Bring Down the Sky

Владимира давно подметила, что дурные дела происходят в одно и то же время, словно всё зло мира, пробудившись, словно опаздывающая под венец дева, берётся сразу за всё, что попадается под руки. Шахра`Ла перед прибывшим Гэссэром уже бессчетное число раз провела её в выбранном Гильгамешем платье для свадебной церемонии, а фрейлины перепробовали все известные им причёски, стерев языки от похвал. Узкое платье, с открытыми плечами, с узкой оборкой по краю лифа, словно созданной обрамлять природную хрупкость невесты, было искусно выполнено избранными женихом мастерами. Кружевные рукава плотно облегали руки и всё платье, словно изрисованное снежными цветами. Но это платье уже стало для неё чем-то обыденным, как и увядшие гирлянды из цветов, что свозились к горам для церемонии. Как и разговоры, которые от неё уже и не считали нужным скрывать. Гильгамеш, с присущим ему самолюбием, не мог определиться, чем он затмит невесту и само торжество. Но многие видели в этом нежелание жениться на принцессе вражеской страны, даже ради мира. Стоит отдать должное подданным Гегемонии. Большая часть осуждала эту задержку, отсрочившую мир между империями. Но более Гильгамеш не торопился, вероятно, уязвлённый открывшейся ему правдой. Признаться, и Владимира не мотивировала их брак ничем более, кроме мира. Она свыклась с мыслью о своей неполноценности куда как быстрее Гильгамеша. Всё ухудшилось в день, когда Владимире показалось, что светило посреди планет вновь воссияло чуть ярче прежнего. Это был тот редкий день, когда сильные мира сего ненадолго покинули каменные чертоги горного царства и на узком плато развернули трапезу под светом звёзд. Вновь были кремовые пироги, что были наготовлены на торжество, у которого уже нет даты, но так же и обычные блюда для походной трапезы — зерновые хлеба и разнообразные пасты, чтобы смягчать хлеб и делать его вкуснее, сладкие яблоки и печенья с шоколадом, что так любили фрейлины. Ликёры в чашах и горький кофе во флягах. Это был обычный день. Даже прибытие Малефаака уже стало чем-то привычным. Владимира перестала молиться, глядя на отбывающий в небеса челнок. Но в этот день начала вновь, ибо корабль погиб в небесах, рассеченный алым лучом, вслед за которым пришла абсолютная тьма. С небес, издавая страшные скрежещущие звуки, спустились твари, что видела она на полотнах, изображающих морское царство, но окованные в броню. Слова Владимиры, что Малефаак приведёт смерть на их землю, оказались правдивы. Аннунаки отставали от протеан в своём развитии. Но не были бездумной примитивной расой, что покорно съедала всё, что им давали. Люди знали календарь, и вели летосчисление. Писали свою историю. И были потенциальной угрозой. Протеанская Империя, если верить словам Малефаака, воевала со Жнецами, как они их прозвали, уже несколько сотен лет. Но у протеан были такие технологии, которые на Нибиру не могут даже представить. И было в их империи столько планет, что не почувствовать зависть было просто невозможно. Нибиру же была их единственным домом. И в том их загнали в самые глубокие щели, вынуждая прятаться тех, кому посчастливилось укрыться. На столе Владимиры уже много лун были и привычный хлеб, и чай. В голове Владимиры были привычные мысли, что вот она так трусливо скрывается здесь, а за горными хребтами гибнет её царство, вместе с её родными, нелюбимыми народом, но рядом с ним. Она, примерно, представляла, что ощущают принцы и прочие рыцари, когда их мечи оказались бесполезны против машины их судного дня. Весь их авторитет был направлен на мотивацию учёных мужей, которые продолжали заведовать строительством кораблей, которые создаются ради их бегства из собственного дома. Огромные ковчеги из железа, рядом скромные челноки. Оставшиеся в живых пасмурными ночами пребывали в горы, где подвергались тщательным проверкам. По словам счастливцев, если можно было так назвать уцелевших, машины изменяли нибирийцев, обращая в неразумных тварей, которыми владел лишь инстинкт уничтожения. Прибывших изучали, выведывая всё о здоровье и о ремёслах, коими они владели, распределяя их на работы, необходимые для собственного спасения, а после и распределяя места по кораблям, чтобы дать людям надежду, с которой они вознесутся к небесам. Лишь единожды Владимира, которая, пусть это и было ей не по чину, покинула покой, чтобы провести молебен для уставших от реальности людей, взглянула на списки. Её цепкий, лишённый чувств, разум, за пару мгновений определил то, что она посчитала неприемлемым, после службы бросившись к покои своего жениха, который солнцем сиял в глазах подданных, внушая раболепный трепет. Но стоило бы им только узнать, куда он их приведёт… Ворвавшись в покои Гильгамеша, Владимира нарушила его хрупкий сон. Его тело пробудилось ранее сознания. В секунду до того, как он узнал её, воздух подернулся золотым заревом его Врат, исторгающих великолепные орудия смерти. Бесстрашно шагнув вперёд, Владимира поймала сонный взгляд Гильгамеша. Страха в неё не было, лишь осознание творимой этими белыми, но сильными, руками несправедливости. Наконец, окончательно проснувшись, Гильгамеш признал её, опуская свои орудия обратно в свою сокровищницу. Сон, уходя, обнажал истинную натуру принца — наглого и язвительного мальчишки. — Что заставило юную невесту вторгнуться в покои молодого мужа? Положив перед женихом списки, Владимира отступила от кровати, давая пространство Гильгамешу, чтобы тот смог подняться с кровати и усесться в кресло, изучая списки. — Это списки тех, кто продолжит Нибиру в новом мире. Не я этим занимаюсь. — Не верю, что ты не знаешь, что могло меня заставить сюда прийти. Аристократия занимает челноки, а все остальные большие ковчеги. Вы намереваетесь, помня судьбу челнока Малефаака, укрыться за спинами тех, кого вы и должны защищать. Холёные пальцы принца указали на край стола, где располагалось блюдо с разломанным гранатом и зажаренным мясом. — Раздели со мной трапезу, во время которой мы всё обсудим. Не гадая, желал ли Гильгамеш отвлечь её едой, принцесса развернулась, понимая, что привлечь к ответу вечно безвинного и праведного, в собственных глазах, Гильгамеша ей не удастся. Владимира намеревалась уйти, когда крепкая рука легла через её плечо ей поперёк груди и резко опрокинула назад. Оказавшись в кресле на коленях жениха, после непродолжительного сопротивления, девушка напряжённо застыла, ощущая горячую ладонь, проникшую под её рубаху, и мягко оглаживающую живот. — На днях Гэсэер рассказал нам сказку из своего далекого детства. Её ему рассказывала его нянька, что была древна настолько, что уверяла, что мать её матери не владела письмом и словом вообще. Не уверен в правдоподобности этой родовой истории, но нянька знала сказки старого мира. Не уверен, что кто-то в империи слышал сказку про Звезду Умбрала. Звезду Урожая, что спускается с небес и карает погрязшие в грехах народы, пожинает их, как пахарь плоды своих трудов. Мы многое повидали, Владимира, пока путешествовали по нашим землям. Сложно не задуматься о том, что мы не первые в нашем доме. Вцепившись в удерживающие её руки, Владимира попыталась подняться на ноги. — Я пришла решить вопрос об обмане наших подданных. Мы должны были объединить наши народы в единый альянс, чтобы несокрушимой стеной шагать в будущее, а не прикрываться ими как щитом. Дёрнувшись от прикосновения горячих губ, перешедших от шеи к уху, Владимира усилила упор на пол в усилии подняться, пока крепкие руки почти что уложили её на Гильгамеша. — Да, рабочие руки строят реальность. Создают всё сущее. Но долго ли проживёт одинокий вол без погонщика? Наши жизни важны, так как являются гарантом их будущего. Гарантом законности, стабильности и мирной жизни. Ты знаешь многих героев из сказок и легенд, что вышли из простого народа. Без покровительства сильных мира нашего? Без богатства? Без мудрости учения? Согласись, их не много. Чаще всего это герои последних рывков, прорывающихся в вечность. Мир вертят сильные этого же мира. Владимира, быть может, и высказала бы своё несогласие в абсолютной правдивости идей Гильгамеша, но сейчас ей приходилось изворачиваться в попытках избежать неоднозначных прикосновений. Одна рука её наречённого легла ей на шею, заведя большой палец за ухо, где мягко он оглаживал кожу. Вторая же рука уверенно лежала на небольшой груди, ощутимо сжимая её. Тонкие волоски на затылке колыхнулись от жаркого дыхания, предшествующего страстному поцелую в шею. — Сильной крови в мире никогда не будет много. Трудиться о её преумножении — долг тех, кто родился сильным. Ласки резко прервались. Опьянённый Гильгамеш, не отнимая губ от нежной девичьей кожи, обежал комнату взглядом, прежде чем оттолкнуть Владимиру от себя. — Беги к челнокам. Живо. Скажи братьям, что я приду следом. Ничего не понимающая Владимира поспешно отступила к дверям, не понимая столь резкой перемены, пока не обнаружила дёрганное покачивание светильников и пыль, тонкой струйкой сыплющейся с потолка, знаменующей близость Жнецов. Быть может, их и не обнаружили, но скоро то сделают; она понимала, что это осознавал и Гильгамеш. А потому, не тратя более времени, не коронованная королева покинула покои принца, ланью несясь по бесконечным коридорам горного царства. Кровь гудела в её голове, разнося, как бы сейчас она сказала, адреналин по телу. Мрачнее коридоры озарялись белыми вспышками, вызываемыми её возбуждённым мозгом, подгоняемым опасностью. За очередным поворотом Владимира влилась в скудный людской поток; очевидно, что горная тряска встревожила не только их с Гильгамешем, и гонимых инстинктом самосохранения было всё больше и больше. В зал, где готовили корабли, Владимиру уже занесло плотным потоком людей, панически и без разбора прорывающимся к кораблям. Малефаак уверял, что если нибирийцы послушают его указаний, то корабли сами доставят их в новый дом, где они будут царствовать. Владимира не переставала сомневаться в столь ненадёжной науке, но сейчас стоило отдать должное той надежде, что заставляла людей двигаться вперёд, а не сдаться и покорно принять смерть от неведомых созданий, чьи мотивы им даже были неведомы. Впереди показался маленький челнок, у которого стоял Персей, кому-то маша рукой. На мгновение Владимире почудилось, что его знаки достигли адресата и в толпе мелькнула белоснежная макушка. А потом сама Владимира замерла на месте, мысль в бесстрастном мозгу побежала быстрее загнанного сердца. Гильгамеш называл своё подданство стадом. Но, лишь представив на мгновение, что стадо способно мыслить, а не жить инстинктами, Владимира справедливо задалась вопросом: а пойдёт ли стадо за пастухом в лес, кишащий волками? Ждут ли в новом мире принцев такие же богатства? Такое же влияние? Планета, о которой говорил их мессия, населена, по его же словам. Не ждёт ли их народ новая война? И что, если в ней их некому будет вести? Размышляя о том, что сейчас они теряют не только дом, но и всю выстроенную структуру их общества, Владимира, не позволяя себе передумать, дать больший шанс на жизнь, чем он есть у большинства, шагнула на трап большого ковчега. Поток людей ещё не начал сокращаться, когда первые ковчеги поднялись ввысь, прикрывая за собой маленькие челноки, несущие тех, кого престолы выбрали более важными, чем остальные. Искали ли её там? Принцесса старалась не думать об этом, посвящая свои силы таким же как и она беженцам с родной планеты. Это усердие позволяло не обращать внимание на холод, закрадывающийся в ковчег столь же скоро, сколь скоро они взмывали в родные небеса, углубляясь в безвестность. Старалась не обращать внимания на глухоту, закладывающиеся уши от столь дикой скорости. Прикладывала всю свою волю, чтобы не слышать страшного жестяного скрипа за бортом, глядя лишь вперёд, на приближающийся свет золотой звезды. Это было действительно поразительно. Путь, что предстояло пройти их планете за десятки лет, воздушный корабль проходил за десятки минут. Очарование момента осыпалось вместе с одним из внутренних стекол, благо, как она понимала, внутреннего иллюминатора. К несчастью, это было лишь первым свидетельством того, что корабль не выдержал удара, которого не увидел даже столь опытный воин как Владимира. Лишь тень красного луча, коснувшегося их на излёте, дарящего быструю, но полную мучений смерть. Первые мгновения она верила, что попала в преисподнюю. В щель разгерметизировавшегося корабля полетел всякий сор, бумаги и женские шали с детскими пелёнками. А так же их воздух. Вслед за горящей без воздуха глоткой, жар коснулся кожи. Борясь с параличом и судорогами, Владимира приложила все усилия, чтобы попросту открыть веки. Она даже успела подивиться представшей перед ней синеве, вероятно, их предполагаемого нового дома, прежде чем перед её взором померк свет. Цепляясь за остатки воздуха, девушка попыталась задержать дыхание, лелея надежду продержаться до намёка на то, что хоть кто-то из её мира выжал. Надеждам этим было уже не суждено сбыться. Учёный мозг лишь мог предположить, что смерть пришла мгновенно от разрыва лёгких. Что было с телом её и телами других, когда они входили в атмосферу нового мира, разум тоже мог предположить. Но уже и не узнаешь никогда, где покоится их истерзанный прах. Остались только души.