You are my hell on earth.

Час ночи. — Не знаю, с чего и начать. Никогда не думал, что стану это тебе рассказывать, — бормочет Чонгук, копаясь в каких-то ящиках у себя в комнате. Юнги стоит у альфы за спиной и мысленно аплодирует себе за прокаченное актерское мастерство, правда, теперь он чувствует себя так, будто кто-то топчется шипастыми берцами по его совести, а ее окровавленная тушка встает посреди глотки и мешает воздуху спокойно затекать в трясущийся от напряжения организм. — Ты можешь не рассказывать, — говорит Мин так, будто выплевываю эти слова через силу. Теперь он хотя бы знает, что бумаги он далеко не прячет. «Черт возьми, как бы я не хотел, чтобы это попало в руки Лу Хана.» Пролетает в голове. — Да я пока не рассказываю. Я хотел тебе кое-что на ноутбуке показать. — Он оборачивается к любимому с ноутбуком в руках и ослепляет своей доверчивой улыбкой. Черт, значит, бумаги не там. Какой Юнги толк знать, где бумаги? Омега все равно не собирается их красть. Максимум, что он сможет сделать (и то, если только Хан не напомнит о своем обещании или начнет пытать раскаленным утюгом), так это сказать, где все это хранится. Но никто в добром здравии не полезет в квартиру Чонгука, ибо, как Лу уже отмечал, на входе у него, черт знает где, прячутся маленькие камеры. Допустим на секунду, что Чон для Юнги никто, и он решил провернуть черное дельце. Допустим, он узнает, где камеры, и полезет их отключать. Но это все равно, что искупаться в бензине и броситься в жерло вулкана, ибо все эти камеры к чему-то подсоединены: если отключить одну, то следящий источник сохранит все, что она записала. Конечно, если это пойдет делать кто-то из «крыс», то все подозрения упадут на Юнги, ибо, черт возьми, чего этот дядька полез в квартиру сразу после того, как Чон расскажет омеге о бумагах? Юнги в полнейшем дерьме. Даже не знает, как бы ему себя убить так, чтобы быстро, незаметно и безболезненно, ибо от кого-то одного ему все равно рано или поздно придется огребать. А, хотя, Чон легко может узнать обо всем. Когда-нибудь. Но пока Юнги остается поломойкой в театре, где Лу Хан изображает вторую копию своего босса, а Чонгук умело отыгрывает добренького наивного простачка рядом с теми, кто ему дорог. Омега ползал на кровать и ненавязчиво обнимаеь парня со спины, пока он шустро кликает мышкой по папкам и ищет то, что хочет мне показать. «Боже, почему нельзя просто закрыться с тобой где-нибудь, чтобы больше никто и никогда не смог нас потревожить. Как я не хочу что-то знать о тебе, о Лу Хане, о Тао. Мне так плевать, Гуки. Я просто хочу быть рядом.» Мысли сжирают парня изнутри Мин прижимается к Чону со спины крепче, закрывает глаза и не замечает, как стискивает его в объятиях и вынуждает увалиться с младшим на мягкую, прохладную кровать. Брюнет не сопротивляется, а тихо усмехается и с каким-то приятным удивлением в интонации спрашивает: — Что такое, детка? — Ничего, — бормочит омега и касается губами его растрепанной макушки, все так же не ослабляя свои объятия. — Я соскучился. Чон несколько секунд нежится под омежьеми легкими поцелуями в шею, подставляясь и блаженно задирая голову, после чего, опять же, беззаботно и мило рассмеявшись, говорит: — Я тоже малыш. Но мы еще всё успеем. Как только Юнги ослабляет хватку и отпускает парня, альфа переворачивается на спину и, уже в отместку обняв Мина и прижав к своей груди, говорит: — Не обижайся, мне рано утром на работу, а у тебя выходной… И не спорь, тебе нужно отдохнуть. И, если ты запамятовал, секс у нас был три часа назад. Юнги поджимает губы слегка хмуря брови и отводит взгляд. — Ладно, давай показывай, а то еще долго спать не ляжешь или я не дам тебе уснуть. Чонгук, немного приподнявшись, усаживается рядом с ноутбуком и моментально находит нужную папку. Юнги снова обнимает брюнета со спины, уместив голову у него на плече и заинтриговано уставившись на экран. Он уже морально настроился увидеть фотографии, где Сехун ест младенцев или голыми руками вырывает сердца у своих подчиненных, но увиденное заставило омегу поперхнуться собственной слюной. Выплывшее окошко передавало записи со скрытой камеры на экран. Юнги не сразу сообразил, где это, но тут же в объектив попал татуированный приятель Лу Хана, который говорил с кем-то, кого Мин раньше и знать не знал. Юнги не был в этом помещении, да и видел за все это время только Намджуна, Лу Хана и главного босса -Сехуна. Однако поперхнулся омега не от вида незнакомых ему людей, а оттого, что теперь прямо напротив камеры стояли те, кого он бы не очень хотел увидеть. Звука не было, но по лицу Лу Хана Юнги догадался, что говорят они с Сехуном о чем-то не очень приятном. Юнги никогда не видел этого парня таким растерянным и зашуганным. — Могу включить звук, если хочешь, — подает голос Чон, отчего Мин панически вздрагивает и мычит что-то в отрицание. Мало ли, вдруг они говорят о нём. Юнги просто представить не может, что будет, если Чонгук услышит. — Не бойся, они не обсуждают ничего такого страшного. — Парень снова издает ненавязчивый смешок. — Это не прямая трансляция. Чимин просто перекинул мне на флешку недавние записи, чтобы я в них порылся. Правда, я мало понимаю смысл того, о чем они толкуют. Черт. То, что Чонгук так спокойно следит за людьми и слушает их личные разговоры, просто будит дрожь во всем теле. Даже если бы и знал, что там не о нём, не хотел бы слушать, о чем говорит эта «парочка». — Почему тебе все это скидывает Чимин? — Потому что они с Намджуном все это проворачивают. Глупо с моей стороны хранить все записи у себя на компьютере. Поэтому Чимин просматривает все, что есть. — Это Намджун установил камеры? — решил уточнить очевидное Мин. — Да, — отвечает брюнет, уже кликая мышкой по настройкам звука. — Джун еще ни разу нигде с нами не светился, он, по сути, вообще старался в это не ввязываться. Он был единственным, кого мы могли послать втираться к ним в доверие. Главное, чтобы его с нами не видели, иначе всей операции конец. Правда, камеры не в тех местах, где хотелось бы. Одна спрятана у них в холле, другая где-то рядом с входом, но здесь едва ли кто-то останавливается на душещипательные разговоры за чаем. Например, это одна из двух записей, где эти двое о чем-то говорят. Но с этим видео разве что можно содрать с Сехуна штраф за причинение телесных увечий. Мне нужно, чтобы камера была хотя бы возле его кабинета, или что там у них. В общем, я пока не знаю, какие успехи у Джуна. Если подключит, значит, Чимин принесет мне видео, и мы сможем со всем этим работать. На бумагах у меня мало чего существенного, потому что, как я уже говорил, это не та личность, которая оставляет за собою следы, но я имею довольно четкое представление о том, чем этот ублюдоу промышляет. — А почему именно Намджуна? — спросил Юнги, когда Чонгук остановил видео на том моменте, где Сехун замахивается на Лу Хана. — Ну не тебя же мне посылать, — выдал Чон и пустился в какой-то глупый и совершенно неестественный хохот. У него, после секса всегда какое-то чересчур приподнятое настроение. Тем временем у Мина нервы сжимаются в маленькие, высохшие, как изюм, комочки. — Ты говорил, что они были вместе. — Юнги кивает в сторону экрана. — Что-то так сразу и не скажешь. " — Ну что, ты собираешься что-нибудь делать с этим недоумком? Или мне самому его пристрелить? — Ледяным тоном вещает Сехун, придерживая зашуганного Лу хана за ворот рубашки и прижимая его к стене. — Ждешь, пока он придумает, как от тебя слинять? Мне надоело за всеми вами выгребать дерьмо. — Его голос звучит на несколько тонов раздраженнее. Даже Юнги почувствовал легкую дрожь в ногах. — Если через неделю он не сделает того, что должен, я лично придушу и его, и тебя, ибо, насколько я вижу, ты тоже особо не торопишься. Тоже решил свернуть против меня? — Неправда, — Вскрикивает Хан, с ядовитым отчаянием в глазах смотря на собеседника, и тихо шмыгает, после чего Мин замечает кровь у него из носа. — Мне некуда идти, ты же знаешь. — Кончай свой цирк, актеришка. Я уже давно перестал вестись на эти «невинные» глазки. — Если я заканчивал актерское, это еще не значит, что у меня нет своих собственных эмоций, — невнятно отвечает Лу. На удивление, он держится гораздо увереннее, чем держался бы Юнги, оказавшись в такой ситуации. — Эмоции, — с усмешкой передразнивает Сехун и перестает дергать парня за рубашку, опустив руки. — Я знаю, когда ты боишься, а когда нет. И я вижу по твоим наглым и лживым глазам, когда ты что-то замышляешь. — Он с подозрительным прищуром взглянул на Хана и, отойдя на шаг, повернулся к нему спиной. — Но с тобой мы потом разберемся. У нас тут есть еще одна маленькая проблема. — Босс снова поворачивается к омеге, который все так же стоит у стены, с трудом проглатывает воздух и не решается пошевелиться.  — И твой щенок нам поможет ее устранить.» Юнги знал, о ком они говорили. О, Мин, кажется, поверил во всех богов, которые только существовали, ибо за весь диалог они ни разу не употребили конкретно его имя. Возможно, Сехун просто его не знал. Но, черт подери, омега чувствовал себя так, будто только что бежал мимо засады из вражеских танков, заряды от которых каждый раз проносились в миллиметре от его уха или бедра. Так. Есть неделя, пока кто-то из троих меня не прикончит. — Я ничего не понял, — соврал я. — О чем они? — Я тоже, если честно, мало что понимаю, но так с людьми обращаться нельзя, — задумчиво отвечает Чонгук.  — Это видео мне утром Чимин принес. Ну, потом уже ты пришел. Думаю, хотя бы теперь ты понимаешь, почему я не могу давать слабину перед Сехуном. Юнги вымученно уваливается на кровать рядом с ноутбуком и ползёт к подушке. Не хотя ни о чем думать. Он хочет просто заснуть рядом с Чонгуком и больше никогда не просыпаться. Но вдруг он вспоминает про неделю, и темная часть парня пускает щекотливую рябь по языку: — А бумаги где ты хранишь? Тоже дома? Чон, заползая ко мне, несколько секунд медлит с ответом, а затем омега слышет его закипающий призрачными подозрениями голос: — Да зачем тебе это знать? Дома и дома. Я же говорил, там мало чего существенного. С тем материалом я от силы смогу засадить его лет на десять. А потом он выйдет и свернет мне шею. И то, если будет в хорошем настроении. — Лет десять — тоже неплохо, — вяло зевнув Юнги заключая, и взбиваю свою подушку, пока Гук возится со своей рубашкой и снимает джинсы. — Но ты так озабочен этим всем, как будто Сехун сделал что-то именно тебе. И не думаю, что тебя заботит судьба того парня. Чон перестает шевелиться, а Юнги, осознав, что из его горла могло вылететь что-то лишнее, с осторожностью поворачивает голову, ловя резко рассерженный и строгий взгляд Чонгука на себе. — Поосторожнее со своим языком. . . . — Доброго дня, Бек, — с осторожностью в тоне здоровается Мин и тянется к своей рабочей жилетке с фальшивым бейджиком. — Доброго дня, Юнги’я, — здоровается брюнет и улыбается ему во все свои тридцать два. Он уже давно здесь и минут как двадцать раскладывает алкоголь на полках. — Помирился с Чонгуком? Мина парализует от неловкости, отчего наполовину продетая в жилетку рука намертво зависает в воздухе. Он, мягко сказать, удивился, что парень снова лучится дружелюбием по отношению к его сомнительной персоне. — Бекхен, — немного растерянно бормочит Мин — Давай договоримся, что больше не будем это обсуждать. Омега встает за стойку, берёт тряпку и начиная безынициативно елозить ею по столу, пока не пришел босс и не начал извергать сердечную похвалу в их сторону. После чего заявляется и сам Чонгук дабы отдать Юнги его забытую дома куртку. Он не решается подходить к Мину ведь тот о чем-то говорит со своим другом. — Извини, — с неподдельной искренностью произносит брюнет и встает рядом с парнем, начав протирать нижний отсек стола. По его поджатым губам не сложно догадаться, что он обижен. — Я просто думал… Я думал, что мы с тобой друзья. — Забудь… . . . Обычно народ заглядывает в кафе только к позднему вечеру, но, на удивление, кто-то решил наклюкаться посреди дня. Так Юнги решил, когда услышал, как хлопнула дверь в парадной. Наверное, какой-нибудь бедняга, которого бросила обиженная девушка или сама обиженная девушка, что в таких заведениях было куда реже к ночи. Ну да. Мин почти угадал. Нечто обиженное сейчас стояло подле стойки. — Ну что уставился? — раздраженно бросил мне Хан.  — Наливай что-нибудь. Не на тебя пришел смотреть. Юнги, немного потерявшись в пространстве, принялся взглядом ощупывать марки алкоголя на полках, вспоминая, какая там подороже, тем временем Бекхен подле него с уже знакомым до шелеста в ушах дружелюбием подала голос: — Здравствуй, Лу Хан! Так здорово, что ты зашел. Давно тебя не видел. — Я тоже рад тебя видеть. — Интонация парня резко наполнилась приторным, непонятно откуда черпаемым дружелюбием. — Ты уже закончил актерское? — Заканчиваю, — с легким смешком и самодовольством протянул парень.  — Вот, работаю пока что. По специальности только после того, как получу диплом. А вот Юнги уже заканчивает первый курс музыкального искусства и режиссуры, кстати того же колледжа в котором учился ты. — Я учился в институте. — Да, но сначала ты учился в этом колледже. Я всё помню. Хан обреченно рассмеялся ему в ответ, но когда Мин повернулся в его сторону, от его улыбки и дружелюбия не осталось и следа. Он смотрел на него в упор, но обращение было к Бекхену: — А я уже давно работаю...Играю в спектакле «выживание». Что-то у нас актер один потерялся. Совсем от рук отбился. — Правда? — И тут Юнги начал различать все эти «актерские» тона. — Хочу как-нибудь посмотреть на это. Глаза парня пристально вгрызаются омеге в череп, после чего они на мгновение встречаются взглядом с старшим, и легкая наигранная улыбка касается губ Хана: — Не сомневайся. Это будет грандиозно. Брюнет улыбается Лу в ответ, но он тут же недоверчиво прищуривается и указывает пальцем в сторону его улыбки: — Верхняя губа обнажает зубы. Поддельная улыбка. А ты так уверенно держался. Юнги молча переводит взгляд с одного шута на другого. — Черт. Ну вот. Опять, — говорит коллега Мина и разочарованно поджимает губы. — Не могу постоянно выдерживать. В этом мире нет никого, кто будет полностью на твоей стороне. Фальшь — это воздух, которым ты дышишь. — А вы с Юнги знакомы? — вдруг спросил он, выжимая тряпку. — Трахаемся иногда, — ни секунды не раздумывая, заявляет Хан. Бек резко поднимает голову, его глаза округляются так, что чуть не вываливаются из орбит. — Это неправда. Посмотри на него...он мухлюет, во-первых- подёргивание ногой, во-вторых- он прячет большие пальцы рук чтобы не дергать ими, да и в третьих ты ни на что не способен, а в постели и подавно.— Юнги говорит спокойно и размерено, усмехается и дразнит Хана. Зачем он это делает, он сам не понимает, просто разозлился от мысли что кто то так про него говорит. Чонгук единственный кто может с ним такое вытворять. Когда Бекхен уходит, Мин, не задавая никаких вопросов, ставит бокал виски перед Ханом. Небольшие кусочки льда, медленно плавая в бокале, терлись друг о друга и становились единственным источником шума в помещении. Казалось, они таяли стремительнее под раздраженным и гневным взглядом Лу. Мин видел синяк в районе его скул и видел царапину на носу, поэтому не трудно было догадаться, почему ему так неймется. Юнги чувствует себя виноватым за то, что Лу Хан отчитывается перед своим боссом и скорее всего из-за Мина он и получает по лицу. — Если ты сегодня не придешь ко мне на встречу, эта будет последней. . . . Смена Юнги подошла к концу где-то к утру, когда на небе начали прорезаться первые тусклые лучи солнца, и Мин плелся в ту самую забегаловку, в которую обычно приходил, чтобы стучать на Чонгука. Он уже начал думать, какую чушь бы ему не ляпнуть, чтобы эти ребята от него отвязались. Может быть, ему сказать, что в тех бумагах нет ничего такого? Омега забывает об этом, как только переступает порог подвальной лапшичной, потому что, черт возьми, это было последнее, что может быть здесь кому-то интересно. За столом сидели Лу Хан, Сухо и какой то большой мужик. А позади них стояли двое задрюканных жизнью мужичков, которых Юнги не знал и знать не хотел, но, что самое тошнотворное… Здесь был Намджун. Он смотрел на Юнги с таким болезненным изумлением, какого парень в жизни своей никогда не видывал у людей. Он что-то немо прошептал одними губами и зажмурился. Никто. Никогда. Не смог бы так сыграть. Глаза омеги расширились и, казалось, чуть не лопнули от страха и удивления. Мин стоял и смотрел на него. Он молился, не зная кому, не зная зачем, не зная о чем. Он так надеялся, что это все сон. Но Лу Хан выбил его из оцепенения своим презренным тоном: — Я так и знал. Он навел пистолет на Джуна, и гул от выстрела отскочил от стен.