Наследник Певерелл

- Гарри! Мутная серая дымка, сменившая тьму, расступалась неохотно. Она, подобно ситу, пропускала сквозь себя лишь мелкие невесомые пылинки, коей юный Поттер не являлся. Сознание, пару мгновений назад бывшее ясным, наполнилось этой дымкой и едва не погасло. - Гарри! Неприятное ощущение обожгло правую щеку. Тело медленно подключало свои рецепторы и каналы информации к сознанию, однако, похоже на одном из этапов произошел какой-то сбой и боль, изогнутым копьём пронзившая сознание, рванула от макушки к пяткам и обратно. Позвоночник дугой поднялся на кроватью, но тут же утратил всю упругость и юный Поттер вновь рухнул вниз. - Гарри! Целитель Сметвик. Кто же ещё может пытаться докричаться до бессознательного тела. - Я… - голос хрипел, а судорожный вздох рванул легкие так, будто внутри сдетонировала динамитная шашка. - Гарри… Приходи в себя. Что тебе нужно? Воды? – это уже Нимфадора. Голос тихий, но взволнованный. И почему-то до зубовного скрежета знакомый. Будто он с ней только что говорил, но… Забыл. «Сон, что ли?» - мысли вязкие и спутанные, липкие будто паутина и холодные как лёд. Едва заметный кивок в ответ на вопрос Доры отозвался болью во всём теле, а перед глазами заплясали большие цветастые пятна, хотя веки юноша ещё не открывал. - Слава Мерлину! Пришёл в сознание! Зини, тащи сюда мой саквояж и затем скажи эльфам на кухне, чтобы они приготовили большую порцию бульона для Гарри. В пересохшие губы ткнулся прохладный стакан, и тонкая струйка холодной воды полилась в приоткрытый рот. Глотательные движения, к удивлению Гарри, были гораздо менее тяжелыми, чем малейший кивок. Он пил, и вода казалась ему такой вкусной, как ни один деликатес. Юный Поттер выпил всю воду (это он понял из того, как Дора убрала стакан от рта) и аккуратно вдохнул. В этот раз болезненных ощущений было меньше. Лица коснулась мокрая холодная материя – Гиппократ протирал своему пациенту лицо. Гарри показалось, что тот использовал какое-то зелье, ведь уже через секунду веки, казавшиеся прежде свинцовыми и неподъемными, послушно распахнулись. Глаза практически не резал свет, приглушенный тяжёлыми шторами. - А что… - Молчи, - строго приказал целитель Сметвик, всматриваясь в лицо Гарри. Спустя десяток секунд мужчина всё же нашел нечто искомое и его губы расплылись в дружелюбной улыбке, столь привычной для всех без исключения пациентов этого целителя: - Ну ты и учудил! Я уж думал было вызывать… - он осёкся от того, что эльф, по-видимому, Зини, подал ему саквояж. Гиппократ, что-то бормоча, начал искать внутри необходимую ему вещь, но поскольку сумка, по всей видимости, была расширена магически, поиски не задались. Лишь при помощи «Акцио» наконец удалось выудить небольшую запечатанную колбу с зельем насыщенного кобальтового цвета. - Пей, - он поднёс к губам юноши найденное зелье и начал вливать. Вкус был, откровенно говоря, отвратительным. Да настолько, что юному Поттеру показалось, будто ничего хуже он в своей жизни не пробовал. Впрочем, иного выбора не было, и Гарри выпил всё до капли, ощущая горячую ладонь мастер-целителя Сметвика, что будто бы в тисках сжимала основание шеи. - А теперь ляг, - Гиппократ опустил голову юноши обратно на подушку, - Постарайся не шевелиться первое время – сам понимаешь, что это тяжело и неприятно, так что не стоит. Мужчина замолчал, закрывая чемодан, а юный Поттер, пытаясь устроиться на кровати поудобнее, тихо зашипел – боль пронзила, казалось, каждую клеточку его тела. Целителю оставалось лишь тяжело вздохнуть: - Предупреждал ведь… Не знаю, как именно ты себе объясняешь потерю сознания, но произошло вот что: ты не рассчитал своих сил и получил сильнейшее истощение. Сомневаюсь, что при такой начитанности, ты ни разу не натыкался на информацию о том, что организм мага, регулярно расходующего большинство своей энергии, нуждается в регулярном и сытном питании. Второй аспект: зелье, корректирующие твой обмен веществ и восполняющее пробелы в нормальном развитии тела, работает правильно лишь в том случае, если пациент имеет полноценный, даже немного чрезмерный в своей энергонасыщенности, рацион. Ну и третья причина: ментальная нагрузка. Понимаешь что это? – он перевел взгляд на Гарри, но, вспомнив о состоянии своего подопечного, спешно замахал руками, - Не шевелись. Вопрос риторический был. Ментальная нагрузка, о которой я говорю, это напряженная работа твоего разума. Ты много читаешь и, насколько я понял, почти что моментально запоминаешь всё, что прочитал. Кроме того, ты разучиваешь новые заклятия, что кроме высокой активности ума, также тесно связано с огромным расходом энергии, то бишь нашим первым пунктом. В конце концов, ты всё ещё ребёнок и активно растешь. Ты должен есть за троих, а сколько ел в последнее время? То-то же. И не хмурься так. Ты признался мадам Помфри, да и друзья твои прибежали тебя проведать, а я их расспросил. Целитель Сметвик замолчал. Во время своего недолгого монолога, он расхаживал взад-вперёд, но тут, остановившись, подтянул магией стул с высокой спинкой, и, развернув его задом-наперёд, сел, положив руки на саму спинку, что упиралась ему в грудину. Сделав пару глубоких вдохов, мужчина продолжил говорить, но уже гораздо тише: - Скажи мне, Гарри. Только честно. Неужели ты так сильно хочешь умереть? Неужели ты настолько ненавидишь собственное здоровье? Быть может то, что я сейчас скажу, покажется тебе грубым, но лучше так, чем увиливать бесконечно. Я – главный целитель госпиталя св. Мунго. Мой опыт и умения – главная причина того, что на тысячу тяжелораненых, которые прибывают в госпиталь, не выживают лишь пятеро. Каждая минута, которую я провожу вне белых стен своей лечебницы – возможно последняя для кого-то из авроров, пострадавших на задании. Только двое целителей из всего подконтрольного мне коллектива, обладают схожим навыком лечения, однако ситуация чаще всего такая, что будь их даже не двое, а два десятка – всё равно бы не хватало. Именно поэтому, я спрашиваю тебя: тебе надоела жизнь? Если да, то будь добр – уведомь меня об этом, и я назначу кого-то из новеньких. А уж они тебя быстро угробят, ведь досконально разобраться в твоём анамнезе для них – нечто из разряда фантастики. - Не хочу. Чтобы Вы отказывались от меня. – юный Поттер хрипел, и каждую фразу выталкивал, практически с надрывом, - Но. Вам стоит. И впрямь. Не приезжать. Лучше спасти аврора. Чем школьника. Мастер-целителю Сметвику впервые за последние годы стало стыдно. «Перегнул я палку с эмоциональной речью! Хотел лишь придавить, а он… Кто меня за язык тянул всё сформулировать именно так?! Мастер-блин-целитель. Вот зачем я так поступил?! Да, технически он прав, но ведь необходимо быть совсем слепым, чтобы не заметить, что зацепил мальчика за живое.» *** Январь пролетел незаметно: вот был, а вот уже нет его. Ледяные пальцы зимы наконец улучили возможность полностью сковать холодной бронёй Черное Озеро, и даже в самые солнечные дни сквозь окна в потолке гостиной Слизерина не поступало даже самого малого отсвета: слишком толстая корка льда над толщей воды. Оранжево-желтые языки пламени, плясавшие в камине, завораживали взгляд Гарри: приятная фоновая картинка для столь привычного перебора воспоминаний. С точки зрения нынешнего Поттера, ссора с целителем Сметвиком казалась не более чем досадным стечением обстоятельств, однако тогда, в первой половине января, слова главного медика лечебницы св. Мунго больно царапнули душу. Лишь три дня спустя, в очередной раз мысленно возвращаясь к событиям своего пробуждения в лазарете, юноша смог признать то, что мужчина попросту не думал, что именно он говорит: слишком много было условий высказано им для подобной гипотетической ситуации, которую он, Гарри, почему-то счел за реальное отношение мастера-целителя. Занятным оказался тот факт, что через неделю после злополучной ссоры, за десять минут до завтрака Поттер отправил школьную сову с письмом-извинением к целителю, а уже через пятнадцать минут, когда птицы только-только начали вносить корреспонденцию в Большой Зал, Гарри получил в письменном виде извинения от Гиппократа Сметвика. «Гении мыслят одинаково!» - писал мужчина, в следующем письме, когда ситуация с «синхронными письмами» прояснилась. Конечно, это была неприкрытая лесть, или, как вариант, простое желание как можно скорее сгладить неловкость в общении, но в целом Гарри был не против. А вот что не было занятным, так это визит старшего поколения Тонксов в лазарет, когда юный Поттер всё ещё находился там (необходимо отметить, что мадам Помфри держала юношу в Больничном Крыле лишь четыре дня, учитывая тот, когда он всё ещё находился в обмороке). Мистер и миссис Тонкс, вызванные мадам Помфри, казалось, не знали, как им поступить. С одной стороны, к такой ситуации привела тяга к знаниям, что нельзя было не отметить, как положительный момент, ведь большинство одногодок Гарри в учебе были практически не заинтересованы. С другой стороны, эта тяга была чрезмерной, а её последствия – крайне тяжелыми. Поэтому и разговор вышел крайне сумбурным, но, как понял юный Поттер – искренним. Андромеда и Тед действительно беспокоились за Гарри, и это оказалось неожиданно приятным фактом. Лишь один момент зацепил внимание мальчика: Тед Тонкс был чем-то напуган. Это было настолько явно видно, что, казалось, мужчина сейчас бросится наутёк, лишь бы сбежать от чего-то. В то же время, страх исчезал с лица мистера Тонкса и сменялся облегчением, когда тот переводил взгляд на Гарри. Причину такой странной эмоциональной карты мужчины, юноше не удалось понять, так что поиск этой причины был мысленно отложен на самую дальнюю полочку в сознании. Ту самую, откуда достают мысли лишь тогда, когда делать совершенно нечего. - Кхм-кхм! – послышалось над ухом юноши, и он вздрогнул, будто просыпаясь ото сна. - Да? – он перевёл взгляд на Грегори, который, судя по всему, и оторвал того от размышлений. - Чем занимаешься, спрашиваю? – сказал Гойл, усаживаясь в кресло по левую руку от приятеля. - Да вот вспоминаю… разное. Вместе с тем, исполняю предписания целителя, относительно проведения часа в ничегонеделании каждодневно. Ну и попросту сижу в самом популярном кресле нашей гостиной. Обычно его занимает Лиам Розье, ну или его сестра. А так как у них сейчас занятия, то я могу… как говорил Розье? Ах да, «почувствовать себя Королём Слизерина», - губы юноши изогнулись в улыбке, что было довольно редким зрелищем для Грегори, даже как для друга, с которым Поттер так или иначе проводил едва ли не половину своего времени. Впрочем, будь тут Драко или Винсент, улыбающийся Гарри удивил бы и их: после каникул Поттер почти всё время хмурился, и, как полагал Малфой, небезосновательно. Дело было в том, что Драко пытался нивелировать ситуации, когда бы Мальчик-Который-Выжил, общавшийся практически исключительно с Малфоем, Гойлом и Крэббом, был бы как-либо задет или обижен. Почему? Грегори не понимал. Парой минут позже, когда Поттер только-только возвратился к процессу перебора воспоминаний, одно из оставшихся свободных кресел занял Драко, вновь возвращая приятеля в реальность. Получилось у него не с первого раза, однако стоило лишь притронуться к плечу, как Гарри тут же дернулся, а его взгляд стал осознанным: - Что случилось? - Помнишь, ты просил, чтобы я сообщал тебе о всяких странностях, если такие узнаю? - Помню, - Гарри действительно изрек такую просьбу, когда Драко, вместе с Крэббом и Гойлом пришли наведать его в Больничное Крыло не так давно. - Ну а теперь слушай, что я только что узнал в библиотеке. Я сдал мадам Пинс книгу Розье «Лечебный яд» и услышал, как младший Уизли едва ли не орал, что в закрытом коридоре на четвёртом этаже сидит цербер, и этот самый цербер недавно укусил крестного. Помнишь ведь, что он прихрамывает последнюю неделю? - И что тут такого? Рон Уизли много чего вопит, - пожал плечами Гарри. - Да я бы и не придал значения, если бы не одно «но»! Крёстный – мастер-зельевар. Он может такое зелье сварить, что обычную рану вмиг затянет и вылечит так, что и следа не будет! - И при чем тут цербер? – удивился Поттер. - У них, и ещё у химер, слюна обладает таким свойством, что рана от укуса долго не заживает и плохо поддается излечению! – торжественно провозгласил Драко таким тоном, будто сообщал всем, что только что превзошел Мерлина. - Ладно, согласен, это странно. Однако не забывай, что профессор Снейп мог попросту получить ожог от зелья, которое кто-то приготовил неправильно. Например, тот же Невилл Лонгботтом. И пускай он мастер, но от случайно подобранных компонентов, которые произвольно среагировали, защиты практически нет! Ты ведь читал в книге Антариона о том случае, когда чародей Энодий Лапсум, который был защищен практически ото всех отрав, умер из-за банальной реакции зелья Спокойного Сна и зелья Укрепления Сердца? - Что-то такое припоминаю… - кивнул Драко, который очень трудно переносил, когда его рассуждения кто-то подвергал критике. - Ну вот. Тогда ты понимаешь о чём я говорю. Ладно, не будем об этом. Я тебя услышал, спасибо, но лучше сменим тему. Скажи лучше, ты уже написал для Квирелла задание про шерстяных нетопырей и их опасность при массовой атаке на волшебника? - Нет ещё, - с досадой вздохнул Малфой-младший. - Профессор Снейп взъярится, если ты и на этот раз получишь среднюю оценку, а не что-то из высших. - Ну и что?! Не хочу я его делать, потому что задание полностью глупое! – упрямо заявил Драко, и сложил руки на груди, - Я может вообще целителем стану и никогда в жизни не увижу этих шерстяных недоплющей! Гарри набрал побольше воздуха в грудь, и крепко сомкнул губы, чтобы не ляпнуть что-то неприятное своему товарищу. Именно в такие моменты темноволосый юноша сильнее всего ощущал свою обособленность от остальных одногруппников. Маска аристократа, с самого детства наносимая на характер и разум Малфоя, слетела, оголяя капризного ребёнка, который не хотел делать что-то из чистого упрямства. Подобные проявления юный Поттер видел практически у всех своих однокурсников, кроме, разве что Дафны Гринграсс, чья маска до сих пор ни разу не слетала при Гарри. Этим фактом, девочка сильно импонировала юноше, так как если и не была, то хотя бы казалась в достаточной степени разумной и взрослой. В мыслефайл «дела, которые необходимо сделать до конца месяца», юный Поттер внёс заметку «наладить общение с Дафной Гринграсс». - Драко, чтобы стать целителем, необходимо знание опасных существ, к которым также относят шерстяных нетопырей. - И зачем же о них знать? – буркнул Малфой, догадываясь, что сейчас его заведут в логический тупик и придется всё же писать сочинение. Однако, беловолосый юноша оказался спасён от лекции своего темноволосого друга, поскольку в этот момент в гостиной Слизерина послышались тихие всхлипы, которые явно раздавались от входа с коридора. Переглянувшись, Гарри и Драко, а также Грегори, как обычно не принимавший участия в препираниях товарищей, быстро поднялись и направились к источнику плача. Им оказалась Трейси Дэвис, которую пыталась под руку вести её единственная подруга, Миллисента Булстроуд, что впрочем не удавалось, ведь добравшаяся, судя по всему, ценой огромных усилий, до гостиной Трейси, попросту сползла по стенке и никак не реагировала на попытки приятельницы, поднять её за одну руку. Спустя пару мгновений, юный Поттер понял почему слёзы не прекращались, а девочка прижимала свободную ладонь к лицу. Вначале было незаметно, из-за тёмных волос юной волшебницы, но теперь Гарри четко видел потёки крови на шевелюре и мантии. Последняя, кстати, была частично порвана и зияла дырой на левом рукаве: там, где многие носили значок факультета. - Что с ней? – спросил Гарри у Миллисенты, пытаясь разобраться в ситуации. В Слизерине было не принято показывать излишние эмоции или слабость, поэтому юный Поттер и вскинулся, когда услышал столь нетипичное поведение от одной из учениц. Пожалуй, не будь ситуация столь необычной, Гарри остался бы сидеть в кресле. - Я нашла её в коридоре, чуть в стороне от привычного пути с Большого Зала вниз, к нам. Она сказала, что это был кто-то со второго или третьего курса Рэйвенкло, и они избили её, обзывая «змеёй» и «чистокровной дрянью». Потом сказала, что видела за их спинами своего брата, Роджера, который сейчас на четвёртом курсе. А потом перестала вообще говорить что-либо и только лишь плачет, - поведала Буллстроуд. - А точно это сделали воронята? – насмешливо хмыкнул Малфой, - Больше похоже на «благородных» львят. Лозунги похожие и толпой нападать – это в их духе. - Не важно, Драко, - жестко сказал Гарри, выходя из прострации, в которую впал от такого знакомого по жизни с Дурслями, вида крови в темных волосах, - Лучше скажи мне, у тебя есть чистый носовой платок из мягкой ткани при себе? - Есть… - не понимая, к чему подобные вопросы, протянул блондин. - Давай сюда. Пускай она им зажмёт рану. Да быстрее! – поторопил он медлительного товарища, - Хорошо. Теперь… Трейси. Ты меня слышишь? Кивни если да. Гарри подождал пару секунд, но кивка, хоть бы на мгновение прервавшего спазматические всхлипы, не последовало. - Да чтоб его… - мальчику хотелось добавить к этим словам, пару излюбленных выражений дяди Вернона, но пришлось сдержаться, - Вот, прижми это. – Гарри с усилием отдалил ладонь девочки от раны, которую она пережимала и быстро вложил туда одолженный у Малфоя платок. - И что теперь? - Ткань на какое-то время задержит кровь, а если там чего и было, то мадам Помфри быстро очистит рану, - затараторил в несвойственной для себя манере Гарри, - Дальше делаем вот как… Драко! Быстро бежишь к профессору Снейпу и описываешь ситуацию – пускай догоняет нас по дороге в Больничное Крыло. Грегори! Мы с тобой под плечи тянем Трейси к нашей колдоведьме. Было бы хорошо, если бы тут был и Крэбб, но он куда-то пропал… Миллисента! – он увидел, как девочка дернулась от непривычно жесткого произношения её имени, - Буллстроуд. Не плачь. Иди за нами. Поможешь нести, если кто-то из нас устанет и расскажешь мадам Помфри и нашему декану, что произошло. Всем понятно? Трое детей, стоявших рядом с Гарри и Трейси, кивнули и приступили к своим задачам. Волосы Драко мелькнули в проёме дверей так быстро, что Поттер даже удивиться не успел, а Грегори, пускай чуть медленнее, но всё же с непривычной для столь внушительного по габаритам юноши быстротой, приблизился. - Раз, два, взяли! – скомандовал Гарри, поднимая вместе с Гойлом пострадавшую. *** Много плюсов было в расположении гостиной Слизерина именно в той части замка: и близость выхода из школы, и близость Большого Зала, и относительно небольшое расстояние до Библиотеки (особенно если сравнивать с таковым от башни Гриффиндора,). Однако, единственное столь нужное в данный момент место назначения, находилось дальше прочих. Спустя сотню метров, все трое были полностью обессилены, а всхлипы Дэвис превратились в болезненные стоны. - Мы так… В жизни… Не дотащим её, - тяжело дыша, прокомментировал Гойл. Что удивительно, за всё время их шествия, им не встретился ни один ученик не то что Слизерина, а вообще хоть какого-либо факультета. Гарри краешком сознания отметил этот факт, однако не стал внимательно разбирать его, отложив до чуть более спокойного периода. Не было на их пути также ни привидений, ни преподавателей, а немногочисленные обитатели картин убегали с воплями «Помогите!», но никто не приходил на их крик. «Позже!» - мысленно гаркнул Гарри, приводя мысли в порядок. - Мы маги, или кто… - также тяжело дыша процедила Буллстроуд, что при её неказистой внешности и вовсе могло бы сойти за рык собаки. «Не внешность главное!» - повторно осадил слишком эмоциональные мысли юноша. - И что же? - Ну ты ведь неплохо Локомотором владеешь. Тогда со шкатулкой… Круто сделал, в общем. - Она потяжелей шкатулки будет… - невнятно пробормотал Гарри, которого вовсе не прельщала перспектива столь большой нагрузки, учитывая, ЧТО ему советовал целитель. - Я вообще не умею, так что либо ты, либо на руках… - разводя руками, произнес Грегори. - Ладно… Миллисента. Давай к мадам Помфри, пускай выходит навстречу нам, а я попытаюсь дотащить. *** Дотащил. Смог. В каких-то пятнадцати метрах от дверей вотчины колдоведьмы, она чарами подхватила практически бессознательное тело Дэвис, в то время как рухнувшего от перенапряжения Гарри, поймал Грегори. Последующие несколько дней прошли как в тумане. Спустя десяток дней, в одном из писем, которыми дважды в неделю обменивались целитель Сметвик и юный Поттер, мужчина предположил, что так повлияло на разум доброкачественное истощение ядра большим магическим усилием, а «туман», в котором находилось сознание юноши, на самом деле банальное снижение напитки мозга магической энергией. Гарри был напуган этим процессом и поклялся себе больше не выкладываться так сильно: отсутствие четких воспоминаний о нескольких днях жизни выводило юношу из себя всякий раз, когда он перебирал свою память, то бишь, по несколько раз ежедневно. Конечно, он помнил о страшном скандале и «разносе», который Филиус Флитвик устроил своим подопечным. Помнил и ледяную ярость профессора Снейпа, который лично выписал всем нападавшим отработки до конца учебного года. В Хогвартс приезжали Дэвисы: образумить сына, разузнать состояние своей дочери и выразить благодарность Гарри. Юный Поттер, со слов Миллисенты, оказался едва ли не героем на белом коне, который спас от неминуемой потери всей крови Трейси и практически ценой своей жизни дотащил ту до Больничного Крыла. Кроме того, в Хогвартс приезжали и Тонксы, обеспокоенные очередным попаданием своего приёмного сына в лечебницу школы. Уехали они, услышав от мадам Помфри положительные прогнозы, немного поговорив с мальчиком, и получив в руки письмо-поздравление от Директора, в котором тот хвалил их за столь перспективного и умного ребёнка. Однако, самое интересное, с точки зрения Мальчика-Который-Выжил, произошло через два дня, когда его всё же отпустили из Больничного Крыла. Разум уже понемногу приходил в норму и практически в привычном режиме переваривал всю поступающую в него информацию, а её было много. Так, Трейси была излечена даже от шрамов и освобождена от внимания мадам Помфри в тот же вечер, после чего из парии факультета, резко превратилась практически в его символ. Слизеринцы, при встрече с учениками Рэйвенкло едва ли не шипели как самые настоящие змеи, а у девочки по паре раз на дню спрашивали, всё ли у неё нормально и не нужна ли помощь. Казалось, наэлектризированный воздух вот-вот начнет искрить, а затем… На третий день после происшествия было объявлено ученическое собрание. Выступавшие там Анна и Лиам Розье, а также Айзек Уайт, в течении получаса доносили до всех и каждого справедливый вердикт: война с рэйвами факультету сейчас ни к чему. Приводились крайне веские аргументы, куда как более похожие на реальные политические, а не на разборки на уровне школы. Между прочим было заявлено, что воронята выдали виновным порицание и на три месяца лишили тех регалий факультета, а это – практически наихудшее, чем ученики могут наказать своих сотоварищей, не выходя за рамки правил школы. В конце концов было заявлено, что мало того, что Рэйвенкло согласились на отступные для всего змеиного факультета в виде двух довольно редких книг, так ещё и сама Трейси получила откуп в виде искренних просьб о прощении, нескольких новых мантий, дорогостоящего набора косметических средств, в том числе и зелий, а также некий таинственный «контракт о помощи». При упоминании последнего многие старшекурсники удивились, а младшие, в большинстве своём, не поняли, о чём шла речь. Тут Гарри бы возмутиться, что это неправильно и против правил Слизерина, где все друг за друга горой при внешних конфликтах, но… Во-первых, это не соответствовало его характеру. Сама мысль о том, чтобы пойти одиночной войной против своего факультета, вызывала у юноши стойкую головную боль. А во-вторых, его голова была занята совершенно иными мыслями: «Почему профессор Снейп пришел так поздно? Почему мадам Помфри не вышла раньше? Почему в обычно многолюдном месте им не встретилось ни одного возможного помощника?» Кроме того, юный Поттер корил себя за то, что не догадался пробежаться по спальням, стуча в каждую дверь, чтобы кто-то из более сильных магически пяти-, шести-, или семикурсников не отлевитировал девочку в Больничное Крыло. Были и другие мелочи, которые, при более тщательном рассмотрении, казались слишком уж нелогичными и странными, а в сумме дополняли довольно угнетающую картину: происходило нечто неладное. Будто бы кто-то специально создал подобную ситуацию для мальчика. В тот момент, когда Гарри попытался понять, кто бы это мог быть, откуда-то из глубин сознания пришла мысль: «Дамблдор». Занятно, что эта мысль была настолько навязчивой, что даже думать о какой-либо другой персоне виновника не получалось. Да и кому, как не директору устраивать разные неправильные вещи на полностью подконтрольной ему территории? «В школе творятся странные вещи. Неправильные.» Гарри убедился в правильности этой мысли в тот момент, когда парой недель спустя, Малфой, опустившись рядом с приятелем в кресло в библиотеке, своим привычным для этого места шепотом, поведал: - Ты представляешь, что я только что слышал? - Не догадываюсь, - флегматично ответил Поттер, отводя взгляд от страницы фолианта по трансфигурации, которую он только что читал, - И что же? - Та заучка с Рэйвенкло, в компании с Лонгботтомом и Уизли обсуждала вот что… - по блондину было видно, что он пытается удержаться от смеха, - В школе хранится, внимание, Философский Камень Фламеля! И мой крестный пытается его украсть! Ты можешь поверить?.. Тут он практически расхохотался пуще прежнего, да и Крэбб с Гойлом рассмеялись едва ли не до слёз. Серьёзным остался лишь Гарри. В его голове будто что-то щелкнуло, и две, казалось бы, несвязные и бессмысленные сами по себе вещи, обрели общий смысл. «Если в школе хранится нечто такого масштаба, то где ещё его хранить, как не в запретном коридоре на четвёртом этаже? Там можно погибнуть «страшной смертью»… Уж не от тех ли ран, которые может нанести цербер, и которые очень трудно поддаются лечению даже в исполнении мастера-зельевара?»