Шепот Пламени

      Подол голубого платья, шурша в ночной тишине, стремительно исчез за стенами Черного Замка, надежно укрывшими его обладательницу от янтарных глаз дракона, таинственно и даже пугающе поблескивающих в беспросветной темноте, следящих за каждым ее движением.       Подперев щеку рукой, он сказал в пустоту:       — Убежала, — а затем хмыкнул и снова воззрился на воду, словно она стала притягивать его так же, как и ее — еще совсем юную дочь Моря, которая даже не подозревала об этом, считая свою тягу всего лишь загадочной мечтой… А ведь на самом деле, все было гораздо проще и в тоже время, намного страннее.       Он и раньше догадывался об этом. Догадывался к какому именно виду она относится, но и тут судьба преподнесла ему очередной сюрприз.       Почему-то все, что связано с этой девушкой, покрыто тайнами и мраком. Вопрос в том, сумеет ли он их разгадать и нужно ли оно ему?       Взглянув на толстенный фолиант, раскрытый где-то посередине, он молча уставился на рисунок уродливого дракона с неестественно длинным телом и множеством лап, словно змея обернувшийся вокруг белолицей и узкоглазой девушки с черными, как смоль волосами, которая в страхе воздела к нему руки в молении, прося пощадить ее…       Такими их видят люди.       Он перевел взгляд на зияющий дверной проем без самих дверей, кажущийся в темноте беззубым ртом ужасного чудовища и устало вздохнув, захлопнул книгу, а потом встал и вышел из беседки, направляясь к морю.       Над замком уже давно царствовала ночь. День, уходя, забрал с собой все звуки, оставив лишь тихий шелест травы и слабое пение волн, сонно покачивающиеся на ленивом ветерке, слишком шаловливым, чтобы даже в такую мрачную ночь улечься в мягкую постель и предаться сновидениям. Море потемнело, окрасившись в кромешно-черный и только серебренная, лунная дорожка, тянущаяся от самого берега до далекого горизонта, перечеркивала эту тьму, разделяя ее на две равные половинки.       Прогуливаясь вдоль берега, ступая босыми ногами по холодному и огрубевшему песку, он остановился у самой кромки воды, по привычке положил руки в карманы шароваров и теперь просто смотрел на обманчиво спокойную гладь моря, таящую в себе столько опасностей, сколько их невидывала суша.       Умиротворяющая тишина окутывала его со всех сторон, очаровывала своей магией, ненавязчиво, нежно и даже он, несмотря на многолетнюю выдержку, поддавался ей и не мог сосредоточится ни на одной мысли, которые совсем не задерживались в его голове и вылетали, словно птенцы из гнезда, едва он успевал их осознать.       Море… Мягкое и таинственное… опасное… Любишь же ты нападать исподтишка.       Он повернул голову, задирая ее вверх и посмотрел на единственное светлое пятно, выглядывающее из створок покоев его маленькой Невесты, сбежавшей совсем недавно. И почему, интересно?       И к слову, в последнее время с ней творилось что-то странное. По крайней мере, раньше он так думал.       Вначале она шарахалась от него, как черт от ладана, боялась даже дышать в его сторону, не то что посмотреть и уж тем более заговорить. Несла какую-то несуразицу, делала бессмысленные поступки, принижала себя… Вот же глупая.       Впрочем, он понимал, что сам в этом виноват. Не утерпел, поторопился… И напугал ее этим. Ему бы подождать еще пару недель или хотя бы дней, но нет, чувства оказались сильнее — они стали им управлять… А он, как последний дурак, как зеленый юнец, у которого еще даже молоко на губах не обсохло, поддался им и перешел черту…       Жалел ли он об этом? Да ничуть! Он не прочь повторить хоть прямо сейчас и зайти еще дальше, только вот… Не все здесь зависит от него. Отношения между мужчиной и женщиной — это тяжкий труд, где двое — единое целое и они вместе должны ценить и беречь чувства друг друга, не требовать и не давить… не подавлять…       Для него, привыкшего быть одному и поступать только по своему разумению научится такому было… сложно.       И сейчас, именно сейчас, он был благодарен судьбе, провидению или даже самому себе за то, что взял тогда под свое крыло Огана, не бросил его, не оставил в Долине, в одиночестве и печали, не дал самому справляться со всем и быть навечно привязанным к одному месту… Ведь это именно благодаря Огану он научился заботится о ком-то, защищать и беречь, присматривать и даже общаться… любить…       Если бы не этот опыт, то возможно, сейчас его бы здесь даже и не было. Он был бы… Где бы он был? Да где-то, где и сами Предки не знают… Летал бы себе и летал… всю жизнь… до самой смерти… один…       Он посмотрел на серебристую дорожку на черном море, искрящуюся бликами-самоцветами.       Раньше он и не догадывался насколько одинок.       И что жажда познавать мир — это лишь способ заполнить ту пустоту, что все эти годы жила в его душе. А теперь? А теперь там живет очень светлое и доброе чувство, от которого порой почему-то очень больно и горько…       И когда только он успел так влюбиться?       Он снова посмотрел на пятнышко света, мерцающее в удушливо черных стенах замка, как единственный маяк в этом безмолвном царстве Тьмы. Что же в тебе такого особенного, Амэя? Как же ты смогла меня зацепить?       Что ты сделала со мной, о юная дочь Моря?       Глянув вниз, он пнул подвернувшийся под ноги камушек и вдруг улыбнулся, когда в голову неожиданно пришло одно воспоминание, заставившее его, по цепочке собрать все остальные и погрузится в недра памяти, выуживая оттуда события двухнедельной давности. Ох и учудила же она тогда… Ох, учудила…       Он очень хорошо помнил то утро, тот час, когда она решительно подошла к нему, внезапно спокойная, собранная, без единого красного пятнышка на лице и будто с приклеенной улыбкой, криво стянувшей ее губы. Подошла, вся такая загадочная, странная и… будто другая, словно подмененная кем-то. И если бы он точно не знал, что в Замке кроме них никого больше нет, то так и решил бы. А ведь до того дня он думал, что она еще долго будет от него шарахаться, прячась по углам, словно трусливый зайчонок и потому никак не ожидал, что уже через два дня она оправится от потрясения и будет так себя вести… Открыто и свободно.       Он не знал, что послужило причиной таких резких изменений, что вынудило ее стать такой и какие мысли ее к этому привели… Но был рад, что она наконец-то стала доверять ему. Сделала это смелый и наверняка очень непростой для нее шаг…       Но ровно до того момента, как начала творить нечто невообразимое.       Не удержавшись, он закатил глаза и вздохнул, чуть покачав головой. Вот же проказница…       Она словно не могла усидеть на месте. Постоянно что-то делала, где-то лазила и куда-то пропадала. Поначалу он не слишком-то и беспокоился, доверив ее защиту замку и зная, что пока она не покинет пределов зачарованных земель, с ней ничего не случится и она будет в полной безопасности. Как говорилось в одной известной поговорке, подслушанной им в одном из множества городов, чем бы дитя ни тешилось…       Иными словами, он был абсолютно спокоен и позволял ей изучать местность сколько хочется, решив, что это поможет ей лучше освоится на новом месте и еще лучше — в одиночестве, поскольку, на самом деле, ее непоседливость его ничуть не удивляла. Он не раз замечал, что еще в родных краях она точно так же перескакивала с места на место и бродила то по лугам, то по лесу, а то и вовсе забиралась в пещеры близ стоящих скал…       Но вот кто бы мог подумать, что она сунется в подземелья под замком? Без предупреждения. В темноте. Совершенно одна… Глупая девчонка.       Если до этого он воспринимал ее выходки с нисхождением и пониманием, сам с любопытством гадая, что она выкинет на этот раз, то в этом случае, потеряв ее на несколько часов, а после найдя всю чумазую, продрогшую и уставшую, со сломанными ногтями и стертыми пальцами, да еще и на босу ногу, и, — чем окончательно его доконала, — со счастливой улыбкой на губах, спокойно воспринять случившееся он уже не смог.       Он действительно, по-настоящему разозлился. А и без того растущее беспокойство за нее лишь усилило эту злость, доведя ее до точки кипения. Не удержавшись, он дал ей легкого подзатыльника и погнал в спальню, гневно дыша ей в затылок, пока она торопливо взбиралась по лестнице, сверкая голыми, грязными и ободранными пятками.       Там он посадил ее в горячую воду и что-то долго выговаривал, сходя с ума от одной только мысли о том, что с ней могло случится в подземельях. А если бы она заблудилась? А если бы споткнулась и упав, что-нибудь себе сломала? А если бы и вовсе свалилась в какую-нибудь дыру, где глубина — десять ярдов? Как бы он вытаскивал ее оттуда, всю переломанную и… мертвую? Как бы он смог держать на руках ее бездыханное тело и глядя в это посеревшее лицо, ненавидеть себя за то, что не уберег, недосмотрел, не защитил?       Она само-то хоть думала об этом, когда спускалась в подземелья? И как она вообще умудрилась найти вход? Он же был скрыт в тайных ходах, замурованные в стенах замка!       Небось сам замок ей и помог их отыскать. А как бы она иначе до них добралась? Вот уж от кого он не ожидал. Зачаровал же, на свою голову…       Он очнулся от своих мыслей только когда услышал ее слова и едва смог поверить, что она была так спокойна и даже безмятежна, пока в это же время он едва сдерживался, подавляя в себе желание запереть ее в самых дальних темницах на пару-тройку дней, где она сможет тихо и спокойно подумать над своим поведением.       И нет бы проникнутся или хотя бы сделать вид, что ей стыдно, вместо этого она просто сидит себе и улыбается… Как ни в чем не бывало. Экая нахалка.       Это окончательно его взбесило. И едва контролируя свои чувства, свою ярость и желание таки осуществить задуманное, он немного припугнул ее, а когда она наконец начала понимать, что это не шутки, а все очень даже серьезно, то попросту ушел, оставив ее наедине с собой и мыслями, надеясь, что она поймет, что он хочет до нее донести и больше не будет делать таких глупостей.       К его счастью, она поняла все правильно и пересмотрела свои взгляды, разительно поменявшись в поведении и отношении ко всему, что ее окружало, в том числе и к нему самому. По крайней мере, с того вечера она стала спокойнее, сдержаннее и вернула румянец на своих щеках, прекратив делать безрассудные поступки и творить все, что ей вздумается, особенно если это было чревато последствиями. Ну, а если ей все-таки не терпелось что-нибудь поизучать и потрогать собственными руками, то она обязательно предупреждала его о своих намерениях и если он не видел в этом ничего зазорного, то с чистой душой отпускал на все четыре стороны, спокойный за нее, поскольку знал, где она находится и что с ней там ничего не случится.       Исключением стала лишь бухта, в которую он категорически не хотел ее отпускать, прекрасно зная как там опасно и насколько это место разрушено, но увидев ее лицо и эти умоляющие глаза… Размяк и сдался как черт знает кто, словно ему не три сотни лет, а всего десять и он — это маленький мальчик, которому мама дала леденец и он сразу же прекратил плакать, забыв о своих обидах… Но правда с условием, что он пойдет вместе с ней и она не будет отходить от него слишком далеко, всегда оставаясь на виду, которое он выдвинул ей, едва успев вовремя взять себя в руки и не расклеится окончательно.       Там-то море и преподнесло ему сюрприз, от которого у него затряслись поджилки, а после он несколько дней ходил оглушенный и глубоко погруженный в свои мысли.       В ту ошеломляющую секунду, когда его накрыло осознанием, она стояла по колено в воде, придерживая подол цветастого, по-летнему легкого платья, волнами развевающегося на ветру и задорно смеялась, взбивая морскую пену и поднимая фонтаны брызг, падающие на нее с небес и укрывающие ее золотистые, вьющиеся локоны мельчайшими бусинками-жемчужинками, сверкающими на солнце, ослепляя своей красотой, с которой могла потягаться только ее лучезарная улыбка и от которой сердце билось чаще, а еще глаза, что затягивали словно в омут, стоило только заглянуть в их чистую, незамутненную ничем, аметистовую голубизну…       Именно тогда он увидел это… То, что не замечал раньше…       Никакая она не Отреченная.       Она такая же полукровка, как и Невеста Огана Ярина.       То есть, рождена не из пепла и пламени, а явлена в этот мир из чрева матери, как человек… как… как…       Он стоял на берегу, потрясенный до глубины души и не мог отвести от нее взгляда… Не мог поверить, что не ошибся, что она действительно та, кем он ее видит. Видит и осознает. Чувствует нутром. Ощущает.       Он смутно помнил, что произошло дальше, как они вернулись и что делали… Она, казалось, не замечала его задумчивости, полностью занятая только собой, своими впечатлениями и о чем-то мечтала, вышагивая рядом с ним, в то время как ее взгляд блуждал где-то в неведомых далях, о которых он мог только догадываться. Он очень смутно помнил все это.       Запомнил только, как она попросила у него еще книг, когда дочитала те, что он ей уже дал и как он, с того ни с сего сказал ей, что она может не просто заимствовать книги из его личной библиотеки, но еще и бывать там сколько угодно и делать все, что хочет. Она удивилась, но возражать не стала. Крепко обняла его и горячо поблагодарив, безустанно повторяя «спасибо» множество раз, скрылась за толстыми дверьми, тут же присев перед стопками книг, с интересом рассматривая их и отбирая самые интересные.       В тот момент он был слишком шокирован, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает и уж тем более не вспомнил, что там могут быть и книги, которые прольют свет на прошлое драконов, если она до них доберется, а она доберется, только дай ей волю, что он, собственно и сделал всего парой минут ранее. Тогда он вообще… едва соображал.       А тем же вечером, когда хоть немного отошел от шока и в кои-то веки взял себя в руки, подумал, что ничего страшного в том, что допустил ее в свою библиотеку нет и не будет. В конце концов, в тех книгах, что у него были, не было ни слова о Ритуале и ничего о том, что в принципе могло раскрыть прошлое драконов и потому он оставил все как есть и не стал слишком беспокоится. Если что она и найдет, то это сборник сказок, в котором много историй о его народе, а уж из-за этого-то тем более не стоит волноваться.       Его намного больше заботило другое — как теперь поступить с этим знанием, обрушившимся на него как снег на голову в летний зной. Он не знал даже, как это воспринимать, не то что что-то с этим делать, а сколько мыслей и вопросов роилось у него в голове и до сих пор не давало покоя, невозможно даже подсчитать.       Разумеется, о том, чтобы рассказать об этом самой Амэе не могло быть и речи! Он и представить себе не мог, как она это воспримет и поверит ли вообще. Скорее сочтет, что он просто шутит, посмеется и забудет, попросив его больше так не делать.       А ведь это забавное совпадение. И весьма ироничное, к тому же.       В свое время он никак не мог понять, почему Оган не раскрыл Ярине ее истинную сущность сразу и даже уговаривал его сделать это, а теперь сам не мог и более того, в точности по той же причине, что и его брат.       Его маленькая Невеста этого попросту не поймет.       Так что же ему с этим все-таки делать? Просто умолчать и подождать, пока все разрешится само? Или попытаться как-то намекнуть и потихоньку, помаленьку раскрывать ей секрет ее же собственного происхождения?.. Которое, кстати, не мало заинтересовало и его самого. Как-то же она появилась на свет, кем-то же были ее родители, и дракон, что стал ей кровным отцом… И самое главное, что волновало его еще больше: что стало с ее родными и как она оказалась в семье старика, по какой-то странной причине удочеренная Элбаном, а не кем-то из его братьев или даже самим стариком…       По крайней мере, это хотя бы объясняло его ненависть к ней. Если, — по одной из его самой близкой к правде догадок, — они нашли ее в логове убитого ими дракона еще младенцем и пожалев, забрали с собой, то, будучи и сами драконьими сыновьями, должны были почуять в ней близкую кровь и невольно сторонится… Однако, это все равно не объясняло, почему именно Элбан взял ее под свою опеку и где все это время была ее мать… Не сбежала же она, бросив свое дитя, в конце-то концов… Или того хуже, давным-давно мертва, нарочно или случайно убитая все теми же охотниками, что приютили Амэю у себя…       Да и Элбан не похож на того, кто бы стал заботится об отпрыске дракона… Нет, он бы убил его даже не моргнув глазом и даром, что убиенное дитя было бы еще совсем младенцем… Если только старик его не остановил. К тому же, это не объясняло еще и его маниакальной привязанности к ней… А хотя, может, таким образом он мстил ей за то, что был вынужден сидеть дома, а не охотится с братьями?.. И опять же, почему именно он и почему просто не спихнет ее на кого-то или и вовсе не оставит дома одну, где она, под защитой и присмотром горожан, уж точно не пропадет…       В любом случае, это были только его догадки и предполагать он мог что угодно и сколько угодно, занимаясь этим хоть сутками напролет. Однако, толку в этом нет все равно, поскольку ответов на свои вопросы он уже никогда не получит, а лететь ради них обратно в городок, только чтобы удовлетворить свое любопытство… Это, как минимум, глупо и неосмотрительно.       Да и так ли это уже важно? Главное, что Амэя с ним и что в ее жилах течет драконья кровь, пусть и не совсем такая, которую он ожидал, что в общем-то, только и к лучшему.       Ярина уж точно не будет против заиметь такую подругу, да еще и настолько схожую с ней. Рано или поздно он все равно их познакомит и постарается, чтобы они сдружились.       Прожить всю жизнь на уединенном острове, в огромном замке, только вдвоем… Это, конечно, романтично, но подобное годится только для сказки. Жизнь же требует разнообразия и постоянного движения, иначе все живое, рожденное как раз таки для того, чтобы двигаться, к чему-то стремится и глядеть вперед, в будущее, закостенеет и умрет, не выжив в застое. А где здесь разнообразие и движение? В первое время, возможно, да, будет интересно, даже весело и вполне счастливо, но потом, с годами мрачный замок с одними и теми же пейзажами опостылеет и наскучит, захочется чего-то нового…       Так что, они пробудут здесь только до того момента, когда он будет уверен, что они смогут двигаться дальше и вернутся уже тогда, когда она будет готова стать ему полноценной женой и подарить сына… а может и дочь. Хотя, все же, лучше сначала сына, поскольку он не узнает, пока не попробует воплотить в жизнь свою цель — выяснить, смогут ли дочери Отреченных выносить прямого драконьего потомка и родить его…       Азер плотно поджал губы. Он прекрасно понимал на какой идет риск… Это раньше его заботила только цель и если бы в этот вихрь планов и надежд не вплелись еще и чувства, он бы возлег со своей Невестой в первый же из дней, когда манящий зов Ритуала отпустил бы его, а после стал бы наблюдать, как все образуется… Но все пошло не так уже с самого начала: он задержался, потрясенный историей, что ждала его в тех краях и вместо того, чтобы искать новую Невесту, не тратя время попусту, стал приглядываться к кроткой девице, которая томилась под тиранией недоотца, что задело его за живое и заставило проникнутся сочувствием к мечтательной деве с волосами цвета льна… А потом, это сочувствие, сопереживание и понимание незаметно для него самого обернулись симпатией, стремительно и неуклонно перерастающей в куда более глубокое и сильное чувство… И вот он, уже плененный, ошеломленный тем, что с ним происходит и тем, как на него повлияло это хрупкое, невинное создание с глазами бледными, как пасмурное небо, заволоченное тучами…       Вот как все обернулось для него.       И вот чем закончилась эта история — Невеста здесь, а он напрочь забыл о цели…       А хотя, может, на самом деле, история только начинается? Он ошибся, считая, что ее присутствие в его замке — конец пути, ведь жизнь… Нет, море, все еще преподносило ему сюрпризы, явив ему ее истинную сущность, о которой он даже не догадывался.       Что, в общем-то, не удивительно, если припомнить все, что он знает о Морских драконах, всегда проживающих только там, где есть вода и только рядом с ней чувствующих себя как дома и пожалуй, они единственные из всех видов драконов, на кого так сильно влияет их стихия.       Тоже самое и с Амэей. В том краю, где она прожила все свое детство, моря и океаны были для нее недосягаемы, там они были всего-навсего миражом, картинкой, на которую можно смотреть, но не дотронутся, и оттого она была такой бледной и слабой, лишь жалкой тенью самой себя, просто призраком… Но здесь, где вода перед ней постоянно и так близка, что только руку протяни и тут же окажешься дома, она изменилась, став такой, какой она и должна быть — живой, блещущей красотой и источающей силу, полная энергии и стремления жить полной жизнью, познавать мир и просто радоваться каждому дню, словно он первый.       Море, о котором она мечтала так долго и к которому тянулась всем своим существом, исцелило ее и освободило, и не заметить это было невозможно. Чего только стоит ее порозовевшая кожа, покрывшаяся легким загаром, округлившееся, лишившееся излишней худобы, стройное тело, поражающее женственностью и изящностью форм, и волосы, что отливали золотом, превратившись из тонких прядей в пышные локоны, волнами струящиеся по спине и шее. А губы, а глаза!.. Аметисты, что посоперничают с бирюзовой голубизной моря в чистоте и красоте, захватывающей дух…       И ее нрав, характер… Теперь он понимал эти изменения. Все Морские драконы такие — яркие, подвижные, веселые и озорные, немного легкомысленные и переменчивые, как само море, которое и породило этих прекрасных существ.       Тирания отца, его жестокость и беспощадность, болезненная тяга к родной стихии и ее недоступность, которая терзала ее неотступно и причину которой она не могла разгадать, лишили ее воли и сил, превратив в нечто жалкое, не способное постоять за себя и будучи такой, она просто плыла по течению застоявшейся реки, которая рано или поздно привела бы ее в болото, где она и сгинула бы, никому не нужная и окончательно разломанная, если бы не поддержка деда и его, Азера, вмешательства в ее жизнь.       Они спасли ее. Они оба. Единственные, кому она действительно дорога и единственные, кто желает ей счастья и лучшей жизни, не пытаясь ни сломить, ни подстроить под себя и свои эгоистичные суждения, ни сделать что-либо еще, что может ей навредить.       Старик доверил ее ему… Доверил, хоть и знал, кто он такой и понимал, на что идет, но был уверен в своем выборе и в нем самом — в том, что он справится, что убережет ее и позаботится о ней. Поэтому он не может его подвести, поэтому он…       Откажется от своей цели.       Она уже не важна.       Будь что будет с этими проклятыми драконами, они все равно не желают спасения. Может оно и к лучшему, что их истребят, вырежут словно скот и прервут наконец эту многовековую кровавую череду смертей несчастных дев, которые в муках умирают, заживо сгорая в огне только ради того, чтобы привести в этот мир еще одного такого же монстра, как и их убийцы. Может, они этого заслуживают.       Может, он и сам этого заслуживает, раз хотел… ради своей цели…       Он устало вздохнул и уставился на воду невидящим взглядом. В голове было непривычно пусто, все мысли словно покинули его, ушли по этой серебренной, лунной дорожке, направляясь в горизонт, туда, где царит неизвестность. И у него не было ни малейшего желания возвращать их.       Отвернувшись от моря, он побрел вдоль берега, направляясь к замку и лениво попинывал камушки, что встречались ему на пути. И откуда только их столько набралось?       Почти дойдя до дверей, он остановился у мраморных ступенек, покрытых песком и заросших травой, спящей, как и все живое вокруг. Постояв так с минуту, он задрал голову, выглядывая балкон покоев его маленькой Невесты, надеясь увидеть свет, но его не было, вместо него вершину башни окутывала тьма, а значит Амэя уже сладко спала и только он никак не мог уснуть, погруженный в мысли и странное чувство, которое он и сам никак не мог объяснить.       Ночь всегда так загадочна… и вытаскивает наружу то, что днем удается скрыть.       Выругавшись сквозь зубы, он призвал своего дракона, который с тихим шелестом рассекая воздух, приземлился на ее балконе и тут же уступил место человеку, с ворчанием возвращаясь ко сну, нахально нарушенному его же второй половиной.       Азер приоткрыл створки, чуть скрипнувшие в безмолвной тишине и войдя внутрь, бесшумно подошел к постели, бережно, словно это могло ее разбудить, отодвинул балдахин и с замиранием сердца посмотрел на нее, посапывающую в кулачок и по шею завернувшуюся в одеяло.       Как же, все-таки, она прекрасна…       Присев на край кровати, он обоперся локтем о подушку и легонько, почти невесомо провел пальцем по ее щеке… Она пошевелилась, ее ресницы затрепетали, но только и всего. Она по-прежнему мирно посапывала, окруженная ореолом из собственных волос и накрытая теплым одеялом, спасающим в ночные холода, приходящие сюда с севера.       Он криво улыбнулся, подумав, что вечерняя беседа ее настолько утомила, что она ничего не замечает вокруг…       Да, она сумела таки застать его врасплох, вломившись в беседку и с порога начав заваливать вопросами, сыплющимися на него как горох из вспоротого мешка. Если бы он вовремя не оклемался, то она так и засыпала бы его ими, надолго выведя из строя и неизвестно когда он смог бы придти в себя. А в состоянии полной растерянности он вполне мог бы сказать что-то не то…       Но к счастью, он смог отвлечь ее, предложив отужинать с ним, а все остальное она доделала сама, хотя он все же не ожидал, что она помчится в рощу собирать фрукты… Но за это даже стоило поблагодарить ее, поскольку это дало ему еще несколько минут форы для того, чтобы подумать над ответами на ее вопросы.       И по правде говоря, он и сам не знал, почему не стал уходить от вопросов, а решил «почти» честно отвечать на все из них. Может, ему просто надоели секреты? А может он был не в том настроении? Или всего лишь оказался к ним не готов? Причин может быть множество, да и не хотелось ему над ними думать.       Однако, вскоре он пожалел, что не рискнул избежать этого разговора. Право слово, она выжила из него все соки, задав столько вопросов, что у него уже голова шла кругом и язык устал от болтовни, лишив его всякого желания открывать рот на несколько лет вперед.       И когда, наконец, они закончились, он не мог не воспользоваться возможностью чуть-чуть отомстить ей и в тоже время, разузнать о ней побольше, совместив эти два приятных и по-своему полезных дела в один, раз уж она сама хотела того же в его сторону.       Сначала она смущалась, краснела и отнекивалась, видимо считая, что ее жизнь по сравнению с его очень скучная и ему будет не интересно, но потом, когда увлеклась, ее было уже не остановить. Чего она только ему не рассказала… И о том, как в детстве упала в колодец, чуть не сломав ногу, и о том, как вытащила из ловушек для мелкого зверья большого и очень пушистого зайца, которого тут же выпустила, не став мучить животное; рассказала даже о том, как в ее деревне проводились праздники и как на одном из них, самый крупный и тяжелый мужчина упал вместе со столбом, пытаясь достать с его верхушки сапоги для своей жены…       Она многое поведала ему и делала это с удовольствием, вспоминая каждое значимое событие из своей жизни… Но больше всего она рассказывала о дедушке и о тех вечерах, что они проводили вместе, слушая его сказки и всякие истории, добрые и не очень.       То, как она говорила об этом… Ее интонация и сами слова, наполненные грустью, тоской и любовью… Он понял, что это очень много значит для нее. Возможно, даже слишком много.       В то мгновение ее глаза сияли словно звезды в безлунной ночи.       Ему и самому стало очень интересно узнать, что же именно ее так восхищает и он попросил ее рассказать, какая из легенд у нее самая любимая, и судя по тому, как она покраснела, эта легенда связана с чем-то прекрасным и романтичным. И не ошибся.       Взяв прядку золотистых волос, он поднес ее к лицу и внимательно рассмотрел, пробуя на ощупь. Мягкая, шелковистая… Потом отпустил и перевел взгляд на ее спящее лицо.       Значит, душа заточенная в цветке… Прекрасная дева Савелла, освобожденная влюбленным в нее мужчиной по имени Карон… И злой колдун, из-за которого ее душа и оказалась заключена в хрупком цветке… Так это твоя любимая история, Амэя?       Символичная… Очень даже символичная. И кажется, она даже сама не подозревает насколько.       Подавшись вперед, при этом хорошо понимая, что сейчас нарушает данное ей обещание, он убрал волосы с ее лица и бережно поцеловал в лоб, опалив кожу горячим дыханием. А затем отстранился, огладил пальцем контур ее лица и мягко улыбнулся, задумчиво отводя взгляд в сторону, припоминая кое-что, что навело его на одну очень интересную мысль.       Было бы не плохо, если бы он смог найти одно место.       Кажется, именно там есть то, что ему нужно.