Bring Down the Sky

— Сделано, казалось бы, не мало. Десять лет назад нас называли безумцами за стремление освоить Луну на уровне, пригодном для жизни и работы. Все эксперты считали за максимум использование спутника в качестве сырьевого придатка. Не буду кривить душой: из дома вынести считай уже нечего, пищу для человеческого выживания приходится искать дальше и дальше от дома. Моя семья уже поглядывает заинтересованно на нашего соседа — на Марс. Но пока что Луна не обустроена идеально. Пылезащита только устанавливается, а в ближайших планах установка ионной фильтрации в жилых модулях и системы пожаротушения по всей станции. Плюс ко всему наши разработчики постоянно совершенствуют антирадиационную защиту — несмотря на достижения, Альянсу всё ещё есть над чем работать. Знакомый мягкий голос, которым разговаривают заботливые учителя, навязчиво вкручивался в уши, раздражая сонное сознание. Рядом на тумбочке раздражающе пискнул будильник; рефлекторно дернув рукой, чтобы не позволить злостной машине рвать хрупкую женскую психику в это утро, Владимира вмазалась во что-то холодное и липкое. Владимира. Да, её звали Владимира. Рывком сев на постели, Владимира поднесла руку к лицу, разглядывая коричневые разводы на пальцах. Посмотрев на тумбу рядом с кроватью, молодая женщина убедилась, что ничего на ней преступного нет, кроме двух пиал с мороженым — в шоколадное она, должно быть, и угодила. Следующим открытием стало то, что обнаружила она себя не в своей спальне. Эта комната явно была детской. Непрактично белой с низкой и узкой кроватью, на которой подушки перемешивались с мягкими игрушками. Пискнувший будильник оказался на другой стороне, не на отсутствующей тумбочке, а на трельяже, опять же, заваленном игрушками. Удивительно, что на обитом золотистым атласом пуфике лежала хоть какая-то книга. Что было ещё более важно, чем её окружение — она сама. Её волосы были не жемчужно-белыми. Локоны были Земного шоколадного цвета. Она выше себя другой и не имеет в крови примеси крови фейри. Только перерождающийся дух ниберийской принцессы. С этим, пожалуй, свыкнуться можно. Более странным казалась её одежда. Привычных недорогих вещей не было. Она была одета неброско, но дорого и качественно, при этом довольно тепло, на осень. Плотные коричневые брюки узкого кроя и свитер в мелкий коричнево-терракотовый ромбик. Ни единого оттенка её любимой синевы. Что значило, что сама она не одевалась. — С нами сегодня беседовал глава кампании «Альянс», ставшей первой в истории кампанией квадриллионером, и уверенно движущейся к первому квинтиллиону. Огромное спасибо за оказанную нам честь, мистер Риппер. Бросив взгляд в дверной проём, Владимира увидела широкую арку гостиной комнаты с развёрнутой голограммой новостного канала. Ласковые глаза Гэссэра она бы никогда не приписала более никому. Даже золотистый затылок Игрейны, что сидела на диване спиной к детской, она бы не спутала ни с кем, и не приписала бы эту гордую осанку более никому, кроме Артурии. Но, Создатель, эту ведущую она в глаза не видела! Она помнила Дарриэля и его обман. Сколько же она проспала? Нехорошая догадка холодной змейкой скользнула в её мыслях. Очень многое не сходилось. Если не допустить одного факта. Её бы меньше напрягло, если бы она очнулась в постели Гильгамеша. Не было бы сомнений. Пурпур и золото. Она бы сразу поняла, в чьей она власти. Но детская внушала ей доверия ещё меньшее. Но воспоминание о первых секундах после пробуждения заставило проклясть даже столь религиозную Владимиру это нибирийское предназначение. Она ощущала небольшую тяжесть у груди. И сейчас ощущала тепло сбоку. Набравшись смелости, Владимира посмотрела на того, кто делил с ней небольшое пространство постели. Ребёнок. Золотоволосая девочка, разодетая как принцесса — в белоснежном пышном платье с кружевными рукавами, — сонно щурила на неё свои льдистые глазки, довольно улыбаясь. — Мам. Девочка, лет четырёх-пяти, лежала на кровати, нежно глядя на неё своими невероятно ясными глазами, мягко касаясь концов каштановых волос, запутывая в них маленькие пальчики. Выходит, что Гильгамеш в тот вечер и вправду осквернил её душу своим вторжением, как это ему свойственно, решив всё единолично и так как ему то было желанно. Подорвавшись с постели, аккурат в тот момент, когда Артурия ушла в глубь гостиной, Владимира подошла к шкафу. Она дорого одета и при ребёнке — её духовный супруг всё ещё лелеял надежду на её возвращение. И — так и оказалось! — готовился к этому, должно быть, постоянно. В шкафу нашлись коробки с обувью и тёплые вещи не только на ребёнка. Натянув на ослабшие без движения ноги сапожки, Владимира под молчаливое недоумение ребёнка вышла в коридор, стараясь ступать максимально тихо и быстро. Не обнаружив ключей ни на тумбочке, ни на крючке, Владимира скользнула в карман синего пальто, явно принадлежащего Артурии, вытягивая её связку под удивлённый выдох за спиной. Её увидели, что ж, это значительно сокращает её время на бегство. К неудовлетворению Владимиры, привыкшей к просторам Нибиру за столь длинный сон, полный иллюзорной свободы, её земное тело не удовлетворяло её. Слабое, не тренированное и вялое, оно было абсолютно никаким помощником в её побеге. Мышцы тянулись с неохотой и жаловались болью на попытки превозмочь их одеревенелость. Сейчас она не могла бы и побежать. Но то и не нужно было. Бегущая женщина привлечёт ненужное внимание. На месте Артурии, если бы ей было необходимо кого-то удержать, она бы кинулась вдогонку, предварительно дав знать о произошедшем Гильгамешу и его приближённым. Вот только Артурия не она. Не было погони, хотя леди Пендрагон всегда хвалилась своей предельной физической формой. В том, что она тут же доложилась Гильгамешу, Владимира тоже сомневалась. Эта вечная борьба между собственными интересами и правильностью всегда была присуща ей. Конечно вскоре весы склонятся в сторону правильности. Но времени чужих метаний Владимире было достаточно, чтобы беспрепятственно спустится на лифте вниз и покинуть здание с просторным чёрно-белым плиточным вестибюлем. Календарь на приборной панели первого же аэрокара, чей водитель согласился подвести хорошенькую девушку в нужном ей направлении, подтвердил её опасения, что без сознания она была пять лет, за которые Ванкувер разительно преобразился. Высоченные небоскрёбы, охваченные цифровой рекламой со всевозможными подразделениями кампании «Альянс». Владимира видела абсолютизм их власти, ранее вызывавшей неприязнь. Сейчас же это воспринималось как необходимость. Как единственный верный путь выживания в грядущей войне. И всего этого они, Риперы, когда-то на заре времён поклявшиеся помнить и бороться, достигли без неё. До своего родного дома Владимире пришлось добираться ещё пару часов пешком. Она помнила изживание пригорода, переселявшегося в разрастающийся мегаполис, но всё равно надеялась, что её дом ещё стоит на прежнем месте, хотя и понимала, что это самое предсказуемое её убежище, где её будут искать в первую очередь. Но что для других предсказуемое убежище, то для неё оно и вовсе было единственным. И при виде огней в старых застеклённых рамах её душу наполнило молельное раболепие, всё равно что перед алтарём Создателя. Она дома. А всё остальное будет позже. Найдя ключ под, как это всегда и бывало, под деревянной кадкой с трепетным клёном, осыпавшимся на зиму, Владимира провернула его в замке, защищающим лишь от честных людей — а не честные не интересовались их бедностью, — и вошла в свой дом, прислушиваясь к звукам и запахам своего земного пристанища. С морозного воздуха чётко слышался запах горящего дерева и кофе, запах их вечернего уюта и покоя. Наверное, у неё будет время лишь на приветствие. А после она просто обязана будет включиться в борьбу на благо выживания для всего мира. Второй дом они потерять будут просто не в праве. Но, если навоевавшиеся Магнус и Фридгерд откажутся от пути борьбы, то она просто не сможет их не понять. Страданий им уже через край. А вообще, стоило бы заподозрить ранее, что всё идёт слишком уж гладко. Об этом Владимира подумала постыдно поздно, когда уже вошла в гостиную и лицом к лицу столкнулась с, как и всегда, самодовольным Гильгамешем, по-хозяйски развалившимся на диване в комнате её истинно царственных родных, да ещё смеющий покровительственными жестами указывать ей место в кресле напротив себя любимого. — Присаживайся, тебе стоит подкрепиться после столь долгого путешествия. На столике между ними стояла всё ещё дымящаяся, видимо только недавно разогретая, тарелка с супом. Кажется, тыквенным, но орехи в нём точно присутствовали. И высокая чаша с кофе, уютный запах которого и обманул Владимиру присутствием родных дома. — Где мои родные? — Исполняют свой долг среди народа. Их деяния поистине вдохновляющие. Магнус исправно следит за первым монрельсом на луне, а Фридгерд блюдёт здоровье на станции. Наравне с народом, не выше, не ниже. Они достойно приняли наш союз, что вызвало одобрение у всей моей семьи. Правда, я бы не сказал, что мы в нём так остро нуждались. Но моя невеста не одобрила бы пренебрежительного отношения к внезапно воскресшим родственникам. Удовлетворившись, пока что, словами Гильгамеша, Владимира опустилась в кресло, беря чашку в руки. Она была голодна, но пить ей хотелось больше. И, что странно, спать ей тоже хотелось, словно бы она не спала пять лет, а бодрствовала всё это время, таская оборудование отца для ремонта. — Зря ты так. Отвлекаясь от анализа своих ощущений, Владимира вернула своё внимание жениху. — Что же я успела натворить, неугодно тебе? — Наша дочь расстроена Лоовена так жаждала встречи с тобой. Но встретила лишь равнодушие и холод. — Ты, конечно же, не желаешь понимать, что для меня её не было долгие пять лет. Да и имя её я только что узнала. Да что ты так смотришь на меня? Отведя, вот чудо, взгляд в сторону, Гильгамеш, не скрывая разочарования, медленно произнёс. — До того, как мы нашли тебя, мы считали, что реинкарнация — повторение генов в схожем порядке. Проведя рукой по каштановым волосам, Владимира изобразила довольную ухмылку. Вот он крах атеизма. У неё другое лицо и цвет глаз. Только её дух и имя остались с родных земель. И именно это делает её Владимирой. — Долго же меня пришлось искать. — Достаточно. Мы развили этот мир за ничтожные сроки, как протеане до нас развивали другие миры. Мы взяли себе новое имя рода, чтобы никогда не терять друг друга и помнить о нашей цели и мести машинам, выгнавших нас из дома. Увы, Малефаак оказался излишне высокого мнения об этом мире. К реинкарнации способны оказались только аннунаки. Кухулин уверяет, что Мир не принимает нас и покой мы здесь не обретём никогда. — Выходит, Малефаак не так уж и неправ был. Гильгамешу ничего не осталось, кроме как согласно хмыкнуть, глядя как его наречённая, с которой они оказались разделены на тысячелетия, спокойно и безэмоционально поедает суп, словно только час назад выбежала из его спальни и вернулась вновь, чтобы разделить с ним ужин в холодный зимний вечер. — Времени всё меньше. Нам известно, что у протеан была база на Марсе, где почти наверняка имеются технологии, что позволят нам двигаться вперёд и готовится к мести, а после вернуться домой без страха вновь осиротеть. Ты с нами? Вновь проведя ладонью по мягким волосам, Владимира изобразила благосклонную улыбку. Гильгамеш, наконец-то, заговорил так, как и должно представителю династии владык. — Даже будучи безымянной рыжеволосой девчонкой.