Шепот Пламени

      С тех самых пор, как свершились её первый полёт и самый первый поцелуй, минуло уже двенадцать дней, и очень многое случилось за это время.       В первые два дня ей было сложно находиться рядом с Азером. Каждый раз, стоило ей его увидеть, она вспоминала события того вечера и, как бы нелепо и даже странно это не выглядело со стороны, просто позорно сбегала при малейшей встрече, отделываясь ещё более нелепыми и даже глупыми отговорками, не в силах справиться с собственным смущением и — в чём ещё страшнее признаться — своим же страхом, который заставлял её бледнеть и мучить своё и без того взволнованное сердце, которое просто каким-то чудом всё ещё выдерживало этот накал страстей, что воцарился в её душе, не прекращаясь ни на минуту. А ведь казалось бы, что случилось такого уж прям страшного? Всего лишь первый поцелуй и всего лишь первый полёт верхом на драконе, к которым ей стоило быть готовой, ведь она прекрасно знала, кем является её Жених и что означает само это слово. Но нет, её трясло даже при случайном воспоминании о тех событиях.       Да, она понимала, что ведет себя глупо. Даже по-детски.       Но ничего не могла с собой поделать.       А ведь нужно отдать Азеру должное. На самом деле, её очень удивляло, с какой легкостью он воспринимал её глупые выходки, вызванные спонтанными, но от того не менее сильными чувствами, которые она едва могла сдерживать и уж тем более контролировать. Он не попрекал её за трусость и не проявлял нетерпимость, когда её поведение и вовсе прекращало вмещаться в хоть какие-то рамки приличия, что, стоит отметить, было лишь однажды, и то, от сильного волнения… Он был абсолютно спокоен и точно так же воспринимал её поступки, относясь к ней даже не просто со смирением, а с какой-то снисходительностью… Как к ребенку.       Нет, как к девушке, которая вошла в новую семью и теперь пыталась как-то в ней ужиться.       К тому же, именно после того рокового вечера, она наконец-то начала осознавать свою новую жизнь и, что не менее важно, своё место и роль в ней.       А Азер безмолвно её в этом поддерживал, дав время свыкнуться и освоиться в новом краю и обиталище, при этом сдержав свое обещание, — он больше ни разу не прикоснулся к ней без её ведома. Исключением стала лишь рана, которую было нужно перевязывать каждый день, чтобы она поскорее зажила и не дала осложнений.       Во всём остальном он вел себя как дружелюбный сосед, поселившийся неподалеку, ни словом, ни действием не выказав, что он её Жених и относится к ней подобающе.       Вот только его глаза выдавали всё то, что он не хотел ей показывать.       В ответ же Амэя упорно делала вид, что не замечает этого, не замечает его мимолётных взглядов и грустной, понимающей улыбки… Но по ночам, когда оставалась совершенно одна, не потревоженная дневным беспокойством и страхом, она выходила на балкон, подходила к самому его краю и, глядя на горизонт, провожая в царство сна последние краски заката, всё больше и больше начинала задумываться обо всём, что между ними происходит и что ещё только должно будет произойти рано или поздно. Она думала о своём поведении, о том, как оно глупо и, что уж греха таить, неблагодарно по отношению к нему.       Ведь он не принуждал и ничего не требовал, не давил и даже не повышал голоса, когда она поступала совсем не по возрасту, хотя и отчетливо видела, как ему не нравятся некоторые её поступки… Особенно те, которыми она принижала себя…       Нет, он вёл себя совершенно иначе: был терпелив, сдержан и улыбчив. По-взрослому мудр и внимателен. Может быть, даже слишком мудр.       Совсем не так, как её отец.       Наверное, поэтому она до сих пор не могла решить, как ей себя с ним вести. С отцом же все было понятно и просто, она всегда знала, чего он хочет — подчинения, роболепствия и полного послушания… А как быть с Азером? Он же совсем другой.       И именно тогда она поняла одну очень простую вещь.       Азер не её отец.       Это с отцом она должна была быть во всём покорной и безропотной, но не с Азером. Да, он её Жених и всегда будет стоять на голову выше, но это не значит, что она должна быть лишь его безвольной тенью и послушно исполнять всё, что он скажет, даже если это будет требованием.       И это понимание наконец-то принесло в её душу покой.       Она больше не боялась своего Жениха и другую его ипостась, животную, Грозу Небес и Пламени, тоже.       Она действительно стала доверять ему. Им обоим.       И знала, что они оправдают её доверие.       А в дальнейшем лишь укрепилась в правильности своего выбора.       Это казалось бы, было обычное понимание, самая простейшая истина, но она подействовала ошеломляюще — Амэя словно сняла с себя все оковы, которые носила на своих плечах долгие годы и почувствовала облегчение. Ей стало действительно по-настоящему легко… Просто она наконец осознала, что не обязана вести себя так, как требовал от неё отец, как ждал этого каждый день и уж тем более — переносить это отношение на других.       Отныне она свободна от него. Теперь у неё другая жизнь. Отличная от прежней. Всё совсем иначе.       И с этим чувством свободы в груди она встретила Азера на утро третьего дня, не с мертвенной бледностью на лице, а с открытой улыбкой на губах. Да, в этот значимый для неё момент она была очень горда собой и немножечко, совсем капельку, по-детски, непосредственно счастлива. Но особенно её порадовало его удивление такой разительной перемене, которое он не смог скрыть.       Ведь это означало, что она действительно сделала шаг вперёд и хотя бы немного, но сумела оставить прошлое позади. Ещё не до конца, но всё же…       И начиная с этого знаменательного дня, когда она сумела побороть навязанную ей покорность, всё уже было совсем по другому — она стала собой, без мрачных прикрас и горьких на вкус иллюзий, без лжи и обмана. Хотя и не сказать, что она прям так уж и изменилась — что бы с ней не происходило, она всегда была настоящей, той, кто она есть, только всего-навсего позволила себе больше не сдерживаться и не подавлять свои истинные чувства, мысли и желания.       Просто быть собой. Это же так просто…       Следующие четыре дня были для нее полны счастья, веселья и познавательных открытий, хоть и перемежались они с не самыми приятными моментами, некоторые из которых были загадочными, вызывающими вопросы и даже пугающими, заставляющими её отступать и покорятся.       Пожалуй, стоит начать с того, что она исследовала замок вдоль и поперек, не боясь заблудиться или потеряться, потому что была уверена, что недружелюбный на вид замок ей этого попросту не позволит. И оказалась права — куда бы она ни пошла, то всегда находила выход, а если даже и умудрялась заплутать, то тёмные коридоры замка обязательно выводили её к знакомому месту, откуда она могла начать свои замковые приключения с самого начала или перевести неуёмное любопытство в какое-нибудь другое, более мирное русло. Однако, несмотря на возможность выбора, она практически всегда возвращалась к тому, с чего начинала, тем самым открыв в себе ещё одно неожиданное качество — целеустремленность, которое несказанно удивило и преобразило её.       Потому что раньше Амэя всегда считала себя бесхребетной и слабой, неспособной самостоятельно принимать решения.       И вероятнее всего, именно это новоявленное качество позволило ей побороть свой страх перед темнотой и спуститься в нетронутые огнём и грабежом подземелья. Иначе как объяснить этот безрассудный и, возможно, опасный поступок?       Она долго плутала по хорошо защищённым и обустроенным тоннелям, залам и пещерам, местами заваленным уцелевшими сокровищами правящей семьи, потеряв счёт времени, которое, казалось, навсегда остановило здесь свой бесконечный бег, но осталась довольна такой мрачноватой прогулкой наедине только с собой и факелом. Ну, может, ещё и замком, чей всевидящий взор неотступно следовал за ней, куда бы она ни пошла, по-своему заботясь и защищая её.       Пара дней по несколько часов за раз в кромешной темноте вскоре принесли свои плоды — она нашла те самые свитки, о которых упоминал Азер, и, едва увидев их, сразу же поняла, почему они хранятся именно здесь, в самой дальней пещере, по другую сторону от моря, где есть только затхлый, холодный, почти по-зимнему морозный воздух и нет ни капли сырости.       Свитки, закупоренные в специальные приспособления, были настолько древними, что достаточно было всего одного прикосновения и они бы рассыпались в прах, превратившись в пыль. И как только Азер сумел их прочесть?       Ей тоже этого хотелось. Чёрный Замок, с прилежащим ему городом, хоть и напугал её сначала, но не избавил, а наоборот, лишь усилил желание узнать о нём как можно больше, особенно после того, как она поборола перед ним свой страх.       Но тут ей пришлось уступить — как бы не велико было желание познавать новое, есть вещи, которые лучше оставить сокрытыми от глаз и запрятанными за семью печатями в глубоких подземельях. Это касалось и свитков. Она банально не умела с ними обращаться и боялась, что испортит столь ценное достояние прошлого всего одним неосторожным движением.       В итоге Амэя ушла ни с чем и, конечно же, была расстроена, однако не жалела, что поступила именно так.       Несправедливое отношение отца очень хорошо научило её ценить счастливые моменты рядом с дедушкой.       Это относилось и к вещам, которые окружали её со всех сторон. Ими она тоже дорожила.       Оставив подземелья Чёрного Замка в покое, она удовлетворилась реакцией Азера, заставшего её, когда она вылезала из-под шаткой лестницы в самом дальней и труднодоступной части замка вся растрёпанная, чумазая и продрогшая, с обломанными ногтями на руках и ссадинами на стопах, который, едва завидев её такую, впервые показал скрытую свою сторону, проявив такие эмоции как гнев и беспокойство. Ругая за сумасбродство, он дал ей легкого подзатыльника и тут же погнал в купальню, отмываться и греться.       Раньше, увидев его таким, по-настоящему разозлённым, она бы обязательно испугалась и застыдилась, а после несколько дней ходила бы, как в воду опущенная и не смела бы поднимать на него даже взгляда, мысленно ругая себя за глупость на чём свет стоит и ожидая справедливого наказания за столь дерзкую выходку.       Но сейчас, сидя по шею в горячей воде с пенкой по верху, она с довольной и, возможно, немного нагловатой улыбкой на губах наблюдала за Азером, высказывающим ей всё, что думает о её неуёмном любопытстве и всём том, к чему оно привело. Амэя ощущала себя по-настоящему счастливой и не воспринимала случившееся всерьёз. Да, она чувствовала также и стыд, и страх, но уже не так сильно, как могла бы до того, как сбросила с себя оковы и осознала одну простую истину, ставшую толчком к существенным переменам в ней самой.       Азер же, заметив эту самую нагловатую улыбку на ее губах, хмуро спросил:       — Чему ты так радуешься?       — Ты злишься, — ответила она спокойно, продолжая по-прежнему улыбаться. — Впервые вижу тебя таким.       Он помолчал, не сводя с неё пристального взгляда, и ей почему-то тут же перехотелось улыбаться. В воздухе повисло необъяснимое чувство угрозы… Вдруг он шагнул к ней, опёрся ладонями о борта кадки и, низко пригнувшись к её лицу, вкрадчиво спросил:       — А таким ты меня видела?       Её глаза широко раскрылись, с губ сорвался рваный выдох, она остро ощутила его разгорячённое дыхание на своей коже, а сердце бешено застучало где-то в горле, и было с чего — он смотрел на неё глазами, в которых горел драконий огонь, и его близость вызвала в ней странное чувство, очень похожее на слабость…       Резко отпрянув, она прижалась к спинке кадки и инстинктивно прикрылась руками, хотя в этом не было нужды — белая пенка надежно скрывала её наготу.       Азер отступил, загадочно улыбнулся и вышел из купальни, оставив её наедине с собой и мыслями.       Тогда она долго не могла придти в себя и осознать, что вообще произошло и почему он так себя повёл. Неужели она настолько сильно его разозлила, всего лишь прогулявшись по подземельям?       Тем же самым вечером она много размышляла над его словами и действиями и после пары часов тягостных раздумий наконец поняла, что сама же и стала им причиной. Ведала она того или нет, но её нынешнее поведение, по сравнению с прежним, было слишком… вызывающим. Фривольная, безответственная и несерьёзная — такой она была эти четыре дня, не слушая его, настоящего хозяина замка, своего Жениха, и делала только то, что ей вздумается, напрочь позабыв о последствиях, банальных манерах и своей природной скромности.       Да, она стала свободной, освобождённой от власти тирана-отца, которая держала её даже здесь, за сотни верст от отчего дома, но не было ли это чересчур? Свобода и принятие себя самой это, конечно, хорошо, однако ведь и рамки приличий никто не отменял. Не просто же так их создавали, в самом-то деле.       Излишнее своеволие лишило ее чувства меры.       Она — девушка и должна вести себя подобающе, где бы и что бы она не делала. Тем более, будучи Невестой, обвенчанной и уже практически женой, не переступившей эту черту только по воле своего Жениха.       Дедушка вряд ли бы был ею доволен, если бы увидел сейчас.       Осознав и переосмыслив всё, особенно своё поведение и безрассудные поступки, она поняла, что хотел донести до неё Азер, и всецело была согласна с ним — ей не следовало терять голову.       Даже страшно подумать, что могло бы случиться, если бы не Замок, присматривающий за ней по велению Азера — в чём она теперь была абсолютно уверена, — который был не всегда способен сам лично уследить за каждым её движением и быть рядом в случае опасности, а ведь он даже не обязан этого делать. Пусть она и его Невеста, но мир не вращается вокруг неё, и она не является его сосредоточием, чтобы заставлять остальных беспокоиться только за неё.       Впоследствии столь бурных размышлений следующие пять дней она была куда более сдержана, больше старалась думать, прежде чем что-то делать, и отныне проводила время за более мирными, но от того не менее приятными и интересными занятиями. А если ей всё-таки не терпелось что-нибудь собственноручно изучить, рассмотреть и потрогать, то она обязательно предупреждала об этом Азера и, если он был не прочь, то с удовольствием бралась за дело. Ну, а если её намерения, по его мнению, были чреваты последствиями, либо отступала, либо мужчина шёл с ней, в какую бы дыру она не хотела влезть.       Так, к примеру, он сопроводил её в старую и разваленную бухту, в которой когда-то стоял чудесный порт, сейчас полностью обвалившийся, с едва уцелевшим каркасом и парой рыбацких лодок, торчащих из воды наряду с военными и прогулочными судами, просто каким-то чудом не унесённых в море во времена штормов и бурь.       Она набрела на него случайно, когда отдалилась от города, и просто не смогла пройти мимо, оставив его неизученным. Да и как она вообще могла так поступить? Там же скрыта целая история, которую она обязательно должна увидеть своими глазами!       Сначала Азер был против её затеи, но потом, увидев насколько Амэе это интересно, всё же уступил и согласился. А пока они бродили по остаткам древнего порта, он рассказал ей, что основным доходом и источником богатств для исчезнувшего королевства служило именно море и всё, что они добывали в нём.       А еще он пояснил, почему порт так сильно разрушен, а замок — нет. На это было две причины: во-первых, порт служил не только для перевозки продуктов и их добывания, но был ещё и военной крепостью, опоясывающей замок с моря полукругом, таким образом защищая его от нападения пиратов или флота вражеских захватчиков, которых в те времена было предостаточно. И, судя по всему, нападение на королевство началось всё же с моря, поскольку от барьерного рифа, на котором и стояла защитная стена, остались только мелкие островки да сожженные и разрушенные пики башен, ушедшие под воду за прошедшие столетия. А во-вторых, Азер протянул чары только на замок и город, тем самым защищая их от естественного разрушения, а порты были ему не нужны, и он оставил их загнивать в солёной воде.       Амэя была глубоко впечатлена услышанным. Она и подумать не могла, что слушать истории реальных мест может быть так же интересно, как и слушать придуманные сказки и небылицы. Но еще больше ей нравилось, как это делал сам Азер. У него это действительно хорошо получалось — рассказывать…       К счастью или к сожалению, но это был последний раз, когда она отправилась в столь опасное и захватывающее приключение по здешним местам. Больше их поблизости не было, а покидать пределы замка и доходить до леса, который был довольно далеко, у неё не хватало смелости. Тем более Азер сказал ей, что там ничего интересного нет, кроме пары-тройки обвалившихся лесничих угодий да заросших камышами и ивами рыбацких домиков, тянущихся вдоль обмелевшей реки.       Поэтому не зная, чем ещё себя занять, она с энтузиазмом взялась за чтение тех самых книг, которыми с ней поделился Азер, и теперь отдавала этому занятию почти всё своё свободное время. Самому Азеру явно понравилась её усидчивость, потому что он вдруг допустил её в свою святая святых, где разрешил Амэе обретаться хоть с утра до вечера, проводя часы за книгами и свитками, в которых таилось столько же интересного, сколько и за пределами замка и в самом замке в том числе.       Не все, конечно, книги она могла прочесть. Некоторые были написаны на неизвестных ей языках, о существовании которых она могла только догадываться, а некоторые были слишком сложны для понимания, особенно если касались философии (какое сложное слово), ну или попросту были скучны. Например, навряд ли ей пригодится объемный том по судостроению. Разве что узнать о видах судов и рассмотреть картинки с этими самыми судами, которые и вправду захватывали дух, поражая воображение разнообразием и грозной красотой, бороздящей моря и океаны.       И не всегда, будучи в покоях Азера, она занималась только книгами. Временами чтение утомляло её, и в такие моменты, чтобы размяться и просто отдохнуть, она начинала расхаживать возле стены с картинами, с любопытством рассматривая каждую из них, вглядываясь в мельчайшие детали и пыталась представить себе, как художник рисовал их, что вдохновляло его на создание портрета или пейзажа, и сколько на это уходило времени… Она пыталась придумать историю и самим портретам. Интересно, кем был бы этот суровый мужчина с бакенбардами и тяжёлым взглядом, или женщина с грустной улыбкой на губах и золотыми кудрями невиданной красоты, а ещё две девочки-близняшки в голубых платьицах и жемчужинках, вплетённых в волосы, играющие в цветущем саду…       Но в еще больший восторг её привела случайно найденная толстенная, потёртая и покрытая пылью книга с восхитительным названием «Сборник легенд и сказок, Сочинения со всего мира», завалявшаяся в самом дальнем углу покоев, под гобеленами, где она не сразу смогла её разглядеть.       Взбудораженная таким сокровищем до глубины души, Амэя тут же перетащила её к себе в спальню и не теряя времени даром, принялась с удовольствием читать, бережно перелистывая страницу за страницей и трепетно вчитываясь в каждую строку, водя по ней пальцем. Однако больше всего её восхитило именно то, что в этом сборнике оказалось очень много сочинений, о которых она ничего не знала.       Она всегда считала, что ее дедушке известны чуть ли не все сказки, которые вообще существуют в мире, и потому, открывая книгу, она думала, что найдет там все когда-то рассказанные им истории и сможет прочесть их сама, но ближе к середине поняла, насколько ошиблась в своей уверенности.       Однако и здесь не обошлось без сюрпризов. Оказалось, что в этом же сборнике, наряду с другими, были сказки и о драконах. Она знала, что о них написано много легенд и баллад, но по какой-то причине они не дошли до неё, по крайней мере, дедушка ей о них ничего не рассказывал, соскальзывая с этой темы всякий раз, когда она заговаривала о них…       Разумеется, ей тут же стало интересно узнать, что пишут люди о драконах, и она с новыми силами взялась за чтение, но очень скоро отложила книгу, разочарованная увиденным. До этого ей казалось, что она узнает о племени своего Жениха побольше, но наткнулась на однотипные сюжеты, написанные как будто под копирку, где драконоборец освобождал похищенную драконом возлюбленную, а самого дракона убивал, в чем зачастую, охотно помогала и сама Невеста, после чего они возвращались к людям и жили себе припеваючи, считая, что сгубили монстра, которому не позволено жить на земле.       После она долго думала над прочтенным и никак не могла выбросить это из головы. Даже больше — оно не давало ей покоя.       Она никак не могла понять, почему все истории так одинаковы. Сюжет, персонажи, места… Будто их писал один человек, просто под разными именами и в разных стилях, разбросав свои книги по всему миру.       Неужели люди вправду совершенно ничего не знают о драконах?       Или это сами драконы не хотят, чтобы люди о них что-то знали?       А еще ей показалось, что такое сходство в историях было будто намеренным. Словно таким образом люди вдохновляли друг друга на искоренение драконьего рода, передавая это намерение своим потомкам, закладывая его в их головах еще сызмальства.       Тогда она впервые подумала о том, что, возможно, драконы зря скрывают себя от людей. Драконоборцы прекратят на них охоту, если узнают, что драконы — это тоже люди, просто другие…       К тому же, она вдруг осознала, что и сама ничего не знает о таких загадочных существах, как драконы, хотя живет с одним из них бок о бок.       Иными словами, после прочтения сказок об огнедышащих ящерах, у нее скопилось немало вопросов и она очень хотела получить на них ответы и потому, тем же вечером отправилась искать Азера, поскольку он был единственным, кто мог хоть что-то рассказать ей достоверно.       Она застала его в беседке, в той самой, в которой они впервые обедали вместе и практически сразу же завалила интересующими ее вопросами. Кажется, он не ожидал от нее такого напора и какое-то время просто сидел, тупо таращась на нее и по-видимому, даже не совсем понимая, чего она от него хочет. А когда наконец понял, то засмеялся и попросил ее немного успокоится, поесть вместе с ним и только потом задавать вопросы.       И только тогда она заметила, что он жарит рыбу, а не просто сидит и смотрит на море, как ей подумалось вначале.       Устыдившись своего поведения и торопливо извинившись, она, несмотря на его возражения, сбегала в рощу и принесла оттуда фруктов, а после, когда еда была готова, они вместе поели в тишине, наслаждаясь покоем и чувством некой ностальгии, еще одно интересное слово, которое она каким-то образом вычитала в заумных книгах, несмотря на то, что избегала их всеми способами, считая слишком сложными для себя.       Ну, а после сытного ужина он добродушно позволил ей мучить себя сколько угодно, терпеливо отвечая на все ее вопросы и поясняя те или иные моменты, которые были ей непонятны или наоборот, более интересны.       Он рассказал ей все о драконах, о том, что их существует пять видов и о том, что у всех из них есть свои Замки-Черепа — то, что осталось от Великих Предков, от которых они и произошли; рассказал о том, что раньше они не были людьми и стали таковыми только благодаря древней магии, позволившей им смешать свою кровь с человеческой и даже о том, как возник Обряд, благодаря которому драконы венчались с человеческими девушками.       Оказалось, что Обрядную Песню или Драконью, как ее просто называли в народе, придумали сами люди, а вернее их колдуны и ведьмы, наполнив ее драконьим огнем и магией Великих Предков, которыми щедро поделились сами драконы.       И что первый Обряд проводился именно на реке и только потом, за неимением оного или каким-то еще причинам, он стал проводится и в других местах, не связанных с водой.       Он еще много чего ей рассказал в тот вечер: поведал о жизни драконов и их Невестах, о том, как им живется вместе и чем они вообще занимаются, скрывая свое существование от людских глаз. Не упустил так же возможности подчеркнуть, что она все поняла правильно, когда он рассказывал ей историю жизни своего брата, и что это действительно возможно — остаться человеком… А так же подтвердил, что у драконов, все же, рождаются не только сыновья, но еще и дочери, однако это случилось лишь однажды, и что Невеста Огана — Ярина, и есть то самое исключение из правил, о котором он ей говорил.       Видя ее лицо, после того как ответил на все интересующие ее вопросы, он засмеялся и предложил поговорить о чем-нибудь другом, более легком и простом.       — Расскажи мне о себе, — попросил он ее вдруг.       — О себе? — удивилась она, все еще находясь в шоке от всего узнанного, как молот на наковальню обрушившегося ей на голову всего лишь за какой-то один единственный вечер. Честное слово, она даже пожалела, что вообще решила спрашивать его обо всем, что услышала…       — Да. Я рассказал тебе о себе все и хочу, чтобы ты сделала тоже самое, — кивнул он, подаваясь вперед и глядя на нее с интересом, с любопытным огоньком в глазах, от которого внутри у нее что-то задрожало…       — Но… — замялась она, стискивая пальцы и отводя взгляд. — Мне нечего рассказывать…       — Сомневаюсь, — возразил он, отвечая широкой улыбкой на ее неуверенность и смущение. — Всегда есть что-то интересное, не бывает, чтобы не было… Вспоминай.       Она взглянула на него и вдруг отчетливо поняла, что не может устоять перед этими глазами с драконьим огоньком, пылающим внутри. Они притягивали ее… словно магнит, словно…       — Л… Ладно, — сдалась она наконец и глубоко задумавшись, пытаясь припомнить хоть что-то из своей жизни, что заслуживало бы даже самого мало-мальского внимания и вызывало интерес, начала свой рассказ. Вначале сбивчато, совершенно не зная, с чего начать, затем все увереннее, с каждым своим словом вспоминая что-то веселое или наоборот, грустное, но от того не менее значимое, а под конец она уже делилась с ним мыслями о том или ином событии в ее городке, не забывая при этом, рассказывать не только о себе, но и самом городе тоже, ведь за годы ее жизни там тоже произошло много всякого, и плохого и хорошего, и умолчать об этом было не в ее силах.       Вечер уже давно и как-то незаметно перешел в ночь, в центре беседки мерно горело и потрескивало пламя, вспыхивающими искорками отгоняя прочь надоедливых насекомых и делилось теплом, не подпуская холод. Амэя продолжала что-то увлеченно рассказывать, всем своим существом глубоко уйдя в воспоминания, погрузившись в самые лучшие из них и не замечала, как Азер внимательно наблюдает за ней, ни разу не перебив за это время.       И только когда она наконец замолчала, переводя дух, он вдруг заговорил, заставив ее от неожиданности вздрогнуть:       — Я заметил, что ты очень много говорила о дедушке… О сказках, которые он тебе рассказывал… Какая твоя самая любимая?       — Любимая? — переспросила Амэя, совсем не ожидая, что он заговорит именно об этом. — Тебе это и вправду интересно? — засомневалась она, неуверенно взглянув на него.       — Очень, — ответил он просто.       Она удивленно взглянула на него. Снова этот взгляд…       — Ну… Есть одна, — торопливо отвернувшись, не выдерживая его внимательных глаз, смотрящих на нее не мигая, заговорила Амэя, сплетая пальцы в замысловатых узорах и закусывая губу. — Только это не совсем сказка, а скорее легенда ил-ли предание…       — Расскажи, — снова попросил он и снова коротко. — Мне интересно. — И в который раз широко улыбнулся.       — Л-ладно. Тогда слушай…       Эта легенда, о которой она хотела ему рассказать, действительно была ее самой любимой. Дедушка поведал ее, когда ей исполнилось всего двенадцать, уже после того, как ее волосы поменяли цвет. Она была одной из первых услышанный ею из уст деда, самой яркой, красивой и очень романтичной. Отрада для ее израненного сердца и бальзам для измученного разума.       Может, именно поэтому она так полюбилась ей?       Она не знала точно, откуда пришла к ней эта легенда, — дедушка не сказал ей этого, — и к какому народу она относилась тоже. Знала только, что в одной из деревень оно являлось преданием, передающимся из уст в уста испокон веков и гласило оно, что если юноша сможет найти цветок сопоставимый с красотой его возлюбленной, воплотив в своих лепестках и стебле весь ее нрав и ум, то быть им вместе всю жизнь, прожив ее в довольстве и счастье.       А появилось оно из легенды о прекрасной деве Савелле, чья душа была похищена злым колдуном, что пожелал обладать ею, но получив отказ, в ярости наслал на нее проклятье и вырвав душу несчастной, заключил ее в цветке, который рос в неприступном месте, среди гор и болот, под защитой тернистых пут и ужасных чудовищ. Потеряв душу, Савелла впала в глубокий сон и Карон, мужчина, что любил ее до беспамятства, опечаленный утратой любимой и охваченный праведным гневом, поклялся найти ее душу и вернуть в тело.       Многое пришлось тогда ему пройти и пережить. Много бед на него наслал злой колдун и многих тварей он повстречал на своем пути, но свою клятву сдержал и Савелла пробудилась ото сна, навеки отдав свое сердце и любовь тому, кто сберег ее душу и вернул ей.       Так и получило свое начало это предание, дойдя до нынешних времен в том краю, откуда оно к ней пришло, но уже скорее как свадебная традиция и заключалась она в том, что мужчина или юноша, полюбивший деву всей душой и сердцем, в доказательство своей любви должен был найти цветок, что сможет сравниться с красотой и нравом девы, воплотив в себе все ее прекрасные черты, ум и чистоту, а после подарить его ей, как символ своей любви и искреннем намерении связать с ней свою жизнь.       И в тот день, когда она только-только услышала эту прекрасную легенду, тот тут же поняла, что уже не сможет ее забыть, вычеркнуть из своих грез и оставить как простое воспоминание в недрах памяти. Она принялась мечтать и представлять себя на месте Савеллы, а когда стала чуть старше, то слепо надеяться, что у нее будет все точно так же, как и в предании и что для кого-то она станет Савеллой, ради души которой возлюбленный отправится хоть на край света.       Но чем больше проходило времени, тем больше она начала осознавать: предание — это всего лишь предание и в реальности оно не имеет никакого значения.       Ведь сказка, на то она и сказка, чтобы существовать только на страницах книги и радовать глаз читателя, когда ему грустно.       Да и даже если бы она была реальна… Разве найдется цветок, который сможет восхвалить ее красоту? Она таких не видела…       А значит, эта мечта так и останется только мечтой. Ей остается лишь смирится с этим, вот и все.       Жизнь всегда была к ней несправедлива. С этим она тоже смирилась.       Глубоко задумавшись, она не заметила, как замолчала, закончив пересказывать легенду и теперь смотрела куда-то в сторону пустым взглядом. Азер не тревожил ее, продолжая внимательно за ней наблюдать и думать о чем-то своем.       Громкий треск костра привел ее в чувство. Она моргнула и зашевелилась, словно очнувшись ото сна.       — Ой… — выпалила она, приходя в себя и взглянула на Азера. Он тепло улыбнулся ей, а она неожиданно для себя густо покраснела и вскочив, не зная куда девать себя от смущения, нервно воскликнула. — У… Уже так поздно! Мне… Я… Я пойду с-спать. Х-хорошо?       — Иди, — кивнул он, оставаясь сидеть на месте. — А я пока тут побуду.       Она снова моргнула и отметила, что с ним что-то не так. Он был непривычно молчалив и… и загадочен.       — Т-тогда… С-спокойной ночи?       — Спокойной ночи. — Он снова улыбнулся ей, прожигая непонятным и оттого пугающим ее взглядом.       Замявшись на мгновение и покусывая губу, она быстро вскочила и побежала к замку, шурша голубым платьем в кромешной темноте и неожиданно оглушающей тишине ночи, что оплела ее плотным, беспросветным коконом, стоило только ей покинуть беседку и оставить Азера одного.       Ступив на мраморную лестницу, она остановилась и обернулась на него.       Он сидел все там же, где и пару минут назад, задумчиво смотрящий на море, подперев щеку ладонью.       Вдруг он взглянул на нее и она словно окаменела под пылающим взглядом янтарных глаз…       Не тратя больше ни секунды, она тут же рванула прочь и скрылась средь безопасных стенах Черного Замка, укрывшего ее от пугающих глаз Азера, все больше тревожащего ее своим поведением. Что это с ним? Почему он ведет себя так… странно?       Вбежав в свою комнату, она захлопнула дверь и прижавшись к ней спиной, прикрыла тыльной стороной ладони свои губы, словно пыталась сдержать всхлипы, остро чувствуя как горят огнем ее щеки и как безумно колотится в груди насмерть перепуганное сердце…       Да что же… это такое?