Но... я же Питер Паркер!

      Гараж был обставлен мебелью, про которую можно было сказать, что она видала лучшие времена, ещё когда Капитан Америка был жив. Половина его была расчищена и переоборудована в место для репетиций. На дальней стене, рядом со стойкой для одежды висел плакат, на котором красовалась позирующая в полный рост Тони Старк в своём доспехе.              — Пресвятая Дева Мария, так ты не врала! — присвистывает, увидев нас, незнакомая мне чернокожая девушка.              У неё роскошные, лоснящиеся черные волосы длиной до лопаток, её инструмент в группе — синтезатор. При всей моей любви к музыке и творчеству одного небезызвестного короля поп-композиций, я всего лишь любитель и даже не знаю, как правильно обозвать роль музыканта за синтезатором.              — Боюсь даже представить, что же ты им про меня рассказывала, — говорю я.              — Только хорошее, — с такой же усмешкой отвечает Эм-Джей. — Девчонки, это Питер Паркер — мой парень.              — Габриель, — девушка крепко сжимает мне руку, сверкая при этом улыбкой, — как видишь, я клавишница, приятно, наконец, увидеть тебя вживую.              — Ну, с Лиз вы и так знакомы, — переключается на следующую участницу группы Эм-Джей.              — Привет, — одноклассница машет мне рукой, но на этом её приветствие ограничивается, настрой у неё, очевидно, не такой жизнерадостный, как у Габриель. Кстати, не знал, что она играет на гитаре.              — А на барабанах у нас…              — Гвен, — вмешиваюсь я, — продолжаешь преподносить сюрпризы…              — Привет, — неловко улыбнувшись, отзывается Стейси. Она явно поняла, что я имел в виду, — я… тоже не ожидала тебя тут встретить.              Она будто бы хочет сказать что-то ещё, но решает не делать этого в присутствии подружек.              — О, так вы знакомы? — удивляется Мэри Джейн.              — Встречались в лаборатории Коннорс, — говорю я.              — Да, я работаю там, — добавляет Гвен.              — Ты никогда не говорила… — теперь очередь удивляться Габриель.              Но Гвен в ответ только неопределённо пожимает плечами.              — Так что, ты и впрямь такой замечательный, как рассказывала Мэри Джейн, — ухмыляется Габриель, глядя на меня.              — Смотря, о чём она успела вам рассказать, — не остаюсь в долгу я, — и, к слову говоря, если это то, о чём я думаю…              Я делаю выразительную паузу и смотрю на Эм-Джей, она слегка покраснела. В яблочко! Я знаю, о чём ты тут рассказываешь своим подружкам! На самом деле, даже рассказывать не было нужды, ведь поведение Мэри Джейн изменилось ещё после того случая в клубе. Она стала уверенней в себе, и это сразу бросается в глаза, всем, кто знает её достаточно долго.              — ...то это только вершина айсберга! — заканчиваю я наконец свою мысль.              — Питер! — воскликнула Мэри Джейн. — Я не говорила ничего такого!              — О-хо-хо, — смеётся Габриель, — как же далеко вы двое успели зайти?              — Заткнись, — шипит на неё Эм-Джей, но в голосе её не слышно злобы, это лишь попытка скрыть смущение.              Закончив знакомство, девчонки решили начать репетицию. На меня возложили ответственную роль первого слушателя их нового хита. У группы были большие планы: выступление в Бункере, по их словам, лишь проба сил. Они не собирались становиться очередной никому не известной инди рок-группой, перебивающейся случайными выступлениями. Чего-то подобного я и ожидал от Мэри Джейн. В прошлом мире, пусть и не сразу, она таки стала известной актрисой.              Я устроился в старом обшарпанном кресле с торчащими в разные стороны пружинами и приготовился внимать. Девочки начали играть…              Ох, это не то, чего я ожидал. Рок року рознь. Я предполагал услышать что-нибудь задорное, легкое, вроде песен Элвиса, что-то, что подошло бы звонкому и мелодичному голосу Эм-Джей. Но вместо этого на меня обрушился поток басов тяжёлого рока, какими и Венома не стыдно приласкать, а пение больше сводилось к выкрикам. Взять на заметку — никогда не звать Бобби на выступления группы Эм-Джей. Пока девчонки не закончили, я старался сохранять беспристрастное выражение лица.              Не имею ничего против тяжелого рока, даже иногда его слушаю, но девчонкам это не подходит. Да и сам текст… в песне предлагают слушательнице взять, что говорится, быка за рога и получить свой приз в виде парня. Может, аборигенам и норм, но меня от такого корёжит.              Наконец, затихает последний гитарный аккорд, выбитый Лиз из многострадального инструмента, и тяжело дышащая Мэри Джейн обращается ко мне:              — Ну, что скажешь?              Все девочки выжидающе смотрят на меня в ожидании оценки.              — Говоря начистоту, — начал я, и все тут же подобрались, — вы, девчонки, отлично играете, а ты, Эм-Джей, поёшь…              Я делаю небольшую паузу.              — Но… — подхватывает Мэри Джейн. — Точно есть какое-то, но!              — Сама композиция, — я покачиваю раскрытой ладонью в воздухе, пытаясь в этом жесте передать неоднозначность моего отношения, — может, для какого-нибудь второсортного ночного клуба и сойдёт, но в целом. Ни смысла, ни мелодичности, ни… как бы это сказать, цепкости… вирусности, нет желания напевать припев.              — Значит, песня плохая? — спрашивает Эм-Джей, а я замечаю, что все девчонки недовольно вскинулись.              — Ну уж извините, ничего получше не нашлось, — с вызовом говорит Лиз, — к нам очередь из охрененных композиторов не выстраивается!              До меня вдруг доходит:              — Так вы сами её написали? — м-да, неловко получилось, — а что… — начинаю было я, но осекаюсь на полуслове.              Не потянут ведь. Я хотел предложить девчонкам что-нибудь из репертуара короля поп-музыки моего мира, того, что никогда не исполнит местная Джексон, но понял, что им такое не по зубам.              — Да говори уж, выкладывай всё, как есть, — обречённо выдыхает Эм-Джей, решившая видимо, что поток моей критики ещё не иссяк.              — Я хотел сказать, что если вам не зацикливаться на тяжёлом роке, а выбрать более широкий жанр, взять какую-нибудь тему, что у всех на слуху, и написать песню?              — Питер, — начинает Эм-Джей, — мы эту песню месяц сочиняли. Это не так-то просто.              — Хм, — на глаза мне вновь попадается плакат с Железной Леди, — а если я напишу для вас такую песню?              Раз уж в этом мире нет поп-музыки, которую я люблю, то почему бы мне её ему не дать? Ведь не одного лишь Джексона я тексты помню. Надо будет только научиться записывать музыку в нотах… да составить нотные композиции, ориентируясь на свои воспоминания, это ведь не может быть так уж сложно?              — Ты умеешь писать музыку? — недоверчиво спрашивает Гвен.              — Я быстро учусь, — усмехаюсь я. — К тому же, у меня есть идея.              Я указываю рукой на плакат.              — Напишем песню про неё. Железяка как раз у всех на слуху.              — Это… — скептически тянет Мэри Джейн, — может сработать.              И хотя Лиз и Габриель высказывают сомнения насчёт того, что человек, едва ли знакомый с музыкой, сможет написать композицию, Мэри Джейн и, что странно, Гвен убеждают остальных дать мне шанс.              На самом деле, их сомнения весьма объективны, но они не учитывают одного факта. У меня уже есть готовая песня про железного человека, мне нужно просто понять, как правильно воплотить свои воспоминания в жизнь.              С чувством, что делаю благое дело, я погружаюсь в процесс обучения и сочинительства. Если мои любимые музыканты в этом мире нашли себя в других призваниях, я познакомлю мир c творениями их двойников.              ***              — Ну и повезло же тебе, Рыжая, — Габриель повисла у Эм-Джей на плече, когда думала, что я не смогу их услышать из-за того, что слушаю получившуюся мелодию в наушниках.              Они в это время собирали инструменты, а Лиз разговаривала по телефону, пока мы с Гвен пытались в последний раз критически оценить плоды сегодняшних трудов. При этом Гвен уселась на пол, скрестив под собой ноги, словно заядлый йог. Я помню, с паучьей ловкостью и гибкостью такие позы кажутся естественными. Мне пришлось последовать её примеру, разве что, я не стал выворачивать себе колени и сел так, как удобно.              Мэри Джейн победоносно ухмыльнулась, стрельнув в меня глазками.              — Но знаешь, что, — с хитрым прищуром продолжила Габриель, — с твоей стороны очень неосмотрительно было приводить его сюда.              — Эй, даже не думай! — возмутилась Эм-Джей, скидывая с плеча руку чернокожей подружки.              Хоть женщины этого мира и вынуждены были мириться с полигамностью своих избранников, но у большинства были свои заморочки. Так, многие были против отношений партнёра со своими подругами. Женская дружба могла как укрепить подобные отношения, так и стать причиной их разрушения. Многие решали не усложнять уравнение.              — Думаю, неплохо получилось, — говорю, снимая наушники.              Вмешательство девушек и моя музыкальная малограмотность неизбежно повлекли за собой изменение знакомой мне музыки. Но я не сказал бы, что она стала хуже. Главное, мотив тот же самый. А значит, слова песни на него подойдут. Я обещал девушкам завтра дать готовый текст. Мог бы сделать это и сейчас, но решил, что это будет слишком. Лиз и так не может отойти от шока, после того, как я за пару часов выучился наигрывать на её гитаре несложные мотивы.              — До завтра постараюсь написать текст, и можно будет пробовать.              — Не думай, что это так просто, — усмехается Гвен. Именно она сочиняла слова для прошлой композиции их группы.              — Ты не навещала Коннорс? — решаю не опровергать её замечание я. — Говорят, она пришла в норму.              — Эм… нет, я не совсем поняла, что там вообще случилось, — решает закосить под дурочку Гвен.              — Ну так самое время узнать.              — Эй, — чьи-то руки обхватывают меня сзади. Любит Эм-Джей вот так ко мне подкрадываться, — снова решил меня бросить?              Девушка наклоняется, чтобы поцеловать меня, я ей не препятствую, хотя на мой взгляд, некрасиво заигрывать вот так, под носом у её подруг. Она словно кот, который метит территорию.              Через несколько секунд Мэри Джейн отстраняется с крайне довольным видом.              — Не пропадай только, как в прошлый раз, — говорит напоследок она. — До завтра.              Разобрав инструменты, мы покидаем гараж. Габриель, Мэри Джейн и Лиз отправляются по домам — им ещё уроки на завтра делать, а мы с Гвен идём навестить Карен. Ведь официально ни я, ни Гвен не в курсе всего с ней произошедшего.              Поскольку сама Коннорс в погроме лаборатории замечена не была, то и никаких репрессий в её адрес от властей и работодателей не последовало. Все грехи свесили на Веном. Более того, благодаря нашей с Гвен оперативности, Рептилия даже не успела нашуметь толком в городе. Даже очевидцы, увидевшие её мельком в первую ночь, уже не так уверены в своих показаниях. Не удивлюсь, если Коннорс, дабы не привлекать к себе ненужного внимания, вскоре снова начнёт вести занятия в колледже. Со слов Гвен, сегодня её пары были отменены.              — Ну, — говорю я, когда мы с ней остаёмся одни, — не хочешь объясниться?              Стейси смотрит на меня несколько смущённо.              — Что ты… — пытается было она снова включить дурочку, но, увидев мой скептический взгляд, оставляет эти попытки. — Прости, что спалила твой комп. Я не знаю, что на меня нашло.              — И всё? — спрашиваю. — А что насчёт того, что ты украла у меня препарат, тем самым поставив под угрозу мою жизнь? Содержащийся в капельнице раствор был точно рассчитан. Из-за твоего вмешательства я провалялся без сознания почти двое суток!              — Мне правда очень жаль! Я взяла совсем немного. Я думала показать образец профессору, чтобы она разобралась, что это, — втянув голову в плечи, говорит Гвен.              — О, она разобралась, ещё как!              — Что ты имеешь в виду? — вот ведь актриса! Она ведь первая нашла телефон Коннорс и знает, что послужило основой для синтеза сыворотки Рептилии. Впрочем, она, по крайней мере, не стала пытаться выгородить Гвен Стейси предо мной, пока была в личине Женщины-Паука. А ведь могла бы скрыть улики.              — Я слышал записи, сделанные Коннорс, — поясняю я, не подав виду, что знаю о великой тайне Гвен. — Она использовала принесённый тобой образец, чтобы доработать формулу. Понимаешь, из-за твоих действий и я, и Карен могли умереть!              — Я знаю, — тихим голосом отвечает Гвен. — Я сделала большую глупость. Я не предполагала, что последствия могут быть настолько тяжёлыми. Я знаю, что не могу просто попросить прощения, как будто это какая-то мелочь.              — Хм, — я решаю сбавить обороты, — хотя Коннорс и сама тоже хороша, ввести себе непроверенную сыворотку с неизвестными побочными эффектами. Да и Женщина-Паук здорово помогла разрулить ситуацию. Даже удивительно, она ввязалась в это крайне опасное дело без тени сомнений.              — Думаешь, — аккуратно подбирая слова, начала Гвен, — она поступает правильно? Я имею ввиду, тебе не кажется, что она влезла не в своё дело?              — Она обладает великой силой, — одухотворённо начинаю я, — а с великой силой приходит и великая ответственность.              Да, я это сказал.              Какое-то время после мы идём молча. Гвен старательно осмысливает изречённую мной мысль, а я погружаюсь в свои воспоминания. Легко говорить о великой ответственности, но, оглядываясь назад, я могу сказать, что следование этому кредо нередко выходило мне боком. А ещё… я старался поменьше об этом думать, но…              Когда я проснулся спустя двести лет, сколькая часть моих поступков — подвигов, если хотите — совершенных под личиной Человека-Паука, имела по-настоящему важный след в истории? Их можно пересчитать по пальцам одной руки! Да, благодаря мне многие люди жили чуть дольше, чуть счастливее, но все они умерли, как и их дети, как и дети их детей. И никакого следа в истории от них не осталось. В остальном же, судьба Человека-Паука сводилась к тому, чтобы отрекаться от своего собственного счастья в пользу других. Я не жалею о своих решениях, но я знаю точно, что не хочу такой жизни для Гвен Стейси.              — Что это вообще было? — спрашивает вдруг Гвен. — Ты ведь тоже вводил это себе в вену. Стоит ли мне опасаться, что ты отрастишь хвост и начнёшь тусоваться с крысами в канализации?              Сказано это было вроде как в шутку, но на самом деле Гвен абсолютно серьёзна. Я её понимаю. Даже то, что она решилась проследить за мной в поисках ответов, вполне ожидаемо. Паучье чутьё может стать той ещё головной болью, причём в самом прямом смысле — вызывая сильнейшую мигрень.              — Настойка для усиления потенции, — усмехаюсь я. — От неё если что и вырастет, то точно не хвост.              Гвен сбивается с шага, а затем впивается в меня ошеломлённым взглядом.              — Ты же не серьёзно! — вскрикивает она. — В смысле, ты не можешь быть серьёзен, Коннорс ведь на основе твоей "настойки" доработала свою формулу!              — Кто знает, кто знает…              К этому времени мы уже достигли конечного пункта нашего пути: дома профессора Коннорс. Кое-что привлекает наше внимание, заставляет насторожиться.              У забора стоит тонированный чёрный лимузин марки Mercedes-Benz. Как бы состоятельна ни была семья Коннорс, сомневаюсь, что кто-либо из них разъезжает по городу на лимузине с личным водителем.              — Интересно, — говорю я, — кто бы это мог быть?              — Я знаю эту машину, — вдруг отвечает Гвен. — Это лимузин Нормы Озборн. Она владелец и основатель мультимиллиардной компании ОзКорп, они ведут поставки правительству США. После разрыва договорённостей Армии со СтаркИндастриз другие компании начали гонку за право стать главным подрядчиком Армии. ХаммерТех и ОзКорп в данный момент ведут яростную борьбу.              — Что глава ОзКорп забыла у Коннорс дома? — говоря это, я пытаюсь представить у себя в голове женскую версию Нормана Озборна… и не могу. Перед лицом только смеющийся Гоблин.              — Норма уже несколько раз звала профессора Коннорс в свой научный отдел, обещала золотые горы и неограниченное финансирование.              — Зайдём на огонёк? — предлагаю я.              — Думаешь, сейчас подходящее время? — сомневается Гвен.              — Лучше некуда, — уверенно отвечаю я и решительно направляюсь к дому.              Но тут входная дверь распахивается, и до нас долетают гневные крики.              — Прочь из нашего дома! — незнакомый мне мужчина стоит в дверном проходе, придерживая дверь для гостьи. Вот только в жесте этом нет ни грамма вежливости.              Мужчина высок и неплохо сложен, хотя под рубашкой проглядывается уже заметное пивное брюшко. Лицо его застыло в выражении, которое у меня прочно ассоциируется с готовой впасть в истерику женщиной. Поджатые губы, широко раздувающиеся в гневе ноздри, вскинутый подбородок и глаза на мокром месте. Полагаю, это муж Карен и друг моего отца — Джек Коннорс.              — Время вышло, Коннорс! — почти кричит голос с едва сдерживаемой злобой. — Ты не можешь скрывать от мира такое открытие! Ты не имеешь права!              — Разговор окончен, Озборн! — Карен стоит в дальнем от нас конце коридора лицом к лицу с высокой женщиной с острыми чертами лица. Очевидно, это и есть Норма Озборн.              — Ошибаешься, Коннорс, это только начало! — выплёвывает Норма и стремительно несётся к выходу, но в самом конце ей приходится остановиться — мужчина, открывший дверь, хватает её за предплечье.              — Чтобы я никогда больше не видел вас в моём доме! — срывающимся голосом говорит он.              Я поморщился. Опять. Чисто женские интонации. Так говорят те, кто бессилен защитить себя сам, те, кто боятся конфликта, но, продолжая уповать на защиту системы, пытаются казаться сильными. Так могла бы говорить какая-нибудь домохозяйка из моего мира.              Лицо Озборн перекашивает от злобы. Она хватает мужчину за запястье и отрывает его руку от своего предплечья, оттолкнув Джека при этом. Вот только силы в этом толчке оказывается слишком много, и Джек отлетает к стене, словно безвольная марионетка. Затем он падает, уставившись на Норму с выражением чистейшего шока на лице.              — Джек! — вскрикивает Карен и бросается к мужу. — Ты в порядке? Не ранен?              Озборн секунду в удивлении смотрела на свою руку, потом переводит взгляд на мужчину, на лице её несмело появляется виноватое выражение. Мне кажется, что она хочет извиниться.              — Ты перешла все границы, Озборн! — рычит, словно зверь, Карен, вперив в Норму ожесточённый взгляд. — Тебе лучше убраться отсюда и побыстрее, иначе вся армия юристов ОзКорп не спасёт тебя.              Женщина мгновенно возвращается в прежнее разъярённое состояние и, не говоря ни слова, вихрем проносится мимо нас, чтобы сесть в свой лимузин. Через секунду машина уже увозит Норму прочь.              Как-то я совсем упустил это из виду. Можно скрыть ото всех тот факт, что Коннорс причастна к разгрому лаборатории, а также то, что она превращалась в Рептилию, но вот отросшую за пару ночей руку просто так не спрятать. В прошлом мире это не было проблемой, все и так знали, что Курт и есть тот самый монстр и что рука его восстановилась благодаря регенерации Ящера.