Наследник Певерелл

Гарри сидел в комнате и дописывал эссе для декана. Тот задал всем первокурсникам полтора фута о свойствах Бодрящего Настоя, который многие почему-то путали с Бодроперцовым зельем. В результате, приходилось Поттеру расписывать зависимость качества эффекта от качества варки и времени сушки вербовых листьев, потому что простую истину, состоящую из слов «Он бодрит» , Северус Снейп вряд ли примет за полтора фута эссе, независимо от размера букв в вышеозначенной фразе. В очередной раз застопорившись над особенно нудным моментом, юноша вспомнил прошедшие дни и усмехнулся. Его не наказали за ту выходку с примирением двух сестер, хотя миссис Тонкс очень хотела. Даже утром следующего дня, когда ночевавшие в «маггловском» доме и очень удивленные бытовой техникой, отправились после завтрака домой, Андромеда попыталась провести воспитательную беседу… *** — Гарри, ты понимаешь, насколько некрасиво поступил? Нимфадора, присутствовавшая при разговоре, попыталась вступиться, но Поттер не дал ей этого сделать. Тед Тонкс продолжал пить свой второй подряд чай так, будто и вовсе ничего не слышал, углубившись в изучение свежего номера «Ежедневного Пророка». — Миссис Тонкс, я отдаю себе отчет в том, насколько именно я провинился и считаю, что возобновление общения между Вами и миссис Малфой, а также ознакомление Лорда Малфоя с деталями маггловского быта и его удивленное лицо, стоили того. Мистер Тонкс поперхнулся чаем, отчего немалая порция напитка полетела прямо на газету. Нимфадора рассмеялась, и даже у Андромеды смягчилось выражение лица, хоть она и пыталась всё ещё держать на нем маску суровости. «Интересно, эти маски — отличительная черта женщин рода Блэк?» — подумалось тогда юноше. — Если же Вы считаете, что мой поступок принес Вам больше убытков чем выгоды, то я готов понести любое наказание, какое бы Вы ни придумали, в достаточной степени компенсирующее понесенный Вами моральный ущерб. — Убытков? Выгоды? Гарри, в мире не все происшествия можно оценивать по системе прибыльности. Моральная сторона вопроса куда как важнее! — ответила ему женщина. «Он снова замыкается. Стоило мне только начать его отчитывать, и он тут же замкнулся. При этом всё вывернул так, будто я неполноценно себя чувствую. Тетушка Валь была бы в восторге, будь он сыном Сириуса.» — подумала дочь Друэллы Блэк. — Я понимаю Вашу претензию, миссис Тонкс. Я и не поступал бы так, не будь в том крайней необходимости. Не собираюсь поступать так и в будущем, обещаю. *** Вслед за этим воспоминанием, в голове Гарри всплыло ещё одно, сильно размытое, появившееся только сегодня ночью. В целом, странная выдалась ночь: он всегда мог быстро уснуть, а тут сомкнуть глаза удалось только в четвертом часу… *** Взглянув на часы, Гарри вновь откинулся на подушку и тихо выматерился одним из любимых выражений дяди Вернона, которые тот перебирал вслух всякий раз как его китообразная туша пересекалась с каким либо неожиданным препятствием: будь то оставленная Дадли не на своем месте гантель или не до конца открытая в ночной темноте дверь. «Три часа ночи. Я просыпаюсь обычно через пару часов, а тут… Что за организм?!» Спустя два десятка минут, когда на Гарри начавшего в уме перебирать особо сложные отрывки из книги Долохова, наконец медленно упала пелена сна, в комнате скрипнул паркет. Зияющая вертикальная прорезь в ткани реальности тускло мерцала изумрудными отсветами, а на светлый пол опустились обутые в черные кеды ножки девушки-подростка. Той самой, чьи волосы длинными черными локонами ниспадали до пояса, а взгляд изумрудных глаз был старее всего мира. Отточенной походкой манекенщицы, за которую многие представительницы этой профессии отдали бы душу демонам, девушка прошла к кровати юноши и присела на край. Он открыл сонные глаза, но она тут же положила руку ему на голову и взгляд юноши потерял всякую осмысленность.  — Ты спишь. И это — всё лишь сон. — Лишь сон, — едва слышно повторил он.  — Я должна была сделать подарок тебе на Рождество, но то была не моя ночь. Сегодня — первая ночь, когда я снова смогла воплотиться и спешу вручить тебе мой подарок. Из многих путей, что составляют суть единую твоей судьбы, большинство приводят к этой девушке. Она — одна из немногих, кто сможет дать тебе наследников. Одна из немногих кто в состоянии жить с твоим льдом. Да, ты не увидишь её лица, но у тебя есть ночь, чтобы понять, какая женщина должна быть твоей парой. Ощути то, что тебе подходит и никогда не забывай. Он почувствовал, что падает, прорывая какие-то пленки: одна, вторая, третья. Он упал на лёд. Перед глазами поднимающегося на ноги юноши расстилалась знакомая из прежних видений равнина, с зеркальным полом графитового цвета, с клубами черного тумана высоко над головой, и бесконечным количеством стальных на вид многоугольников, не касающихся пола, выглядевших будто монолит, но постоянно перетекающих из одной формы в другую. Именно они, левитируя вверх-вниз издавали тот самый грохот, который был подобен бегу племени великанов через горные перевалы. Кроме того, в окружающем ландшафте была ещё одна деталь, которой Гарри прежде никогда не наблюдал. Куб со стеклянными стенками и шириной в двадцать метров. Однако не это повергало в шок мальчика, видевшего сквозь сон явление и монолог неизвестной девочки-подростка со странными глазами. В углу куба, на полу в позе эмбриона лежала девушка. Остатки её белой некогда робы были наброшены на голое тело, однако это оборванный когда-то до пояса подол её убранства ни грамма не прикрывал большие и упругие ягодицы, не говоря уже о ногах. Кроме того, была видна её прическа, а точнее черные локоны, разметавшиеся по плечам и полу. Медленно, очень медленно, продвигаясь к кубу будто сквозь густой кисель, Гарри мог увидеть всё больше деталей: стройные босые ножки с четко очерченными мускулами и бледной кожей; такие же бледные руки с тонкими пальцами, что прижимали ноги к телу; и, о боги, складочку женских гениталий, которые тоже были видны. От последней детали Гарри зарделся, так как подсознание моментально выдало целую кипу образов о взаимодействии между мужчиной и женщиной. Не будь сознание юноши заторможено точно так же, как и тело, он несомненно бы задумался, откуда эта информация в его разуме, но сейчас, находясь под сильным впечатлением, Поттер был попросту неспособен на это. Он резко отвел взгляд и сосредоточился на том, чтобы побыстрее достичь куба. Вид обнаженной девушки в кубе был с одной стороны притягательным и вгонял в краску, а с другой был крайне неприятным, неправильным. Сознание двоилось в попытках воспринять картинку нормально, однако в нем отчетливо доминировали две противоборствующие мысли: "Голая и некрасивая" и "ВОСХИТИТЕЛЬНА!". Спустя почти минуту, которую он потратил на преодоление пяти метров, юный волшебник постучал по стеклу. Девушка встрепенулась, оглянулась и медленно, словно не веря своим заспанным глазам, поднялась на ноги. — Ты… меня… слышишь… — низким, охрипшим от длительного молчания голосом, спросила она. — Слышу. Кто ты? Гарри никак не мог рассмотреть её лицо, потому что его взгляд то и дело соскальзывал в сторону. «Отвлечение внимания. Очень сильное…» — подумал он. Самая худшая, по мнению Гарри, вещь в этой ситуации состояла в том, что обрывки робы практически не прикрывали массивную грудь девушки с относительно средними коричневыми ореолами и задорно торчащими сосками. От картинок, что любезно добавило подсознание в разум Поттера, юношу бросило в пот, а затем в жар. Он чувствовал, как его лицо буквально полыхает и искренне надеялся, что она не может увидеть его лицо, как и он — её. — Моё имя… — начала она, и осеклась. — Что это? Моё имя… Меня зовут… — она снова и снова запиналась, пытаясь произнести. — Я попробую. — вмешался Гарри, — Меня зовут… — он открывал свой рот, будто рыба под водой, но не мог произнести ни слова, ни единого слога и звука. Она рассмеялась. С хрипотой и надрывом, как смеялся Гарри, в редкие моменты, когда его удавалось кому-либо рассмешить. В этом истеричном смехе юноша слышал нечто… родственное. Смех сближал их, как иных сближают общие музыкальные или литературные вкусы. Склонив голову набок, Поттер слушал надрыв, что выдавала единой эмоцией душа девушки, и это поражало его. Она запрокинула голову назад, заливаясь хохотом, отчего её грудь стала ещё виднее сквозь обрывки одежды, и приложила руки к стеклянной стене куба. Чтобы не мучить себя неправильностью момента, Гарри повернул голову в сторону и аккуратно, действуя по наитию, приложил правую ладонь к ладони девушки. Под пальцами ощущался в первые секунды лишь холод стекла, но парой мгновений спустя, он почувствовал жар, что волнами исходил от ладони по ту сторону. Девушка замерла, и опустила голову. Поттер мог бы поклясться, что она перевела взгляд туда, где чувствовался холод его руки контрастировавший с её, девушки, жаром, и облизала губы. От этого ощущения, Гарри нервно закусил свою нижнюю губу: слишком неправильно, слишком горячо и желанно. Он с размаху ударил по стеклянной стенке, но ощутил лишь боль. — Не советую. Я тысячи раз пыталась разбить её, но лишь получала раны, которые на удивление быстро зарастали. А ещё мне кажется, что кто-то не хочет, чтобы мы знали имена друг друга. — пролопотала она. — Похоже на то, — согласился Гарри, кивая. — Ты сейчас кивнул? — какой-то вкрадчивый и наивный тон в её голосе промелькнул и исчез. — Да. А ты снова облизнула губы? — Да… — протянула она, — Эмпатическая связь? — Похоже, что да. — А если убрать руку? Чувство близости исчезло. Связь тоже. — Ничего нет… — протянул Гарри. — Да. Они снова соприкоснулись ладонями. — Нужны имена, если своих нельзя рассказать. Ты будешь… Тень. — сказала она. — Почему Тень? -удивился он. — Потому что в этом месте нет ничего. Лишь тени. И если ты не придешь ко мне снова, то я легко смогу убедить себя, что ты — лишь тень из моего сна, который мой разум выдумал в предсмертной агонии. — Звучит ужасно. — Таков мир, — она пожала плечами. — Согласен. Тогда ты будешь Звезда. — Почему же? — прорезались в её голосе нотки удивления и изумления. — Потому что прелестно сияешь в этой тьме. Пока он говорил, сумел рассмотреть то, от чего так старательно отводил взгляд — груди собеседницы. В ложбинке между ними красовались три маленькие родинки, формировавшие равносторонний треугольник, одной из точек направленный точно вверх. — Хорошее имя… — протянула она. — Ты покраснел? Гарри одернул руку. — Нет, Тень! Верни руку! — взвилась она. — Я только так чувствую, что ты реален! Он стоял, будто парализованный, сотрясаемый мелким тремором, а она медленно начала сползать по стенке вниз, опершись плечом о другую стенку рядом. Лишь когда она почти упала на колени, он опустился на пол, и сидя, прислонил ладонь обратно. Он почувствовал, что по её лицу текут слёзы, но на лице появляется улыбка. — Ты реален… Я снова чувствую. Ты не представляешь, как оно, жить здесь. Мне кажется, что я тут уже несколько десятилетий. А может лишь месяцев… — Как ты не знаешь? — удивился он. — Веришь или нет, Тень: я вижу, что происходит где-то ТАМ, в реальности, но это будто… Будто бы я там есть и меня там нет одновременно. Я понимаю ход времени там, но тут… ТАМ, моё тело, которое будто и не моё, делало ужасные вещи по принуждению. Несколько лет я творила страшное, а тут… тут будто нет времени! Пейзажи всегда одинаковы, часов нет… В реальности моё тело постарело, а тут на мне лишь заживают раны. Ни физических потребностей, ни менструального цикла, если ты знаешь что это: НИ-ЧЕ-ГО. Я лишь изредка впадаю в спячку, но тогда… Тогда я чувствую всё гораздо реальней. Я в реальности получила приказ резать человека на части, вперемежку с применением пыточных проклятий. И я резала, да ещё и наслаждение от этого получала. Мерзко! Мерзко! — Погоди. Так ты тоже колдунья? — удивился Гарри. — Да, конечно. — приосанилась она, и усаживаясь ровнее. — Я дочь … и училась я не где-нибудь, а в …. Закончила на отлично ещё в … году. Из её речи будто вырезали целые словосочетания, и никакой конкретной информации Гарри не получал. — Ты и этого не расслышал, да? — грустно спросила она. Он кивнул. Взгляд снова упал на три злосчастных родинки, и юный Поттер снова зарделся. — Чего ты так краснеешь? — спросила она, — Неужели ты ни разу не видел девушек голышом? — изумилась она. — Нет, Звезда, не видел, — пробормотал он. — О боги… — простонала она, закусывая губу, чтобы не рассмеяться. — И как я тебе, Тень? Нравлюсь? Она поводила грудями из стороны в сторону, отчего они заколыхались, а злосчастная память выдала ещё парочку очень пикантных идей. Гарри, помедлив десяток секунд, неуверенно кивнул, затем покачал головой, будто отрицая свой кивок, а затем кивнул ещё неувереннее. Она рассмеялась, но быстро смолкла. — Тень, а ты чистокровный? — настороженно спросила она. — Да. — Я тоже. Знаешь, мои родители были бы не рады, что я оголилась не перед тем, за кого они отдали меня замуж, но обрадовались бы тому факту, что ты не полукровка, или, упаси Мерлин, магглорожденный. — То есть, ты замужем, Звезда, — не спросил, но констатировал Тень. — Да. Правда, это ничего не будет значить, если я выберусь отсюда. То, что со мной сделали позволяет аннулировать любой брачный договор. Вот только одна проблема. Этот куб. *** Они и дальше говорили. Много и долго. Разомкнув руки лишь раз, чтобы спинами прижаться к стеклу и будто бы опереться друг на друга. Контакт продолжился, а они говорили о… Гарри не запомнил о чем. Он проснулся с твердой уверенностью в том, что та же сила, запрещавшая им увидеть лица друг друга, не хотела и чтобы они помнили собеседника. Почему? Да потому что юный Поттер помнил ещё одну вещь: в процессе беседы он, из малоинформативных вещей, оговорок и разрешенных фактов смог сильно сузить список возможных кандидатур на роль истинной личности Звезды. Однако запрет прочно держал догадки парня в его подсознании, никак не давая ему до них добраться. Последнее, что он запомнил было его обещание вытащить её оттуда, и состояние сна, в которое она вошла, как только калачиком свернулась на стекле пола. А проснулся он как и всегда в своей кровати, с одним простым тезисом в голове: выбрать в партнёры ту, что сможет согреть его; ту, что будет иметь внутренний огонь, подобный тому, которым щедро делится Нимфадора, обнимая его. *** Эти ночные воспоминания сильно отвлекали юношу, раз за разом вгоняя в краску, когда память восстанавливала очередную яркую картинку. А где-то на грани между сознанием и подсознанием Гарри зарождались два озарения, будто две искры Хаоса посреди Бездны. Первое должно было вылиться в формулировку: «Тело растет быстрее, пытаясь догнать мой разум»; а вот второе… То был не вопрос и не утверждение. Второй искоркой гениальности, медленно превращавшейся в яркое сияние чистого разума, была простая взаимосвязь между кошмарами об убийствах и расчленениям людей, что в сентябре–октябре преследовали Гарри; совершенно недетскими картинками взаимодействия мужчин и женщин, что возникали из запасов подсознания при виде Звезды; и изъятием из головы юного Поттера частички Волдеморта, со вполне очевидным теперь, поглощением знаний самого темного британского мага со времен Николаса Дюрана.