Всему виной БОЛЬ!

      Мидория любит жизнь. Теперь любит. Сейчас ему четырнадцать, он поступил в престижнейшую геройскую академию, с ним в одном классе учится его друг детства, а значит, все труды не прошли даром. Не зря Изуку тренировался со Всемогущим, который теперь является его верным другом и мудрым наставником. Не зря проплакал столько дней и ночей вместе с матерью в детстве из-за «обделённости» причудой. Не зря! Всё не зря! Изуку счастлив. Он с широкой улыбкой входит на территорию академии и встречается взглядом с другом детства — Кацуки Бакуго. Глаза Мидории начинают блестеть, он хочет подбежать к другу и поговорить об экзамене на прошлой неделе, но тот только кинул на него озлобленный взгляд своих кроваво-красных глаз и цыкнув, скрылся в стенах здания, не давая возможности Мидории догнать себя. Этим жестом со стороны друга, Изуку был расстроен. Его сердце слабо кольнула боль. Эта боль не была сильной, но достаточно ощутимой, чтобы её заметили, осознали её причину и помучились какое-то время. У парня это время продлилось весь день. Он пытался забыть об укольчике обиды в тот момент и отдаться школьной жизни и прочим мелочам. Уроки, перемены, обед… Каждый раз когда Мидория пытался подойти к Кацуки и поговорить, или же просто кидал короткие взгляды в его сторону, то блондин либо отводил взгляд и отворачивался, проявляя высшую степень незаинтересованности, либо просто разворачивался и уходил. Зеленоволосый больше не делал попыток поговорить с ним в академии. Но за её пределами Кацуки точно от него так просто не отделаться. Так, с уверенностью решил для себя Мидория. И улыбка вновь заиграла на его лице. Теперь его хорошее, чудесное настроение не испортит даже игнорирование со стороны Бакуго, что даже не пытался скрыть этот факт. Но после учёбы Бакугоу ушёл в компании Урараки. Он специально приобнимал её за талию, прекрасно зная, что Мидория смотрит. С самого детства Кацуки знал, что зеленоволосый восхищается им и вскоре понял, что тот к блондину неровно дышит. Это одновременно и радовало будущего героя, и откровенно бесило. Радовало его от того, что Кацуки чувствовал своё превосходство над ним, власть, собственность, что этот парень никогда его не покинет и можно этим пользоваться, втаптывать мальчишку и его чувства в грязь. А бесило лишь по той причине, что слишком радостный он был от своей любви, слишком навязчивый, слишком влюблённый. Одним словом слишком. И это неимоверно бесило Кацуки. — Каччан, я люблю тебя, — как-то признался парень, спустя пару лет обучения в Академии Героев. Как и ожидалось от Мидории, он неловко краснел, перебирал пальцы, то и дело запинался, а главное, старался не отводить взгляд в пол, смотря на одного лишь Кацуки — кто знает, какие эмоции он случайно выдаст. А что Кацуки? На его лице не было ничего, что выражало бы его искренние чувства, какими бы они ни были. На протяжении всего времени, блондин не упускал возможности его унизить или оскорбить, а потом сбежать от оправданий и игнорировать его щенячьи глаза. Изуку светлый, настолько, что от блеска его нимба наверняка можно было бы ослепнуть, потому он верил, что и в Бакуго есть мягкая сторона. Во всем есть равновесие. Во всяком случае на первый взгляд во всём тёмном есть добро и во всем ангельском должна быть толика зла, нужно лишь приглядеться. Или подтолкнуть. — И что ты предлагаешь мне? Упасть на колени и со слезами благодарить за твою любовь? — высокомерно отвечает Кацуки. Разворачивается, а потом уходит. Это не полноценный ответ — у Мидории ещё есть причина верить. И он будет, пока в нем есть силы, вера не умрет, не потянет за собой во мрак. Резкая, конечно, но эта фраза не совсем отказ, верно? На три четверти несказанное напрямую «нет», но ведь самую малость ещё можно понадеяться. Можно же?.. — Деку, ты идиот! Я знал всегда о твоих чувствах, но советую тебе поскорее пойти нахер. Такой как ты меня никогда не заинтересует! Ты жалкий слабак! — кричал будущий герой и впервые поднял на парня руку. Это не была сильная пощёчина, нет. Боль была в душе. И она снова проткнула сердце, будто ржавое затупившееся шило. Но вместе с этим, как не странно, на запястье появилась метка с именем соулмейта. Ох, Мидории тогда было шестнадцать. И на его запястье появилось заветное «Кацуки Бакуго», так же как на запястье блондина появилось ненавистное «Мидория Изуку». Шло время. Изуку рос. Он становился милее и привлекательнее. Но Кацуки по прежнему злобно порыкивая, отводил глаза, когда Мидория разговаривал с кем-то. И только Бакугоу знает как он относится к этому большеглазому идиоту. Только он знает правду, в темноте ночной при свете луны, разглядывая витиеватые буквы на запястье. Сердце болезненно ноет при мысли об этом, но Бакуго не так прост. Он просто не в силах побороть себя. А Деку рос. Отсутствие внимания со стороны своего соулмейта сказалось на нём. Он перестал улыбаться всем без причины. Всё чаще игнорировал присутствие своей пары и лишь изредка, в спину кидал печальные взгляды. А блондин всё чувствовал. Чувствовал, но не мог. Его начало всё бесить. Он перестал игнорировать тот факт, что Деку с кем-то говорит. Не позволяет другим заигрывать и прикасаться к нему, хотя и сам ничего не делает. От этого стресса Мидория замкнулся в себе и перестал с кем-либо говорить. Мать сильно переживала и вечно плакала, извиняясь за что-то. Деку стало это бесить. Он стал кричать на неё. Однажды в семнадцать лет он не вернулся домой. Тогда он идеально сдал очередной тест, используя свою способность, переданную от Всемогущего, «на тысячу процентов». Он стал очень сильным. Чем сильнее он становился, тем легче была победа и тем сложнее было отвлечься на завоевание титула «первого». Рядом с ним всегда был Кацуки, ближе всего подобравшийся к пьедесталу, его главный в этом соперник, но теперь тёплые чувства не грели, не помогали следовать цели. Хотя, к чему врать? Он уже давно забыл, для чего находится в Юэй. Однажды Изуку пропал. Тогда-то Бакуго и начал переживать. Он постоянно искал кого-то глазами, на каждой перемене, чаще порыкивал и ещё чаще был не в духе и просто невыносим. На уроках он озлобленно кидал взгляды на пустую парту в конце класса, когда учителя называли это имя во время переклички. Это продолжалось неделю. Дальше Кацуки начал доводить всех. Кого-то побьёт, на кого-то накричит, кого-то ударит. И ему на тот момент было плевать, Урарака ли, Тодороки или другой человек. Метка жгла невыносимо, повествуя парня о том, что зеленоволосый в опасности. Блондина это люто бесило. Он не знал где этот придурок, он не знал как он там и что с ним, а перед красными от жуткого недосыпа глазами мелькало ярко алым его имя.

***

Деку сидел на чёрном кожаном кресле и злобно скалился. Его волосы были немного подкрашены, а если быть точным, корни теперь чёрные. На нём были чёрные брюки, коричневые перчатки из кожи, белая офисная рубашка, поверх которой надет чёрный жилет и галстук. На ногах чёрные высокие ботинки на небольшой платформе. Вся одежда в пятнах грязи, а некоторых местах есть чужая кровь. Изумрудные глаза Изуку были настолько злобно сверкали, что при свете дня можно душу испустить от страха, не то что во мгле ночной. — Ха-ха, ну что, Тога, ты сдашься? — устрашающе промурлыкал Мидория, покачивая пальцами шахматную фигуру противника: коня. Как и предполагается без пяти минут победителю, сидел расслабленно и властно, опустив голову на согнутую в локте руку и поставив ногу на ногу. -Ха! Не дождёшься, Изуку! Химико никогда не сдаётся! — воинственно и зловеще заверещала девушка, вскакивая с кресла напротив и делая ход, победно скалясь. — Шах! Что, не нравится? — Не переставала злорадствовать блондинка, усаживаясь в кресле удобнее, довольствуясь своей работой. — Хм, смело, Химико, очень смело, — Мидория опасно зыркнул на приятельницу и хищная улыбка стала ещё более пугающей. Изуку в одну секунду передвинул свою главную фигуру и забрал вражеского ферзя, не отрывая глаз и поддерживая зрительный контакт. Неопытная в хитрой игре Тога, безумная и нацеленная только на атаку, сразу показала Деку, насколько небрежно относится к защите главенствующей, но «бесполезной» фигуры. — Шах… и мат… — опять слащаво произнёс он, подкидывая королеву в руке и злорадно смеясь. Впрочем, надо признать, что она удивила даже Изуку, прошляпив самую боеспособную фигурку. — Изуку, чёртов хитрец! — вскрикнула девушка, пыхтя от злости, вскочив с кресла. Азарта у неё хоть отбавляй. А ещё неумение атаковать с стратегией. — Прости, милая, такова жизнь… — парень так же встал с мягкого места. — Я требую реванша! — завопила злодейка, указывая пальцем на зеленоволосого. Мидория сразу перестал смеяться и удивлённо посмотрел на подругу. — Что? — Да. Что, уже струсил? Боишься проиграть? — дерзко улыбалась она, кладя руки на пояс. Тут девушка даже глазом моргнуть не успела, как владелец причуды «один за всех» повалил её на то самое кресло, хорошенько придавив её и приставил к горлу нож. Дыхание было достаточно перекрыто для паники и по острию ножа медленно стекали капли алой крови, но Тога даже бровью не повела. Она всё так же безумно улыбалась и хихикала от азарта и предвкушения очередного кровопролития. — Хитого… — злобно шипел Деку, не прекращая улыбаться как псих. Такой кличкой он называл подругу не часто. И никто так и не понял от чего же он коверкает имя и причём только её. — Химико, Изуку, живо прекратили! Вам нужно сил набираться, а не ребячиться, — хрипло произнёс Томура, вошёдший в комнату. — Неужели никто не видел, что они опять за свое? — обратился он к прочим, что вообще не обращали внимания на игры Деку и Тоги. — Шигараки… ты прекрасно знаешь, что я сильнее чем был. Мне незачем мелочиться. Самые сильные из учеников Юэй — это Тодороки Шото и Бакуго Кацуки. Одного из них я беру на себя, а Шото… сами знаете, — Мидория грустно усмехнулся — Запутался мальчик. Дружит с Лигой злодеев, но не перестаёт быть героем, — оскалился Деку, а после засмеялся и медленно ушёл. — Ах да, Деку! — Остановил его Шигараки у самого выхода из комнаты. Тот лишь остановился, но не повернулся и не подал голоса. — Это же будет твоя первая битва против недогероев? — усмехнулся злодей. — Да… как и встреча… — Ох, сильно ты удивишь своего истинного появлением в Лиге Злодеев, — так же безумно засмеялся Шигараки под оглушающий хлопок двери. Идя по длинному пещерному коридору Изуку не смог сдержать дрожь и улыбку. — Завтра… Уже завтра, Каччан, — возбуждённо шептал бывший герой, с нетерпением ожидая рассвета и не в силах сдержать безумный тихий смех. Сложно сказать, что он чувствует — обиду, злость, наслаждение, что-то между ними — но одно ясно как день, токсичные чувства сводят Деку с ума. И преддверие встречи с ним только распаляет ненормальную радость.