Bring Down the Sky

Пропитанный озоном и влажностью воздух, смешиваясь с выхлопными газами от старенького, готовящегося к списанию автобуса, оседал в глотке невыносимой, вызывающей тошноту горечью. В такой мерзкий день естественным и единственным желанием будет оставаться дома, в постели, натянув одеяло по самый нос, и лишь к обеду сесть в гостиной в кресле с чашкой кофе с корицей и каким-нибудь историческим романчиком. Увы, взрослая жизнь не встречает однажды утром повзрослевшую девочку нежными объятиями. Взрослая жизнь приветствует тебя ударом стального кулака в челюсть вот такими серыми буднями, полными загазованного воздуха и гулом перенаселённого города. Утро, можно было бы сказать, началось прекрасно. Она проснулась в тёплой ванной. Проспав удобный ей редкий и комфортный шатл до Вануквера. И едва-едва успела на экзотическую древнюю колымагу, скрипящую на каждом повороте. Раскрыв над головой раздражающе-позитивный розовый зонтик с витиеватыми цветочками, миниатюрная шатенка, перепрыгивая лужи, попеременно проклиная то Тора, то Перуна за гадкую погоду, пусть и свойственную для середины осени, поспешила в застеклённый корпус своего факультета, ускоряясь под звучание звонка, оповещающего о начале занятий. В голове крутились проклятия, обращённые на свою же голову. Первым занятием была контрольная по токсикологической химии. — Владимира! Затолкав чернильную шляпку на верхнюю полку шкафчика, девушка, подрагивая от холода, смахнула попавшие на пальто капельки воды, что, отражая цвет ткани, казались чернильными подтёками, и лишь после, разматывая шарф, повернулась на знакомый и так неуместный здесь голос, вежливо улыбаясь. — Это не твой корпус, Персис. Владимира растянула губы в улыбке, мысленно полагая, что такому оскалу позавидовал бы и Джокер. Всё, лишь бы не бросить обидное «Рипер». Не умела и не желала она произносить эту фамилию без злобы. Девочке повезло быть удочерённой монополистами, которые не давали продохнуть малому бизнесу, буквально вынуждая своей обширной деятельностью население половины мира работать на них. Персис даже было позволено руководить небольшим звеном монополии — лимонадными ларьками, отбирающими последние центы у маленьких детишек, торгующих домашним лимонадом на школьных ярмарках. Владимира всей своей сухой душонкой ненавидела «Альянс». Тоненькая гречанка, озорно сверкнув янтарно-зелёными глазами, тряхнула копной непослушных каштановых волос. — Пощади, Влади, из холода твоих глаз можно выжимать экстракт Йотунхейма. Посмотрев за спину собеседнице, Рипер нежно улыбнулась и махнула рукой. Пользуясь необходимостью повесить пальто в шкаф, Владимира посмотрела на ту, что увидела её знакомка, немало при этом подивившись. Ни Персис, ни белокурая Эль не учились на факультете формации. Персис семья оплачивала обучение на факультете образования, а Эль занималась музыкой. Не стоило удивляться, что сладкая парочка осталась неразделимой и здесь. Здесь, где не учился никто из семейства Риперов. — Ты мне хотела что-то сказать? — Ты не пробовала быть чуть дружелюбнее? Тонкие пальцы чуть взбили чужие шоколадные локоны, помогли оправить белый в чёрный горох бант-заколку с тремя тканевыми розами на месте узла, оправили ворот клетчатой рубашки различных синих тонов, поморщившись от грубости ткани. Да, дешёвка. Ты, видимо, отвыкла от этого. — Красавице же. Но я здесь, вообще-то, ради тебя. Разве друзья не приглашают друг друга на вечеринки? Выражая свой скепсис, Владимира скрестила руки на груди. Характер у неё, честно, был паршивый. Это знали все. Это признавала она за собой. Персис ей нравилась. Но друзей любят. Владимира же не любила никого. Пожалуй, это относилось и к родным, которые, не скрываясь, подтрунивали над дочерью, что тот факт, что она доучилась до третьего курса университета не имея проблем с сокурсниками, чудо. Однако честность — то, за что Владимира ценила своих родителей. — Я работаю, чтобы оплачивать учёбу. У меня нет времени на организацию торжеств. — Я знаю. Но скоро же Хэллоуин. Мы с сёстрами устраиваем вечеринку. Весомый повод, чтобы встретиться с друзьями, не так ли? Ты в списках. Непосредственность гречанки одновременно удивляла Владимиру и раздражала. Она не видела между ними ни единой составляющей дружбы. Они мало знали друг о друге, не разделяли никаких интересов. Их общение — да, довольно частое — было комфортным. Но не более. — Ты знаешь, что я помогаю старикам Маккензи в их кафе? Постоянно. — Моё дело предложить. Где наша городская квартира, ты знаешь. Тридцать первого в пять вечера. Мы все будем ждать. По-приятельски хлопнув её по плечу, Персис, взяв за руку свою девушку, терпеливо дожидающуюся у дверей, покинула корпус. Владимира, как это ей было свойственно в сомнительных ситуациях, где дело было принято решать чувствами, включила голову. Из четырёх сестёр Рипер Персис ей нравилась больше всех. Так же симпатию вызывала Куинн. Эти двое собирали вокруг себя хороших и надёжных людей, с которыми интересно провести время. В то же время чета Маккензи нуждалась в ней больше. Симпатичная официантка, которая и на кухне помочь может, привлекала хоть какую-то клиентуру, не позволяя окончательно погибнуть делу всей жизни стариков. Одёрнув себя, Владимира, перекинув сумку через плечо, поспешила к лестнице, ведущей на их этаж, мысленно вновь одергивая себя, что в шестьдесят восьмом году впору пользоваться лифтами, хоть и знала, что вновь и вновь будет пользоваться безопасными и непродуктивными лестницами. С чего вообще она ввязалась в борьбу с самой собой? На первом месте обязаны быть вещи, которые должны быть сделаны, а потому будет рационально оставить приглашение без внимания. Тем более, что — впервые за три года знакомства — она ощутила в присутствии Персис угрозу.