколько хорошо работает ваша простата. Да и в любом случае необходимо получить для анализа предэякулят и вашу семенную жидкость. Когда почувствуете, что близки к финалу, сообщите мне. — Да я никогда не смогу… Но тут доктор провернул жужжащую штуку в заднице как-то иначе, задев ей особо чувствительную точку внутри, и Йенс заткнулся, чудом сдержав рванувшийся из груди стон. Папочка дорогой! Как он после станет смотреть Яну в глаза? Возбудиться оттого, что у него, у альфы Йенса Петерсона, в жопе орудует другой альфа! Но как же он, гад здоровенный, это делает! Как делает! Йенс потел, крутил задом и закатывал глаза, а потом не выдержал и потянулся к члену, желая срочно облегчить себе участь. И таки кончил прямо в ловко подставленную под струю долбаным извращенцем-доктором баночку. — Теперь ложитесь на спину… Та-ак… И чем вас не устраивает ваш узел? Пытающийся восстановить дыхание Йенс с трудом разлепил глаза: собственный член в руках постороннего альфы почему-то уже не выглядел непривычно, а вот тот факт, что у него в основании налился добротный, исключительно крупный и плотный узел, сразил. Это что же? Во время секса с течным омегой ничего такого не получается, а оттого, что его, по сути, оттрахал другой альфа — пожалуйста?! И что при таком раскладе можно сказать о самом Йенсе? — Папочки родные, — проскулил он и отвернулся.

***

— Анализы будут готовы примерно через неделю, — невозмутимо сообщил врач Йенсу, когда тот оделся и, пересилив смущение, выбрался из-за ширмы. — Но уже сейчас мне очевидно, что вам необходимо пройти курс специального массажа и физиотерапии. Вполне возможно, что все ваши проблемы разрешатся после того, как мы хорошенько прогреем и разомнем вам простату. От секса с вашим омегой вам в этот период лучше отказаться. — У него течка через месяц начнется. — Ну и прекрасно. Как раз встретите ее во всеоружии. Главное, сеансы у меня не пропускать. И Йенс… не пропускал. И даже не потому, что был альфой особо ответственным. Просто… Просто уж больно само лечение нравилось. Всё. Целиком. Начиная с очень откровенных бесед с врачом, и заканчивая смущением от лечебных процедур, которое перерастало в возбуждение так остро и ярко, что хоть плачь! Йенс как-то и разревелся, будто нервный омежка. К счастью, не на плече у доброго доктора, а дома. Упился до соплей, а после совсем не фигурально плакался Яну, называя самого себя «долбаным извращенцем», «слизняком» и «пидральфой». Ян слушал и гладил своего пьяного истинного по голове… А еще много о чем спрашивал. Вот только о чем именно, Йенс утром начисто забыл. А Ян рассказывать отказался. Сказал лишь с нежной улыбкой: — Я люблю тебя, Йенс. Ты замечательный: умный, тонко чувствующий, тактичный, честный. Мне с тобой интересно и легко. А еще ты забавный… и очень красивый. Даже когда пьяный и зареванный. Так бы и затискал. — Я альфа! — И что с того? Вам, альфам, тоже надежное плечо рядом надо. И выплеснуться иногда, на жизнь пожаловаться. И ничего постыдного или неправильного в этом нет. И Йенс обнял своего омегу, наслаждаясь его теплом — телесным и душевным, и запахом, в котором уже четко проступали нотки скорой течки. Как, интересно, она пройдет теперь, после курса прогреваний и массажа? Во время последнего сеанса, когда доктор Гальядо, который уже давно предложил называть себя Вито и вообще неожиданно стал если и не другом, то хорошим приятелем, в очередной раз бережно и умело довел Йенса до оргазма, тот поделился с ним своими сомнениями. — Я говорил с твоим истинным, — после некоторой заминки, сообщил Вито. — Он исключительно понимающий и любящий омега. Каждому бы альфе по такому вот партнеру, — тут Вито вздохнул, отводя глаза. — Ян о тебе очень высокого мнения, Йенс. Так что все у вас будет хорошо. Даже не сомневайся. Но Йенс все равно очень и очень сомневался. А потому, когда на глаза ему попалась реклама каких-то чудо-таблеток, способных сделать узел любого альфы тверже стали и крупнее мяча для тенниса, заказал их в интернет-магазине, не считаясь с немалой ценой. В инструкции было написано, что одну капсулу препарата следует принять непосредственно перед половым актом. Йенс так и поступил, а после, опять впав в сомнения, выпил и еще одну… И все шло прекрасно. Ян пылал от страсти и отирался о своего альфу, словно был котом, а Йенс — валерьянкой. Член стоял каменно, и не думая опадать раньше времени. А потому секс был долгим и жарким. Таким, как и мечталось. И вязка, накрывшая парочку, принесла обоим несказанное удовольствие. Точнее, приносила, пока не выяснилось, что узел, зажатый внутренними мышцами течного омеги, и не думает уменьшаться в размерах… Йенс забеспокоился первым. Ян, наслаждавшийся полноценным контактом с любимым альфой, заметил странность происходящего существенно позднее. Когда Йенс уже во всю паниковал, проклиная свою глупость и разрекламированные таблетки. Пришлось сознаваться. Ян, понятно, сначала обругал его последними словами, потом долго ржал, до конца осознав, в каком положении они оказались, а после просто предложил подождать. — Тебе не больно? — с тревогой спросил Йенс и погладил мягкую омежью шерстку у Яна на холке. — Нет. Мне приятно… — Ян просто-таки мурлыкал, нежно сжимая Йенса в себе. — Ты сейчас там такой… крупный и твердый. И узел так приятно массирует меня внутри… Неожиданно вспомнился доктор Гальядо. Его глубокий низкий голос, его личный аромат, который почему-то действовал на Йенса как-то, что ли, обнадеживающе — так, будто он и правда был юным волчонком, которого взял под опеку взрослый альфа… А еще у Вито были понимающие, пожалуй, даже ласковые глаза и теплые сильные руки, которые умели массировать так сладко и правильно. От жаркого воспоминания о пережитых у него в кабинете оргазмах на Йенса накатила новая волна возбуждения, и он тихонько задвигался внутри Яна, проталкивая по-прежнему каменный узел чуть глубже, а после вытягивая его самую малость — насколько позволяла сцепка. Ян застонал, и в комнате сладко запахло омежьим семенем… Однако, когда еще через два часа в ситуации так ничего и не изменилось, начал тревожиться даже он: — Надо вызывать скорую! — Нет! — выкрикнул Йенс и для самовразумления побился головой об изголовье кровати. — Я ж со стыда сгорю! Пожалуйста, Ян, давай еще подождем! — Я писать хочу. — Давай сходим. И они сходили, стараясь передвигать ноги синхронно, а после Йенс через плечо Яна смотрел, как его смущенный, но все равно смеющийся из-за нелепости положения истинный мочится. — Главное, чтобы ты, Йенс, писать сейчас не захотел, а то это все-таки будет слишком! Ян смеялся и шутил, боли и особого дискомфорта не чувствовал, а вот у Йенса все было совсем не так радужно: в мошонке нарастали неприятные ощущения, раздутый узел зудел и пульсировал. Еще через час он уже был готов на все — на скорую с медработниками или рогатого с его прихвостнями. Но обеспокоенный состоянием истинного Ян предложил позвонить доктору Гальядо… Почему Йенс не сдох от стыда, когда они с Яном, по-прежнему сцепленные в единое целое, отправились открывать дверь, объяснить не смог бы никто. Но это были еще цветочки! Ягодки начались, когда пришлось сознаваться в приеме разрекламированных таблеток. Вито ругался такими словами, которых Йенс и не слышал никогда, а после промаршировал на кухню, где выкинул пачку в помойку, после злобно шарахнув дверцей шкафчика. — И вот что с тобой, с болваном этаким, теперь делать?! — Это ты у меня спрашиваешь? — возмутился Йенс, пряча стыд за наигранным гневом. Вито зыркнул яростными черными очами и нервно ухватил себя за густой ирокез, который так и топорщился у него на шее, разрушая имидж спокойного и благовоспитанного альфы в строгом, даже консервативном костюме. Постоял, размышляя и явно на что-то решаясь, и вдруг начал стягивать с широких плеч пиджак. — Что это ты задумал? — полушепотом спросил Йенс, вцепляясь в одеяло, которым старательно укрыл и себя, и притихшего Яна. — Ничего того, что бы ты уже не испытал. Попробуем промассировать тебя… изнутри. Это позволит снять… напряжение. — В смысле? — Грубо говоря, если ты обкончаешься так, что выдоишь себя полностью, узел спадет. Я уверен. А вот колоть тебе какие-то препараты… Ну… Я бы не стал. Я совершенно не представляю, как те же мышечные релаксанты или успокоительные будут сочетаться внутри тебя с той дрянью, которую ты принял. Так что… Ян, вы позволите? — Да. Конечно. Вот только моя течка… — Я побеспокоился об этом заранее, — Вито с усмешкой тронул себя за нос. — Фильтры. Ваш запах мне приятен, но крышу мне от него не сорвет. Да и известные вам обстоятельства тоже влияют на мое либидо. «Какие?» — тут же захотел поинтересоваться Йенс, но не решился. — Да. Я помню, — негромко отозвался Ян. — Но мне все равно очень неловко. — Я врач. Еще и не такое видел. Сегодня вот вынимал самодельную анальную пробку из задницы работника стекольного завода. Этот чудак сам ее себе отлил, решив, что хочет разнообразить унылый супружеский секс. Вставил ее себе в зад перед тем, как лечь со своим мужем, а вот о том, как ее после доставать будет, и не подумал. — Глупый омега, — проворчал Ян. — Это был альфа. Я ж по своей узкой специализации — врач, который занимается здоровьем мочеполовой и репродуктивной систем именно у альф… — сообщил Вито и, сдвинув одеяло с Йенса, положил ладони ему на голую задницу. Позднее, когда удалось быть до конца честным с собой, Йенс не смог не признать, что все это было дико стыдно, но при этом невероятно сладко и чрезвычайно возбуждающе. Он сам, слитый воедино с омегой. И громадный альфа за спиной, который в это самое время ласкает ему анус, уверяя, что делает массаж простаты… Пальцы Вито были сильными и, главное, умелыми. А дыхание, отчетливо слышимое в тишине комнаты, самым характерным образом сбивалось. И что-то подсказывало Йенсу, что не из-за фильтров в носу. У него у самого внутри разгорался жар, узел, зажатый внутри Яна, пульсировал уже не из-за возникшей нездоровой отечности, а совсем по другой причине. В голове мутилось настолько, что Йенс, не отдавая себе в том отчета, стал двигать тазом, желая принять в себя ласкающие пальцы глубже… и тем самым совершая томные, неторопливые фрикции внутри Яна. В себя его привел стон омеги. — Ян, любимый, солнышко мое, я сделал тебе больно?! Все замерли. А потом омега вдруг скинул с себя укрывавшее его чуть ли не с головой одеяло и рассмеялся с этакой отчаянной храбростью: — Мне не больно. Мне так хорошо, что я просто схожу с ума. Я больше не могу сдерживаться, Йенс. Мне стыдно перед тобой. Мне дико неловко перед Вито. Но я, блин, от этих ваших игр, от вашего общего альфьего запаха вот-вот кончу. Еще раз. Потому что только что уже сделал это. И… И если после этих моих слов никто из вас не захотел меня придушить или заклеймить позором, то прошу об одном: не останавливайтесь! Пораженный и шокированный Йенс только разинул рот, хватая воздух, словно получивший под дых уличный боец. А потом почувствовал, как потный лоб Вито прижался ему между лопатками, а его горячее сбивчивое дыхание опалило кожу… Вновь рухнувший в адское пламя течки Ян извивался и требовал ласки. Явно толком не понимая, что делает, он тянулся себе за спину и то ухватывал и притягивал к возбужденно торчащим соскам пальцы Йенса, то ловил ладонь Вито, чтобы приложить ее к своему члену. Он поворачивал голову, ища поцелуя, и Йенс целовал его со всей страстью. Целовал и одновременно чувствовал другие губы — губы альфы! — на своих плечах, на лопатках, на пояснице и ниже. И это было так жарко, так волнующе и невероятно, что Йенс плыл, теряя связь с реальностью. А потом… Потом уже совершенно нагое тело Вито прижалось к нему, а между ягодицами ткнулся его крупный член. И понимание того, что вот-вот может произойти, мгновенно и сильно ударило по Йенсу, выбрасывая наверх из омута наслаждения. Вспомнился а-дед и его всегда презрительные слова о «педиках»… То, как он всегда учил внука быть «настоящим альфой»… Йенс вцепился Вито в бедро, отталкивая его, с трудом, но оторвался от жадных губ Яна, чтобы сказать «нет», но опоздал. Шепнув отчаянное «прости», Вито качнул бедрами и легко, не причинив боли и не встретив особого сопротивления, погрузился в хорошо растянутый и обильно смазанный анус Йенса. Ничего не понявший Ян лишь застонал жарко, когда почувствовал движение напряженного члена с узлом внутри себя. Да и откуда ему было знать, что на самом деле это не Йенс толкается в него, а в самого Йенса вбивается Вито? Вито, который почему-то, потеряв контроль над своим возбуждением, кинулся не на течного омегу, а на такого же, как он сам, альфу… По какой причине? Потому… Потому что сам был тем самым «пидральфой», о которых с таким презрением вечно тер дед? — Не надо! — выдохнул Йенс. — Нет. Рассчитывал ли он на то, что его услышат и послушают? Нет, даже не так: хотел ли он, чтобы Вито на самом деле остановился? И да и нет. Мозг голосом деда вопил о неправильности происходящего, в то время как тело… Тело просто молча, но при этом весьма красноречиво плавилось от наслаждения настолько мощного и невероятного, что было трудно обрисовать его словами. Причем Йенс даже не мог понять, что именно сносит ему крышу, заставляет стонать в голос и двигаться, желая скорее достичь оргазма. Что ему приятнее? Ощущение полноценной вязки с любимым омегой, который сам сейчас заходится от восторга единения, от полного физического и душевного удовлетворения — выкрикивает что-то невнятное, полное неги и любви, подмахивает нетерпеливо, тянет руку, чтобы ухватить Йенса за задницу и прижать теснее?.. Это?.. Или мощное, полное силы и энергии тело другого, куда более сильного и уверенного в себе альфы сзади, который вбивается в анус Йенсу, при этом страстно кусая ему плечи и загривок? Тем временем у Вито начал наливаться уже его узел. Стало страшно — не порвет ли он, поглощенный страстью, не приспособленное для секса, совсем не омежье анальное отверстие. Но тот, похоже, знал, что делал: начал двигаться не так размашисто, при этом каждый раз проходясь узлом на своем члене по простате в анусе у Йенса. И это было так… Так! Йенс зарычал, кончая, и мир вокруг него погас, все-таки рухнув в глубокую и бархатно-черную посторгазменную негу…

***

Когда Йенс снова смог связно мыслить и сумел разлепить глаза, в кровати, да и в комнате он был уже один. Лежал, заботливо укрытый одеялом! Узел, судя по всему, наконец-то спал, раз Ян освободился. Зато в заднице тянуло так, что казалось — и Вито какое-то время провел, сцепившись с Йенсом, будто с омегой… Эта мысль в очередной раз больно ударила по самолюбию. И все же как было невероятно! Как крышесносно, немыслимо и жарко! Никогда! Никогда в жизни Йенс не испытывал ничего подобного… «И больше не испытает! Потому что он альфа, а не какой-то там!» Эта мысль застряла в голове, причинив боль, зацепившись за все, за что только могла. Так, что Йенсу стало просто-таки физически больно. Причем не в натруженной заднице, в которой совсем недавно без спросу орудовал чужой член, а где-то в груди. Йенс с кряхтением поднялся, придерживая рукой разом прострелившую поясницу и, завернувшись в одеяло, потому что одеваться сил не было совсем, пошел на негромкие голоса, доносившиеся с кухни. За столом сидели двое: встревоженный и даже перепуганный Ян, и Вито — серый, опрокинутый, убитый. Все в его позе говорило об этом. А уж когда он повернул к вошедшему лицо… — Я… — выговорил Йенс и переступил с ноги на ногу, совершенно не понимая, что делать и что говорить. Но ему и не дали. Вито вдруг сполз на пол и как был — на коленях — двинулся к нему, протягивая дрожащие руки, а после обхватил Йенса за ноги, прижался, спрятал лицо в складках одеяла. — Прости меня. Прости. Я не смог… Просто не смог держать себя в руках. Слышал твое «нет». Слышал ведь! А… не смог. Если ты обратишься в полицию, чтобы обвинить меня в изнасиловании, я… я и не подумаю как-то защищаться и оправдываться. Все верно. Я… я насильник. Дрянь последняя. Воспользовался тем, что ты не мог мне полноценно противостоять из-за сцепки, и… — Мы оба хороши, — вдруг перебил Вито Ян, а потом встал, подошел к кухонному шкафчику, порылся в нем и вытащил из какой-то неприметной коробки пачку сигарет и зажигалку. — Ты же не куришь, — пробормотал Йенс. Но омега лишь отмахнулся, прикурил явно привычным жестом, помолчал, глядя в сторону, а после все-таки заговорил: — Ты должен знать, Йенс: я тоже напрямую виноват в произошедшем. Потому что вместо того, чтобы попытаться отвадить от тебя Вито после того, как узнал, что он… имеет к тебе совершенно определенный интерес, позволил развиваться ситуации и дальше. Более того, поддерживал его… И даже дал тебе его визитку! — Ты?! Ян вздохнул и прикрыл глаза. Сигарета в его тонких пальцах казалась чем-то совершенно чужим и инородным. Как и вся сложившаяся ситуация. — Я очень быстро понял, что ты как минимум бисексуален, Йенс, — наконец продолжил Ян. — Понимал, что все проблемы в постели у нас оттого, что тебе меня… мало. Но я люблю тебя! Судьба распорядилась так, что ты мой истинный. И я… я подумал… — Мы много говорили о тебе… — глухо пробормотал Вито. — И решили… — За меня! — отрезал Йенс и отступил назад, выпутываясь из обнимавших его рук. — Решили за меня. — Ты бы никогда сам не пошел даже на эксперимент! Что я, не знаю тебя? — досадливо возразил Ян и затянулся глубоко и резко, а после, выдохнув дым к потолку, закончил: — А я хотел, чтобы ты был счастлив. И чтобы я с тобой тоже был счастлив. А еще я понимал, что рано или поздно ты осознаешь себя, что начнешь скрывать свои «противоестественные» желания, мучиться и мучить меня. А потом, вполне возможно, станешь изменять. А я… Я так и буду жить с альфой, которого люблю всем сердцем, но который не способен… Прости, но не способен удовлетворить меня в течку. С альфой, который, вполне вероятно, и детей мне не сможет подарить. Да, это эгоистично, я понимаю. Но… Но, пойми, я всегда думал не только о себе, но и о тебе тоже. А Вито… Вито показался мне альфой, которого и я смог бы принять… И, главное, с которым смог бы поделиться тобой… Просто потому, что мы оба любим тебя. — Он — меня?.. Что?! — Да. Я его выследил, а после прижал, когда он вздыхал по тебе на лавочке под окнами нашего дома, и мы тогда впервые поговорили откровенно. Пришли к тому, что… попробуем. Что все будет медленно, постепенно, к общему удовольствию. И все бы так и было, если бы ты, дурень, не нажрался этих долбаных таблеток и не застрял во мне самым идиотским образом! Как раз в духе дешевых комедий! Вот только не смешно мне было совсем! Последние обвинения Ян уже не проговаривал, а выкрикивал, тыча в Йенса сигаретой, пепел с которой падал на пол и на по-прежнему коленопреклоненного Вито. Когда же очередной столбик пепла присыпал тому черноволосую голову, Йенс вдруг рассмеялся: — Значит, выходит, все мы хороши? Ты собственноручно свел меня с другим альфой. Этот самый альфа — между прочим, доктор, дававший всякие там клятвы! — пользуясь своим положением, натуральным образом растлил меня и совратил с пути истинного. А я… Я, как настоящий извращенец… Да гори оно все! Я просто рад, что все получилось так, как получилось! Потому что ты, Ян, прав, я бы никогда не решился, и так и жил бы половинчатой жизнью, заставляя жить ей же и тебя. Мучаясь тем, что вру и себе, и тебе, любовь моя. А ты… Ты не заслужил этого. Потому что ты лучший из омег! — А я? — поднимая голову, поинтересовался явно несколько приободрившийся Вито. — Меня ты когда-нибудь сможешь простить и… и полюбить хоть немного, Йенс? — Тебя? — недобро прищуриваясь, откликнулся тот, а после размахнулся и засветил своему внезапному насильнику (или правильнее все же будет сказать любовнику?) по физиономии. Вито, явно не ожидавший ничего такого, опрокинулся вбок и ухватился за разом закровивший нос. Йенс же, потирая ушибленные костяшки, продолжил: — Это тебе для начала. Чтобы помнил, что «нет» — это значит «нет», а не «может быть» или «действуй, это я просто хочу поломаться». Понял? — Понял, — смиренно согласился Вито. — Это было… доходчиво. У тебя отлично поставленный удар правой, Йенс. — Левой тоже. У меня а-дед профессиональным боксером был. — У меня тоже! — тут же оживился Вито. — Слушай, а он в каком весе у тебя выступал?.. — Альфы! — закатив глаза, сказал Ян и пошел к раковине, чтобы намочить полотенце для Вито, который кровью из носа закапал уже все вокруг. — Привыкай. Теперь у тебя нас целых два, Ян, — откликнулся Йенс, усмехаясь. — И раз так, то я более и слышать не хочу, что свадьбу мы сыграем «попозже». Я тебе жить в грехе вот с ним не позволю, — Йенс ткнул пальцем в несколько шокированного Вито. — Но я и не… — забормотал тот, однако вынужден был замолчать, потому что явно настроенный отыграться за все Йенс не закончил. — Официальный тройственный союз и никак иначе! — решительно взмахнув рукой, припечатал он. — Но я хотел прежде доучиться! — Да какая учеба! У тебя теперь, Ян, и так начнется новая жизнь: в два раза больше стирки, в два раза больше готовки… — Не-ет… — простонал тот и, смяв сигарету прямо в идеально чистой мойке, вытер лицо тем самым полотенцем, которое намочил вроде как для Вито. — А еще тебе придется выслушивать в два раза больше традиционного альфьего нытья о несовершенстве мира вокруг и в два раза чаще смотреть по телику бокс! — Йенс коварно усмехнулся. — И что самое прекрасное: упрекать-то тебе, заговорщик мелкий, в этом всем будет некого. Сам боролся, сам и напоролся. Йенс решительно кивнул, явно чувствуя себя победителем. Но Вито глянул на более молодого, излишне самоуверенного альфу скептически, и тут же выяснилось, что омег он знает много лучше Йенса. Ян первый шок от открывшихся чисто бытовых перспектив уже с успехом пережил, а потому последний выпад своего истинного встретил во всеоружии: качнул бедрами как-то особенно эротично, попутно немного распахивая на себе халатик и мигом распространяя по кухне убийственные омежьи феромоны, вздохнул, стрельнув томно глазами… А после, правильно оценив произведенный эффект, припечатал решительно: — Главное, чтобы у вас было то, на что мне можно будет… напарываться, господа альфы! А остальное обсудим. Чуть позже. В спальне.

***

— Ты знаешь, это какая-то мистика, — пожаловался только что вернувшийся с работы Вито и плюхнулся на стул. Йенс пылесосил, а потому был сердит на весь мир. Но делать было нечего: очередь убираться по-честному была его. На прошлой неделе, когда у Йенса шла сдача проекта, домашними делами занимался Вито. А на этой у него помимо врачебной практики были еще и семинары в институте, где он зачем-то согласился преподавать. Ну, а Ян… Ян уже с месяц как был занят. Сначала готовился к экзаменам, потом сдавал их, а теперь категорически заявил, что должен от всего этого отдохнуть, чтобы после начать готовиться уже к диплому. «В семье ведь два молодых и сильных альфы, которые вполне способны победить такого страшного врага, как домашняя пыль!» — Это ты о какой мистике? — буркнул Йенс и с кряхтением распрямился. Вито, все это время любовавшийся его задницей, вздохнул и пояснил: — Я о судьбоносных знаках. — Да брехня это все! — Нет, не брехня, потому что у меня и фотка есть! Явно заинтригованный Йенс выключил пылесос и подошел ближе к своему мужу-альфе. Тот глядел игриво и, несмотря на долгий рабочий день, уставшим совсем не выглядел. Громила — он и есть громила. Даром что «специалист узкого профиля»! Причем и на работе, и в супружеской спальне… Гм… Гм… — Помнишь, напротив моего врачебного кабинета постоянно мигала вывеска на магазине, и в итоге получалась сплошная «ебель»? — Помню, — Йенс усмехнулся. — Как не помнить? Из-за этой самой «ебель-мебель» я от твоих дверей чуть не сбежал — таким пакостным намеком все это выглядело. Но потом оказалось, что очень… в тему. Хе-хе. — Так во-от, — протянул Вито со значением и разбудил телефон, сразу сунувшись в фотографии. — Ту вывеску некоторое время назад все-таки починили. И что ты думаешь? Вот это сейчас светится аккурат напротив нашего дома. — Там открылась ветклиника «Котеечка»! — прокричал из спальни Ян, который все это время валялся на кровати и перещелкивал программы на телевизоре. — Ага, — с усмешкой подтвердил Вито и протянул телефон с открытой на нем фотографией заинтригованному Йенсу. «Коечка» гласила отчетливо видимая неоновая надпись. Йенс сморгнул… И ничего не изменилось. Коечка, блядь! Увеличение конкретного участка на снимке, конечно, позволило рассмотреть, что буквы «т» и «е» имеются и просто не горят… — Но сам факт! — продолжая так и не сформулированную до конца мысль Йенса, сказал Вито и пошевелил бровями с совершенно понятным скабрезным намеком. — Да что там такое-то? — проорал Ян, которому было лень вставать, а узнать то, что обсуждали его мужья-альфы, очень хотелось. — Покажите уж! — Сейчас покажем! — отозвался Йенс и потянулся с хрустом, предвкушая дальнейшее. — Да что? — Что-что? Ничего особенного. Все абсолютно традиционное: ебель… на мебели! — На коечке… — улыбаясь совершенно по-кошачьи, уточнил Вито и начал нетерпеливо выпутываться из своего консервативного пиджака.