***
А как же Смолов? А что Смолов? Тоже переживал. Ему было просто плохо. Он разговаривал с Лешей, поддерживал его. Ведь, как психолог он был обязан это делать. А самому плохо. Не зря говорят, что психологи хоть и помогают людям, но сами очень замкнуты, одиноки. Смолов был не исключением. Он просто хотел научиться л ю б и т ь. Элементарно. Все так просто вроде бы. А вот нет, отвечу я вам. Он пытался, даже был в отношениях. Но увы. Не смог. Не его это. Научить других любить — легче простого. А самому научиться никак.***
Леша снова пришел к брату. Он уже даже на учебу забил. Здесь его д у ш а. Он снова плакал. Сначала сдерживался, ведь мужики не плачут, нет, ни в коем случае, а потом уже наплевал на всех и на все. Миранчук даже разговаривал с Антоном, рассказывал как ему плохо без него, не с кем в приставку поиграть, увы, безрезультатно. А вообще, у этого случая есть один плюс — Леша наконец-то разобрался со своими чувствами к брату. Он понял, что любит его как парня. Он не представлял дальнейшей жизни без Антона. Леша понял, что пусть скажет так брату, чем будет держать это в себе, тем более, вряд ли Антон это услышит и вспомнит. — знаешь, братик, а ведь я всегда ошибался, думал гормоны, переходный возраст, мол, пройдет, — Леша нервно усмехнулся, держа Антона за руку, — но не п р о ш л о. У Миранчука неприятно кольнуло в районе сердца. А вдруг, все-таки, Антон услышал его? А Антон услышал, можешь не сомневаться, Миранчук. Он слышал все твои монологи. Казалось бы, чудо, но Антон слабо улыбнулся. И конечно же, Леша этого не увидел, прямо как в сопливых мелодрамах. Ведь только потом, после этого разговора, врачи уже уверено говорят Миранчуку-старшему, что есть улучшение. Организм заработал, машина заведена. Но Леша не верил, они так уже неделю говорят, а толку никакого. Миранчук срывался, дома бил посуду, ведь так становилось лучше, ага. Некому пожаловаться, рассказать обо всем, сочтут за идиота, идиота влюбленного в своего брата-близнеца. Как вариант Федор Михайлович. Но где была гарантия, что он не подумает точно также? Лучше держи это в себе, парень. А больно, больно все держать, сердце становится каменным. Даже не больно, тяжело. Но в один прекрасный день, когда Леша снова пришел к Антону, врачи говорят, что тот очнулся и очень ждет его. Миранчук бежит к нему. Так быстро он еще не бегал. И вот. Дверь. Светлая палата. Улыбающийся брат. Все как во сне. Миранчук-страший подошел к своей копии, взял его за руку. Кажется если отпустит, то все заново начнется. — ты пришел, — хрипло произнес Антон, слабо улыбаясь. — а как мог не прийти? — Леша улыбался во все тридцать два, — как ты себя чувствуешь? — уже легче. Леш, я люблю тебя, — Антон не знал как отреагирует брат, хотя стоп, тот же тоже влюблен, а Антон слышал, но ему казалось, что это всего лишь сон. — а я тебя, братик, — ох уж это излюбленное «братик». Нервировало обоих. — ты не понял, братская любовь здесь не причем, — Антон хотел видеть каждую эмоцию брата. Даже находясь в коме, он видел только брата. Леша засмеялся. — понял я все.