Игра

1

Еще один перекат. Удар. Шорох одежды о голую землю. Перекат. Удар. Всплеск света во мраке. Глухой вой. Удар. Пот стекает по бровям, вызывая раздражение. Момои облизнула губы, оглядываясь по сторонам. Волна поднявшихся пыли и песка после последнего столкновения затуманила обзор. Тень мелькала всюду, не давая сосредоточиться. Из часов то и дело проклевывался скрежет помех. Вновь создав солнечный хлыст, девушка выпрямилась, ожидая нового нападения. Тень продолжала метаться, дезориентируя. На глаза полагаться нельзя. Прикрыв веки, Сацуки сконцентрировалась на остальных ощущениях. Она не могла как Акаши подмечать воздушные колебания, или как Мурасакибара читать информацию с почвы, но простые человеческие инстинкты и ей присущи. Дайки не раз говорил, что зрение несовершенно и любит обманывать, поддаваясь на манипуляции игры тени и света, поэтому он больше предпочитает слух — обоняние тоже подводит, когда вокруг сплошь потные тела, а от рук разит резиной баскетбольного мяча. Момои поинтересовалась, не мешает ли ему гомон со стороны трибун, на что друг ответил: и да, и нет, зависит от того, насколько сильно тебе важен результат. Научиться выделять важное можно моментально — медитация лжет* — особенно если от этого зависит твоя жизнь. Можно не осознавать свое тело, не понимать пространства вокруг, но если ты знаешь, на чем нужно заострить внимание — ты его заостришь. Такая простая психология, спасшая множество жизней. Момои еще раз облизнулась, чувствуя соленое пощипывание на кончике языка. Сквозь коричневую занавесу проглянулась радиовышка, а над ней — гурьба мрачных туч, готовящихся разразиться грозой. У Мидоримы почти вышло. Ей нужно продолжать. Еще немного и они окажутся дома.

2 За двадцать часов до этого.

Ударная волна больно ударила в спину. На пару секунд — Куроко уверен — сознание покинуло тело, а восстановившись, нещадно било молоточками по всей голове. Фантом, не осознавая себя, поднялся на четвереньки, с силой жмуря глаза. Искусственный звон клокотал внутри черепной коробки, заглушая посторонние звуки. Кто-то схватил его за руку, рывком поднимая. Во взгляде все плыло. К звону прибавился надоедливый рыкающий отзвук, все повторяющий что-то. Так хотелось заткнуть это что-то и просто отключиться, сжавшись в комок на черной саже. — … ко! Куроко, блять, слышишь меня?! — Да, не… ори, — выдохнул Тецуя, встряхнувшись. Картинка резко синхронизировалась. Они бежали. Куда? Зачем? — Отлично, думал, контузило, — хмыкает Аомине, все еще поддерживая Призрака за локоть и утаскивая дальше от эпицентра взрыва. — У тебя кровь в ушах. Куроко тупо глянул на друга, понимая, что его слова доносятся через мягкую подушку. Он его слышал, но как будто через тонкую водную пелену. — Что с другими? — промямлил Инферн, не слыша себя. Рефлекторно двинув головой из стороны в сторону, он попробовал подвигать нижней челюстью. Бесполезно. Кажется, у него повреждены перепонки. — Не знаю, мы разбежались, — громче обычного произносит Аомине, заметив дерганные движения сокомандника. — Сацуки сказала двигаться через крюк, по парам, чтобы у этого ублюдка не было шанса взять всех разом. Куроко вяло кивнул, все еще обескураженный частичной потерей слуха. Это было странно. Звон по-прежнему терроризировал макушку. Фантом и его бывший свет находились ближе всех к очагу, почему же Дайки такой бодрый? Зацепило ведь… Ах, верно, он же может сделать из своего тела чертову крепость. Внезапный гнев на преимущество друга вызвал поджег пары обуглившихся деревьев. Синеволосый шатнулся вбок, приняв все за последствия взрыва. Куроко же поморщился. Его магия имела отвратительную привычку вытаскивать из него эмоции, пользуясь этим направо и налево. Годы тренировок пошли к дьяволу. — Ты в порядке? Когда они успели остановиться? Хруст под ногами ощущался как едва заметный шелест. Куроко с деланным интересом осмотрел скукожившиеся листья и ветки. — Куроко? — В порядке. Только слышу плохо, — ответил Тецуя, непроизвольно стерев черным рукавом комбинезона красную влагу с шеи. — Это я понял, — вздохнул Аомине, напоследок крепче сжав плечо Призрака. — Надо двигаться, иначе нам пи… Кароче, вперед. Фантом в очередной раз кивнул, следуя за другом и оглядываясь. Удивительным образом скупая природа смогла скрыть в своих объятиях других членов команды и место происшествия. Куда бы он не глянул — везде песочный туман и пики крон мертвых деревьев, отчего-то похожих на вишневые березы. В это время Кисе и Мурасакибара двигались в прямо противоположную сторону. Если бы не земляная стена Атсуши — их бы накрыло не хуже, чем Куроко, чего они знать не могли. Сокомандники шли молча, переводя дыхание от длительной пробежки. Акаши не отзывался. Момои передала письменное сообщение, в котором сказала направляться к вышке, только раздельно и потратив пару часов на обходной путь, чтобы спутать Зоммера. Плевать, кто достигнет цели первый — главным было перезапустить станцию, а там и остальных подхватит. Но что-то подсказывало Кисе, что не так все просто. Видимо, заразился подозрительностью от капитана и его заместителя. Пришел ли Зоммер сюда один? Вдруг у него есть помощники? Или его эго столь велико, чтобы заявиться в одиночку, в ожидании, что удастся истребить почти всю команду других Игроков? И не просчитал ли он вариант с радиовышкой? Мины же поставил, и явно не на одно то место, что им «посчастливилось» наткнуться. Если он матерый охотник, не поджидает ли их «сюрприз» в конце? Ками-сама, раньше ему не приходилось беспокоиться о таких вещах. Блондин шикнул и растрепал волосы. — Земля дрожит, — подает голос Атсуши, замедляя шаг. — Мы не одни. — Замечательно, — кипит Рета, разрываясь между долгом придерживать позитивный настрой и состоянием, когда хочется кому-то врезать. Вероятно, он погорячился, когда сказал Акаши на Шеязе, что никогда не хотел ничего крушить вокруг. Сейчас бы он с удовольствием разбил пару тарелок. — Как они далеко, не знаешь? Гигант пожал плечами. Он мог почувствовать присутствие, но радиус — не его проблема. Ни на что толком не надеясь, они просто следовали указаниям навигатора, продолжая свой крюк. Местность не менялась, как и свинцовое небо. Гнетущая обстановка давила на мозг. Что ни метр, то блеклая пропасть в сторону однообразности. Сожженная земля, растительность, кое-где почти разложившиеся трупы животных и иоганианцев. Всякий мусор, разноцветный и ничем не отличающийся от картинки поля бедствия с любой планеты. Крошки листьев и грибов, пластик, жестянки, обрывки ткани, пустые гильзы. Все, что оставляет от себя мор и война — заполненная хламом пустота. Ни птиц, переговаривающихся между собой, ни грызунов, точащих орешки и кору, ни ветра, играющего мелодии на листьях, ни живых, что могли искать ягоды или гулять — ничего, что напоминало бы жизнь. Остаток — заполненный воспоминаниями и горем пустырь. Кисе поежился, обнимая себя руками. Холодно было не физически. Мурасакибара косо поглядел на друга, понимая его. Гул в земле нарастал. Кто-то бы здесь ни был — они были близко. Мидорима и Момои выбрались по прямой — им крюк не совершить, а значит Зоммер последует за ними с большей вероятностью. Они пробежали около двадцати метров, прежде чем Сацуки попросила о передышке. Ударная волна лишь слегка лизнула их пятки, никак не повлияв. — Я сказала им пойти длинной тропой, на всякий случай, — отдышавшись, сказала Момои, выпрямляясь и поддерживая себя за правый бок. — Хорошо, — ответил Шинтаро, вытаскивая из кобуры один из револьверов. — Останавливаться надолго нельзя. Акаши не отвечает? — Нет, связи нет, — девушка тяжело выдохнула, поправляя волосы, — мы сами по себе. — Ты в порядке? — Да, дай пару минут… В тишине разносилось приглушенное дыхание. Дымка почти рассеялась. — Как думаешь, за кем он пошел?.. — Момои отряхнула от пыли штаны комбинезона, наплевав на состояние накидки. — Черт его знает, — Мидорима покрутил пальцем пустой барабан пистолета. — Он охотник, а значит сначала будет выслеживать более слабое звено. — Он знает, что Дай-чан маг Металла, способный выдержать атаки мечей, и что ты можешь его обезоружить и… что Кисе-кун водный Элементаль… — Что в нынешних условиях бесполезен, — хмуро закончил Мидорима, приковывая взгляд к часам. Пальцы быстро напечатали пару строк. — С ним Мурасакибара, будем надеяться на это, вот что. Момои судорожно втянула воздух носом, подавив желание скривиться. В ту же секунду Акаши, игнорируя мявканье Картошки, метался от одного экрана к другому, прося Юни сделать хоть что-нибудь. Но ответ был один и тот же: нет сигнала. Все шесть иконок Игроков мерцали серым цветом — вне зоны доступа. Такое он наблюдал лишь раз, когда Лорд похитил Мидориму, тогда его значок тоже раздражающе серел. Справиться с одной неизвестностью еще можно, но с шестью… Сейджуро громко стукнул по панели, вцепившись в волосы на затылке. Что ему делать? Его команда черт знает в каком положении, а он сделать ничего не в силах. Пнув кресло и напугав Гнорда, капитан закусил нижнюю губу, упрашивая себя успокоиться. Непредвиденные обстоятельства и раньше случались, справлялись же, главное не терять самообладания. Сейчас как никогда пригодилась бы помощь со стороны. Писать Аве идиотизм, а контактов Лорда он не знал. Да и просить наемника о помощи… если бы не ситуация… дьявол все подери! Акаши знал, что пара его сокомандников уже успела обжиться какими-то информаторами — примечательно, что это были Атсуши и Дайки — но, опять же, он был не в курсе кто это и как их найти. Куда нужно звонить в случае проблемы межгалактической связи? У всего этого есть техподдержка? — Раньше я думал, что нет ничего, чего бы я не смог решить или сделать, — сказал Акаши, взяв на руки взбудораженного Гнорда, — но теперь понимаю, что на самом деле, я ничего и не могу. Представляешь, какая шутка, — Сейджуро горько смеется в загривок псевдолисицы, своим мурчанием старающейся успокоить хозяина. — Меня надо было в космос отправить, чтобы показать всю ничтожность того, кем я являюсь. Картошка протестующе рыкнула, прикусив красноволосому мочку уха. — Еще один такой выпад и будешь спать на полу, — серьезно сказал Акаши, выставив псевдолисицу перед собой на руках, — но есть твоя правда, я заразился от Реты сентиментальностью. Парень отпустил кошку, возвращаясь к работе. С помощью Юни он провел детальный анализ и влез в дебри двусторонней коммуникативной связи, выявив, что сигнал блокируется с другой стороны. Этот термин ему знаком — спасибо, гребанный Лорд — значит, все зависит не от него, и все, что остается, это надежда на ответственность команды.

3

Кисе не совсем понял, как так вышло. В какой-то момент они пробирались через сухие заросли, а в другой — оказались скованными по рукам и ногам. Мотнув головой, блондин обратил внимание, что рядом не оказалось фиолетоволосого гиганта. Его вел конвой из знакомых существ с облепиховой кожей и вытянутыми затылками. Одеты они были в потасканную военную форму, и вооружены одними мушкетами. Потаенный голосок внутри твердил, что он может легко от них отбиться, если остановит поток крови в их сердцах, но разум чересчур быстро отмел эти мысли, избавляясь от них как от отходов. Кисе покорно шел, гадая, в какую минуту сознание подвело его, заставив забыть фрагмент обнаружения и поимки. Тело противно ломило. Хотелось рухнуть наземь и попросить пристрелить его на месте. Через долгие десятки минут они достигли железных ворот. Те неприветливо раздвинулись в стороны, пропуская пришедших. Внутри оказалось небольшое поселение, состоящее из небольших палаток и полуразрушенных сооружений, вроде сараев. Везде сновали иоганианцы в обносках, где-то виднелись товарные лавки, между палатками громоздились короткие столбы с веревками для сушки белья. Рета покосился вправо — кузнец точил серп прямо на улице. Искры летели игривыми кузнечиками, отгоняя зевак. Дети бесновались по углам, не рискуя выйти к главной дороге, по которой вели пойманных иноземцев. Совладав с головной болью, Кисе все же усмотрел Астуши в задних рядах, так же заключенного в цепи. Ладно он, Гидрос, не способный противостоять в засухе, но почему Мурасакибара сдался? Из-за него, что ли? Сзади в поясницу уперлось копье. Намек понят. Проследовав за провожатыми, Кисе оказался у самого большого шатра неприятно горчичного цвета. Мурасакибару отвели в соседний, зеленый и не такой мрачный. Неловко прошагав вперед, Рета замер. Конвой его оставил. Он оказался один на один с иоганианкой, старой и слепой. Характерно черные глаза — все четыре — были чисто белыми и пугающе большими. Седые волосы, не собранные в традиционный хвост, свисали волной по спине. Облепиховый оттенок отсырел, став прогнившим каштаном. Она была в три раза ниже Кисе, но ужаса внушала не хуже Акаши в его не лучшие дни. — Сядь. Кисе послушно опустился на единственный стул в центре. Старуха принялась медленно расхаживать вокруг, водя раскрытыми ладонями над фигурой гостя. Гидрос сглотнул, ощущая себя дико. Его к гадалке привели, что ли? Любопытно, досталось ли Атсуши такая же участь. — Ты болен, — заключила иоганианка, встав перед ним. Даже сидя Кисе умудрился быть слегка выше. — Прошу прощения? — робко поинтересовался блондин. — Тебя постигло тоже, что и остальных, — ответила старуха, отходя к комьям одежды и одеял и грузно плюхнувшись на них. — Твой друг здоров. Ты болен. — Не понял, — нервно усмехнулся Рета, поерзав, — вы кто? — Урсула, — сказала женщина, глядя в никуда, — все ты понял. — Как вы… почему… то есть? — Кисе позабыл о сдержанности, поддавшись вперед. Металлические колодки больно впились в запястья. — Вас нашли в карантинной зоне, — Урсула откашлялась, — я, может и слепа, но очевидное видеть могу. Ты подхватил вирус, — в третий раз повторила иоганианка, проявляя завидное терпение. — Но почему я? — Кисе почти был готов завыть. Чуть что — так сразу он. Это проклятие? — Очевидно же, — фыркнула Урсула, потреся в руке маленький звоночек. — Что очевидно?.. эй, поставьте меня на место!.. Двое вошедших на зов старухи ловко подхватили гостя и понесли его прочь из палаты. Кисе отпирался как мог, но в результате все же вынужден был смириться. Его повели к не примеченному раньше небольшому полузаброшенному торговому центру, что расположился в самом конце лагеря. По периметру дежурило несколько солдат — возможно солдат, в подобные время трудно сказать, кто есть кто — через грязные стеклянные стены проглядывались блеклые худосочные фигуры. Рету, упирающегося из последних сил, насильно впихнули внутрь, тут же захлопнув двери. Снаружи стояла внушительная баррикада, в случае чего не дающая возможность смыться по-тихому. Баскетболист устало одернул задравшийся подол и устремил взор вперед. Лучше бы он этого не делал. Не было ни одного свободного метра — все усеяли собой ходячие мертвецы. Редкий булькающий кашель, протяжные полустоны, тяжелое дыхание и смиренный взгляд — Кисе так и не смог понять, как ему удалось идентифицировать эмоцию в обсидиановых белках. Эти существа были готовы принять неизбежную смерть — или же они ее жаждали? Блондина передернуло. Ему предстояло стать одним из них? Высохшим изнутри, сломленным, покорным судьбе. Боль в костях нарастала, оставляя гадать, это разум решил поиздеваться, или же болезнь пожирает клетку за клеткой? — Привет, — справа раздается тонкий мелодичный голос. Кисе оборачивается, с усилием протолкнув комок в горле. Рядом стояла совершенно обыкновенного вида девушка, только уши напоминали эльфийские, и золотые узоры покрывали чуть ли каждый сантиметр кожи. Глаза раскосые, васильковые, темные кудрявые волосы перевязаны резинкой. — Меня зовут Нэора, я доктор. — Кисе Рета, — заторможено представился парень, сморгнув наваждение. — Вы… — Лечу их? Это было бы хорошо, но все, что в моих силах, это облегчить симптомы, — вздохнула девушка, цепко оглядывая нового пациента. — Я не встречала расу, подобной вашей. Кто вы? — Человек. В смысле — землянин, — пришлось косо усмехнуться, чтобы не засмеяться в голос. Реплика про расу была его, вообще-то. — Не сочтите за грубость, но вас я тоже встречаю впервые. — Ох, прошу прощения, с моей стороны это было бестактно, — док смутилась, на секунду потупив яркие глаза в пол, — всегда сначала говорю, потом думаю. Я с планеты Драядалис, это за пару секторов отсюда. — Хм, — Кисе дернул плечом. В обычное время он не упустил бы шанса пофлиртовать, но сейчас ни настроение, ни положение этому не способствовали. — Я пленник? — Нет, то есть… все сложно, — Нэора двинулась вперед, жестом приглашая следовать за ней. — С тех пор, как вирус поразил Иоган, сюда прибывало множество шаттлов со спасительной миссией, как видите, успехом это не увенчалось, — в голосе сквозит горькая усмешка, надежно скрытая и неприметная, но Рета был подкован подмечать подобные мелочи. — Волонтеры, вроде меня, остались, чтобы хоть как-то помочь заболевшим, остальные убрались восвояси, поставив на планете и ее жителях крест. — Вот так просто? Неужели… совсем ничего нельзя сделать? Во всей вселенной нет лекарства от какой-то древней чумы? — Если бы все было так просто, — Нэора остановилась, чтобы помочь подопечному прокашляться и избавиться от мокроты в легких. Розовый цвет слюны встревожил не на шутку. — Мы слишком многого не знаем, и вряд ли это изменится, особенно, если речь о «законсервированных» бактериях и неклеточных вирусах. Вы землянин, насколько мне известно, ваша раса еще не нашла выход в Крайний Космос, так что ваше недоумение не удивительно. — Крайний Космос? — Кисе замешкался, пропустив пару детей, с хриплым смехом проскользнувших между его ног. — На… моей планете тоже есть много чего, с чем человечество совладать не в силах, просто странно осознавать, что такие проблемы не только… у нас. — Панацеи не существует, Кисе Рета, чем быстрее это поймешь, тем проще, — выдохнула Нэора, — Крайним Космосом зовется пространство за пределами галактик. Представьте, что ваша планета — это город. Другие планеты это такие же города, а сама галактика — это страна. Другие галактики — другие страны со своими городами, а Крайний Космос — это граница, отделяющая страны. — О-о, — Кисе понимающе нахмурился, — думаю, я понял. — Крайний Космос нейтральная территория, но это не значит, что там не действуют определенные законы, — они вошли в небольшое помещение, которое по обстановке напоминало охранный пункт. Сейчас все столы и полки занимали медицинские приборы и инструменты, медикаменты и флаконы с разноцветными жидкостями. — Мне нужно взять вашу кровь, чтобы понять, какие лекарства подойдут. — Да, конечно… — Рета присел в кресло, закатывая рукав. Доктор механическим движением нацепила латексные перчатки и достала шприц. Пока игла торчала в вене, кропотливо собирая алую жидкость, блондин не удержался от приступа любопытства. — Раз вам известно, что люди не добрались до предела собственной галактики, почему не интересуетесь, как удалось мне? — Ответ на вашем левом запястье, — сочувствующе улыбнувшись, Нэора посмотрела прямо в рысьи глаза. — Одного не могу понять, почему вы… Дверь резко распахнулась, на пороге, придерживаясь за косяк, стояла юная иоганианка, сдерживая слезы. — Акесо*, вы нужны Дрюве… — Иду, — торопливо бросила Драядалианка, аккуратно вытащив иглу и приложив к месту прокола небольшой кусочек ткани. — Сидите здесь и ждите, я вернусь, как только смогу. Рета кивнул, чувствуя легкое головокружение. Акесо. Что-то знакомое. Странно. Все здесь странно. Пора привыкнуть, но… Дьявол. Они ведь застряли здесь. Оставалось надеяться, что у оставшейся четверки дела лучше.

4

— Твою мать! Твою мать! Твою мать! Что это нахрен такое?! — вопил на всю округу Аомине, перепрыгивая на бегу через поваленный ствол. Куроко старался не отставать, игнорируя колючки под желудком. Им удалось перевести дух лишь на пару минут — после случилась тьма. Тецуя первый заметил, что окружение начало незаметно блекнуть. По коже пробежался неопознанный холодок. Даже небо, не прекращающее сиять медью, как-то скукожилось и насупилось. Мурамаса за спиной тревожно завибрировал. Призрак не рискнул вытаскивать клинок при его возникшей проблеме, боясь ненароком при случае задеть Аомине. Дайки тоже напрягся мгновение спустя, «учуяв» неладное. Температура стала стремительно падать. Пепел на земле подхватил легкий ветерок. Стало так невыносимо тоскливо, что захотелось разорвать грудную клетку, только бы сердце прекратило плакать. Тени сгущались. Тогда они заметили, что мрак не просто обступил их. Он дышал. И дышал он смертью. Тянул к ним сухие когти, глазел провалами туннелей через глазницы, подбирался ближе и ближе, едва-едва касаясь щек. Игроки сорвались с места не сговариваясь, нутром понимая, что их настигло нечто чужеродное и иное. Это не было похоже ни на что, с чем им доводилось сталкиваться за все время Игры. Еще никогда ими не управлял один атавистический страх, гоня бездумно вперед. Они все бежали и бежали, преодолевая ломоту в коленях и пылающие огнем лодыжки. Соблюдать обозначенный Момои путь больше не входило в приоритет — главное было уйти подальше от этого. Мурамаса буквально визжал, моля выпустить его. Спина тяжелела под натиском упрямого меча. Плюнув на все, Фантом резко затормозил и обнажил дрожащую от предвкушения катану. Поток яркого солнечного пламени сформировался в секущую кривую, разрезая тьму пополам. Нечто отступило, шипя и извиваясь подобно василиску. Мурамаса ликовал — тепло приятно кололо пальцы и ладони на черной рукояти. Слегка сбитый с толку очередной переменой, Аомине утер со лба пот, с упреком посмотрев на друга. — А раньше сделать этого не мог? Передернув плечами, Куроко вернул меч на место, что покорно скрылся за невидимой вуалью. — И все же, что за чертовщина… — пробормотал Дайки, со стыдом пряча тремор, уперев руки в колени. — Черт, мы ушли не туда… Инферн, все так же глядящий на место, где клубился мрак, вдруг повернулся и произнес: — Я тебя слышу. — Вау, вот это неож… — Аомине замер, вспомнив кровь в ушах сокомандника и поднял на того недоверчивый взгляд. — То есть как? Ты у нас теперь Росомаха*? — Не знаю, я… — Куроко посмотрел на правую ладонь, хранящую энергию клинка, — видимо, все было не так страшно. — Ага, — с прежней скептичностью буркнул Ферро, догадываясь о причине чудесного выздоровления, но не озвучивая этого вслух. — Надо вернуться на тропу. Они вновь двинулись в путь, только вот найти нужную дорогу оказалось не так просто. Часы барахлили и выдавали помехи, отказываясь работать, а местность все так же скупа на детали. Единственное изменение – это небольшая сопка с западной стороны, что бросилась в глаза не сразу. Загвоздка в том, что ее не должно было быть видно на отмеченном Сацуки пути. Кратковременная память же решила себя не утруждать запоминанием миниатюрной карты местности, чтобы понять, в какую сторону двигаться. Зато крюк у них получился идеальный — если идешь не туда, то и преследование не настигнет. Не считая блядских… дементоров*. Аомине хмыкнул. Сравнение подходящее. Кисе со своей любовью к Роулинг — и настаиванием на просмотре всех фильмов о Гарри Поттере — крепко вбил в голову сотни метафор, заставляя видеть мир своими глазами. Точно, это ведь он же и дал кличку Лорду. Интересно, как там блондинка? Он один или с кем-то? Если один, то защитить себя в случае атаки будет проблематично, ведь воды нигде нет. Зачем-то на ум пришло воспоминание о ледяной стене и мертвых обескровленных пчелах. Ладно. Не совсем этот безмятежный дурак и беззащитен. Другое дело, хорошо это или плохо. — Там что-то есть, — подал голос Куроко, указывая легким кивком вперед. И в правду, за размышлениями Дайки не заметил, как они вышли на большой пустырь, где пристроились пару покосившихся домишек. Вероятно, бывшая деревушка, не один десяток лет наблюдавшая за жизнями многих поколений иоганианцев. Еще недавно здесь гудели голоса и сновали домашние животные. Кто-то строил планы на будущее, а кто-то просто жил, работая в поле и проводя вечера в кругу семьи. Игроки настороженно вошли в деревню, готовясь к неизвестности. На улице было много затянутых пылью и грязью вещей, от одежды до плесневелого хлеба. Треснутые кринки, помятые мешки, плетеные корзинки с высыпавшимися узелками с орехами и сухарями, сшитыми вручную мягкими игрушками и пустыми бутылочками. Книги, ботинки, платки, кувшины, охотничьи ножи, музыкальные инструменты, напоминавшие укулеле, брошки, плащи, полуразложившиеся книжки-документы, флаконы с разноцветной жидкостью, рогалики и плюшки, поедаемые червями и насекомыми, серые фотографии, оловянные тазы — беженцы пытались забрать с собой как можно больше, но отчего-то у них не вышло. Трупов нигде не видно, возможно, это место зачистили, либо же поселенцы успели уйти, но по какой-то причине побросали свои пожитки. Ни о чем таком думать совершенно не хотелось. Усталость прогоняла прочие чувства. — Нужно передохнуть, иначе прямо тут отключусь, — сказал Аомине, выбирая наиболее сохранившуюся хижину для привала. Они зашли внутрь, оглядываясь. Куроко сконцентрировался на Мурамасе, что отрешенно помалкивал. Соорудив из нашедшихся одеял большую лежанку напротив входной двери, парни со вздохом облегчения улеглись, позволяя натруженным мышцам расслабиться. Зажигать печь не рискнули. Зато спустя десяток минут тишины и бессмысленного лежания, Аомине, решивший проверить содержимое полок и тумб на наличие съестного, нашел пару пузатых темных бутылок, заправленных в соломенную сетку. Откупорив одну и понюхав, Ферро скрипяще фыркнул. — Кажется, я нашел успокоительное. Улегшись обратно на одеяла, парень заложил руку за голову, без опаски пробуя содержимое бутылок на язык. Куроко хотел возмутиться и отчитать друга за беспечность, но препирательства в перспективу коротания времени не входили, ведь Дайки все равно сделает так, как хочет. Выждав пару мгновений и глотков, Аомине протянул сосуд голубоволосому, причмокнув. — Не боись, не отравлено. — Некоторые яды действуют в течении пары часов. — Думаешь, здесь жил злой колдун? — Думаю, ты идиот, — выдохнул Тецуя, принимая угощение и, чуть скривившись, тоже отпил. Так баскетболисты провели около получаса, передавая друг другу бутыль, молча в потолок. Спиртное с привкусом вишни растеклось в крови транквилизатором, даруя долгожданное спокойствие и легкость. Ломота и нытье в костях прошли, тело насытилось силой. — Как думаешь, пришло время для откровенностей? — Аомине перевернулся на бок лицом к другу, шутливо подперев висок кулаком. Куроко покосился в ответ. — Ну а что? В прошлый раз было слишком много свидетелей, а сейчас как никогда удачный момент: мы застряли на зараженной планете без связи, из живых только кучка овальноголовых и дементоров. — Дементоров? — Та жуткая херня, из-за которой охота наложить в штаны, — скалится Дайки, с удовлетворением ловя усмешку Призрака. — А-а, я прав, время пришло. — Аомине-кун, чего ты хочешь? — Поговорить. Мы с тобой давно не были… вот так. — И чья это вина? — ляпнул Тецуя, прежде чем его мозг обработал мысль, но неловкости парень не почувствовал. Сказанное просилось наружу не один год, а сейчас так удачно можно списать все на крепкий иоганианский алкоголь. — Да, верно, я осел, — Ферро вновь откидывается на спину, — прости, Тецу. — Я давно простил, но если когда-нибудь такое повторится, то теперь я могу поджарить тебе зад, — своим монотонным голосом заявляет Фантом, поддаваясь хмельному веселью. Аомине заливисто смеется, чуть не расплескав вишневый эль — пиво? вино? — возвращаясь на много лет назад, когда все, что составляло его будни, был баскетбол и друзья, а также солнце и свежесть горного воздуха. — Понял, клянусь не становиться мудаком, — синеволосый стер с уголка левого глаза слезинку, эгоистично желая, чтобы этот момент растянулся на долгие месяцы. Снова воцарилась тишина. Изрядно опустевшая бутыль звенела от покачивания жидкости. Разум разомлел и потерял границы. Все вдруг стало неважно, несерьезно. Захотелось сказать и сделать так много бестолкового. Краем сознания отмечалось, что позже об этом можно пожалеть, но это будет потом, это будут заботы другого, того, кто трезв и слишком сильно печется о собственных переживаниях, утопая в них в одиночку. Сейчас есть тот, кто хочет сказать о том, что всегда было на уме. — Он мне нравится. Аомине дергается, отгоняя сонливость. Ферро осоловело моргает, не ожидая действительной откровенности. — Кто? — горло хрипит. — Акаши. Ну вот. Сказал. Впервые признал вслух то, что давно ютилось на кромке души, поджидая момента. И внезапно внутренности окатило облегчением. Все то время, что Призрак носил в себе непреложную истину, не смея облачить ее в слова, оковы молчания тянули вниз, мешая нормально вдохнуть. Сейчас стало иначе. Свободнее. Проще. Понятнее. — О-о… — Дайки одним глотком прикончил эль — пиво? вино? — растирая по зубам вишню. — О! Аомине рывком сел, на секунду проклянув себя, пережидая помутнение. Парень повернулся к бывшей Тени, сияя улыбкой. — Теперь я понял, в чем причина. — Какая причина? — Твой огонь. Он меняет цвет иногда, замечал? — лукавый прищур. — Да, — Куроко пытается хмуриться, но две версии Дайки загадочно качают головой. — Не-ет, ты замечал, но не замечал почему. — И? — Каждый раз, стоило тебе посмотреть в сторону Акаши или услышать его голос, твой огонь становился синим или голубым. Забавно, да? — Аомине-кун, если это шутка, то она… — Нет же! — Ферро скрестил ноги, придвинувшись к другу. — Я серьезно. Твоя сила, в отличие от остальных, напрямую зависит от эмоций и чувств. И, знаешь, некоторые считают, что синее пламя выглядит весьма… нежно, что ли. — Это ни о чем не говорит, цвет мог меняться постоянно, — Тецуя, наконец ощутив смущение, потянулся ко второй бутылке, желая скрыть водоворот мыслей. — Нет, я следил, — хмычет сокомандник, отнимая бутыль и зубами избавляясь от пробки. — Он менялся, только если рядом был Акаши. Ну, или если звучал его голос, как в последний раз, перед тем, как нас нашли выжившие. Ты выделяешь его, оттого и пламя другое. Надо же, никогда не думал, что из всех стихий именно огонь окажется самым романтичным. Куроко не сдержался и стукнул пяткой по бедру Элементаля Металла, вызвав новую порцию смеха. Отсмеявшись, Аомине, с блеском в глазах, посмотрел на донельзя сконфуженного друга. Связь между светом и тенью вернулась. — Я рад, что ты поделился, Тецу… всегда знал, что ты не ищешь легких путей во всем. Бедра снова подверглись нападению чужих ног, а басистый смех еще долго теплился в почерневших стенах забытого и покинутого дома.

5

Мурасакибара не знал куда приткнуться. Кисе куда-то увели, не посчитав нужным оповестить гиганта о причинах, поэтому приходилось занимать себя дремой на протяжении пары часов. Попытки выйти из шатра пресекались острыми штыками, скрещивающиеся между собой перед лицом Атсуши. Геномос мог бы пробить себе тропу, и даже не с помощью стихийной магии, но это было, как минимум глупая идея: во-первых, численностью у него явный недобор, во-вторых, устроив переполох, он мог косвенно навредить Кисе, ведь неясно, что этим ребятам может прийти на ум. Ко всему прочему ему был неизвестен план лагеря — мечась из угла в угол, он бы в конечном счете загнал себя в ловушку. Мерить шагами пространство и иногда забываться на дряхлой софе — вот и все, что было позволено. Помимо софы здесь была пара трехногих стульев и столов. Деревянные ящики, небольшие горки сумок из животной шкуры и один кувшин с водой. Прошла, наверное, вечность, прежде чем к нему заглянул гость. Это была девушка, высокая, в грязном бежевом халате, напоминающим медицинский. Васильковые глаза с тигриной внимательностью пробежались по фигуре гиганта. — Я Нэора, местный доктор, позволите осмотреть вас на наличие травм? Мурасакибара вяло кивнул, с напряжением следя за действиями незнакомки. Она отличалась от иоганианцев. Светлая кожа с витиеватыми золотистыми узорами, вытянутые уши. Она была красива, как любая муза на холсте художника, но грацией и легкостью тех муз не обладала. — Ваш друг в карантинной зоне, он… цел, — между делом пробормотала целительница, придирчиво осматривая руки баскетболиста. — Несколько ссадин и царапин. Не смертельно. Есть какие-нибудь жалобы? Боль? Недомогание? — В порядке. Не считая всего этого, — нахмурившись ответил Атсуши, — почему он там? Нэора вздохнула. В аквамариново синих глазах пробежала печаль. — Он заразился. Симптоматика первой стадии. — Какая вторая? — Смерть. Мурасакибара посмурнел еще больше, сделав шаг назад. — Послушайте… — Атсуши. — Атсуши, — док обернулась ко входу, проверяя, не подслушивают ли их, — я знаю, кто вы, и знаю, что вы можете вылечить его. Только сначала вам нужно сбежать отсюда. — Как… — Боги, вы думаете, это первая Игра? — Нэора суетливо что-то впихнула парню в карман. — Прочтете, когда выберитесь с Иогана. — Как нам сбежать? — Мурасакибара все меньше понимал происходящее, решив просто плыть по течению и поразмышлять после. — Ночью в три часа будет смена караула, мой помощник придет за вами и проведет до медцентра, — драядалианка крепко сжала плечо баскетболиста. — Я выведу вашего друга и тогда у вас будет около десяти минут, чтобы покинуть лагерь. За медцентром находится бывший продуктовый магазин, войдете в него и уйдете через черный ход — в той части под ограждением есть подкоп, его проделали подростки-мародеры, плюющие на безопасность и желающие разживиться чем-нибудь интересным, — Нэора неодобрительно фыркнула в сторону, — вы знаете, куда вам нужно идти? — Радиовышка. — Это на северо-западе, — девушка задумалась, — там небезопасно… какие у вас стихии? — Земля и Вода. Нэора тяжело втянула носом воздух, почти поникнув. — Держитесь больше северной границы, там почва более живая, — говорит доктор, реагируя на оклик снаружи. — Будьте готовы, Атсуши, и… удачи. Нэора ушла, не дожидаясь прощаний. Мурасакибара еще постоял на месте минуты три, случайно пробежавшись пальцами по карману, где ловко уместилась маленькая записная книжка. «Прочтете, когда выберитесь с Иогана» Черт подери, любопытно, что там. Задавив подначивающего червячка в мыслях, гигант плюхнулся на софу. Отстукивая ритм по коленке, Атсуши уставился на полы шатра, ожидая, когда через пять часов они распахнутся вновь.

6

А дальше — тишина. Они брели много часов, напряженные и голодные. Угроза нападения маячила сигнальной фарой на периферии, мешая сосредоточиться и отвлечься на что-то еще. Каждый хруст, шелест и скрип коры играл на нервах, поднимая со дна души природный инстинктивный страх. Небо чудилось не в меру темным и злым, а тонкие и прямые стволы деревьев обратились в костлявые длиннопалые чудовища, буравящие пустотой взгляда. Ожидание — вот худшее наказание и худший враг. Знание принесло готовность, но ожидание, о, оно постаралось на славу, вытягивая из них энергию шелковыми лентами. Обычно в таких случаях хочется, чтобы неприятное и важное событие началось побыстрее и так же кончилось. Это, как со смертью — пугает не итог, а процесс. Сколько вдохов не сделай, все равно будет мало, и никогда не угадаешь точное число, чтобы знать отпущенные временные рамки. Видимо, поэтому людям не положено знать свои сроки. Как только становится известен день гибели, безумие и отчаяние растягивают между собой сердце, где живет душа. Стремишься сделать так много, успеть, наверстать, изменить, но все одно. Перед смертью не надышишься. Незнание не всегда плохо. В самом важном случае — оно спасение. Их поджидала не смерть, но кто-то ужаснее. Кто-то, кто умел гнать добычу, выбивать из нее надежду и добивать без сожалений. Приходилось делать привалы, спать по два часа и меняться с напарником. В основном они молчали, им особо не было о чем говорить. Проблем и неловкости это не создавало, напротив, как-то сблизило. Научиться понимать собеседника без слов — высшая форма доверия, разве нет? В звенящей внутренней тревоге прошел день и наступили сумерки, особо мрачные под стать месту. Длиннопалые чудовища вытянули когти и ощерили клыки, небосвод вспыхнул чернотой, земля покрылась коркой холода. То тут, то там мерещились фигуры, бродящие по округе. Из-за опасности преследования нельзя было развести костра, приходилось греться собственным теплом, угасающим под напором ледяной ночи. — Думаешь, они в порядке? — Момои притирается спиной к корням, тщетно ища комфорта. — Мурасакибара не раз ходил на миссии в одиночку, а Аомине потрясающе живуч. Уверен, с ними все хорошо, — отвечает Мидорима, сидя напротив в паре метров. Револьверов он так и не убрал. — Значит, если бы в паре оказались Кисе-кун и Тецу-кун, им бы пришлось несладко? — хмыкает девушка, не желая использовать данные два часа на сон. В такую кромешность не то, что спать не хочется — моргать нежелательно. — Я этого не говорил, — Шинтаро вновь по привычке тянется к очкам, опять одергивая себя на полпути. — Акаши-кун там наверное с ума сходит, — Сацуки подтягивает колени, плотнее обхватывая их руками. — Знаешь, когда Лорд тебя похитил, он все свободное время сидел в КЦУ, ожидая, когда твой значок загорится зеленым. Вольп вскинул голову, сквозь мрак пытаясь разглядеть собеседницу. Подул ветер. — Я говорила ему, что Юни нас уведомит об изменениях, но он все так же упрям, как и много лет назад. Стрелок не знал, что следует ответить. Он и не подозревал. Акаши никак не показал, что волновался сверх меры. Должно быть, это сам Мидорима виноват, что не заметил. Капитан всегда щепетильно относился к своим сокомандникам, хуже было только его друзьям — красноволосый не скупился на метафоричные выверты, чтобы донести свое беспокойство. Мало кто мог разглядеть в этом простое человеческое: «ты напугал меня до смерти, не делай так больше». — Не представляю, что с ним сейчас, — продолжала Момои, не увидев реакции друга, — только бы глупостей не наделал. — Например? — парень ерзает, стараясь согреться в тонкой водолазке. Пальто он отдал менеджеру. Забавно, Идониам должен выдерживать как высокие, так и низкие температуры, но что-то не выходило. Либо ночи здесь за минус тридцать по Цельсию, либо эту одежку перехваливают. — Ну, он мог спуститься сюда, чтобы во всем разобраться, или… или найти помощь на стороне. — У кого? Лорда и Авы? — саркастичный смешок сдержать не удается. — Акаши достаточно умен, чтобы найти третий выход. — Какой? — Я не Акаши — не знаю. На том и закончили. Сацуки, как ни пыталась, уснуть не смогла. Ветер набирал силу, завывая меж угольными кронами. С утекающими минутами холодало сильнее, пробирая дрожью до костей. Листва крошилась сама по себе. Необъяснимая тоска сжала сердце. Сжаться бы в комочек, да просидеть так до утра, плача о прошлом, где не было этого хаоса. Момои резко выпрямляется, больно стукнувшись затылком о ствол. — Я знаю, какая стихия у Зоммера, — торопливо бросает девушка, заставив себя подняться на негнущихся ногах. — Мидорин, вставай, надо уходить. Мидорима подчиняется, несмотря на мышечное нытье и нежелание двигаться. — Знай своего врага в лицо, так ведь? — Сацуки наугад нащупывает руку напарника, вцепляясь в нее мертвой хваткой. — Базовых стихий всего четыре, также одна из третьего порядка, и две из второго, помнишь? — Ну и? — цедит снайпер, преодолевая помутнение. Слишком холодно. — Изучить второй порядок сложно — очень много побочных стихий, но из третьего их всего две: Свет и Тьма, — Момои настойчиво тянет баскетболиста в предполагаемо нужную сторону. — Мне достался Свет, и грех было не разузнать про второй Элементаль. — Хочешь сказать?.. — Да. Зоммер владеет Тьмой. Ветер превратился в метель, мешая ходу. Тени сгустились, напоминая разгневанное шипение змеи. — Большинство Элементалей зависит от природных условий, — почти что кричит Момои, — как, например, Кисе-кун и Мурасакибара-кун, также и третий порядок: Тьма сильнее ночью! Быстрее, чем подумал, Мидорима машинально вскидывает руку и стреляет заряженной компрессированной молнией вправо. Пораженная тень, приобретя очертания в электрической вспышке, рассеялась. — Черт подери, что это было?! — Созидательная магия, — Сацуки примеривается мгновение и освещает пространство солнечным фейерверком. — Он может создавать живыхсуществ из теней! Боясь света, нечто отступило, впрочем, не отходя далеко. Они витали вокруг созданного Люмен купола, рыча и треща. Вопреки ситуации напряжение, грызущее подсознание, отпустило. Ожидание кончилось. Металлический свист рассек шум ветра. В плечо Шинтаро вонзился метательный нож. Покачнувшись и сжав челюсти, стрелок резко вынул лезвие без рукоятки, прибавив скорости. От неожиданности Момои потеряла контроль над куполом — снова начало смеркаться. Тени, почуяв слабину, ринулись в бой, брызжа невидимой слюной. Заставив девушку пригнуться, Мидорима повел их вперед косыми зигзагами, не давая охотнику шанса прицелиться и атаковать снова. Это было одно из первых правил, которым его обучил Лорд — никогда не беги от лучника или снайпера по прямой. — Свет, Момои, нам нужен гребанный свет! — Да, сейчас!.. Сацуки представляет. Нужен свет. Мрак беспомощен перед солнцем. Мощнее, жарче, светлее!.. Не учла она одного. Чем больше свет, тем ярче тень. Стихийный выброс зажег местность как новогоднюю ель. Нечто завертелось и завизжало, разрастаясь в остатках ночи. Фигуры выросли, оглушительно громыхая. Еще пара ножей просвистели у ушей, врезаясь в землю и основания деревьев. Земля вздрогнула. Ветер затих, став не менее угрожающим штилем. Они бежали, толкаемые одной силой воли. Зоммер все наступал на пятки, изящно подкарауливая момент. Его порождения шли параллельно, дыша смертью и льдом. Ночь давно заступила в свои права, но кончаться не собиралась еще очень долго. Где-то в это время проснулись два человека, потревоженные далеким шумом и дрожью земли. Они вышли на улицу, увидев огонек ярчайшего взрыва. Недолго размышляя, оба ринулись мотыльками на отблески «фонаря», догадываясь, кому мог принадлежать этот свет, и молясь про себя успеть. Тогда же в противоположной стороне двоих вывели за пределы ограждения военного лагеря, встрепенувшись от глухого громового раската посреди леса. Отделавшись шутками, им предстояло в скором времени нагнать товарищей, прорываясь через тьму и морось. И в ту же крайнюю секунду один человек, находясь за тысячными световыми годами, получил через помехи результаты диагностики — высокий уровень кортизола и адреналина. Зашкаливающий пульс. Пришлось до боли прикусить большой палец на левой руке и тревожно повторять: ну же, ну же, ну же… Момои и Мидорима, не зная обо всем этом, бежали, отмахиваясь от колючих кустарников. Охотник был чрезвычайно близко, смоляные волны резали воздух, обрубая стволы и создавая трещины в световой завесе. Шутер стрелял не глядя, просто чтобы усилить магию светового Элементаля. Электричество смешалось с фотонами, разя стрелами непрошенных темных попутчиков. Озоновый фон щекотал ноздри, щипал через пот кожу, а характерный звук бил по перепонкам, иллюзорно представившись ввиде огнестрельной атаки. Летели щепки и сучья. Полыхала земля. Они бежали, не меняя курса, но петляя, из-за чего теряли драгоценное время. Ночь насмешливо никуда не торопилась. Тьма смыкала пасть. Звезды гаснут. Наступает тишина.

7

Момои проснулась от рычащего баса в часах. Кто-то пытался дозваться. Еле разлепив глаза, девушка со стоном потянулась. В правой ноге пульсировало. Тело ломило от неудачного падения — она очнулась в тесном овраге. Как это произошло? Все смешалось. Приподнявшись на локтях, Люмен огляделась. Светает. На ней по-прежнему чужое пальто. Пальто. Да. Мидорима. Он обнаружился рядом, спящий — или без сознания — и почти безмятежный. На левом плече алело пятно крови. Его часы также надрывались. Кажется это… — Дай-чан?.. — Сацу! Блять, наконец-то! — помехи. — … вы? — Что? — Где вы? При глушении связь ловит в пределах тридцати метров, мы вас ищем уже пару часов! — Откуда ты знаешь про тридцать метров? — тяжко усмехается девушка, пытаясь встать. Вот почему болит в ноге — одна из веток воткнулась в бедро. — Кисе все уши прожужжал, они с Мурасакибарой тоже где-то тут. Не можем никак найтись, ебаный в рот… — Дай-чан! — Извини-извини, ты цела? Очкастый с тобой? — С ней, и я все слышу, — потирая затылок мычит Мидорима, не открывая глаз. — Мидо-чин, Ки-чин спрашивает, в порядке ли ты? Взрыв был сильный… — А почему Кисе сам не спросит? — вмешивается Аомине, поглядев на Куроко, стоящего рядом и переживающего второе похмелье в своей жизни. Надо сказать, что сносил эти тяготы Призрак сносно. Мурасакибара невольно покосился на бледного сокомандника, которого пару минут назад рвало кровью. — Он в туалете. — Мы в порядке, относительно, — добавила Момои, через препирания снайпера оглядев рану в плече. — Мы близко от радиовышки, что случилось с Зоммером? Почему все прекратилось? — Черт знает… — легкие помехи. — … вышли в радиус, и тут прогремел очередной «бум». Думаю, это твоих рук дело. — Моих?.. Но я ничего такого не… — Была световая вспышка, Момоиччи, сильнее предыдущих, — сказал еле слышно Кисе, утирая пот со лба. Тело лихорадило. — Раз мы все в сознании, предлагаю закончить эту гонку на выживание. — Согласен, — на этот раз Куроко. — Тогда вперед, — Мидорима, качаясь, с помощью Момои поднимается, — идем к вышке, если кто-то встретит Зоммера — отвлекает. Он не даст так просто нам уйти. Послышалось однотипное «хорошо». Атсуши же умолчал, что они двигаться никуда не собираются. Кисе был не в состоянии пройти и пары метров. Он, конечно, мог бы его понести, но проще было защитить друга здесь, на земле. — Давай перевяжу, — Сацуки все никак не отвязывалась с заботой, едва прихрамывая. — Я в порядке, пошли, — шипит Мидорима, поведя поврежденным плечом. — Лучше займись своей ногой, у нас больше нет времени на передышки. Девушка дует губы, но подчиняется. Поддержка друзей и осознание, что они все живы, придало сил. Интересно, как ей удалось провернуть последний магический всплеск. Она ничего, кроме всепоглощающей тьмы, не помнит. Может, инстинктивное? Прецеденты в истории бывали. Просто удивительно, что это получилось у нее — неурожденной Элементалем. Пик радиовышки кокетливо показался во всей красе — стройный и железный, не затронутый болезнью и войной. Идти примерно около получаса. Предвкушение забилось канарейкой в поджелудочной. Либо это голод. Через минуту в западной и восточной сторонах послышался грохот, один мягкий и лязгающий, другой твердый и звонкий. Момои и Мидорима переглянулись, моментально смекая в чем дело. Снова бег. Ноги плохо держали после такого стресса, то и дело цепляясь за мусор и камни. Полученные раны горели и свербили. Еще никогда постель в штабе не манила так заманчиво. На этот раз они смогли его увидеть. Быстрое и громоздкое привидение, неудачно скрывающееся посреди угольных вишневых берез. Мидорима не мешкал — выпустил сразу четыре заряда, просчитав движение на опережение. Две жалящие молнии подпили предплечье и плечо — месть приятна во всех видах — и вызвали возглас негодования. Вышка была почти у ног, возвышаясь великаном. Момои заметила шлейф знакомой черной ткани, судорожно выдохнув. — Мидорин, иди вперед, я отвлеку его. — Что? Совсем что ли… — Он ранил тебя в левое плечо, больше ты так прицелиться не сможешь, — Люмен посмотрела в зеленые глаза, гипнотизируя своими сливовыми. — Он – Тьма, я – Свет, справлюсь как-нибудь. Шинтаро в упор глядел в светлую нежную радужку, ища намек на страх — будь он там, он бы и с места не двинулся. Но его не было. Момои была уверена в себе и своих способностях, поэтому пришлось сделать так, как сказано — если менеджер в чем-то убеждена, ее не переубедить. Проследив за уходом сокомандника, девушка сконцентрировалась на противнике. Они ведь должны чувствовать друг друга? Тьма и Свет. Свет и Тьма. Две стороны одной медали. Монеты. Инь и Ян. И все такое. Какой же бред — ничего она не чувствует, ничего не понимает и совершенно не знает, как будет сдерживать потомственного охотника. Не дать теням просочиться вслед за Вольпом. Не дать разящей волне рассечь себя надвое. Не позволить приблизиться. И петлять. Петлять, петлять, петлять, а после… Еще один перекат. Удар. Шорох одежды о голую землю. Перекат. Удар. Всплеск света во мраке. Глухой вой. Удар.

8

Акаши предпочел бы не вспоминать это никогда, но именно в тот момент его прошибло ясной и простой истиной — так будет и дальше. И не раз. Его команда вернулась в полном составе, окровавленная и уставшая. Они несли с собой не только полученные травмы, но и такое же понимание — они еще легко отделались. Пока остальные занимались отвлечением, Мидорима смог без помех добраться до вышки и перезапустить ее с помощью электроэнергии, позаимствованной с небес. А если бы дошел не Вольп, как бы повернулась ситуация? Если бы у них в команде вообще не было того, кто может управлять электричеством, как бы они вернулись? На это и рассчитывал Зоммер, не учтя, что Судьба та еще шутница. Акаши предпочел бы не вспоминать это никогда. О том, что Кисе оказался заражен, так и осталось между гигантом и копировщиком. Им все равно всем пришлось валяться в капсулах, что навело Сейджуро еще на одну мысль: будь с ними лекарь, все проходило бы быстрее и менее последственно для сокомандников. Раны, в зависимости от сложности, исцелялись с разной скоростью, и оставляли после себя следы в виде шрамов и рубцов. Будь же с ними доктор, команде не пришлось бы биться через силу, на грани возможностей. Когда наступит эпизод, где кто-то из них не справляется с нагрузкой, падая под гнетом болевого шока? И когда будет то самое, где потребуется бороться за жизнь за секунды? Момои умеет справляться с бытовыми повреждениями, Мидорима может чуть больше, но этого недостаточно. В медблоке они провели несколько дней, не отвлекаясь ни на что больше. Выздоровление оттягивалось мыслью, что на очередной границе Крайнего Космоса осталась планета, обреченная на вымирание. Они были там, они все видели, и ничего не могли с этим поделать. Жестоко. Это и есть та Игра, в которую их втянули против воли? Акаши думал об этом третьи сутки без нормального сна, вертя в руках переданную Мурасакибарой записную книжку, что вручила тому Нэора. Он еще не открывал ее, борясь с любопытством. Что-то останавливало. Незримое, нездешнее. Чувство, что после этого все круто повернется не оставляло, назойливо вертясь рядом, как голодная до ласки Картошка. Спустя четыре дня все были здоровы, отдохнувшие и наполненные прежней энергией, только вот изменившиеся невидимо. Так и не углядишь с первого и второго взгляда. Да и с третьего будет не совсем понятно, но та самая грубая и тяжелая взрослость прочно обосновалась в глубине зрачков, прибавляя им года, которые переживать они должны были еще не скоро. Акаши предпочел бы не вспоминать это никогда, но от этого невозможно сбежать или скрыться. Это, к сожалению, будет преследовать до конца жизни, и не важно, удастся им победить или нет. Оно останется до крайнего вздоха, после которого потребуется еще раз, но смерть непреклонна. Перед ней не надышишься. Они получили второй сигнал о гибели планеты соперника, и, повинуясь моральным правилам, собрались на прощание с «врагами» в КЦУ, где встретили того, кого не ждали. Акаши предпочел бы не вспоминать это никогда. Глаза предателя, чистые, наполненные слезами и болью. Раскаянием. Беспомощностью. Растерянностью. Полчаса назад О’Фалли разорвалась изнутри, продолжая гореть и отплевываться от остатков цивилизации. Еще один мир, ни в чем не виновный, сгинул, чтобы кому-то наверху было что посмотреть перед сном за ужином. — Вы не против?.. я тут немного подточила запасы, — криво усмехается Авенира, салютуя бутылкой бурбона, сидя в кресле и глядя на разрушение родной планеты. На экране пролетали куски земли, зданий, тел. — Странное ощущение такое, я там десятки лет не была, а все равно больно. Игроки, при всех своих претензиях и неприязни к журналистке, не могли высказаться отрицательно. Не тот случай. Не то время. Все не то. Этого вообще не должно быть. Уже две планеты погибло, они сами уже… А прошло полтора месяца. — Я знаю, после всего, что я сделала, мне тут рады в последнюю очередь, просто… мне некуда больше пойти, — Ава встает. Бутылка в руке дрожит. Все тело фаллианки содрогается в сдерживаемых рыданиях. — Вы... я знаю. Хах, смешно получается. Писателю не подобрать слов!.. — Как ты поняла? — Момои ожидаемо первая подается вперед. Внутри борются гнев и сочувствие. — Я смекнула, что вы сможете догадаться, когда отмороженный Барго пришел за Шинтаро. Он ведь как-то узнал, где вы были. В случае с Игроками информация просачивается не так очевидно, правда?.. ничего личного, я просто зарабатывала себе на хлеб, но когда… когда я действительно встряла, вдруг поняла, что мне некого попросить о помощи, кроме тебя, Цуки. Жалкое зрелище, да? — Ши Ломно заваливается на бок, удерживая себя от падения чудом. — Я не буду больше писать, пр…росто, можно, я тут поб-буду немного? Не дожидаясь разрешения журналистка садится обратно, возвращая внимание осколкам своего прежнего дома, места, откуда она была родом, где выросла, где научилась быть той, кем она является сейчас. — Это было немного вес-село, писать об Игре, — бурбон стремительно кончается, — я знала, что моя планета тоже учвст…у-ча-вству-ет… не думала, что они такие слабаки, чтобы продуть так скоро. Сацуки понимает, что не сможет ее выгнать. Как бы ни было обидно и хреново, сейчас она ее не прогонит, не тогда, когда человек наблюдает за кончиной своего мира. Дав парням отмашку уйти, Люмен медленно подходит к черноволосой, кладя ладонь на спинку кресла, проигнорировав подрагивающее плечо. — Мне жаль. — Да. Да, мне тоже. Момои смотрит на Авениру, что неотрывно и не моргая пялится в огромный экран, где четко виднеются трупы и ошметки растительности. Они наблюдали за угасающей планетой, каждая по-своему угасая внутри. Частички пепла от эха подрыва разметались скорбными звездами. Они не сияли, не мерцали, не воодушевляли и не завораживали. Они прибивали толстыми гвоздями к полу, не давая покинуть поста. Они были белы, они плыли в мертвом космосе. Они незначительны, легко тающи, и ни для кого в целой вселенной не имели значения. Они были как снег в океане — мгновение, кем-то увиденное, кем-то нет, но навсегда ушедшее в небытие.