Но... я же Питер Паркер!

      — Дерьмо! — шипела Ванда, стаскивая с шеи повреждённый ошейник.       Когда она уже решила использовать телепорт, чтобы тайно проникнуть на вражескую базу, обстоятельства, в лице тройки самонадеянных солдат, распорядились иначе.       Осмотрев подарок Питера, Уилсон заключила, что он безнадёжно испорчен, но, что важнее, что теперь будет с ней самой?       Внезапное нападение стоило наёмнице нескольких свежих ран, и, бог знает, чем бы всё закончилось, если бы одна из стрелявших не задела случайно сдерживающий регенерацию подавитель. Поскольку Паркер удалил из него всю взрывчатку, ошейник не взорвался, снеся при этом голову наёмнице, но вместе с пулей и осколками часть вещества всё же попала в шею Уилсон.       Этого оказалось недостаточно, чтобы сдержать её мутацию, но что-то всё-таки пошло не так. Девушка чувствовала постоянную боль в местах недавних ранений, да и в целом скорость исцеления была меньше, чем раньше: ей пришлось минуту притворяться мёртвой, прежде чем она смогла объяснить нападавшим в чём конкретно они были неправы, решив, что могут вот так запросто пристрелить болтливую наёмницу.       Из обрывков разговора, который вели между собой её жертвы перед своей смертью, выяснилось, что эти девки, к вящему удивлению Уилсон, не настоящие агенты Щ.И.Т. К сожалению, тщательный обыск трупов не дал наёмнице больше никаких улик, а захватить никого из них живьём не удалось, уж очень они были упорны в своём стремлении отправиться в ад.       Раздобыв в вещах одной из убитых зеркало, Ванда с содроганием осмотрела свою шею.       — Что за чертовщина?       Значительный участок её шеи выглядел сейчас в точности так же, как и до исцеления болезни. Это место теперь стало уродливым шрамом на её всё ещё прекрасном теле. То же самое Уилсон обнаружила и в других местах ранений, разве что в гораздо меньшем масштабе. Заражёнными почему-то становились только недавно регенерировавшие участки: маленькие входные отверстия от пуль. Благо малоимпульсные и тихие пистолеты-пулемёты оказались не в состоянии пробить человека навылет. Регенерируя, тело Ванды вытолкнуло пули обратно через входные отверстия.       По крайней мере, рак не вернулся полностью… вот только любое ранение теперь будет приближать её к предыдущей внешности монстра из фильмов ужасов. А если Паркера не удастся вернуть, она и вовсе рискует потерять свою красоту безвозвратно в тщетных попытках его спасти.       — Дерьмо собачье! — выругалась Уилсон, но от своего не отступила.       Уничтожив трупы при помощи одной из выжигающих органику гранат, Дэдпул снова натянула на лицо маску и всё-таки спустилась в потайной лаз, обнаруженный ею в этом переулке.       ***       Никто не препятствует мне, когда я открываю двери. С низким гудением расходятся в стороны створки, допуская предателей до цели их вторжения.       Дула нескольких десятков ружей смотрят мне в лицо, словно безразличные глазницы самой смерти. За этими жестокими, пока ещё холодными очами прячутся солдаты. Привычные к жестокой и грязной работе они, тем не менее, заметно нервничают. Не каждый день приходится убивать того, кого ещё вчера вы называли своим Богом. Их волнение не укрывается от меня. Я слышу его в биении их сердец, в нервной поступи и осторожном дыхании, словно они опасаются даже дышать одним со мной воздухом.       Чуть поодаль — за спинами своих маленьких армий — местные властители судеб, с личной, конечно же, охраной. Те, кто счёл себя вправе вершить мою судьбу — решать, жить или умереть Питеру Паркеру — апостолы Двухминутного Бога. Но не все они решились лично почтить меня своим присутствием: я вижу лишь четверых. Но не стоит наивно полагать, что отсутствующие всё ещё верны своему Богу, нет, они просто предпочли не рисковать и загрести жар чужими руками: не подставляться самим, а подождать пока более импульсивные коллеги расправятся с общим врагом.       А вот Дейзи не побоялась выйти в первых рядах. Ей, подозреваю, доверили командовать своими силами апостолы изменники. Решили, видимо, не оставлять в стороне столь ценный и опасный человеческий ресурс, какой из себя представляет эта женщина.       — Кто ты? — Бреннан говорит быстро, отрывисто, слова из её рта вылетают, как ружейные выстрелы, — что ты такое?       — Как же так… ведь вы сами меня создали? — говорю с издёвкой, позволяю себе обозначить на губах легкий намёк на улыбку       — Ты не наш Бог! — с жаром возражает престарелая женщина в тесном платье — совершенно не подходящий ни месту, ни предстоящему действию наряд. Одна из апостолов, полагаю. Что ж, этой хотя бы хватило духу прийти сюда самолично, за что я ей благодарен.       — Отнюдь, я — Бог, которого вы заслуживаете, — без особой горячности отвечаю я.       — На что ты надеешься? Мы всё равно тебя сильней, — с уверенностью в своих силах спрашивает Карсон старшая, — ты же не думаешь, что эти трусливые крысы встанут на твою защиту?       Сказав это, она перевела жестокий взгляд на свою дочь. «Прочь! — кричали её глаза, — Прочь, или умрёшь вместе с ним!»       Она не ошиблась, назвав свою дочь трусливой крысой. Ведь, как и положено крысам, она сама и её ближайшее окружение уже спешили первыми бежать с тонущего судна. Пусть. Мне они сами и преданность их безразличны.       Примеру бравой охраны моей тут же последовали нечаянно оказавшиеся в гуще события работники небоевых специальностей. В результате чего рядом со мной осталась лишь горстка людей, парочка охранниц, среди которых я, к своему удивлению, обнаружил и ту, что снабдила меня одеждой. Неожиданно… но не важно. Если хотят погибнуть с оружием в руках, защищая своего «Бога» — их дело, меня их гибель ни в малейшей степени не расстроит, как не трогает меня их фанатичная преданность.       — Чего вы ждёте? Прикончите его! — с волнением, даже некоторой истошностью, кричит старуха апостол. Чем привлекает моё внимание: с чего такая истеричность, даже обречённость? Но пока не время для праздных размышлений…       Карсон старшая коротко кивает, глядя на Бреннан, и та уже явно собирается скомандовать: «Пли!»       Но я быстрее.       В этот раз нет никаких ограничений. Ни подавителей, ни заложников, ничего, что сдерживало бы меня, и ждать пока подействует сыворотка Ящера тоже не нужно. Как не нужна мне более и сама сыворотка.       Подле ближайшего бойца я оказываюсь быстрее, чем та успевает единожды нажать на спусковой крючок. И уже не нажмёт. Мощным ударом в живот я выбиваю из женщины весь дух и, не дожидаясь, пока другие успеют взять меня на прицел, устремляюсь дальше.       Те из охраны, что решились встать на мою сторону стреляют в ответ, создавая суматоху. Их не так много, недостаточно, чтобы представлять для нападавших реальную угрозу, но достаточно, чтобы внести сумятицу в их действия. Помимо воли испытываю к этим людям легкий прилив благодарности: фанатичная их самоотверженность позволяет мне действовать свободнее. Пусть и защищают они не Питера Паркера, а своего Бога.       Резкая вспышка уже подзабытых ощущений — свербящее чувство в спине и граничащий с болью импульс в затылке — предупреждает меня о смертельной опасности. Скучал по тебе, Паучье Чутьё.       Я падаю вбок, растворяюсь в суматохе боя, и автоматная очередь лишь бессильно ранит воздух и возможно кого-то, кто мог бы оказаться на линии огня. Но мне всё равно. Здесь нет тех, чьи жизни стоило бы защищать.       Даже не глядя, я уже знаю, кто тот стрелок, едва не попавший мне в спину — чувствую.       Не давая Бреннан возможности вновь атаковать меня со спины, я сам бросаюсь к ней. Дейзи успевает вскинуть оружие и сделать несколько выстрелов в моём направлении, но подобное меня никогда не останавливало. Скользнуть чуть в бок, уходя с траектории пуль, а затем взвиться в воздух в длинном прыжке настигая цель — дело привычное.       Приземляюсь прямо на плечи Бреннан, использую импульс прыжка, чтобы повалить её на пол. Она послушно заваливается на спину, с болезненным стоном её шлем встречается с полом. Не особо беспокоясь о комфорте женщины, срываю с её головы этот шлем, силой разрывая крепления.       — Ублюдок, — шипит от боли и злости девушка, впивается в меня ненавидящим взглядом, — и что дальше? Убьёшь меня? Не сможешь, ты слабак!       — Ошибаешься… — позволяя скопившейся ненависти завладеть мной, я кладу ладонь на лицо Дейзи, — попрощайся со своим смазливым личиком.       Снова чутьё предупреждает меня о том, что кто-то вознамерился прервать нас в столь ответственный момент. Под аккомпанемент рвущейся кожи и истошных криков Бреннан я взмываю в воздух, избегая попадания под перекрёстный огонь.       Но она была права. Не время размениваться по мелочам, я больше не намерен никого щадить. Они пришли сюда, чтобы убить меня… снова. Так что, как говорится, объявляя войну, будь готов погибнуть в войне. С такими мыслями я устремляюсь к скрывавшимся за спинами своей личной охраны апостолами.       Первая охранница пытается цевьём автомата ударить меня в лицо, но с таким же успехом она могла бы напасть на свою тень. С ней я уже не церемонюсь, бью уверенно, наверняка и сразу же к следующей. Взвиваюсь в прыжке и ладонью приклеиваюсь к шлему автоматчицы, после чего небрежным движением сворачиваю ей шею, лишь ломко хрустят мне вслед позвонки убитой. Запоздало начинают строчить автоматы. Росчерки пуль прошивают воздух там, где я был мгновение назад, но меня там уже нет. От того места меня отделяют уже три десятка футов и два трупа.       Раз уж я начал убивать… позаимствовав у следующей жертвы оружие, я, прикрываясь ещё не осознавшей свою неминуемую смерть женщиной, разрядил автомат в охрану апостолов. Мне вполне по силам удержать от разброса его во время длинной очереди, чем я и пользуюсь, косой линией перечёркивая несколько жизней.       Никто даже не успел выстрелить в ответ, из-за чего мой живой щит оказался ненужным. Пришлось собственноручно перевести её из стана временно живых в обитель безвременно усопших.       Да, так намного быстрее и легче. Не нужно беспокоиться, что преступник умрёт от того, что я не рассчитал силы при ударе, нет страха, что завтра Человека-Паука объявят жестоким убийцей. Лишь легкое сожаление — всегда неприятно убивать людей, но эти просто недостойны жить.       Силы предателей стремительно тают, кто-то, дрогнув сердцем, пытается сбежать, взяв пример с Мейс Карсон и её людей, вот только им невдомёк, что весь комплекс уже заблокирован.       «Думали, что обложили меня? — ухмыляюсь я этой картине, — вот только охотник здесь я!»       Вскоре стоны раненых остаются преобладающим звуком в зале. В горячке боя я даже не заметил, как отправил на тот свет трёх из пришедших по мою душу апостолов. Это всё из-за огнестрельного оружия. Я несомненно запомнил бы их, если бы сражался только лишь своими руками. Последней стоящей на ногах осталась та визгливая старуха. Почему-то она не пыталась ни убежать, ни оказать сопротивления. Просто стояла с гордо поднятой головой и сжав сухие губы в тонкую линию смотрела, как я поднимаю с пола чей-то пистолет и направляю его ей в лицо.       — Ну вот и всё, — говорю, когда тело последнего апостола падает на пол.       Не заботясь судьбой бежавших в панике и раненых, я направляюсь к пульту управления. Запустив командные системы, я выясняю, что за время скоротечного боя то, что осталось от «Бога» окончательно распалось. Составляющие его части всё ещё функциональны, благодаря поддерживающим их псевдожизнь механизмам, но цельной системы больше нет. Вручную запускаю протоколы самоуничтожения как системы, так и всего комплекса.       Включается несвоевременная сирена, приятный мужской баритон из динамиков сообщает о том, что через тридцать минут комплекс будет уничтожен и всем сотрудникам следует срочно его покинуть. Вот только все выходы надёжно заблокированы и без меня их не открыть. Только мне решать, кто будет жить, а кто умрёт. И этот выбор не так прост. Какая-то часть меня требует возмездия. «Нет здесь невиновных! — кричит этот голос, — каждый в этом чёртовом комплексе заслуживает смерти!» Это, конечно же, правда. Все, кто работал здесь знали о сути проекта, о тысячах принесённых в жертву на алтарь Двухминутного Бога, не говоря уже о том, что большинство местных — выходцы из Гидры или же просто имели криминальный след ещё до вербовки. Но дело не в них, а во мне. Я не говорю о том, что, убив всех этих людей, сам уподоблюсь им… это всё чушь. Что действительно важно: от них будет больше толку живыми, нежели мёртвыми. Да, это самый удобный для меня вариант.       Я выгружаю данные о проекте и оставшихся апостолах в сетевое хранилище, а затем отменяю подрыв всего комплекса. Хватит и уничтожения системы, смерть этих людей не принесёт мне ничего кроме сомнительного морального удовлетворения. Полностью скрыть всё здесь произошедшее и моё в этом участие всё равно не получится, даже если я убью всех, оказавшихся в ловушке. Данные о проекте и захваченные в плен в заблокированном комплексе преступники послужат к моей выгоде в скором времени. Вместо тотального уничтожения запускаю по вентиляции сонный газ, тот самый бесцветный и без запаха, которым они усыпили детей в школе. Он надёжно зафиксирует моих пленников на некоторое время, а мне самому уже не опасен.       От размышлений меня отвлекает какой-то шум за спиной: мерный, периодически повторяющийся стук, словно крупное животное скребёт когтями по полу при каждом своём шаге. Неужели…       Я оборачиваюсь.       Мда, этого я не предусмотрел. Трансформация ещё не закончилась, но уже проявились когти на ногах и руках. И, конечно же, лицо. Регенерировавшая часть тела трансформируется быстрее всего. В результате половина лица Бреннан уже покрыта мелкой зелёной чешуей, в то время как на остальной его части ещё угадываются человеческие черты.       — Мы с тобой ещё не закончили, — из перекошенного неравномерной трансформацией рта вырывается раздвоенный язык.       Не разделяя слова с делом, Дейзи вскидывает свои, уже начавшие бугриться звериной мускулатурой руки, и стреляет в меня паутиной из моих же веб-шутеров. Точно, она же забрала их перед тем, как отправить меня под нож.       Паутина летит широким конусом. Видимо Бреннан сумела разобраться с настройкой конфигураций веб-шутеров самостоятельно. Я почти успеваю выйти из области поражения, но краешек сети цепляется за джинсы. На пару мгновений, но это задерживает меня, и Бреннан пользуется этой задержкой, чтобы продемонстрировать ещё один трюк с паутиной из моего старого арсенала. Растянув эластичные нити, она запускает себя словно живой снаряд.       Мне приходится упасть на пол, чтобы избежать столкновения, но ей всё-таки удаётся когтями полоснуть меня по груди, разрывая позаимствованную у техника рубашку и плоть под ней.       С оглушительным треском Бреннан врезается в пульт управления, а я отскакиваю в сторону, избавившись от паутины.       — Впечатляет, — ухмыляюсь я, проводя рукой по ране на своей груди, — смотрю, ты успела поиграться с моими игрушками, даже научилась паре трюков… но этого всё ещё недостаточно.       Когти Ящера разорвали мышцы, но не смогли повредить рёбра. А порезы… они уже почти затянулись. Рептилия, уже почти полностью трансформировавшаяся, вылезает из обломков. Новые травмы ускорили её перевоплощение в монстра.       — Что ты с-с собой с-сделал? — шипит Бреннан, наблюдая, как рана на моей груди стремительно регенерирует.       — Я бы сказал, что сделал себя лучше, но ведь такие речи — это прерогатива злодеев.       — Ты всё равно умрёшь здесь! — с животной яростью рычит она и снова бросается в бой.       Сначала я избегаю её ударов. Это не так уж и сложно, после трансформации движениями Ящера в бою управляют инстинкты, оттого они весьма предсказуемы. Особенно для того, кто не только неоднократно сражался с Ящером, но и сам бывал в его шкуре.       В очередной раз поднырнув под замах Рептилии, я бью её в ответ. Без изысков, кулаком под рёбра, как учила Уилсон, но эффект превосходит мои ожидания — мне удаётся этим ударом отбросить тушу Рептилии на десяток футов.       Чувствую многочисленные разрывы в собственных мышцах после этого удара, но это нельзя даже назвать дискомфортом. Регенерация существенно повышает болевой порог и отношение к боли как таковое. То, что раньше могло бы заставить меня взвыть от боли сейчас не вынудит и поморщиться. Тем более что подобные повреждения регенерируют мгновенно.       Рептилия быстро приходит в себя, как никак отличительная способность у неё именно самоисцеление, и снова бросается в бой. Но в этот раз я не избегаю столкновения. Решив проверить свои пределы, я блокирую левой рукой когтистую лапу, для этого приходится приклеиваться ногами к полу, чтобы меня не смело. На какой-то момент мы оба замерли, не до конца ещё поверив в случившееся, но… я действительно могу это сделать. Я сильнее Рептилии. Намного сильнее.       Не сдерживая самодовольной улыбки, перехожу в наступление. От моих ударов дрожит всё её трансформированное тело. Раз за разом ломаются и срастаются кости… чёрт, слишком просто. Это не было мной предусмотрено, но взаимодействие исцеляющего фактора и паучьих сил просто великолепно. Неисчерпаемая энергия и способность позволяющая этой энергией максимально эффективно пользоваться… великолепно. Невозможно поверить, что произойдет нечто такое, что истощит эту кипящую энергию, рвение, наполняющее все мои движения. Рептилия для меня теперь не опаснее обычного человека. Вот только регенерация… у меня нет времени ждать пока она истощится до такой степени, что не сможет регенерировать. В очередной раз заставив Бреннан упасть на брюхо, я хватаю её за основание черепа. Проверим пределы твоей регенерации, хотя они и так мне известны.       Рептилия ревёт в агонии, но вырваться не может, раны ещё не затянулись — она беспомощна и полностью в моей власти. Поставив ногу на плечо твари, я с пугающей легкостью вырываю позвоночный столб из её тела, а затем и вовсе отделяю голову от туловища.       Вряд ли она теперь сможет регенерировать, но для надёжности я оттаскиваю останки к печи, в которую ранее сбросили моё тело и сжигаю всё, что осталось от Дейзи Бреннан.       Теперь точно всё. Сегодня я убил больше людей, чем за всю свою карьеру, как Человека-Паука… мерзкое чувство. Но я не собираюсь раскаиваться в содеянном. К тому же, ещё не время расслабляться, у меня есть ещё множество незаконченных дел.       ***       Телепортировавшись внутрь, Ванда обнаружила себя падающей сквозь тёмный отвесный тоннель. Ей удалось схватиться за попавшуюся под руку лестницу, но это стоило наёмнице ещё нескольких переломов, а, следовательно, появления новых очагов болезни.       — Да чтоб тебя! — не столько от боли, сколько от досады зашипела женщина. Ванда понимала, что всему виной её почти атрофировавшийся инстинкт самосохранения, но привычки оказались сильнее здравого смысла.       Достигнув дна, наёмница отправилась по единственному доступному направлению и спустя несколько тысяч осторожных шагов в темноте вышла на тускло освещённый участок перед массивными дверьми с эмблемой Щ.И.Т. Вот только Уилсон не была уверена, настоящая ли это база, или очередная фальшивка, какими были похитители Паркера и та тройка, засевшая в засаде у входа на базу. Они, вероятно, специально поджидали там тех, кто мог бы пойти по следу пропавшего парня.       В отличие от Веном и Женщины-Паук Дэдпул не стала ломиться на пролом, чем, вероятно, удивила бы всех, кто знал её раньше, да и саму себя в прошлом.       Тщательно осмотрев это место, она обнаружила, что маршрут, которым она пришла — не единственный. Что вполне очевидно: с базы под городом должен существовать более чем один тайный выход. По одному из них, в скором времени прибыла группа из двух женщин и одного мужчины, все трое в строгих костюмах.       Рассудив, что её собственный наряд, как бы прекрасен он не был, не совсем подходит для тайного проникновения на секретную базу под городом, Ванда, скрепя сердце, решилась сменить облачение. Для этого ей пришлось «уговорить» сотрудников Щ.И.Т., на этот раз настоящих, поделиться с ней своими пропусками, одеждой, а также информацией касательно внутреннего устройства базы. Те естественно с радостью пошли навстречу просьбе наёмницы и даже были так любезны, что согласились подождать в тёмном закутке тоннеля, пока Ванда занимается своими делами, и не поднимать тревогу.       Всё-таки красноречие — великая сила, особенно, когда любое слово оппонента приведёт к немедленной детонации гранаты, помещённой в его рот.       — Я обязательно вернусь за вами, мальчики, — похлопав по оттопыренной щеке, связанную оперативницу, Ванда оставила своих неожиданных помощников позади.       Очень удачно получилось, что одна из них была блондинкой примерно одного с Вандой роста, немного макияжа на лицо, для маскировки и, возможно, ей даже удастся проникнуть на базу, не поднимая тревогу.       Теперь она Сьюзен Стофато — старший научный сотрудник с пятым уровнем допуска. Жаль только, что оружие придётся припрятать до поры до времени: не положено лабораторным крысам носить на себе несколько десятков фунтов оружия.