Bring Down the Sky

Наверное, у каждого есть места, которые знакомы с детства, но в которых, тем не менее, сильно ощущение чужой территории как нигде. Большая мрачная комната, полная непрерывного электрического гудения и тяжёлого запаха металла, смешанного с запахом пота, терпкого мужского парфюма и масла. В станцию технического обслуживания ванкуверского монрельса Владимира была вхожа едва ли не с рождения. И вхожа по сей день, нередко балуя вкусными перекусами одного из дежурных механиков станции, являющегося по совместительству её отцом. Магнус Прайс — огромный мужчина скандинавской наружности: довольно типичные для его народности пепельные волосы, на высоком лбу сходящиеся острым мысом, под кустистыми бровями грозно сверкали тёмно-серые, почти чёрные в неверном свете мастерской глаза. Удивительная внешность. С учётом, что подобный фенотип считается исчезающим. Владимира уродилась шатенкой, несмотря на мать норвежку, а Фридгерд нередко принимали за сестру Магнуса. Магнусу чудесным образом удавалось выглядеть неизменно суровым. Даже сейчас, сидя на низком табурете, поедая маковые булочки в сахарной глазури и запивая их кофе, он глядел на привыкшую к нему дочь так грозно, что та непрестанно смотрела на мыски своих ботильон на толстой подошве так внимательно, будто вляпалась во что-то нечистое. Скользнув взглядом по пальцам, сжимающимся на подоле короткой - на грани приличия - чёрной юбчонке, мужчина отставил чашку в сторону. — Что тебя сегодня могло так смутить, что ты места себе не находишь? Единственные люди в жизни Владимиры, которым она безоговорочно доверяла, были её родители. А ещё они были людьми исключительной мудрости и чести. Черты, которые девушка считала правильным почерпнуть от них. — Персис Рипер сегодня нашла меня в университете. И пригласила на вечеринку, которую устраивают сестрички. — Мне надо озвучить твои мысли? Хорошо. Эти люди тебе не друзья. Большая часть из них тебе даже противна. Время, потраченное на этот вечер, будет потрачено непродуктивно и будет считаться потерянным. Я хорошо тебя знаю, Влади. Ты сама так решила. Смущает тебя другое. Запахнувшись в пальто, словно бы защищаясь от скользнувшего по нутру холодка, девушка дёрнула плечами. Чем больше она размышляла об этом, тем всё сильнее ощущалась опасность. — Если бы из четырёх сестёр Рипер мне, коль возникла бы такая необходимость, пришлось бы остаться в одной комнате или, да, чёрт побери, на необитаемом острове, я бы выбрала Персис. Ну, или Куинн. Младшая мне всегда импонировала. Но сейчас инстинкт велит мне держаться как можно дальше. — Ты никогда не ошибалась в людях. Если инстинкт даёт о себе знать, значит это не просто так. Показывая, что тема закрыта, Магнус поднялся на ноги и отошёл к столу, разглядывая чертёж. Владимира подошла ближе. Не хотелось бы оставлять отца с ощущением, что она пришла поплакаться. Но почувствовать такое от человека, которого знаешь довольно давно, было и в самом деле большой неожиданностью. — Не похоже на ванкуверский монрельс. — Это проект лунного монрельса. Планы у «Альянса» масштабные. И опережают время. Меньше чем через год они хотят открыть первую базу на луне. — Да, я слышала это. К столетию первой высадки на луне. База Армстронга в кратере Шеклтона. Верно? — Всё верно. Но, по их замыслу, где База, там будет и всё остальное. Дальше пойдут жилые модули. А между всем этим надо будет как-то перемещаться. — Они подходят к этому крайне серьёзно. Владимира недолюбливала монополию «Альянса». Но раз за разом испытывала невольное уважение к ним. Так методично подходить к делу мало кто умеет. По мастерской разнёсся громовой смех. Плечи Магнуса подрагивали от хохота. — Не они, так кто-то другой. Людям свойственно пытаться прыгнуть выше головы. Ты читала последнее интервью Мансвелла? Кивнув, Владимира изогнула губы в усмешке. Она понимала чувство зависти. И оно вызывало лишь презрение. Виктор Мансвелл — миллиардер, чья семья последние три поколения сколачивала свой капитал на производстве топлива и ракетных двигателей. Оптимисты-аналитики уверяли, что новейшие технологии отправят все это в прошлое. Слишком оптимистично. Даже для них. — Он уверяет, что он недоволен столь медленным развитием космической экспансии. Но выльется ли это во что-то большее, чем просто слова? — Покажет время. Время, которое у тебя поджимает. Через полчаса начинается твой рабочий день. — Ты всегда знаешь, как попросить меня покинуть тебя. Поцеловав отца в щетинистую щёку, девушка покинула техническую станцию и вышла на перрон, дожидаться нужного ей монрельса. Однако стоило ей замереть, как под лопатку иглой вонзилась боль. Посмотрев на противоположную сторону, где стену закрывало прочное стекло, Владимира даже по мутному отражению могла с точностью заявить, кто смотрел на неё и был причиной болезненной тревожности. Вновь человек на которого она бы никогда не посмотрела косо. Высокий тонкий юноша, эфемерный, как не каждая девушка будет. И редкая красота вкупе с редким типом внешности. Дерек Фейри — родной брат Эль, - как и сестра, был беловолос, а глаза его были цветом выцветшего неба. Он был многообещающим интерном в больнице, в которой долгие годы работала её мать. — Владимира. Тонкие пальцы чуть сжались на её запястье и тут же отпустили. В светло-голубых глазах, как это нередко бывало, появилось что-то сродни мольбе. — Ты нам нужна. Ещё никогда Прайс так не ожидала транспорта, как сейчас; благо, он уже заезжал на станцию. На сегодня с неё хватит странностей. К сожалению, ехать им было в одном направлении, ибо кафе Маккензи находилось недалеко от больницы, и нередко туда наведывались молодые мамочки за фруктами своим сорванцам или просто перекусить утомившиеся в очереди. Повязывая вокруг головы повязку из кремового кружева, отделанную белым облаком кружевных же воланов — дабы волосы не попадали в еду, Владимира пыталась распутать клубок мыслей и тревожных ощущений и настроится на рабочий лад. Проверив устойчивость невысокого каблучка белых ботиночек, отделанных кружевом, Влади вышла на кухню, дабы заранее поставить так любимое многими посетителями шоколадное печенье с карамелью выпекаться. Смена шла своим чередом. Подростки что-то тихо обсуждали за чашкой кофе, взрываясь весёлым смехом, молодые мамочки подкармливали детишек яблочным пюре, изредка заглядывали работяги, дабы выпить горячего кофе или съесть яичницу или бутерброд. Владимира совершенно увлеклась работой, что заметила посетительницу у дальнего столика лишь тогда, когда та схватила её за юбку рабочего сарафана. Раньше чем Владимира повернулась к столь наглой особе, она ощутила запах ароматических масел и мёда, от которого у неё всегда болела голова, а колокол её тревожности ударил с новой силой. — Ты пробежала мимо меня два раза, Влади. — Галийя, чего желаешь? — Тебя. Бледные губы золотоволосой красавицы растянулись в похотливой улыбке, взгляд винных глаз заинтересованно скользнул по фигуре, а пальцы, сжимающие клетчатую серую ткань, приподняли подол, обнажая колени. — Но так как ты занята благотворительностью на благо нищих стариков, то, пожалуй, я возьму яблочный пирог и шоколадную шарлотку в сливках. Полностью. Твои умелые ручки и еду превращают в волшебство. И пусть бы Владимиру обвинили в предвзятости, но она терпеть не могла Галийю Рипер. Бердайн ещё могла прикинуться хорошей, хотя творила вещи, которые сделать может только полностью отбитая тварь, но от неё Влади не страдала. В отличии от откровенной похотливости златоволоски. Получив свой заказ, Галийя с удовольствием втянула аромат горячей выпечки. — Тебе следует подумать о переходе в наши пиццерии. Платят там уж точно получше. И закрываться они не собираются. Глен тебе ведь сказал, что мы всё же купили их хлебное местечко? Вот, именно за вот это Владимира ненавидела «Альянс». Монополисты откусывали здоровенные куски от жалких остатков индивидуально предпринимательства. Глен и Марта, всю жизнь развивавшие своё кафе, рисковали доживать свой век в нищете. Владимира понимала всю несправедливость этого положения. Но сделать, увы, ничего не могла. Только лишь доставить заказ и вернуться к работе. — Влади! Они получили за этот сарай столько, что нуждаться не будут! Владимира! Она скрылась в кухне. В первую очередь от ощущения чужой злобы и отчаяния. Галийя привыкла получать желаемое. Эмоции и чувства. Восхищение и почтение. Владимира не могла ей этого дать. Пожалуй, она могла сказать, что её тревожило эта борьба ожиданий. Сама она страстно желала, чтобы в её жизнь не вносили сумбур. Чтобы её оставили в покое.