Игра

1

В двадцатом веке жил один аэрокосмический инженер, который больше известен миру по созданию своего «закона подлости». Когда что-то может пойти не так, оно пойдет не так. Нельзя винить инженера в его скептичности по отношению к миру, его профессиональная деятельность была весьма серьезна и любая ошибка могла привести к чьей-то смерти. Инженера звали Эдвард Алоизий Мерфи, и суть работы вселенной и людей вместе он понял, когда разглядывал самолет, чей винт крутился в обратную сторону, потому что техники все перепутали, и тогда родилась мысль: из двух вариантов, один из которых не ведет к катастрофе, обычно выбирают тот, который ведет к катастрофе. Мерфи прославился своими шутливыми «законами», которые действовали в реальности стабильнее, чем что либо, но помимо этого он и работал над созданием систем катапультирования в истребителе-бомбардировщике F-4 Фантом II и систем безопасности пилотов на вертолете Апач. Он был тем самым серьезным дядькой с великолепным чувством юмора. Именно благодаря ему мы знаем, что бутерброд всегда падает маслом вниз. Именно он стал причиной чертыханий и проклятий, которые Аомине выливал на невидимого кого-то, чихая в локоть. В момент острого напряжения в команде, где воздух не просто искрился, а полыхал, именно в момент ажиотажа сигналов по осколкам, Дайки заболел. Обыкновенная простуда, ставшая серьезной преградой к тому, чтобы Игрок мог выполнять свои обязанности. Момои была удивлена больше всех, ведь ей доводилось видеть друга детства болеющим всего два раза в жизни, один из которых был перелом ключицы, а другой — потерянный в бетономешалке новый кроссовок. История умалчивает о том, как он там оказался, но охотно в красках воспоминаний девушки описывает депрессию десятилетнего Аомине, что не покидал комнату четыре дня. Упомянутый ранее Эдвард Мерфи в очередной раз оказался прав. Когда что-то может пойти не так, оно пойдет не так, и никогда не болеющий прежде Ферро задыхался от кашля и говорил в нос, светя покрасневшими от температуры щеками. Дайки воспринимал слабину от организма предательством, ведь ему было необходимо поговорить с Кисе и понаблюдать за мелодрамой между капитаном и Куроко, а вместо этого он стал обузой, которую скинули Шамалу. Доктор и тот, дал лекарство, расписал на бумажке подробную схему приема таблеток по часам и дозам, и свалил куда-то в туманную облачность Крайнего Космоса, якобы по делам. Игроки в принципе быстро покинули базу, лишь немного побыв наедине с болеющим Аомине. Последний не понимал почему, и потому был немного обижен, другие же попросту не вынесли капризов большого ребенка, передавая его из рук в руки. Сацуки вдруг осознала по какой причине друг не болел раньше — таким образом мироздание оберегало близких парню людей от его заскоков. Игрокам повезло прикрыться вызовами, Шамал, с честью выполнив свою работу, сбежал под размытым предлогом, Лорд покинул землян пару днями ранее, еще до разгара болезни тяжелого форварда, да и вряд ли бы при другом раскладе наемник стал смиренно терпеть нытье заклинателя металла. После истории с Золаной и Кэйей Эйрс был сам не свой, исполнив волю избранницы своего друга. Он вернул принцессу в ее родной мир, где и похоронил Кэю. Золана решила бороться, а Барго пообещал помочь по мере своих сил, освободив Игроков от дальнейшего вмешательства в то, что их не касалось. Многими месяцами позже им всем вновь довелось встретиться, но при других обстоятельствах, помогая спасти уже малышку Констанцию. Но об этом позже. Сейчас Аомине, находясь в компании Картошки, лениво бродил по поместью, решив тщательно изучить все уголки приютившего их дома. Одиночество вгоняло в скуку, а Гнорд раздражала своей новой манией преследовать ноги. Псевдокошка подкарауливала Игроков из-за углов и нападала на лодыжки, с упоением впиваясь в кожу клыками и помогая себе когтями на задних лапах. Совсем как землянские коты. Отогнав от себя животное в семнадцатый раз, Аомине, чуть не воя от бессилия избавиться от Гнорда, случайно активизировал способность, отчего металлические крепления люстры в холле не выдержали и лопнули. Собственно, это была одна из важнейших причин, почему Акаши запретил Дайки до выздоровления ходить на миссии. Болеющий Элементаль не контролировал магические выбросы. Шамал сказал, что это нормальная реакция, и так бывает со всеми существами, владеющими волшебством. Болеет не только тело, но также и магическое ядро, дающее колдунам их силы. За возможный причиненный вред штабу Аомине заранее извинился, и потому без зазрения совести перешагнул через упавшую люстру, маршируя по направлению к кухне. Парня и самого нервировали бесконечные перепады настроения, но принять решение плыть по течению и дать всему этому просто быть — далось легко. Это помогло ему немного наладить контакт с Кисе, что определенно избегал оставаться с ним или Момои наедине. Когда Аомине только почувствовал симптомы болезни, он впал в меланхолию, свойственную всем заболевшим, и проводил часы у телевизора, бездумно пялясь в экран и бесконечно сглатывая слюну в попытках умерить першение в горле. Зашедший за книгой Рета сначала притормозил, заметив Дайки на диване, но почти сразу же притворился, что заминки не было, и, найдя нужный фолиант, собирался молча покинуть зал. Только что-то его остановило у самого порога, и Аомине, что не собирался смущать или провоцировать сокомандника случайными заискивающими взглядами, ощутил затылком, что блондин сам пялится на него. Напряжение прошедшей ссоры и неловкости от ее неразрешения сквозило в комнате ураганом, и, как и большинство взрослых людей, оба делали вид, что ничего из этого они не замечают. — Во время простуды мне помогает чай с медом и любимая музыка. Это, знаешь, психологический феномен, определенный жанр музыки улучшает настроение и все такое… Коровы, например, дают больше молока, если включить им классику, — сказал Кисе, продолжая мяться у порога. Аомине, будь он здоров и не имея конфликта с другом, мог бы отпустить пару саркастичных шуточек, но вместо этого произнес: — Учту. Спасибо. Будто это он тут сторона, что несет претензии. Рета постоял еще некоторое время, в конце концов покинув Ферро с его чрезмерной заинтересованностью рекламы продажи бижутерии. Дайки цыкнул и назвал себя мысленно идиотом. Мало того, что Кисе сам пошел на контакт, хотя должен был презрительно фыркать в его сторону, так синеволосый еще и имел гордость ответить сухо. «И что со мной не так?» Эта мысль крутилась в голове Аомине все время с того односложного разговора, и не отпускала до сих пор, когда густая медовая жижа с ложки растворилась в большой кружке чая. Картошка в очередной раз попыталась захватить пальцы ног в плен, грациозно проскользив по кафелю. Дайки, убрав ногу, вздохнул, краем уха услышав приглушенный мявк, когда Гнорд пролетела мимо и врезалась в холодильник. Все это так надоело. Недосказанности, тайны, неопределенность. Во время болезни люди склонны больше рефлексировать и размышлять, ведь будучи заточенными в клетке домашнего уюта им больше ничего не остается как изнывать от режущего горла, соплей, и мыслей. Температура колебалась в пределах высокой, но не слишком, чтобы видеть бред, и достаточной, чтобы ощущать себя дезориентировано и туманно. Возвращаясь в захват телевидения и безделья, Аомине остановился у входной двери, призываемый шестым чувством посмотреть в окно. Их оторванный от всего кусок земли, на котором они существовали, освещался метафорическим полуденным солнцем. Видимые врата блестели от лучей, заставляя щуриться. Лес вдалеке чернел. Рядом гортанно тявкнула Картошка. — Черт возьми, да отстань от меня! — шикнул Аомине, быстрым шагом направляясь к залу. Поставив чашку на столик, парень, кряхтя, опустился на диван, вытянувшись во весь рост. В голове промелькнуло воспоминание, как они с Кисе и Мидоримой спорили, поместится ли Мурасакибара с ногами и головой в длину края дивана. Ставки были большие, на желание. Аомине с Кисе горячо уверяли, что гигант уложится точь в точь, тогда как Шинтаро качал головой и говорил, что Атсуши придется закинуть пятки на угловую спинку. Победил шутер. Рета и Дайки проходили неделю в кислотно розовых ковбойских сапогах, которые Мидорима и Момои добыли через интернет. Фыркнув, Аомине накрылся пледом, предаваясь невиданной ранее ностальгии. Спорить со снайпером — себе дороже, вот что он извлек, а также ни при каких условиях не попадаться в подобном виде Акаши и Куроко, потому что эти двое два сапога пара, да оба левые. Капитан и Тень, оказывается, обожают каламбуры, да такие плохие, что и смешно и повеситься хочется. Аомине никогда бы этого всего не узнал, если бы не Игра. Стоит заметить, они все много чего не узнали бы о себе и друг друге, если бы не эти обстоятельства. Момои не просто умеет договариваться, она умеет находить союзников там, где это невозможно. Мурасакибара очень деятельный тип, при том одиночка. Капитан умеет шутить. Мидорима мастер подъебов. Куроко настолько силен, что способен держать в узде проклятие. Кисе не столь безобидный и ветреный. Он сам не столь непоколебим, каким считал себя. Если раньше все это казалось, как бы сказал Тецуя, сюрреалистичным, то теперь это просто есть, и оно принимается также. Момои и Мидорима обзавелись друзьями, Акаши допускает к команде взбалмошного бестиала, Мурасакибара, хоть и непонятно для всех, но учавствует в чем-то еще, что никому не ведомо, Кисе несет в себе скрытую загадку, как для окружающих, так и для себя. Аомине не может представить, как бы истинные характеры сокомандников проявились в их скупой реальности, где нет места магии и Крайнему Космосу. — У каждого свои недостатки*, — усмехается Аомине, признавая и за собой слабость. То, что раньше было скрыто, становится явью. Чертов Мерфи. Задремав под черно-белый фильм, Дайки проснулся от настойчивого мяуканья Картошки. Сонно крутя головой, Ферро зевнул, приняв сидячее положение. Гнорд крутилась под носом, длинным хвостом задевая лицо. Встревоженная псевдолисица подбегала к окну и возвращалась к человеку, явно на что-то намекая. — Боже, ладно, чего ты хочешь? На улицу? Сделать дела? Или поесть? Что тебе надо, чудовище? — пробормотал Аомине, поднимаясь. Гнорд проследила, чтобы маг смотрел на нее, и вновь вернулась к окну. — Ну что? Картошка завыла пуще прежнего, прижимая уши к голове. Оленьи усики будто тоже прижались к морде. Дайки отодвинул тюль, проморгавшись. Тот же пейзаж. Солнце утекло к горизонту, но в остальном… А это что? Дайки протер глаза, прочистив горло. У ворот кто-то стоял. По фигуре человек. Один. — Вот тебе и добрый вечер, — прошептал парень, снимая с плеч плед и бросая на диван. Ферро поспешил на улицу. Если кому-то нужна помощь — он постарается, если это кто-то плохой, уже сложнее, магия его скверно слушается в таком состоянии, а если это кто-то из команды, то и беды особой нет. Проспал он много — солнце склонилось к самому горизонту, пестрея алыми и рыжими всполохами над верхушками дальнего леса. Фиолетово-малиновые пятна на небе темнели с каждой секундой, вызывая иррациональную дрожь. Выйдя наружу Дайки почувствовал мороз. Такого раньше не бывало. Конечно, со времени их первого появления — что на Земле именовалось как начало лета — и по нынешние дни температура медленно опускалась — видимо переход на осень — но не так резко. Вчерашние минус два или три чувствовались как минус пятнадцать или двадцать. Аомине поежился, пожалел об оставленном пледе, и твердо зашагал к воротам. — Эй, кто там? Некто не отозвался, лишь активнее взялся за прутья и ударил головой. Синеволосый остановился, силой воли заставляя себя не стучать зубами. — Эй? — спросил Аомине уже не так решительно. Фигура, омываемая алыми и оранжевыми лучами двинулась, вдруг впившись в промежутки между железными кольями и зашипев. Только тогда Дайки увидел. У существа по ту сторону ворот были подранные джинсы и растянувшаяся футболка с карикатурным принтом. А еще болотный цвет кожи, прилипшей к костям, и отвисшая наполовину челюсть, где чернели прогнившие тонкие зубы. Волосы на голове росли проплешинами, редкие кусочки кожи отслаивались и оставались висеть на сухожилиях. Аомине отпрянул назад, слабость накатила вместе с приступом адреналина. — Да ну нахуй, — выдохнул Ферро, ловя взглядами шатающиеся образы, выходящие из черного леса и стремящиеся присоединиться к собрату, оставновленному железным забором. Парень вернулся к самому крыльцу, следя за масштабным нашествием мертвецов, а Аомине посмотрел достаточно фильмов и сериалов, чтобы отличить зомби от кого-либо еще. Фигуры медленно наплывали отовсюду, почуяв свободу. Жилистые тела бились о преграду, ошметки прогнившего мяса падали на землю. Кто-то из мертвяков терся лобной костью о прут, создавая неприятный скрежет. Запах крови и сладковатого аромата разложения заполонили округу. Дайки сдержал рвотный позыв, порадовавшись, что нос забит. Метнувшись в дом, форвард начал судорожно думать, что делать. Все это время, что ему казалось, будто кто-то наблюдает, было не паранойей, а просто парочкой ходячих трупов. Почему они не вышли раньше? Почему только сейчас, спустя почти три месяца, мертвые показали свои лица? Глупо задавать вопросы, когда одна из проблем только что отогнула прутья и пробралась внутрь. Аомине задернул тюль и заметался глазами по холлу. Его только что атаковали хреновы зомби, а он болеет и не владеет способностями, и вряд ли здесь хранится оружие. Хотя… — Юни, пушки есть? — Если вы имеете в виду огнестрельное оружие, то нет. — А что еще я по-твоему мог иметь в виду?! — рыкнул Аомине, мечась взглядом от края к краю. Фантомное булькающее рычание мертвецов доносилось до ушей через слои стен, детский страх перед фильмами ужасов заставил в сознании обыграть несколько вариантов того, как разлагающиеся трупы пробиваются в дом и заполоняют собой пространство. Одно дело представлять это от нечего делать, с сюжетом где есть гранатомет и ты кто-то типа Джейсона Стэйтема, пафосно раскидывающего противников по углам, но совсем другое, когда ты сопливый Элементаль не способный по желанию создать металлическую палочку. Аомине чертыхнулся и привалил к входной двери два керамических горшка с цветами за неимением вариантов. «Окна, нужно закрыть окна». Голова не подсказала ничего дельного кроме того, чтобы занавесить стекла темными одеялами. Где достать доски Дайки не знал, единственная идея, это зайти в тренировочную комнату и с помощью создания образов натырить досок. Что он и сделал. Требовалось то по четыре штуки на одно окно, а комната могла бесконечно проектировать желаемое. Так быстро Аомине еще никогда не занимался строительством. Дом был защищен изнутри, но что дальше? Они прорвутся, в этом нет сомнений, пара досок не преграда для разъяренной толпы алчущей чужих мозгов, или мяса, или крови, или чем питаются настоящие зомби, а не кинематографичные. Аомине кашлянул и тут же зажал себе рот руками. Першение, как назло, зудело нестерпимо, заставляя задушенно выхаркивать мокроту себе в ладони. Было жарко, но все же холодно. Ферро приложил ладонь ко лбу. Снова температура. Не вовремя. Гори в аду Мерфи. По часам никто не откликается. Юни говорит ерунду какую-то. — Подожди-подожди, почему они здесь, можешь четко ответить? — Аомине прислонился к стене с картинами на втором этаже, не в силах пребывать на первом. — Ранее Форт служил для сброса биологического мусора, — ответила Юни, умолкнув, будто ей стыдно. «Форт? Вот как это зовется… Биологический мусор? То есть…» — То есть сюда сбагривали неугодных, как ранее на Земле в Австралию заключенных? — Дайки подтянулся, шмыгая носом. Жутко хотелось лечь где-нибудь в уголке и отключиться. — В смысле, это зомби, мертвяки, трупы, почему именно сюда? — Форт числился пустынным планетоидом первой степени*, одним из многих, куда перенаправляли нежелательные субъекты и объекты. — А, грубо говоря, свалка? — вопрос риторический, потому как и Юни и Аомине знали на него ответ. — Так значит вот как поступают с подобным, просто сбрасывают в отстойник, я понял, — Дайки оскалился, насмешливо и горько. В фильмах обычно не говорили о послесловии, которое здесь обозначили ясно: мусор — это сюда. И сами разбирайтесь с этим после. — Высший знал об этом? Юни промолчала. — Высший знал об этом? — повторил Аомине, сдерживая кашель. — Данная информация не подлежит разглашению. — Знал, значит, а я думал, что Игрокам предоставляется… — Дайки замер, озаренный догадкой. — Погоди. В правилах обозначено, что Игрокам дается комфорт и все такое, чтобы отдохнуть от остального пиздеца, — Ферро душит в себе тягу к чиху, стараясь оставаться серьезным, — и если наш покровитель сознательно поместил нас сюда… значит ему не было из чего выбирать, так ведь? Игрокам положен полный ол инклюзив, или как это там… но здесь его нет, значит, либо наш Высший стоял в последнем ряду на выборе, либо ему выбирать не приходилось по все той же причине, — Аомине задумался. Юни молчала, и в этой тишине скрывалось многое. — У них есть имена? Я имею в виду, есть же имя у нашего Бога? Как бы это ни звучало… — Змееносец, — говорит Юни, вырывая затуманенный лихорадкой разум Ферро из полчища мыслей. — У Высших много имен, Змееносец — так он известен в вашем секторе. — Змееносец? Это… — Тринадцатый знак зодиака по исчислению Землянского календаря, с тридцатого ноября до семнадцатое декабря. Он был создан в одно время вместе со всеми другими знаками зодиака давними вавилонскими астрологами. По данным историков, при создании зодиакальной карты ученые вывели тринадцать знаков, включая Змееносца, однако включать его в систему знаков зодиака не стали. Остальные двенадцать знаков были равномерно распределены по астрологическому кругу, разделенному на четыре стихии, и привязаны к определенному месяцу года. Астрологи считают, что тринадцатый знак было сложно вписать в гармонию четных чисел месяцев и времен года, именно поэтому его оставили без внимания*. Дайки часто моргает, стараясь обработать полученную информацию. Почему никто из них до сих пор не додумался спросить имя? Или спросили? У них же секреты внутри команды нормальное дело. Аомине поймал себя на том, что злится. А от чего? Они с Момои скрывали некоторые данные от Кисе, и не только от него, но и ото всех. Так поступали и другие. Сколько бы миссий им не пришлось пережить, а тайны все равно имеют место быть, и они по-прежнему скрывают друг от друга что-то важное. Они все еще нечестны, и это вопрос другого доверия. Все имеют право на личное, но когда личное затрагивает общее, разве правильно скрывать? Блядский вопрос без ответа, на который никто из них не сможет ответить искренне. Аомине мнется, глядит на Картошку, что трется у ног, и не знает, что делать. Он просто не знает. И признает это, только знание не спасает от оравы зомби, что долбится во входную дверь. — Змееносец не относится ко знакам зодиака, — зачем-то говорит Аомине, втягивая воздух через силу. — В этом причина? Высшие это успешные старшие, а наш — недолюбленный младший ребенок? И он пытается выбить место под солнцем, — Ферро выходит из коридора, уже осознаннее встречая угрозу. — Эта Игра не просто соревнование, а способ доказать, что он тоже достоин звания, — усмешка наползает помимо воли. Отчего становится слишком весело, и Дайки не сдерживает смех, рвущийся наружу. Хриплый и прерывающийся кашлем, но чистый и звонкий. Его не оставляет мысль, что кто-то просто самоутверждается за счет них, но это не мешает нервному истеричному смеху рваться наружу. — Все это чтобы доказать, что он тоже имеет право на существование. Эй, я читал же… как это… про эпоху Формирования и все такое. Там были близнецы, Свет и Тьма. Они создали вселенную, вернее, наполнили ее, и у них были потомки, — прошептал форвард, позволяя разуму сопоставлять фрагменты наподобие мозаики, что светилась золотым огнем у них в КЦУ. — Высшие это потомки, одни из скольких-то, или прямые, не важно. Они засветились во всех уголках, принимая имена и значения, и наш парень не исключение. Он просто… Дайки опустил проклятия, считая их ненужными. Юни итак выдала то, что ей не полагалось, судя по торможению систем. Змееносец не вошел в список, хотя приложил руку к формированию, должно быть, его это сильно задело. ИИ никогда до этого не выдавала ничего об Играх подробно, эта тема считалась табу, но почему сейчас? Это как-то связано с нашествием ходячих? * Что за чертовщина началась с ничего? — В период Визмории солнечные и магнитные бури позволяют скрыться от многих глаз, — сказала Юни с тем самым заговорческим тоном. Визмория. Дайки припоминает это слово.

2

— К своему стыду я не смог разобрать некоторые части, автор использовал язык древних Элементалей с примесью своего собственного диалекта, видимо, родного, — Лорд склонился над ежедневником, водя пальцем по строчкам. — Из-за этого многие предложения лишены смысла, но лишь потому, что у меня нет ключа к шифру. — От кого стоило так придирчиво кодировать текст? — Акаши вдумчиво бегает глазами по строчкам на листах, где Барго оставил перевод. — Сам как думаешь, капитан? — хмыкнул Вольп, прищурив глаза. — Девчонка, что дала книжку?.. — Нэора, — вставляет свое слово Мурасакибара, отчего-то чувствовавший пару грамм ответственности за эту потрепанную макулатуру. — Она с Драядалиса. — Да-а… верно, их мир участвовал в Игре, но это было так давно, уже и не вспомнить когда, — Лорд поднимается с кресла, потерев подбородок. — Она хранила ежедневник все это время. Фамильная ценность, либо же случайно нашла, но это маловероятно. Почему она отдала его тебе? Насколько я понял из рассказа, с блондинкой доктор встретилась первым. Почему не ему? Взоры обратились на Атсуши и Кисе. Гигант замялся, Рета пожал плечами. — Я был заражен, может, подумала, что не выживу? — В любом случае, это не столь важно, — Эйрс запустил пятерню в волосы. — Она поделилась информацией, которая не поможет вам выиграть, но осветит нечто другое. — Например? — Мидорима склонил голову набок, косясь на порхающую вокруг него Бэйю. — Убить, чтобы дать жизнь, это ты верно перевел, — Лорд вновь садится в кресло. — В общем контексте говорится, что некто устраивали поединки, чтобы доказать, что их мир достоин того, чтобы существовать. Проще говоря, Примарии — первые существа во вселенной, устроили что-то вроде… Олимпийских игр, только проигравшие не имели права на развитие своей цивилизации, а победители шли дальше. Так, раз за разом, они формировали Крайний Космос на протяжении многих тысячелетий, отсеивая слабых. Убить, чтобы дать жизнь. — Гладиаторские войны какие-то, — фыркнул Аомине, закусывая губу изнутри. — Да, вроде того, — Лорд склонился над ежедневником, — здесь описаны наблюдения. Тот, кто вел дневник, опирался больше не на составляющую Игры, а на причины ее возникновения. То есть на Высших. Не знаю, относятся ли они к Примариям, или же просто перехватили их идею, но суть одна. Автор упоминает много разных теорий, что и у нас, и у вас на Земле, лишь догадки. — Визмория*, ты написал это. Что это значит? — Акаши метался между листами, вырывая взглядом основное. — Визмория это гипотетически существующая девятая планета, находящаяся за пределами солнечной системы. Как вашей, так и всех остальных. — В смысле? — Момои заинтересованно подалась ближе, — Визмория это неопознанная планета, что присутствует во всех галактиках? — В теории, — кивнул Барго, — Примарии создавали по образу и подобию, поэтому во всех галактиках число планет не превышает семи или восьми, но Визмория, — наемник странно улыбается, — это загадка, она есть везде и в тоже время никто не может доказать ее наличие. О ней говорят как о мифе, но прецеденты бывали… — Какие? И по какому такому образу и подобию? — Кисе подпер голову кулаком, заинтересованно слушая. Остальные не могли скрыть явного любопытства, что и смешило Лорда, и льстило. Земляне. Такие забавные. — Как у вас есть религия, говорящая о разнообразных способах создания всего сущего, где все склоняется к тому, что кто-то скопировал нечто уже бывшее, так и во вселенной есть похожие легенды. Должен заметить, что наблюдение одних, схожее с другими, должно навеять на размышления, правда? — хохотнул черноволосый, — я не знаю, по чьему образу, но факт фактом. Все сектора развиваются по-разному, но из одной составляющей. Это как фундамент. Он одинаков, но здания получаются совершенно разными. Так и с галактиками. Все исходят из одного, но результат разнороден. Исключая причудливой Визмории. Ее проявления замечают в математических данных, из эфира, из наблюдений, отовсюду. И до сих пор реальное существование зафиксировано не было. — А что говорит автор? — сказал Шинтаро. — Что Визмория помогла им многое утаить от Высших. Ее влияние велико и непредсказуемо, но одно известно наверняка, в периоды Визмории всякая высшая магия дает сбой. Если за вами следят Боги, то у них будут проблемы с этим на время активности геомагнитных полей девятой планеты.

3

Вот оно. Период Визмории. Она как глушилка для мобильного интернета. В это время их не видят Высшие, и потому Юни проявила смелость в пояснениях. И потому зомби атакуют Форт. Все эти штуки с полями планет и плутоидов не действуют, из-за чего нечисть почуяла свободу. И поэтому никто не отзывается по часам. Девятая планета жила по своим правилах, отчего предугадать период Визмории не представлялось возможным. Объект икс в уравнении, неизвестный и отчаянно искомый. Аомине кашлянул, улавливая жалобное мяуканье Картошки и глухой треск с первого этажа. Ладно, нужно оставить искания, пока проблема оживших мертвецов имела место быть. Но что предпринять? Забаррикадироваться в одной из комнат и… и что? Ждать, пока кто-то из команды вернется и обнаружит непрошенных гостей? Плохая мысль. Что же тогда делать? «Взять себя в руки и построить реальную баррикаду», — говорит внутренний голос, и Дайки слушается. Ходячие пока не пробились внутрь, лишь сломали пару стекольных щелей в окнах, протягивая руки вперед. Из-за ранее несдержанного магического выброса света в холле не было, отчего костлявые руки, режущие себя крошкой стекла, казалась длиннее и ужаснее с выпирающими суставами и венами. Аомине сморщился и поспешил вниз, на ходу импровизируя. Все доступное железо собралось перед окнами, трансформируясь в остроконечные шипы. Замок на двери запаялся. Дайки покрутил головой. Слабость напала ожидаемо неимоверная. Все что мог, он сделал. Теперь ничто не заставит его покинуть пределы второго этажа. Запершись в комнате, парень вышел на балкон. — Чтоб мне провалиться… Если раньше толпа была лишь толпой, то теперь это целый митинг кровожадных трупов, заполнивших все видимое глазу. Рядом на перила запрыгнула Картошка, молча усевшись. Гнорд с нескрываемым презрением глядела вниз, сверкая облепиховыми глазами. Аомине машинально погладил животное между ушей, чувствуя кончиками пальцев бархатные оленьи усики. Любимица капитана напряжена. — Мне это тоже не нравится, ну, вдруг, если хочешь поделиться мнением, — усмехнулся Дайки, с тревогой глядя как зомби наваливаются друг на друга. Осада продолжалась степенно, по клеточке нервов забирая у Ферро здравомыслие. Гул с улицы смешался с шумом собственной крови, бьющей по перепонкам. Внезапный глухой стук под полом привлек внимание. Аомине осторожно вернулся в комнату, прислушиваясь. Горло вновь зудело. Стук повторился. Пересиливая себя и сериальные стереотипы, парень вышел в коридор. Несмотря на опасения, мертвецы не продвинулись дальше металлических штыков, пробив окна и выломав доски, но зависнув телами на кольях. Дайки, остановившись на лестнице, выдохнул, но стук повторился снова, до того отчетливый, что расслабленный болезнью Аомине вздрогнул, подскочив на месте. — Ты этого никому не расскажешь, — шепнул он Картошке, доверчиво сопровождающей его в нелегком пути. Стук повторился, и на этот раз синеволосый точно слышал бурчание. Спустившись вниз и обходя нашпигованных зомби полукругом, Ферро пытался понять откуда шел звук. Под лестницей. Стукнуло под лестницей. Разве там была комната? Дайки подошел к стене под ступеньками, с удивлением замечая круглую ручку. На страх и риск. В конце концов, у него есть прихваченный канделябр, и последние остатки сил уйдут на то, чтобы в случае чего превратить чертов подсвечник в оружие массового поражения. Повернув ручку, Аомине отшатнулся назад. Из тьмы шагнула фигура, отплевываясь от пыли. — Издевательство, вот что. Дайки разом обмяк, сдержав порыв кинуться на пришедшего с объятиями. — Никогда не думал, что скажу это, но я рад тебя видеть, Мидорима. Шутер отряхнул с волос паутину, прищурившись. — Почему так темно? И какого хрена здесь подвал? — За темно извини, моя вина, а подвал не знаю, сам в шоке, — Ферро перехватил подсвечник, обернувшись на громкий рев мертвеца. — Тут, видишь ли, есть другие проблемы. — Что за… — Шинтаро, привыкнув к сумраку, во все глаза уставился на болтыхающиеся на кольях тела. Входная дверь продолжала жалобно скрипеть. — Какого здесь произошло? Что ты устроил? — Это не я! — ощеренился Аомине, чихнув, — они сами пришли. Я потом объясню, просто помоги их остановить. Мидорима попробовал электричество. Заряд притормозил зомби на пару минут, после чего они с прежней силой продолжили прорываться внутрь. И у некоторых это получилось лучше остальных. Двери полетели с петель, щепки рассыпались по мраморному полу. Парни, хватаясь друг за друга, поспешили наверх, запинаясь о собственные ноги. Картошка вприпрыжку поскакала следом. Аомине привел их в свою комнату, отточенным движением заложив проход комодом. Мидорима нахмурился. — А что? Предпочитаешь стать закуской? — Нет, просто… сколько ты так уже? — Черт его знает. С заката. Какая разница, у нас тут апокалипсис! — Не ори, — шутер уселся на кровать, потирая виски. — Откуда они? — Они тут всегда были, долгая история, — отмахнулся Аомине, утирая нос рукавом. — Оу. Их стало… не меньше. Мидорима поднялся и присоединился к другу на балконе. Нагромождения трупов скоро могли дойти и до них. Осколочная луна зияла старой серебряной монеткой на черном небосводе. Пятна, что показывали звезды Крайнего Космоса, были как никогда темны. Жуткий мороз пробирал до костей. — Тебе лучше зайти внутрь, — между делом сказал Шинтаро, мертвой хваткой вцепившись в перила. — Ага, — кивнул Дайки, не двинувшись с места. Очередной залп молний не дал эффекта. Зомби замерли на месте, вскоре возобновив движение. Электрические пули прицельно убрали пару мишеней, но этого недостаточно. Потребовалось бы играть в тир кучу часов кряду, чтобы разобраться со всеми. Но что оставалось? В промежутках между выстрелами во дворе зажглись рыжие всполохи. Портал. Как и в случае с Мидоримой, Визмория повлияла на прицельность телепорта Юни, высаживая Игроков где придется. Мурасакибара и Момои очутились посреди кровоточащих жестких тел. Воющий рев обратился в сторону Геномоса и Люмен. На пару мгновений остальные мертвецы бросили затею прорвать оборону жилища. Атсуши среагировал моментально. Каменная плита подняла их над нечистью, послушно направившись к двум другим Игрокам, протянувшим руки. Картошка запрыгнула на плечи гиганта, потершись мордой тому о шею. — Что это?! Дай-чан, что ты учудил?! — Сацуки, едва ступив на каменный пол, отпрянула к стене, прокручивая в голове вид десятка полусгнивших лиц, безгубых и воняющих. — Это не я! Они приперлись сами! — рыкнул Аомине, выдыхая. С каждой секундой держать себя на ногах становилось все труднее. Пока друзья спорили, Мурасакибара попытался задавить трупы землей. Не вышло. Мертвецы прокапывали себе путь наружу с вывороченными руками и ногами. Теперь к запаху разложения добавился привкус мокрой червивой почвы. Так они провели впятером ночь. Лишь некоторые, мелкие и щуплые, зомби пробились внутрь, бродя по первому этажу. Момои спала на кровати, парни по очереди дежурили у балкона и двери. Картошка, не зная сна, металась все время из угла в угол. Аомине хорошо понял ее волнение. — Эй, Тоша, будь спокойна, твой хозяин не из тех, что даст себя в обиду, — сказал шепотом синеволосый, поглаживая Гнорда. Была его очередь дежурства. После рассвета. Нос по-прежнему забит, горло дерет невидимыми когтями, но температуры нет, едва заметный озноб, но это скорее всего из-за открытого балкона, ведь нужно же им следить за обстановкой на улице. Картошка мурлыкнула и уставилась на дверь. — А крепко ты к нему привязалась, а? — Аомине улыбнулся. — И все же смешная ты. Если выбрала капитана, то будь ему под стать. Гнорд повернулась, поведя мордой вверх. — Я имею в виду, что он, когда беспокоится, никогда этого не показывает. Раньше меня это бесило, я думал, ему все равно, но на самом деле таков удел тех, кто берет на себя ответственность. Они не показывают тревоги, чтобы их подчиненные не всполошились и не наделали ошибок. Поняла? Псевдолисица дернула кончиком львиного хвоста. — Посчитаю это за «да», — Ферро потрепал Гнорда по холке. На улице раздался знакомый свист. Как по команде остальные проснулись одновременно. На этот раз вернулись Акаши и Кисе, попав в ту же ситуацию, что и Мурасакибара с Момои. Воздушное щелканье прорвало утреннюю тишину. Сейджуро использовал на мертвецах разрез — компрессированные волны воздуха с легкостью отделили пару голов от туловищ. Атсуши помог товарищам забраться наверх. — Даже спрашивать не буду, — буркнул капитан, устало шагая внутрь комнаты. — Долгая ночка, — пояснил Рета, встречаясь глазами с Аомине. Потом с Момои. — Вижу, вам тоже было чем заняться. — Еще как, — бормочет Сацуки, ощущая острую потребность оправдаться. Весь оставшийся день Акаши и Мидорима на пару избавлялись от нежеланных гостей. Но сколько бы они не сокращали количество, зомби меньше не становилось. Парочка из них добралась и до комнаты Аомине. Тогда уже Мурасакибара и Кисе расправлялись вручную с трупами, взявшись и дальше расчищать коридоры. Никто не говорил о том, что это некогда живые люди. Никто не обмолвился о традициях и обрядах, никто не смотрел на другого с чувством вины. Прошедшие три месяца искоренили в них многое, в том числе и бесполезную добродетель. Они знали, что так надо, иначе им конец. Они знали, что смерть есть смерть. Мертвое должно оставаться мертвым. Как бы гадко ни было на душе, но они делали то, что должны. Стало совершенно неважно, что им едва ли по восемнадцать. Возраст — не число. К вечеру второго дня прибыл Куроко. Если бы кто-то попросил Аомине описать то, что он увидел тогда с балкона второго этажа, он бы сказал всего два слова: феерично и невъебенно. Инферн не стал медлить, Мурамаса оповестил об угрозе как только нога Призрака коснулась земли. Рыжее пламя заполонило округу. Яркий свет озарил сумрак. Огонь пожирал иссохшиеся тела. Лопалась кожа, коптились кости, воняли опаленные волосы. Костер из сотни трупов плясал по двору, но самое страшное, что никто из ходячих этого не заметил. Они игнорировали пожирающее их пламя, все порываясь двинуться дальше к цели. Тецуя смотрелся в этом оранжевом безумии карикатурно. Но, что не менее важно, его самого этого не трогало. Именно так Аомине осознал, что они очерствели. Глядя как бывшая Тень внимательно следит за сгорающими трупами, Дайки почувствовал знакомую подушку равнодушия. Так было в Тейко. Они привыкли к тому, что их окружает, к тому, что они могут. И в этот раз все было также. С тем отличием, что они затянули в это Куроко. Сила — это ответственность, вот что они уяснили, именно поэтому от последствий они избавлялись вместе. В прошлом они многое о себе мнили, считая, что сами могут со всем справиться, но теперь они знают, что это не так. И что каждый из них нуждается в помощи. — Позволь, — говорит Аомине, присоединясь к Кисе в выкорчевывании досок. — Да, конечно, — отвечает Рета, вместе с Дайки вырывая гвозди из стены. — Крепко ты, видимо сильно перенервничал, — усмехается блондин, с той самой прежней улыбкой, что тут же тухнет, стоит ему вспомнить их нынешнее положение. — Так и есть, — сказал Ферро, держа в руках ненавистную доску. — Я боюсь зомби, знаешь. — Да? — Кисе вскидывает удивленный взгляд на друга. — Никогда бы не подумал. То есть, ты же ничего не боишься. — Это не так, — Аомине давит кашель, — на самом деле я много чего боюсь, ну, не то чтобы много, но есть парочка вещей, что вводит меня в ужас. Рета смеется. Дайки непроизвольно улыбается сам. — Я к чему… есть некоторые вещи, что я не понимаю, и оттого они кажутся мне пугающими, и… держа это в себе, я никогда не смогу признать это. Поэтому… твои способности меня пугают, Кисе. Гидрос вздохнул. Метнулся взором в сторону спорящих Мурасакибары и Мидоримы, что воевали с одеялом на соседнем окне. Вздохнул еще раз, зажевывая нижнюю губу. — Меня тоже. Меня тоже они пугают, и… я хотел бы знать, почему все так. — Тогда мы поймем это вместе, не против? — Аомине внутренне сжался. — Мне жаль, что я не сказал тебе сразу, и я прошу прощения за это. — Спасибо, — говорит Рета, мягко улыбаясь. До доверия еще нужно будет дойти, но все впереди. В это время Куроко и Акаши убирались в зале, молчаливо поддерживая нейтралитет, пока одному из них это не надоело. — Я тебе доверяю. Тецуя бросил короткий взгляд на капитана, ожидая дальнейших пояснений. Он сделал достаточно, чтобы заслужить больше, чем три слова. — Я тебе доверяю, но не ему, — Акаши выпрямляется, закончив оттирать кровь с пола. — Уж извини, но это так. Куроко, преувеличенно скурпулезно полируя ножку кофейного столика, начал замедляться. — Я понимаю, — ответил Фантом, не смотря в глаза капитану. — Наверное, будь я на твоем месте, сам бы не смог полностью положиться на того, кто… — Дело не в этом, — Акаши бросает тряпку в ведро, подходя к Инферну. — Я могу положиться на тебя, но Мурамаса — это другое. Он влияет на тебя, и это отрицать глупо. А значит мне нужно быть готовым к тому, что он перехватит инициативу в любой момент… — Это не… — Погоди, — Сейджуро присаживается рядом с Куроко, глядя на него исподлобья. — Мурамаса может перехватить контроль в любой момент, когда ты позволяешь. Ты держишь его в узде, и даешь «встать у руля» только в критической ситуации. Это одна из причин, почему я доверяю тебе, Тецуя. — А какие другие? — выдохнул Призрак, проклиная себя за несдержанность. — Их много, — Акаши отстраняется, и Куроко сглатывает разочарованный стон. — Ты должен понимать, что я не перестану видеть в Мурамасе потенциальную угрозу. И всегда буду наготове, — красноволосый склоняет голову, размазывая между подушечками пальцев бардовые кровавые разводы. — Мы не в том положении, чтобы уповать на случай, надеюсь, ты осознаешь это. — Да, — Куроко хмурится, прислушиваясь к внутренней вибрации меча, что стала вторым голосом. Он больше не может представить себе жизни без Мурамасы, катана стала его продолжением, его долгожданным дополнением. Она стала тем, что люди из его круга итак имели — половина души, часть одного целого. Мурамаса это он, а он — Мурамаса. За прошедшие пару недель он как никогда ощущал себя живым, и не хотел лишаться этого чувства. Но и опасения капитана ему были понятны. Как бы он прекрасно себя не чувствовал, Мурамаса — проклятье, и об этом забывать не стоило. Но проклятье то из благородных побуждений… Погодите, он что, оправдывает сам себя? — Если все зайдет далеко, полагаю, выход будет один, — говорит Куроко, посмотрев капитану в глаза. Кошачьи зрачки запульсировали. — Ты о чем? — Если Мурамаса перейдет черту, если я его не сдержу… — Вау, притормози, давай не будем как фильмах, ладно? — Акаши перепугался, это Тецуя ясно разглядел за натянутой улыбкой и дернувшимся кончиком носа. У него всегда дергается кончик носа. — Никаких смертей, понял? Я не буду тебя убивать. — Убивать? Я хотел попросить о вечном заточении в Геенне, — отшутился Куроко, вызвав у капитана смешок. Искренний. Облегченный. Капитан не вариант. Стоит поискать кого-то еще. — Нам еще много надо… — Да. Трупы. Кровь. Кишки и все такое, — Акаши резко поднялся и принялся за работу. Тецуя усмехнулся, но виду не подал. Неразрешенное так и осталось проблемой, но той, что можно запихнуть далеко-далеко, и не вспоминать до поры до времени. Гораздо легче притвориться, что все нормально, чтобы двигаться вперед. Сейчас им нужно именно это, а уж остальное придет в нужный час. Расставлять приоритеты, вот что важно. — Боги, ну и нагромоздил ты тут фигни… — Момои досадливо проледила за тем как падает очередной одеяльный занавес. — Я был в отчаянии! Посмотрел бы я на тебя, среди оравы воющих трупаков! — Аомине встает в оборону, звонко чихнув. — Верю-верю, трусишка. — А ну-ка повтори. — Хватит прерикаться! — шикнул Кисе, с усилием оттаскивая керамическую вазу на место. — Но вообще да, Аоминеччи, это слишком. — Не смей упрекать меня! Я спасал себе жизнь! — Орать необязательно! — Ки-чин, ты тоже кричишь. — Ками-сама, дай мне сил… — прошептала Сацуки, с улыбкой следя за перепалкой парней. Лучше так, чем холодное молчание и отстраненность. Шамал застал полуспящих Игроков в зале, расположившихся на чем придется. Хмыкнув, доктор выключил свет, решив внимательнее изучить феномен Визмории на окружающую действительность. Картошка, уложившись клубком на бедрах Акаши, сладко зевнула, обвив своего человека хвостом.