Значит ли это..?

      Ночью Лиза проснулась от холода и пульсирующей боли в висках. В горле пересохло и неприятно першило — очень хотелось пить. Чувство тяжелой усталости наполняло ее изнутри. Еле поднявшись, Лиза кое-как нащупала тапочки босыми ногами и, стараясь вести себя как можно тише, поплелась на кухню. На обратном пути она остановилась посреди коридора — ее внимание привлек неясный звук, похожий на шелест страниц, доносившийся из-за полуоткрытых дверей гостиной. В любой другой день Лиза непременно подкралась бы поближе, постояла бы некоторое время, прислушиваясь, но сегодня тяжесть во всем теле оказалась сильнее любопытства, и она уже собралась было вернуться в свою комнату, как вдруг услышала Данин тихий голос:       — Почему ты не спишь, Лиза?       Скрываться не было больше смысла, и Лиза, отворив одну из створок пошире, просочилась в темную гостиную. Даня сидел на диване, не зажигая света, с какой-то книгой в руках — андроидам сон не нужен, темнота, по-видимому, их тоже мало беспокоит. Диод его светился привычным синим цветом, редко и медленно мигая. «Интересно, он каждую ночь так сидит?» — подумала Лиза про себя, вглядываясь в мутную темноту комнаты.       — Как ты узнал, что я стою там?       — Я слышал твои шаги, — видимо, вести себя тихо не получилось, а может быть, у него просто хороший слух.       Протянув руку, Даня нащупал выключатель. Возле дивана зажегся торшер. Яркий свет больно ударил в глаза, и Лиза невольно поморщилась, прикрывая их рукой.       — Что читаешь? — кивнула она на книгу в руках андроида.       — Стихи, — ответил он. — Нашел в книжном шкафу. Так почему ты не спишь?       — Мне холодно, — пожаловалась Лиза, садясь на диван рядом с ним и заглядывая в книгу через плечо. — Так вот, куда делся мой сборник.       — Температура в комнате составляет 23.6 градусов по Цельсию и является достаточно комфортной для помещения в это время года, — задумчиво сказал Даня, как бы рассуждая вслух. — Тебе не должно быть холодно.       Лиза пожала плечами и шмыгнула носом. Даня снял со спинки дивана большой красный плед и, развернув его, накинул Лизе на плечи.       — Расскажи лучше про стихи, — зевнула она, закутываясь плотнее, — что ты там вычитал?       Она хотела положить голову ему на плечо, но неожиданно отстранилась, прикрывая рот тыльной стороной ладони и отворачиваясь. Жесткий, клокочущий в груди кашель рвался наружу. Даня поднял на неё глаза.       — Тебе плохо? — спросил он, вглядываясь в ее лицо. Диод на его руке стал фиолетовым.       Не дожидаясь ответа, Даня развернулся к ней всем корпусом и, обхватив руками ее голову, осторожно дотронулся до Лизиного лба губами.       — Ты чего? — сипло спросила она, вздрогнув от неожиданности.       — Мне нужно было прикоснуться к тебе, чтобы измерить температуру твоего тела, — как ни в чем не бывало объяснил Даня, отстранившись.       — Ты мог бы просто потрогать мою руку, — заметила Лиза, — почему именно так? - склонив голову на бок, спросила она.       — Так делали в том кино, — пожал плечами Даня. — Температура твоего тела составляет 38 градусов по Цельсию, что является отклонением от нормы. Значит ли это, что тебе стоило прислушаться к моим словам, чтобы не простудиться?       Тон, которым была сказана последняя фраза, не ускользнул от внимания Лизы. Она закатила глаза.       — Ты теперь будешь припоминать мне все мои косяки?       — Только те, которые приводят к подобным последствиям, — ответил Даня, ухмыляясь. Кажется, за столь недолгое время он все же успел перенять некоторые ее черты.       — Даня! — Лиза шутливо толкнула его в бок, но тут же снова зашлась в приступе кашля.       Данино лицо вмиг стало серьезным. Он быстро встал, направляясь к двери.       — Ты куда? — окликнула его Лиза. Оставаться одной было как-то неуютно.       — Я заварю тебе чай. При простудных заболеваниях полезно пить чай с лимоном и медом.       — И грызть корень имбиря живьем, — буркнула Лиза, передразнивая его манеру говорить.       К тому времени, когда Даня вернулся в гостиную с кружкой чая и какой-то коробкой в руках, Лиза уже дремала, свернувшись калачиком где-то в углу дивана. Поставив принесенное на стол, Даня сел в кресло, стоявшее рядом. Диод на правой руке по-прежнему светился фиолетовым и мигал, не переставая.       — Что это значит, когда он так светится? — спросил вдруг Лиза. Услышав Данины шаги, она оживилась и теперь наблюдала за действиями андроида сквозь щелку приоткрытых глаз.       — Я не знаю, — признался он. — Цвет и частота мигания светодиода свидетельствуют о состоянии андроида, его стабильности. Но фиолетового цвета система не предусматривает.       — Цвет — это у вас вместо эмоций?       Лиза и сама не знала, зачем спрашивала, ведь она и так знала ответ. Они как будто поменялись с Даней местами, и теперь странные вопросы задавала она.       Андроид кивнул.       — И что ты чувствуешь сейчас? — спросила она, приподнимаясь на локтях, хотя прекрасно понимала абсурдность своего вопроса, ведь еще утром Лиза сама говорила, что чувствовать роботы не умеют.       — Я испытываю странное ощущение, — задумчиво произнес Даня. — Я вижу, что тебе плохо, и от этого испытываю дискомфорт. Я знаю, что не виноват в этом, но мне кажется наоборот, и я не могу этого объяснить, но подобное ощущение наводит меня на мысль о том, что я должен сделать все для того, чтобы этого не было и чтобы тебе стало… хорошо.       По мере того, как он произносил эти слова, его диод мигал все быстрее, так что Лиза даже испугалась, не случится ли у него перегрузки.       — Переживание. Это называется «переживать», — сказала она, помолчав. — Ты переживаешь за меня?       Лиза посмотрела на Даню. В ее глазах читалось удивление, она не верила собственным словам. Что-то шевельнулось, натянулось, как струна, и лопнуло внутри нее, когда Даня, подумав секунду, медленно кивнул. Он смотрел на нее внимательно, не отрываясь, и почти физически ощущал, как ее сердце забилось быстрее.       «Значит, фиолетовый — для переживаний», — подумалось ей.       Вязкую тишину между ними нарушил Даня.       — Пей чай, — сказал он, отводя взгляд в сторону, а сам потянулся за коробкой.       — Это что, наша аптечка? — спросила Лиза, делая глоток. Горячий напиток приятно согревал изнутри. Почти так же приятно, как присутствие Дани рядом.       — Я должен дать тебе лекарство, — сказал он, ища что-то в коробке. — Но… их ведь нельзя пить, — растерянно произнес он спустя несколько минут, вертя в руках очередную упаковку.       — Почему это? — вскинула брови Лиза.       — У них слишком много побочных эффектов, — Даня развел руками. — Это небезопасно: ты можешь вылечить одно и заболеть совершенно другим.       Лиза не смогла сдержать улыбку, в который раз удивляясь тому, как буквально он воспринимал все, что видел и слышал.       — Там всегда так много всего понаписано, это ж лекарства, — усмехнулась она. — Но от этих пока никто не помер — проверено, — заверила она его. — Что там у тебя, жаропонижающее? Давай сюда.       Лиза взяла у него из рук небольшую коробочку и выдавила таблетку из блистера себе на ладошку. Даня несколько недоверчиво косился на нее.       — Да не парься ты, — усмехнулась Лиза, запивая таблетку остатками чая, который уже успел остыть. — Иди лучше сюда, — она указала взглядом на место рядом с собой, — и книгу с собой захвати.       Даня перебрался на диван и принялся листать книгу в поисках нужной страницы. Лиза, завернувшись в одеяло так, что торчала одна голова, удобно устроилась у него под боком. Даня несмело приобнял ее за плечи. Лиза бросила на него удивленный взгляд.       — Мне показалось, что так тебе будет теплее, — простодушно объяснил Даня собственные действия.       Лиза ничего не ответила. То ли так действовал только что выпитый сладкий чай, то ли Данины слова, которые она в тайне хотела услышать еще раз, но рядом с ним было действительно тепло, уютно и… приятно. Такого она не испытывала уже очень давно, так что менять ничего не хотелось.       — О чем это стихотворение? — спросил вдруг Даня, останавливаясь там, где на середине страницы было напечатано какое-то длинное произведение без названия.       «Шаганэ ты моя Шаганэ…» — прочитала про себя Лиза, черные строчки плыли перед глазами.       — А, — сказала, она, — это Есенин. У него все о любви. О любви, о Родине, о природе…       — Что значит «Я готов рассказать тебе поле»? — снова спросил он, напряженно вглядываясь в текст.       Теперь его диод изредка мигал желтым, было похоже, что он силился что-то понять.       — Ну, это он ей как бы душу готов открыть… — попыталась объяснить Лиза, — Про чувства, короче.       — Это тоже про чувства? — Даня перевернул страницу.       — И это тоже, да. Стихи, они все про чувства, — сказала Лиза, — это ж лирика.       — Наверное, поэтому я ничего не понимаю, — ей показалось, что он сказал это с оттенком грусти в голосе.       — Ну, про переживания же понял, и про сомнения тоже…       — Ты объяснишь мне? — в его взгляде мелькнуло что-то, отдаленно напоминавшее надежду.       — Угу. Только завтра, — сонно пробормотала она куда-то ему в плечо, — ладно? Все завтра…

***

      — Что это у тебя? — спросил Даня, проводя кончиком пальца по тонкому белому шраму, тянущемуся вниз вдоль Лизиной груди. От этого движения ее кожа покрылась мурашками. Лиза нервно сглотнула.       Прошло пару дней, и Лизе стало заметно лучше. В школе ей разрешили отлежаться неделю, а родителям Лиза сказала, что сейчас время зимней эпидемии, и вообще у них болеют полкласса. В целом, не без Даниной помощи, она быстро шла на поправку, только надоедливый кашель никак не хотел отступать. Поэтому как-то утром Даня появился на пороге ее комнаты в руках с какой-то мазью, сильно пахнущей не то шалфеем, не то эвкалиптом.       Коротко сообщив Лизе о том, что собирается сделать, и не принимая никаких возражений, он с невозмутимым видом помог ей снять с себя пижамную кофту и осторожно, легкими движениями принялся размазывать холодную пахучую массу, едва касаясь горячей белой спины и лопаток. Лиза практически не стеснялась до тех пор, пока он не попросил ее повернуться к нему лицом. Боясь встречаться с ним взглядом, она не сразу выполнила его просьбу. Ее смущение не укрылось от Дани, хотя андроид решительно не понимал, чем именно оно было вызвано. С минуту он смотрел на нее, пытаясь понять, почему он снова стал ощущать довольно отчетливые колебания, исходящие от нее, пока не заметил то, что вмиг привлекло его внимание.       — Это? — переспросила Лиза, опуская глаза и рассматривая собственную кожу так, словно видела саму себя впервые. — Следы нанохирургического вмешательства, — наконец ответила она.       За несколько дней до этого Лиза объясняла ему значение одного выражения, которое он вычитал в книге и которое отчего-то ему очень понравилось. Тогда он не вполне его понял, но теперь смысл этого выражения стал куда яснее. Даня не мог знать наверняка, но почему-то был уверен, что в эту минуту оно подходило к нему больше всего. Если бы у него было настоящее, человеческое сердце, то оно бы обязательно екнуло.       Его взгляд застыл на ее груди, где по-прежнему белела тонкая полоска, которая, конечно не могла никуда деться. По выражению его лица Лиза поняла, что Даня ждал, что она ему что-то расскажет.       — Когда я была маленькая, — тихо начала она, — мне диагностировали какую-то редкую болезнь сердца. Мне было тяжело долго ходить, тяжело дышать. Я даже в школу не ходила, все ходили, а я нет. Они там уже вовсю общались, дружили, а я до восьмого класса училась дома. Помню, когда пришла, была там совсем чужая. Вот отстой, правда?       Даня слушал внимательно, жадно ловя каждое ее слово.       — Лечение не особо-то помогало… А потом у родителей появились деньги, и они отвезли меня за границу, в какую-то клинику. Там мне сделали частичное протезирование. От моего сердца осталась примерно треть, все остальное — механизм, так что я теперь практически киборг.       — Ты поэтому каждое утро пьешь таблетки? — спросил Даня, явно что-то обдумывая — диод на его руке горел желтым.       — Те, которые мама зовет «витаминами», чтобы мне было не так противно? Ага. Я же должна не дать кусочку моего настоящего сердца загнуться, а то превращусь еще в робота, — беззлобно усмехнулась она, а потом вдруг спросила. — Дань, а у тебя есть что-то, похожее на сердце?       К ее удивлению, он кивнул.       — У меня есть механизм, он обеспечивает работу всей системы и расположен примерно там же, и даже тикает, как часы. Хочешь послушать?       Она приподнялась на локтях и приложила ухо к его груди. Внутри действительно что-то тикало, и, если не знать, что перед тобой андроид, можно было принять его за человека с кардиостимулятором.       — И правда, тикает. Почти как мое, — прошептала Лиза. — Дай руку.       Она взяла его ладонь и приложила к собственной груди, слева. Оба молчали, неотрывно смотря друг другу в глаза. По ее телу пробежал приятный холодок. Данин диод замигал быстрее.       — Ты знала о том, что, когда ты испытываешь сильные эмоции, твое сердце посылает импульсы? — медленно произнес Даня. Теперь он начал понимать.       — Нет, — Лиза помотала головой. — Что за импульсы?       — Импульсы, которые обычно посылает любой электронный механизм, реагируя на состояние устройства-носителя, — объяснил он. — Я должен был догадаться… Когда ты радуешься, волнуешься или злишься, твой встроенный механизм реагирует на состояние твоего организма и создает колебания разной частоты, а мой механизм — принимает их.       — Значит, когда я испытываю какие-либо эмоции, находясь рядом с тобой, ты… — Лиза запнулась, — ты тоже их чувствуешь?       — Я не всегда понимаю их, — признался Даня, — но всегда распознаю. Твое сердце рассказывает мне поле, — улыбнулся он, вспоминая стихотворение поэта, который любил писать о природе.       — Почему это происходит? — спросила Лиза сквозь смущенную улыбку.       — Потому что наши механизмы вот тут, — андроид коснулся своей груди в том месте, где что-то тикало, — почти одинаковые. Значит ли это, что мы похожи? — тихо спросил он. Диод вспыхнул ярко-желтым и тут же погас.       — Я… я не знаю, — на секунду у Лизы перехватило дыхание. Впервые она не имела ни малейшего представления, что ответить андроиду. — Все-таки это не совсем одно и то же, — почти виновато улыбнулась она.       Но что-то это, определенно, значит.