***
— ....ха, — мокрые, мелко подрагивающие пальцы, наконец, оставили обмякший член. В ушах шумело. Мадара тяжело выдохнул, небрежно облизнув влажные от пара губы. Запрокинул голову, встретившись взглядом с мутными клубами сигаретного дыма, идущего от бычка, оставленного на чёрной пепельнице, стоявшей недалеко от уже пустого бокала. Прелестно, ничего не скажешь. Учиха забросил бледную ногу на бортик ванной. Вода со ступни капнула на валяющийся на полу, уже бесполезный лист со списком телефонов студентов, поступивших на первый курс крупного городского ВУЗа. От влаги синие чернила, которыми была обведена одна очень знакомая фамилия с незнакомым инициалом имени, расплылись и размазали идущие следом цифры номера, по которому он только что звонил. Хотелось отвлечься от напряжения, заменить его удовольствием, но в итоге вышло лишь его уродливое подобие вперемешку с досадой. Если на его лице и играла хищническая улыбка минуту назад, то теперь от нее не осталось и следа. Даже напротив. Мадара Учиха был разочарован. Ноздри щекотало ароматом ментола, витающего во влажном воздухе и пропитавшего каждый миллиметр просторной ванной комнаты. Он снова мрачно усмехнулся, небрежно бросив очередную одноразовую сим-карту в остывшую воду, и она за считанные секунды исчезла в стоке, шумно затягивающем остальные последствия его утех. Детский сад вместо нормальных действий. Плацебо, а не лекарство. Этого хватало, когда память о прошлой игре была еще свежа, когда она все еще будоражила ум своей жестокостью и рискованностью проступка, но теперь… Теперь ничего кроме тоски и апатии, которые уйдут лишь после того, как он перестанет ходить вокруг да около и смирится с тем, что труп его прошлого приключения остыл и уже не возбуждает. Какая горечь, бесконечно тянущаяся в груди. Последний парнишка оставил вожделенное, запретное послевкусие, несомненно, вот только продержалось оно ещё меньше предыдущих. Пора строить планы на новую ловлю. Пора творить шедевр его идеальной наживки, ваять её своими всевластными руками снова. И только тогда невыносимая скука уйдёт. Но прямо сейчас всё, на что он способен — цинично подмечать насколько, должно быть, жалко выглядит со стороны. Рука небрежно зарылась в густые, чёрные волосы, откидывая их за плечо. Ему даже психотерапевт не нужен. Мадара прекрасно справляется с нарциссическим обесцениванием сам. Ха-х. Еще и девчонка попалась с на редкость противным, крикливым голоском. Если это не намек от самого бога, то Мадара ничего не смыслит в уроках жизни. Он апатично приоткрыл глаза, склонив голову набок, устало потянувшись к полотенцу. Где-то в глубине дома раздался телефонный звонок основного мобильника. Скорее всего, от Изуны. Мадара даже не дёрнулся от звука, продолжая лениво обматывать махровую ткань вокруг рельефного торса. Настроения разговаривать с занудным и нервным братом не было, от слова «совсем», особенно, когда мысли витали в абсолютно ином направлении. Мужчина взглянул в последний раз на свою статную фигуру в широком, занимающим почти всю стену зеркале в кованной раме, и, холодно улыбнувшись, покинул ванную комнату. Необходимо подыскать себе нового мальчика.***
Студенческий городок Университета Конохагакуре не представлял из себя ничего особенного. Он находился отнюдь не в заднице мира, но не обладал и половиной размеров и величия Кембриджа или ему подобных мест. Ничего выдающегося. Ничего особенного. Старое здание университета, раскинувшееся двумя корпусами, несколько общежитий, приватных съёмных квартир, и целая куча дешёвых кафе и забегаловок, подгоняющих цены под скромные достатки студентов так, чтобы иметь хоть какую-то прибыль. Мадара мог бы назвать это основой заурядной домашней экономики, если бы был нищим. Чем ближе учебный элемент — тем ниже цены. Чёрный порше остановился у одного из таких мест. Долго смотреть не пришлось, это было почти праздным занятием, а дорогая тачка никого не удивляла даже здесь. Насколько Мадара мог помнить, раньше учебу в Конохогакуре могли позволить, как минимум, те, кто катался по городу на таких машинах, как у него, а уж потом, из-за кучи проблем с финансированием, сюда запустили шваль из самых бедных слоёв общества, позволив учиться бесплатно на некоторых направлениях. Не то чтобы Мадара мог быть недоволен этим фактом. Напротив. Богатенькие детишки становились маскировкой и инструментами, а бедненькие и отчаявшиеся — желанной добычей. Учиха с фальшивым равнодушием выглянул в окно, заметив несколько человек, сидящих у небольшой кофейни. Ещё достаточно тепло, чтобы проводить время на улице, ничего себе не отмораживая, хотя, видать, некоторые из них уже уходят. Да… Мадара спокойно вышел из машины, громко хлопнув дверью. Бросил взгляд на удаляющуюся компанию, смахнув упавшие на лоб густые пряди волос. К тридцати годам он умудрился отрастить себе неплохую шевелюру, доходящую почти до поясницы, несмотря на гневный лепет родственников, с которыми тот ещё поддерживал слабый, почти увядший контакт. Рука в чёрной кожаной перчатке достала новую сигарету наряду со стальной зажигалкой. Огонёк. Он взглянул на столики вдалеке стоянки снова. Теперь там совсем пусто. Затяжка. Симпатичный юноша с книгой в руках что-то говорил своему куда менее привлекательному другу с грубыми чертами лица и идиотски-подстриженными под горшок волосами. Тот что-то кричал, заливисто смеялся, но едва заслышав холодный, тихий голос, поспешил примирительно поднять руки и неохотно удалиться вслед за давно исчезнувшей за горизонтом компанией. Выдох. Ароматное облако растворяется в пасмурном небе, сливаясь с его блёкло-серой гаммой. Почти как волосы того студента, ха. Мадара не спешил подходить, а мальчишка не спешил настораживаться, отвлекаясь от своей книги лишь затем, чтобы допить остатки остывшего кофе. Что он заказал? Выглядит так сладко. Должно быть, какую-нибудь дрянь, по ошибке названную кофе, вроде латте или флэт уайт. Мадара предпочитал крепкий бразильский чёрный без сахара. Те, кто пьёт другой или, упаси боже, добавляет туда молоко — лишь дешёвая посредственность. Мужчина выбросил бычок прямо на землю, придавив его начищенным лакированным ботинком. Поправил полы удлинённого пальто, колеблемые слабым ветром, когда объект выслеживания таки поднял взгляд снова, встретившись с тёмными глазами незнакомца. Лицо второкурсника не выказало ни удивления, ни подозрения. Такие, как Мадара, были у них не впервой. Многие из богатеньких ездили сюда цеплять падких на деньги студенток, заливая им в уши сказки о счастливой жизни, а затем, наигравшись, бросали, как использованный товар. Как жаль. Но этому нужны куда более сильные эмоции, нежели банальный обман. Даже крушения надежд не достаточно. Учиха вздрогнул, почувствовав как участилось сердцебиение, хотя парнишка уже отвёл взгляд. Мадара застыл на пару мгновений, словно хищная тварь перед прыжком. Вот оно. Он нашёл подходящего. Губы скривились в слабой пародии на улыбку. Красивый. И одет не так, как местные мажоры, разъезжающие на мерседесах по студенческому городку. Видать, не из богатой семьи, а такие легки на подъём. Учиха небрежно спрятал руки в карманы тёмно-серого кромби, направившись к кафе. Телефон в кармане неуместно завибрировал, давая понять, что его хозяину пришло сообщение. Изуна. Маленький сукин сын словно бы чувствовал, что именно намечает его старший брат. Быть может, сейчас мучился неясной тревогой, ниспосланной ему от господа, а может снова в тихом неврозе пытался унять дрожь и беспокойство за родственника, искренне веря в чушь о плохих предчувствиях. А у Мадары было вполне хорошее. Он не церемонился. Спокойно пододвинул железный стул к столику симпатичного студента и сел напротив до того, как тот, едва встревоженный чужим появлением, оторвал взгляд от книги, флегматично смерив лицо мужчины. — До сессии около трёх месяцев, если не ошибаюсь, а ты уже корпишь над учебниками. Уважаю стремление к знаниям. Особенно, если ради него жертвуют праздными развлечениями, — Мадара с полуулыбкой кивнул в сторону ушедшего парня, закинув ногу на ногу. — И что же ты так старательно читаешь, малыш? Парень кашлянул, получше натянув на нос извечную медицинскую маску, носимую лишь с целью комфортнее чувствовать себя при взаимодействии с людьми неблизкого круга, тряхнул головой, поправляя спавшие на глаза пепельные пряди, и заодно проверил, достаточно ли хорошо обложка, снятая со списанного из библиотеки старого учебника, прикрывает от незваного гостя очередной дешёвый порно-роман: — Как известно: делу время, потехе час, — ещё раз окинув отстранённым взглядом самоуверенное лицо мужчины отозвался Хатаке, и, не найдя в нём ничего для себя интересного, уткнулся обратно в книжку. — Полагаю, малышей или, может, малышек вам стоит поискать в другом месте. Девушки, кажется, только что отсюда ушли. Острый на язык. Мадара таких любил. Хотя, вернее не использовать это слово в таком ключе. Скорее, как раз такие и вызывали в нём то самое чувство почти животного желания, надёжно скрытого за холодной, одобрительной маской доброжелательности. Он небрежно откинулся на стуле, посмотрев на студента почти снисходительно. — Ух ты... А ты за словом в карман не лезешь, — в голосе раздалось фальшивое удивление. — Хорошее качество для мужчины, хотя принимать всё в штыки тоже не стоит. Можно ненароком упустить шанс на что-то получше, чем сидение в дешевом кафе на копейки, полученные со стипендии. — Мадара безмятежно бросил взгляд на окна кафетерия. Там тоже почти никого, но списывать обслуживающий персонал со счетов не стоит. Пока, правда, никто не спешит подходить к их столику. Очевидно. Странно было бы ожидать от такого заведения хорошего обслуживания. Мадара вернулся к парню, едва заметно склонив голову набок. — Как тебя зовут? — Друзья не за глаза прозвали меня Чучелом, а незнакомым людям меня звать необязательно, — монотонно пробормотал Какаши, всем видом показывая неунимающемуся нарушителю личного пространства, что созданная обстановка его ни капли не прельщает и начинает напрягать. — Вот оно как. Что ж, господин Чучело, кто же подпортил вашу прелестность? — Мадара легко провёл безымянным пальцем по собственному закрытому левому веку, очерчивая линию, точь-в-точь повторяющую шрам, пересекающий лицо мальчишки. Подобные, явно оставленные ножевым ранением, не берутся просто так, а это уже делает цель куда менее заурядной, чем остальных в этом городишке. Мадара любил шрамы. Особенно он любил медленно, мучительно медленно проводить по ним языком, ощущая грубую выпуклость рубца и призрачную солоноватость застарелой крови во рту. Впрочем, судя по холодности пацана, эти фантазии так и останутся лишь в голове, но он не собирается сдаваться так просто. Хатаке нахмурился с лёгкой брезгливостью, захлопнув «учебник» и шаря второй рукой в кармане спортивных штанов в поисках мелочи за недопитый кофе. Дискомфорт от этого бессмысленного общения уже угрожал его неподступным внутренним границам. — А кто подпортил вашу тактичность? — с ироничным спокойствием парировал он, вставая из-за столика и бросая у блюдца смятую купюру, не обнаружив у себя необходимой для расчёта без сдачи суммы. Невелика потеря, личное спокойствие для светловолосого интроверта было значительно дороже. Пускай официантки порадуются крупным чаевым, да и может этот напыщенный щегол решит, будто денег у парня — куры не клюют. В последний раз окинув равнодушно-ледяным взглядом незваную помеху, Хатаке уверенно направился за пределы кафе, по дороге открывая книгу и увлечённо продолжая перечитывать похабный отрывок. Мадара на пару мгновений даже застыл, почти с искренним удивлением проводив быстро удалившуюся фигуру мальчишки взглядом, после чего, в пробравшей его тихой ярости, сжал дрогнувшие кисти в кулаки так, что тонкая кожа перчаток натяжно заскрипела. Как мило. Маленькая сучка почти его смутила. В тридцать с лишним обычно привыкаешь к отшиваниям, даже если они чрезмерно грубые, но в этот раз Учиха почувствовал себя... уязвлённо. Точно. Учиха поджал губы, резко вставая из-за стола. По его самолюбию не просто ударили. Это было почти позором. Ублюдка хотелось догнать, хотелось отвесить ему хлёсткую пощёчину чёрной перчаткой, показать, кто тут главный, запихнув наглого щенка в свою машину. Но нельзя. Слишком много глаз, даже сейчас. Учиха бросил взгляд на подходящую к столику официантку и быстрым шагом направился обратно к машине. О хорошем кофе в этой забегаловке мечтать не приходилось.