Она поверила в сказку

Мир как будто надвое расколот… За витрины голубым стеклом Тихо плачет манекен бесполый – Кукла с человеческим лицом Пикник – «Кукла с человеческим лицом»

Дура…. Какая же она дура! Как можно было быть такой наивной и безнадежной мечтательной дурой? Приглашение в Никосию, на солнечный Кипр, на пробы для съемок нового фильма от агентства, куда она, в поисках работы, отправила свое резюме, было словно подарком судьбы, присланным вместе с оплаченным билетом тогда, когда она уже отчаялась и хотела оставить свою мечту стать актрисой. Где были её мозги раньше? Ведь чувствовала же подвох, чувствовала! Какой идиот будет приглашать начинающую актрису за свой счет? А-а-а, да чего уже там! Все мы задним умом хороши, дорогая! Теперь уж поздно! Теперь стой на подиуме в стеклянном кубе, чувствуя себя раздетой в свете прожекторов, жди своей участи и бросай все свои силы на то, лишь бы не разрыдаться от унижения при мысли о том, что с того момента как ты спокойно отдала документы якобы для заполнения базы данных, ты – вещь. Вещь, которую сейчас продадут. Продадут – и Савада Тсунаёши, доверчивая и неисправимая мечтательница Тсуна, исчезнет. Будто её никогда и не было. Страшно… Боже, как же страшно – внутри все буквально ходит ходуном, так быстро бьется сердце, а по спине сбегает струйка холодного и липкого пота. Но показать свой страх – слабость. Доставить дополнительное удовольствие? Да как бы не так! Это еще унизительнее, чем разрыдаться. Это – показать то, что ты сломалась под напором жестоких «уроков» того обучения, которому подвергали её и других таких же дурочек, что ты смирилась с своей участью. Что ж, пусть так и не раскрывшийся целиком талант, целиком брошенный на то, чтобы скрыть страх, поможет ей в этом сейчас. «Если умирать – то красиво и с музыкой!» - с какой-то отчаянной бравадой подумала она, выходя в центр куба с бесстрастным лицом и горделиво подняв подбородок, равнодушно глядя в зал и замерев, подобно кукле, когда прозвучал резкий голос: - Лот №27! Восемнадцать лет, девственница. Никаких вредных привычек, ухожена, смирна и послушна. Проходила лишь общую подготовку. Все атрибуты и прелести – дары от природы, никакого искусственного вмешательства. Внешность – прошу любить и жаловать: карамель. Кто любит сладкое, господа? Желаете отведать? Начальная цена – четыреста тысяч евро. Сладкоежки, раскошеливайтесь! Разве она не стоит этого? Сама чистота и невинность! Слушая эти тошнотворно-приторные слова, она смотрела прямо перед собой – безжизненно, отрешенно. Манекен, просто кукла. Не человек. А разве, выставленная на эти торги, она может считать себя человеком? Сейчас она – лот. Просто вещь. И выглядеть будет соответствующе. А в это же время, слушающий до этого вполуха и равнодушно наблюдающий за торгами Алауди Хибари – начальник службы безопасности семьи Вонгола, замер, увидев стоящую на подиуме в луче света девушку. Каштановые, с золотистой рыжиной, волнистые волосы свободно спадали на плечи, обрамляя лицо с мягкими, приятными чертами и красиво очерченными губами. Легкое и простое платье белого цвета. Сделанное из тонкого, кажущегося в столь ярком свете почти прозрачным, хлопка, оно подчеркивало точеную фигурку, оттеняя персиковую нежность кожи. Крой платья, а также отсутствие белья не скрывали ни единой линии и ни единого изгиба, однако оставляя при этом какую-то тайну для фантазии. Хотя, опять же, возможно, в этом еще была заслуга и освещения. Но Алауди поразило не это.Его поразили глаза этой девушки. Янтарно-карие, широко распахнутые, они смотрели в никуда, и в их взгляде причудливо переплелись страх, обреченность, отчаяние, решимость и…готовность к смерти в конце борьбы за себя. Эта буря, эта непостижимая смесь таких противоречивых, по сути, эмоций, контрастировала с равнодушно-отрешенным выражением красивого лица. И именно этот взгляд, то, о чем говорил – что она не сдастся без боя, и восхитило Алауди. Повинуясь этому непонятному порыву, он нажал «Увеличить ставку», повышая цену до шестисот тысяч. Кто-то последовал его примеру, доведя до восьмисот тысяч, Алауди не собирался сдаваться, когда… - Ох, простите, синьор, - обворожительно улыбнулась пышногрудая официантка – знойная черноволосая мулатка, полотенцем вытирая пятно от шампанского на рубашке мужчины, демонстрируя при этом весьма смелое декольте. Отмахнувшись от официантки, Алауди уже хотел снова повысить цену, но момент был упущен. - Продано синьору за восемнадцатым столиком! Поздравляю! Удачи и приятного времяпровождения. Выругавшись от бессильной злости, Алауди увидел, как девушку уводят со сцены. И вновь поразился ей. Все выглядело так, словно не её уводят, а она уходит сама – как актриса со сцены, безукоризненно сыграв свою роль и сорвав шквал аплодисментов. Мужчина залпом допил виски, словно стремясь заглушить короткую вспышку боли при мысли о том, что он уже не увидит никого подобного этой девушке. «Стоп! – он удивленно посмотрел перед собой, - Что это что со мной? Я вообще сюда идти не собирался – Кёя уговорил. Кстати, где там его носит? Пора уже возвращаться – больше тут делать нечего». С этой мыслью он поднялся из-за столика и отправился на поиски младшего брата. Однако Кёю найти не удалось и, отправив ему сообщение, что он уехал, Алауди покинул виллу. Вообще-то это была идея Кёи. Сначала, увидев приглашение на коктейльную вечеринку, которая должна была состояться в особняке дона Костакиса, Алауди удивился. Брат, как и он сам, никогда не любил сборища и единственные мероприятия, которые они посещали – это те, которые устраивала семья Вонгола. Ну, или дружественные семьи. И это приглашение было неожиданным именно потому, что Кёя принял его. И взял приглашение для старшего брата. На вопрос же Алауди – «Зачем?» младший брат лишь как-то странно усмехнулся и сказал лишь одно – «Увидишь. Тебе понравится». «Понравится, как же! – Алауди выругался, - Какого черта с тобой творится, Кёя? Неужели я все же что-то упустил, пытаясь заменить тебе родителей? Или та сучка, обманувшая и предавшая тебя, нанесла тебе рану куда серьезнее, чем я думал? И как долго ты скрывал от меня подобные развлечения?» Подъезжая к поместью, мужчина решил, что обязательно поговорит об этом с братом в самое ближайшее время. А пока… Пока следовало просто лечь спать и наконец-то выспаться за эту бесконечную неделю. Завтра он проснется поздно и наверняка забудет эту странную девушку, не ставшую куклой, а лишь талантливо и ловко сыгравшую её роль.