Шепот Пламени

      Толстые цепи звякнули в непроницаемой тишине, поселившейся в старом, наполовину обвалившемся доме, стоящим где-то посреди огромного леса и нарушаемой лишь изредка вспыхивающим огнем, лениво тлеющем в небольшом костре, выбрасывая в потолок стопы искр, на какое-то мгновение разогнав все тени по углам и освободив больше места для света.       Но к сожалению, рано или поздно все искры гасли и тени возвращались, окружая страдающую в одиночестве девушку со всех сторон и смеялись, измывались над ней, глядя на нее свысока, холодные и жестокие, безучастные к ее боли.       Кандалы тяжело повисли на худеньких запястьях, расцарапав кожу до крови, красновато-золотистые локоны безжизненно ниспадали на плечи сбившимися колтунами, в беспорядке торчащими во все стороны. На лице остались следы от побоев, выступив на бледной коже большими синяками и ссадинами. Кровавые разводы смешались со слезами, все еще орошавшими платье и пол, а голова и плечо нещадно болели, не давая ей заснуть и просто забыться… Оторваться от этого кошмара хоть ненадолго.       Одинокая слезинка скатилась по щеке, тусклый взгляд бессмысленно уставился в огонь.       Она вспоминала… Вспоминала те дни, которые они провели вместе с Азером на том загадочном острове, в окружении пальм и лиан, где прятались прекрасные создания и чудесные места, не спешащие явить себя миру… Скрытый под землей грот, заполненный водой, где они с упоением плескались пока не надоест… Тихий пруд, таинственный при свете луны, заросший восхитительными цветками лотоса, чьи лепестки украшали капельки воды, словно кристаллики драгоценных камней, искрящихся в призрачном сиянии бесчисленных звезд… Грозный и неприступный вулкан, что был не рад их присутствию, но не мешал им наслаждаться друг другом и беззаботностью, наблюдая издали и вскоре, смягчившись, даже позволил заглянуть в свое сердце… А море? Море, что простиралось вокруг острова на многие, многие мили вокруг бескрайней равниной и без стеснения обнажающее перед ней свое дно, каким бы поразительным или неприглядным оно ни было… А ведь это именно Азер ей его показал… Исполнил ее мечту, сам того не ведая…       Она вспоминала их первую брачную ночь, его изумление ее решимостью и растерянность… Она помнила его глаза, что смотрели на нее с восхищением и любовью, пылая драконьим огнем, выдающим его с головой… Помнила заботу и нежность, с которой он промывал ее раны, смазывая их целебной мазью так бережно, словно боялся причинить боль даже кончиком пальца… И его злость и беспомощность всякий раз, стоило ему только увидеть этот кровавый след, который навсегда останется на ее теле безобразным шрамом…       Она помнила золотисто-песчаного дракона, что забавлялся с ней, игрался и прыгал вокруг нее, будто он не монстр какой, а всего лишь домашний зверь, который хочет ласки и любви своей хозяйки… И помнила, как осторожно он катал ее на спине, показывая красоты мира, стараясь двигаться так медленно как только мог, чтобы ее не укачало и чтобы она, не дай Бог, не выпала… Помнила, как он нырял вместе с ней под воду, хоть и фыркал, когда она просила его повторить, не желая обидеть и в тоже время, хорошо помня о еще не зажившей ране на ее спине… Помнила каким он был, когда она гладила его по чешуйчатой голове и рогам, подставляя шею, с мурчанием принимая ее ласку, и дергал лапой, виляя хвостом, если она добиралась до особенно чувствительного местечка…       И этот добрый зверь собирался ее сжечь?!       Она помнила каждый его жест, каждый взгляд или мгновение, которыми он проявлял ей свои чувства… Не важно будь то дракон или человек… Его терпение к ее выходкам, глупым и необдуманным, его понимание к ее забитому характеру и неуверенности в себе, его снисхождение к ее наивности и нежеланию им воспользоваться…       Неужели все это… ложь?       Неужели все это… была лишь игра?       Она не хотела в это верить…       Но слова ее отца… Она знала, что он не просто сказал ей правду, знала, что это не было только выдумкой, чтобы отвадить ее от Азера и настроить против него…       Он действительно сказал ей правду.       Медленно подняв взгляд, она сморгнула очередную слезу.       Неужели Азер и вправду такой? Чудовище… Убийца… Лжец…       Неужели он настолько бездушен, что и в самом деле хотел с ней сначала поиграть, а затем… отправить на костер? Заживо испепелить в огне, чтобы из ее праха взять на руки Драконьего Сына?       Разве можно… быть настолько… безжалостным?       Монстром, каким его и обозвал ее отец.       Она не хотела в это верить… Просто не могла…       Все было слишком по настоящему… Слишком… искренне…       А его разговоры с ней, ответы на ее вопросы… Он ведь не избегал их. Не переводил тему, не отнекивался, что бы она не спросила, а терпеливо отвечал, пояснял все, что было ей непонятно и рассказывал о себе… о своем брате… о девушке Ярине… Неужели все это тоже обман? Сказка, чтобы запутать ее?       И зачем тогда он рассказал ей и о Замке? О том, что он живой, все видит и слышит… Чувствует?.. Чтобы она не подумывала сбежать?.. А зачем сам Замок присматривал за ней, открывая ей тайные ходы в подземелья, участвуя в ее авантюрах?.. Просто следил, чтобы она все время была на виду, заслуживая ее доверие?       Ради чего все это? Только ради игры, чтобы хоть немного разбавить скуку и тоску?       А лотосы… Боже мой! Он же с такой охотой слушал ее любимую легенду, а потом отыскал тот остров и показал эти невероятные цветы, перенеся историю из сказки в реальность… И ради чего? Ради того, что она из благодарности отдалась ему? Только ради этого?       Как она вообще может в это поверить?! Это слишком жестоко!.. Разве такое вообще возможно?..       Или это она настолько наивна?       Она отказывалась верить, что Азер действительно чудовище, забавляющееся с ней ради потехи… Нет, он не такой! Он не может быть таким!.. Просто не может!..       Но… Но ведь она знала, что он что-то не договаривает, что-то скрывает от нее… И сама же не понимала, зачем драконы так часто забирали дев, если всего-навсего хотят построить семью, как обычные люди… Может, они просто заводят гаремы? Или вышвыривают своих уже жен, когда они родили им дитя, избавившись от них, стоило несчастным исполнить свое предназначение?.. А может, девушки попросту умирали при родах? Драконы же, все-таки, не люди, а оборотни, у них может быть все иначе…       Они… другие…       В этом было слишком много странного, непонятного, чуждого ей… И все эти загадки не могли объяснить его долгие рассказы обо всем…       Но зато объясняло, почему так часто проводят Обряд, объясняло людскую ненависть к драконам и даже маниакальную охоту драконоборцев, мечтающих истребить их всех…       Это все объясняло…       Зачем драконам так много Невест, если не для того, чтобы сжечь?..       Обхватив колени руками, она уткнулась в них лицом и медленно закачалась взад-вперед, до боли кусая губы, чтобы не разревется. В голове царил полнейший хаос, мысли перескакивали с одной на другую, а пронзенное насквозь, израненное сердце терзала такая боль, что страдания ее тела не шли ни в какое сравнение со страданиями души.       Она чувствовала себя… сломленной.       Неужели все сказанное отцом о драконах — это самая настоящая правда и Азер такой же, как они?.. Не верю…       Но если это действительно так… Тогда почему она, пытаясь представить Азера чудовищем, видит только его улыбающееся лицо, с глазами, полными теплоты и безграничной нежности?       Может отец ошибся и ее муж — другой?.. Он ведь всегда казался ей одиночкой… Чужим среди своих… Так не потому ли он отделился от своих сородичей, потому что не хотел быть такими же, как остальные драконы?       Может, он никогда и не хотел этого… убивать Невест…       Или, на самом деле, она просто не хочет видеть его монстром, потому что… потому что… любит его?       Резко перестав качаться, девушка замерла, задержав дыхание, а затем, медленно, очень медленно, словно одно нечаянное движение и ее тело рассыплется на куски, подняла голову и посмотрела на равнодушное ко всему, пылающее пламя сквозь мутную пелену слез.       Любит его?.. А ведь правда… За эти три недели, что они прожили бок о бок вместе, ее чувства к нему изменились, стали другими, мягкими, невесомыми, едва ощутимыми, будто несуществующими, но в тоже время изменившими все, поселившимися в ней, как неотъемлемая часть души и тела, разума и жизни, заставившими ее посмотреть на него уже совершенно другими глазами…       Господи, она!.. Она и вправду любит его!..       Подавшись назад, она осела на грязную землю и потрясенно уставилась перед собой. Она… любит его…       Облокотившись о шершавую стену за своей спиной, Амэя поджала колени к груди, снова обняв их руками и обоперлась о них подбородком, все еще влажным от слез. Дыхание было прерывистым, блестящий от бурлящих внутри чувств взгляд бесцельно блуждал по комнате, а онемевшие от тяжести пальцы перебирали тусклое, алое от крови золото волос, спавших на раскрасневшееся, опухшее лицо.       Что же ей теперь делать? Эти чувства… Любовь… Так внезапно!.. Кому ей верить? Родному отцу или любимому мужу? Кто даст ей единственно верный ответ на вопрос, который она никогда не хотела бы задавать?..       Вдруг дверь скрипнула и от мощного толчка раскрылась во всю ширину, громко ударившись железной ручкой о стену, от которой тут же отвалился приличный кусок и посыпалась каменная крошка, поднимая в воздух маленькое облачко пыли. Вздрогнув, Амэя вскочила, напряженно следя за своим отцом, стоящим на пороге и залпом допивающим наверняка уже не вторую и не третью бутылку, которую как и первую, разбил об пол, едва от мутно-зеленоватой жидкости не осталось даже капельки.       — И эта кончилась… — сказал он, обращаясь неизвестно к кому, — нужно еще принести… — и тут перевел взгляд на нее, посмотрев так, будто только что увидел. Она напряглась и мгновенно отступила на шаг назад, почувствовав исходящую от него волну злости, непонятного возбуждения и злорадства. — О, а вот и ты, — весело сказал он и угрожающе быстро шагнул к ней.       На его лице застыла животная жажда убийства.       Рывком схватив за волосы, он потянул ее за вниз, поставив на колени, придавливая к звеньям толстенной цепи, краями остро впившимися в кожу даже под плотным слоем платья, и с удовольствием всматривался в ее лицо, искаженное от боли, наслаждаясь каждой секундой ее страданий.       — О… Отпусти… — всхлипнула она, тщетно пытаясь разжать его кулак, выдравший целый клок волос с корнем из ее головы. — Б-больно!       — Больно, говоришь, да? А не надо было сбегать от меня! Ты заслужила эту боль! — рявкнул он ей в ухо, отчего она дернулась и тут же снова сморщилась от боли, когда еще один клок волос остался у него в руке. — Так терпи теперь! — и сказав это, с бешенством толкнул ее, впечатав в стену со всей своей нечеловеческой силы.       От удара у нее отшибло дух и зазвенело в ушах, а перед глазами вспыхнули звезды. Скатившись на пол, она судорожно хватала ртом воздух, глупо взмахивая руками, беспомощно пытаясь хоть за что-то ухватится, но ловила пальцами только пустоту и обессилев, обмякла, едва удерживая свое сознание на краю беспамятства.       Выждав несколько минут, она с трудом села, поддерживая себя руками, кое-как подчинявшиеся ей и несколько раз моргнула, встряхнув головой, всеми силами стараясь перебороть головокружение и подкатившую тошноту. Сквозь звон, заполнивший все ее сознание, она расслышала его голос, доносившийся словно сквозь туман и подняла глаза, рассеянно посмотрев в лицо своему отцу.       Он что-то говорил, но она не могла разобрать слов. До нее доходили лишь обрывки фраз, непонятные и пугающие, вызывающие в ее душе необъяснимое волнение и беспокойство.       — Как она могла… — бормотал мужчина, странным взглядом уставившись на клок волос на своей ладони. — Я ведь так ее любил… Почему она бросила меня? Я же лишь хотел… хотел… — тут его взгляд снова наткнулся на нее, едва увидев который, она начала задыхаться от страха и нового потрясения, наконец осознав, что ее отец — просто безумец! — Как ты посмела сбежать?! — заорал он во все горло и замахнулся, стиснув ладонь в огромный кулак. Сдавленно вскрикнув, она сжалась и закрыла голову руками, в этот момент отчетливо поняв, что сейчас он ударит ее и наступит смерть. Молниеносная и неизбежная…       Но старуха с косой почему-то медлила, не торопясь отнимать ее жизнь…       Несмело отняв руки, она робко подняла глаза на обезумевшего отца и вздрогнула, встретившись с его взглядом, в котором читался страх и потрясенное осознание. Не сводя с нее этого взгляда, ставшего вдруг человечным, он попятился, споткнулся о цепь, но устоял и ошеломленно произнес, посмотрев на свои руки, на которых еще оставались ее кровь и волосы:       — Что я делаю?.. Что я… Это снова ты, да? — неожиданно истерично взвизгнул он, продолжая пятится, затем схватился за голову и отчаянно крикнул. — Убирайся из моей головы! Оставь меня в покое!.. Исчезни! — и прокричав эти очень странные слова, бросился прочь из комнаты, по пути налетев на дверь, чуть не снеся ее с петель.       Проводив его изумленным взглядом, она глубоко и часто задышала, пытаясь хоть немного выровнять сбившееся дыхание и успокоить расшалившееся сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Ее залитое холодным потом тело сотрясала мелкая дрожь, руки ходили ходуном, а слезы безостановочно катились по лицу, будто на нее с небес проливались дожди.       О Боги! Что!.. Что это было? Почему… Почему он так себя повел?!.       Резким жестом забрав волосы пятерней, она вскочила и принялась нервно расхаживать по комнате кругами, звеня цепью и спотыкаясь об нее через раз, но не обращая на это ни малейшего внимания, заламывая руки и сплетая пальцы в немыслимых узлах.       Этот взгляд!.. В них было столько безумия!.. Она еще никогда не видела его таким! Почему!.. Почему она не замечала это раньше?!       В очередной раз споткнувшись, она продолжила расхаживать, игнорируя тупую, ноющую боль во всем теле и вдруг резко остановилась, словно напоровшись на невидимую преграду.       А может, она не замечала этого потому, что никогда не пыталась посмотреть ему в глаза?       Импульсивно дернувшись в сторону, она снова застыла и будто ничего не могла с этим сделать, уставилась на огонь немигающим взглядом. Ее губы беззвучно шевелились, будто хотели сказать что-то… Что ей делать? Как теперь быть? Он ведь мог убить ее! Одним ударом прервать ее жизнь!       Она вновь принялась расхаживать, не находя себе места.       А… А что если он вернется и обезумев, снова накинется на нее с побоями?!. Что если, переоценив свои силы, он все-таки… убьет ее?       В первый раз ему что-то помешало, — это и спасло ей жизнь, — но кто сказал, что повезет и на этот раз?.. Нет… Нужно бежать и бежать немедля!       Но куда она пойдет?       Она в очередной остановилась и на этот раз надолго. Посмотрев на свои кандалы, она поджала губы.       Пойдет к Азеру? К тому, кто может спасти ее… или убить?       Ее взгляд потускнел, наполнился печалью, в них заблестели слезы, которые она пролила сегодня столько, сколько не проливала, наверное, за всю свою жизнь. Прикрыв веки, она тихо выдохнула… А затем твердо посмотрела перед собой и сглотнула вставший в горле ком, в одно кротчайшее мгновение все для себя решив.       Она не верила, что Азер монстр… Да, она наивна, немного глупа и бесхребетна, но не слепа, чтобы не видеть и не понимать искренность тех чувств, которые он испытывал к ней… И она просто отказывалась верить, что такую нежность и любовь можно подделать… Но даже если…       Ее губы тронула грустная улыбка.       Но даже если он все же играл с ней… То она достаточно отчаянная, чтобы доверится ему… Сделать этот шаг и смирится с тем, что за ним последует…       Она не будет знать, что он действительно монстр, пока не увидит это своими глазами, не услышит своими ушами и не почувствует своим сердцем… Пока он сам не скажет ей это, она будет считать его своим мужем, подарившем ей столько счастья и сделавшего для нее столько хорошего, что с лихвой перевесило все то плохое, что случилось с ней до того рокового выбора, когда в их город ворвался разъяренный дракон…       И пусть потом этот шаг обернется для нее кошмаром, пусть даже это будет последнее, что она сделает в своей жизни, но она будет верить до конца… Она уже не боится смерти… Лучше она умрет от его рук, чем проведет остаток жизни здесь, в этой клетке, с безумцем, который будет удерживать ее вечно, измываясь и истязая, пока она не испустит дух…       Пусть лучше так… Пусть лучше она расстанется с жизнью, заживо сгорая в пламени дракона и отмучившись, уйдет в лучший мир, где уже не будет ни боли, ни страданий, ничего… Да, счастливой быть, даже на том свете, она уже не сможет, потому что всегда будет помнить возлюбленного, который стал для нее палачом, но хотя бы наконец-то обретет покой.       А что еще ей остается? Только рискнуть стать свободной или навсегда остаться пленницей… Уж лучше свобода, чем вечное заточение… Лучше смерть на воле, чем в рабстве…       Почувствовав на губах острый, солоноватый привкус крови, она вытерла слезы и постаралась приободрится, скрывая за вымученной улыбкой застывшей на ее бледных губах, свое разбитое сердце и слепую, все еще гревшую ее, надежду.       Какая ирония… Как же любит Судьба пошутить… Ведь если ее страхи, все же, оправдаются и Азер, вопреки всем ее надеждам и доверию, окажется тем, кем назвал его отец, то получается, что ее все-таки постигнет тот конец, на который она и рассчитывала еще с самого начала, когда дракон только-только нес ее в свое логово и всего, что случилось потом, еще не было…       Что ж, раз это действительно так, значит, такова ее судьба и она готова ее принять… Нужно только выбраться отсюда, пока отец не пришел.       Торопливо оглядевшись вокруг, пытаясь выглядеть хоть что-то, что поможет ей освободится от кандалов и ничего не найдя, она досадливо притопнула ногой и с отчаянием взглянула на проклятые оковы, будто надеялась, что они спадут сами собой. И тут, словно Госпожа-Судьба услышав ее молитвы, подала ей знак: она заметила, что они слишком широки для нее. Рухнув на колени, девушка вгляделась в них очень внимательно, боясь, что глаза обманывают ее…       Но глаза ее не обманывали — отверстия и вправду были шире, предназначаясь для людей явно массивнее ее.       Не сумев сдержать короткого, радостного ликования, она поспешно потянула одну из них, шипя от боли и то и дело бросая испуганные взгляды на распахнутую дверь, зная, что в любой момент может придти ее обезумевший отец… Ей понадобилось не меньше получаса, чтобы освободится от оков, в течение которых она содрала кожу с рук, сломала два ногтя и едва не отчаялась, в порыве чувств чуть было не бросившись в огонь, так заманчиво потрескивающий рядом, но это стоило того — заляпанные ее же собственной кровью кандалы спали бесполезными железками.       Теперь она свободна — осталось дело за малым.       Отпинув как можно дальше поднаторевшие кандалы, она подпрыгнула на месте, когда они, откатившись, звякнули чересчур громко, чуть не вызвав у нее приступ истерики. Тут же подскочив к стене, она вжалась в нее и с испуганно колотящимся сердцем прислушалась к слишком обманчивой тишине, ожидая тут же различить шаги отца… Но проходило время, а шаги все не появлялись и она позволила себе на короткое мгновение облегченно выдохнуть. А затем, собравшись с силами, нырнула в дверной проем, тут же споткнувшись на пороге, едва увидела устрашающего вида гарпун, с тремя острейшими лезвиями, устремленными в потолок. Осознав, для чего он, она судорожно выдохнула, на секунду зажмурившись и подобрав юбки, бросилась вон из заброшенного лесного домика, ставшего ее клеткой, наверное впервые так сильно обрадовавшись, что не любила носить обувь — наполовину вросшие в землю дощечки жадно поглощали все звуки, сделав ее практически невидимой на слух.       Выбежав наружу, она приостановилась, торопливо оглядываясь вокруг, боясь, что отец появится в любой момент и в который раз не попавшись ему на глаза, рванула в гущу деревьев, стараясь бежать как можно тише и даже сдерживала дыхание, чтобы ненароком себя выдать.       Вокруг стояла глубокая ночь, освещаемая только тусклыми, холодными звездами, а крона многовекового леса не шевелилась и даже ветер не трепал их, словно как и все живое вокруг, следил за каждым ее шагом, с интересом ожидая, чем все закончится.       Она не знала, сколько так бежала, через какое-то время перестав таиться, уверенная, что была уже достаточно далеко от места заточения, чтобы быть в безопасности. Относительной, но все же.       Вскоре, после такого долгого и изнурительного бега по темному лесу, лишь усложняющим ее побег, цепляясь корнями за платье и ветвями бьющим в лицо, Амэя начала задыхаться, в боку нещадно закололо, а легкие просто сгорали от нехватки воздуха. Остановившись подле какого-то дерева, она обоперлась об него плечом, устало схватившись за ноющий от голода живот и смежила веки, пытаясь отдышаться и немного передохнуть.       А когда наконец ей стало легче, дыхание выровнялось, а боль в боку прошла, она отошла от дерева и растерянно заозиралась вокруг, совершенно не представляя, где она находится и куда ей идти.       И… что теперь? Как ей выбраться из леса? В какую сторону двигаться?       До боли закусив губу, она тряхнула головой, отгоняя прочь мрачные мысли и похлопав себя по щекам, строго наказала себе не паниковать, иначе это может плохо для нее кончится: страх никогда не приводил ни к чему хорошему, а в ее случае — тем более. Глубоко вдохнув, она расправила плечи и просто пошла куда глаза глядят, надеясь, что куда-нибудь да выйдет. Все лучше, чем стоять на месте и ждать неизвестно чего.       Особенно, когда ей в спину дышит ее же собственный отец, ненавидящий ее до глубины души и жаждущий мести за «предательство», которого она никогда не совершала.       Плутая по негостеприимному лесу, явно недовольному ее присутствием, она настроилась на долгую дорогу, но к своему удивлению, очень скоро вышла на заросшую, давно нехоженую тропу и за неимением других путей, пошла по ней, держась поближе к деревьям, способным укрыть ее и защитить.       Через некоторое время извилистая тропа привела ее к неожиданной находке.       Выйдя из-за поворота, она остановилась и ахнула: перед ней, на вдруг опустевшем пространстве, раскинулась широкая, полноводная река, что растянулась посреди леса, обвивая небольшие островки суши торчащие из воды то тут то там, но ее правление в этом лесу явно подходило к концу — река иссыхала и мелела, обнесенная по берегам естественной изгородью из камышей и колючих кустов, а местами заросшая даже плакучими ивами, чьи тяжелые ветви ложились на ее поверхность, каким-то чудом держась на плаву.       Замерев подле реки и справившись с удивлением, которое очень быстро прошло из-за усталости и истощения, она измождено взглянула на воду, что тускло поблескивала при свете таких же тусклых звезд, чувствуя себя раздавленной и опустошенной. Даже мысли уже не лезли в голову, прекратив надоедать ей, но она заставила себя думать, ведь от этого зависела ее жизнь.       И… Как ей пересечь реку? Нельзя идти вдоль берегов, куда они ведут и что ее там ждет, можно только догадываться. Но что еще страшнее: вдруг отец уже заметил ее отсутствие? Он ведь тоже может придти сюда, потому что знает: где вода — там и она. А значит ей нельзя медлить! Она не хочет снова стать его пленницей!       Насилу встряхнув с себя оцепенение и вплотную подойдя к зыбким берегам, она быстро огляделась вокруг, но не нигде не увидела ни моста ни хотя бы устья, через которые могла бы пересечь реку, и шмыгнув носом, почувствовала, как предательски задрожал подбородок…       Она не имела ни малейшего понятия, что ей теперь делать. Неужели это все, конец?.. Неужели она проделала весь этот путь, чтобы оказаться в тупике?       Ощущая, что готова вот-вот разрыдаться во весь голос, она шагнула в воду, от отчаяния собираясь переплыть реку, и вдруг, среди высоких камышей, увидела небольшой прогнивший причал, к которому были привязаны четыре старых и изношенных лодки, забытых здесь своими хозяевами, очень и очень давно. Две из них были совсем плохи и торчали из воды носами верх, покрывшись тиной; третья накренилась на бок, ее дно было полностью пробито, а затонуть ей мешала коряга, зацепившаяся за небольшую дыру в борту лодки.       И только четвертая была на плаву, покачиваясь на легких волнах реки, иногда, нет-нет, но возникающих благодаря сонному ветру, что обегал свои владения, несмотря на глубокую ночь, опустившуюся на землю много часов назад.       Тут же подскочив к ней, по бедра забравшись в воду, она торопливо оглядела ее всю целиком, заприметив в самом уголке только одну, совсем небольшую дырочку, плохо залатанную досками и неизвестно как уцелевшим тряпьем и шумно выдохнула, с облегчением улыбнувшись сквозь слезы искреннего счастья, для которого оказалось нужно так мало. Любовно огладив лодку по бортам, девушка слабо улыбалась. Как жаль, что она сгодится доплыть только до середины реки, потом ей придется плыть самой, но это все же лучше, чем ничего.       Ах, если бы только Азер парил сейчас над лесом, прямо над рекой… — подумала она и резко вскинула голову, приоткрыв рот в изумлении от совершенно неожиданно пришедшей в голову мысли, которую никак не ожидала от самой себя.       А что если?.. Что если она позовет его?.. Она ведь все равно не сможет выбраться из леса сама. Даже не знает, где она, что это за место и как оно далеко от замка… Да, точно! Так и нужно сделать! Так она сможет вырваться отсюда!       Несказанно обрадовавшись такой внезапной идее, она уже хотела было запрыгнуть в лодку, но застыла, впившись в ее неровные борта, стиснув их до побеления костяшек.       Ее губы снова тронула та самая, грустная улыбка.       Тряхнув головой, отгоняя прочь болезненные мысли, заставляющие ее медлить, цепляться за жизнь, она в который раз подбодрила себя, напомнив, что уже давно все решила.       У нее нет причин отступать. Она должна это сделать, иначе… иначе навсегда застрянет здесь, в этом диком лесу, преследуемая отцом, который наверняка уже рыщет в поисках, наступая ей на пятки…       На мгновение прикрыв веки и глубоко вдохнув (сколько раз за сегодня такое уже было?), она рывком запрыгнула в лодку, отвязала то, что осталось от веревки и прилагая усилия, оттолкнулась от причала.       Лодка медленно отплыла, двигаясь по словно зеркальной поверхности умирающей реки к ее недалекой середине. В последний раз посмотрев на берег, едва виднеющийся за зарослями разнотравья, она отвернулась от манящего причала, с мольбой зовущего ее назад, отказываясь от последней возможности повернуть и дождавшись, когда лодка отойдет достаточно далеко, осторожно, вытянув руки в стороны, встала, босыми ногами почувствовав ледяную воду, заливающую дно из единственной дыры в углу, что пряталась под самой скамьей.       Посмотрев на небо и на едва различимый силуэт луны, трусливо спрятавшейся за облаками и тучами, она вновь смежила веки, пытаясь выудить из памяти слова Обрядной песни, что призывала дракона придти за своей Невестой.       И судорожно сглотнув, тихо запела, путая слова и сбиваясь с ритма.       Она плохо помнила текст и боялась, что ее призыв не подействует, но стоило ей начать, как темная и очень древняя магия тут же заклубилась вокруг нее, взяв в плотное, неразрывное кольцо, заковав своей пугающей силой, от пут которой не сбежать и не вырваться, и выбрав подходящий момент, потянулась во все стороны света, ища дракона, что был поблизости и мог ответить на ее зов…       Закончив петь, она опустила руки, мелко дрожа всем телом. Ее грудь тяжело вздымалась и опадала — самолично проведенный Обряд отнял у нее много сил, побрав их все, что еще оставались, без остатка…       Покачнувшись от усталости, она с трудом устояла на ногах и посмотрев вниз, на мутную и обжигающе холодную воду, которая медленно заполняла лодку, утягивая ее на дно, с усилием подняла взгляд к небу, что было безмолвно и равнодушно к ее просьбе, не подав никакого, даже самого захудалого знака. Ни дуновения ветерка, ни крылатой тени…       Резко выдохнув, она обреченно опустила плечи и вперила взгляд в никуда, с горечью осознав, что у нее ничего не получилось. Наверное, нужно знать все слова, чтобы Обряд удался… Ну что ж, она хотя бы попыталась… Видимо, смерть ее ждет не в огне или в руках отца, а здесь, посреди лесной реки и уже тянет к ней свои руки…       И в этот самый миг, когда она уже хотела было сдаться и самой бросится в воду, ее глаза уловили, как легчайший ветерок рябью пробежался по поверхности реки сначала с одной стороны, а потом с другой, словно окружал ее, будто хищник почуявший добычу. Тут же задрав голову к темно-синему небу, она завертела ею, пытаясь выглядеть дракона, летящего к ней среди мгновенно пасмурневших туч на почерневшем небе, чующим угрозу. Ветер усилился, став неудержимым и ледяными порывами ударил ее в лицо, чуть не опрокинув на спину, растрепав подол голубого платья и взмыв ореолом ее золотые локоны.       И в этой ночной тишине, потревоженной злым ветром, она наконец услышала это, то, чего так ждала и боялась, — шелест крыльев и последующий за ним громогласный рев, сотрясший лес до основания.       Высоко подняв ноющие от усталости и боли руки, вытянув их ему навстречу, она вскочила на нос уже почти затонувшей лодки и с замиранием сердца ждала, когда он схватит ее вытянутыми вперед когтями, словно зачарованная глядя на него глазами, в которых сияла надежда и тлел уголек возможной, приближающейся к ней неотступной смерти.       — Я доверяюсь тебе, любимый, — прошептала она едва слышно, смотря в янтарные глаза дракона, что спускался к ней с неба, взмахивая тяжелыми крыльями, — спаси меня или убей…