Питер Паркер, ты чудо

Питер смотрел на башню Stark Industries — дом величайших героев Земли — и ему действительно казалось, что грозный взгляд мистера Старка прожигает дыру где-то в районе солнечного сплетения. Нед встал рядом, и на секундочку показалось, что за спиной прозвучали проигрыши печального пианино. Драматичность ситуации омрачилась, когда солнце скрылось за большим облаком и покрыло всё вокруг белым светом. Когда Питер таки повернулся, понял, что музыка ему не показалась: Флэш стоял в нескольких метрах и позировал на фоне их спин. Профессор «Лобстер» невозмутимо смотрел на это, пока бегал глазами по списку учеников. Что примечательно, вначале никакого списка не было, они просто очнулись в автобусе. Теперь, наверное, Хэппи Хоган убедительно попросил проверить, не потерялся ли ни один ребёнок в стенах здания. Чутьё Питера повело куда-то в сторону, и он не на шутку удивился — Фелиция сидела поодаль от остальных прямо на бордюре и старательно пыталась сделать что-то с поплывшей по левой ноге стрелкой. Она выглядела такой заинтересованной и серьёзной, что Паркер поневоле вздрогнул. Вроде бы, только стояла и умоляла Синди Мун перестать дергать её за лифчик, если захочет, она ей отдаст его. А теперь сидела и думала, что делать с надоедливым чёрным капроном. Словно уловив что-то, Харди дёрнулась и наткнулась на его внимательный прищур. Когда на Фелицию смотрят, у неё срабатывает защитный механизм — она подмигивает и машет одними пальцами. Их предводитель сказал, что нигде в этот раз останавливать не будем. В чём смысл бесконечной поездки — спросил Питер, и его навсегда исключили из математического факультатива. Заходил в автобус он последним, потому что Нед убедительно просил, пока судьба не разделила их, сфоткать на фоне стеклянных стен. Фелиция сидела на прежнем месте — рядом с его — и, кажется, очень ждала, когда Питер сядет, чтобы снова комфортно устроиться. Он туманно закатил глаза, прошёл, поздоровавшись с водителем и сел рядом. Харди не сводила с него хитрого прищура, и даже как-то получалось понимать жесты без слов.       — Хорошо, давай.       — Питер Паркер, ты чудо, — расслаблено протянула она и скинула каблуки на пол.       — Человек-Паук, ты чудо… Питер вздрогнул. Внимательно оглядел её снизу вверх и почти что окунулся лицом в краску во второй раз за день. Но Фелиция, прислонившись спиной к окну, уже клала на проблемы всех и вся. Почему? Потому что улыбка плясала на её лице. А там, где начиналась улыбка Фелиции Харди, обосновывались проблемы всех жителей Земли.  Они так и заснули в часовой поездке домой. Водитель, видимо, решил, что добираться через центр дело липовое и надо в обход катиться. Так, скорее всего, решил и остальной Нью-Йорк, поэтому Паркер резко проснулся, когда в голову прилетела бумажка. Бека — девчонка с заднего сидения, рядом с которой Фелиция должна была сидеть — написала ему: «спишь да тогда извини. Ткни спящую красавицу она просила напомнить про ламинирование бровей сегодня в семь». Ребекка пожала бровями.       — Фел? — Питер аккуратно коснулся плеча. Потом ещё раз. Она так вскочила, схватив Паркера за запястье и вывернув руку, что он ненароком задохнулся от возмущения.       — Твою мать, Паркер, — неловкость пробила Фелицию на лучезарный нервный смех. Спустя несколько секунд только дошло, что она всё цепко держит Питера.       — Тебе попросили напомнить про ламинирование бровей.       — Кинь ответочку, на вечер все планы отменяются, — и, чтобы подтвердить дельность своих слов, Харди глянула за спину и одними губами произнесла «Ребекка, сегодня ты идёшь нахуй». Автобус качнуло, и Фелиция схватилась за спинку кресла. Солнце садилось, и небо от этого красилось в малиновое перламутровое сияние.

***

Мэй написала, что сегодня в ночь её не будет дома. Питер внимательно вчитался в сообщение и всё понял. На улице было по-необычному тихо. Темнота сверкала, и весна ощущалась, как что-то несоизмеримо близкое. Конечно, когда на улице апрель, легко говорить о готовом вот-вот ворваться на улицы Нью-Йорка тепле. Питер обходил и перепрыгивал лужи, извинялся перед случайными встречными за то, что ненароком задевал их и продолжал думать о завтрашнем выходном. Вы-ход-ной. Звучит слишком сладко и красиво. Даже завидно как-то самому себе становилось. Питер порылся в карманах в поисках ключей, а вместе с ними обнаружил швейцарский ножик. Стало как-то неудобно, Паркер достал его и оглядел. Попытался вспомнить, откуда он взялся, а потом в голову ударила мысль, что это Нед час назад гордо вручил. Сказал, оружие слишком опасное и держать при себе в их мирное время страшно. А ещё попросил поточить и, если что, вернуть обратно. Ну да, у Питера вот, дома, с прошлой ночи под кроватью лежит катана, и он так и не смог придумать, что с ней делать дальше. По-хорошему вернуть, да только как? Написать объявление на страничке «Мистер Дэдпул, заберите свой длинный китайский меч, моя тётя может что-то заподозрить»? Питер открыл квартиру и вздрогнул. За стенами кто-то был. Мурашки пробежались по всему телу. Напряжение волнами прокатилось от пяток до макушки, и он аккуратно стянул с пяток кеды. Шаг становился мягче, а значит звуков он производить не будет. Помимо трёх вскрытых замков до этого, конечно. Перчатка с браслетом и датчиками паутины окрестила руку и внутренне спокойствие Питера. Свет не горел, но яркий проблеск щели под дверью в его комнату однозначно привлёк внимание. Питер сглотнул, но выпрямился и уверенно шагнул навстречу неизвестности. Неизвестность ударила в лицо ударной волной удивления, и Паркер замер на месте, пытаясь сложить всю картину воедино. Воздух нагрелся. Фелиция Харди … Фелиция Харди. Он, блядь, был уверен, как ни в чём никогда не был так уверен. Оттого жить легче не стало. Она сидела в его кресле, нагло положив ноги на стол. И Питер бы понял, смог как-то оправдать это чудо в своей голове, если бы она не находилась тут в… чёрном латексом костюме, коварно потирая друг о друга пальцы с острыми металлическими когтями. Может быть, он дверью ошибся? Дверью в параллельную реальность, не иначе. Это без вопросов была именно Харди — нахально красивая активистка. Только в костюме Чёрной Кошки с этими невразумительными белыми вставками около запястий. Питера бы бросило в тень сомнений, не заметь он на остром лице эту кошачью улыбку человека, который готов только побеждать. … Кошка?       — Что-то не так, Питер? — голос прозвучал максимально снисходительно. Как будто она обращалась не к семнадцатилетнему выпускнику, а пятилетнему ребёнку.       — Как ты вошла..? - Прозвучало так опустошенно и удивлённо одновременно. А потом он поднял взгляд на приоткрытое окно, и все вопросы растворились сами собой. Фелиция вздёрнула руки и потянулась.       — Питер, солнышко моё, почему мы с тобой так мало разговариваем о личном? Выяснилось, дела можно обсуждать и ближе. Не заслоняясь стеной дурацких масок. Мне до сих смешно, учитывая нашу тесную дружбу, что ты не заметил хоть каких-то сходств. — Фелиция покрутила пальцем около своего лица и снова заулыбалась. Но как-то, более по-человечески, что-ли? Питер закусил губу изнутри, оглянулся за спину и закрыл дверь на замок. Да так и сел на пол, подперев её спиной, и согнул коленки. Из-за собственной глупости и невнимательности хотелось смеяться. Так нервно затрещал воздух. Так заискрила комната. Таким слепым мудилой он себя почувствовал.       — Я был уверен… Я был уверен, что ты взрослая, — Питер почувствовал, как щеки предательски залило краской. Но стоически выдержал, посмотрел прямо в глаза и сказал, что подозревал, но никогда не думал всерьёз. Многовато — двое на школу уже маскарад.       — Черты лица, узоры на шее… Фелиция, твои волосы? - Голос сверкал. Харди в неверии вертела головой и снова смеялась. Как-то тихо и абсолютно расслабленно. Питер глупый в своих идейных начинаниях и совершенно безрассудный в этой очаровательной юношеской простоте. Как выяснилось, всё было намного сложнее. Тем интереснее. Тем всё происходящее напоминало глупую шутку. Дурацкий розыгрыш. Идиотскую театральную постановку, где актеры не видят дальше своего носа.       — Питер, котик, безрассудно было бы быть мной. Приходится перекраивать лицо, надевать линзы и шиньоны. А ты? Ты хорош. Глянь сюда, умник. В руках у неё сверкнул телефон и фотография на ней. Паркер почувствовал небывалое желание подойти и взглянуть, и это желание перекрыло даже некогда устоявшееся чувство дискомфорта из-за внезапного появления нежеланного гостя. Даром, что Фелиция везде чувствовала себя желанным… гостем. Но Питер встал и подошёл к ней. Взял услужливо протянутый смартфон, мимоходом коснувшись чёрной кожи перчатки, и горькая усмешка затесалась на его лице. Там был он, в новом костюме с маской в руках, спиной к объективу и задумчиво глядящий с семнадцатого этажа вдаль. Паркер вспомнил, он тогда выслушивал мистера Старка и немыслимо краснел из-за своей подростковой беспечности. В тот момент он был так поглощён своей юношеской глупостью, что проигнорировал главную ошибку — тихую кошку за дверью. Телефон почти выпал из рук, когда Питер опустил взгляд на так пристально вглядывающуюся в его лицо Фелицию Харди. Вмиг стало не до всего этого. Всё внимание сосредоточилось в одной точке. В её взгляде. В нахальности её ауры. В наглости её утешительной усмешки. Чувство жара, рядом с этой девчонкой, опоясывало волнами. Она дёрнула бровями и повисло молчание.       — Чем займемся? — Спросил и сглотнул. Уголки её губ дернулись вверх. А, как известно, там, где начинается улыбка Фелиции Харди, обосновывались проблемы всех жителей Земли. Что было потом, Питер запомнил смутно. Голову вскружил запах её духов, горячая кожа и скользкое ощущение латекса под подрагивающими пальцами. Свет погас так звонко. Перед глазами заплясали черти. У Питера загорелось под веками от их слишком резких движений. Кровь закипела, и всё это отдалось тяжёлым толчком, ударом, выстрелом в грудь. Пробило грудную клетку, добралось до трепещущего сердца и покрыло воспламеняющуюся кожу мурашками. Всё вокруг погрузилось в темноту. В скользкое дыхание. В белую идеальную кожу Фелиции Харди. Своей показушной дерзостью и резкостью, воровка вытягивала из него нити и глубоко впивалась острыми когтями. Она украла у Питера самое ценное. Способность трезво мыслить. Она, вероятнее всего, снова почувствовала себя победителем, и её внутренний демон коварно сощурил глаза и томно соскалился, пока она сама подставляла смеющиеся губы бесконечным поцелуям. Питер чувствовал горячий язык, острые зубы и не мог остановится. Жилистая венка билась под его пальцами. Питер просто хотел её. Её — блядскую активистку Фелицию Харди. Её — ненасытную кражей преступницу Чёрную Кошку. И осознание этого ударило в черепушку, когда она навалилась сверху, блистая в полутьме серебряными волосами и красными от возбуждения щеками, везде его целуя. Питер не контролировал свои руки. Они трогали каждый сантиметр её тела, а Харди прогибалась под его пальцами и стонала. Потому что Фелиция невозможный человек. Потому что с Фелицией Харди никогда бы не получилось стать друзьями. Фелиция выгибалась, цепляясь руками за простыню и теснее прижимала его к себе. Питер чувствовал, как тлеет, но не может остановиться. Возможно, Харди даже урчала. Глубоко и бархатно.

***

Питер вскочил из-за какого резкого шума. За стеной что-то с грохотом упало, и он попытался напрячься и вслушаться. Не получилось. Голову облило свинцом, когда на Паркера обрушились воспоминания прошедшей ночи. Фелиции рядом не было, и в пригретом её телом боку заныли мышцы. Вероятнее всего, как и появившись, она ушла ещё ночью. Но Питер не хотел об этом думать. Вернее, не мог. Не получалось. Перед глазами услужливо цвели картинки случившегося накануне, и у него не получалось заставить себя встать и пойти в ванную умыться. Привести пыль в голове в красную россыпь на солнце. На кухне раздался женский смех и голос Мэй. А вот это подорвало его вскочить. Никогда ещё Питер не натягивал штаны с такой скоростью. Дверь открывалась предательски медленно. Или Питер просто боялся открыть её резко и впустить в себя страшную правду. Мэй замерла, в непонимании глядя на племянника.       — Доброе утро, Питер, — Фелиция сидела за столом. В его рубашке. С лохматым пучком и ненакрашенными глазами. Сидела с утренней улыбкой в глазах и прятала лицо за широкой кружкой утреннего чая. В ответ он только кивнул. Чувство неловкости сковало, но Паркер нашёл в себе силы и сдвинулся с места, садясь рядом с Кошкой. С утренней Кошкой, в руках которой была утренняя чашка чая.       — Питер, почему ты не знакомил меня с Фелицией? У тебя такая замечательная… подруга, а домой приводишь только Нэда. — Тётя поджала губы. Выглядела она максимально расслабленной, за что спасибо. О чём тут могли идти разговоры между ней и Харди, стоило только догадываться.       — Как выяснилось, я сам с ней познакомился только вчера — мрачно отозвалось сознание Паркера.       — Оказалось, Питер очень любит скрываться, - Фелиция смеялась над ним. Как делала это последние два года. Мэй улыбнулась, прикрыв глаза. Она смотрела на неё с таким восторгом, что Питер, кажется, сходил с ума. Какого чёрта? Они говорили о чём-то ещё, а Паркер сидел как в прострации и облизывал губы, то и дело натыкаясь взглядом на голые босые ноги ночной подруги. Мэй была бы не в восторге узнай, с кем именно сидит за одним столом. Узнай, сколько на Кошку заведено уголовных дел, и на какой бюджет она наворовала картин… А Харди всё вела свою игру — выглядела она, как безрассудная школьница и выпускница старших классов. Рассказывала о спектакле, который президент совета просила поставить к концу месяца. О том, что планирует вносить своё имя в списки кандидаток на пост королевы весеннего бала и обязательно — на чём даже акцент сделала — будет выдвигаться только за руку с Питером. Мысль озарила, когда Фелиция мимоходом глянула на него, подмигнув.       — Фелиция Харди, ты чудо, — сказал Паркер одними губами, но она всё равно услышала.