Дневной кошмар

«Монстры как люди, монстры как люди… Люди… Монстры… Как…» Распрощавшись с другом и пообещав вернуть деньги за кофе на карту (а в ответ получив «На том свете сочтёмся!»), Эллиот спускался по лестнице — думается легче, да и голова не болит, а вид из панорамных окон радует глаз и способствует быстрому мышлению. Мимо семнадцатого этажа юноша старался пройти прямо-таки на цыпочках — этаж считался своеобразной «резиденцией» мистера Гарриета, из которой, как правило, либо возвращаются уволенными, либо не возвращаются вообще. Остаются они работать на этаже или умирают — известно только им самим и Итану. Но пройти незамеченным самому заметному сотруднику корпорации не удалось. — Эллиот! Не ожидал увидеть тебя здесь. Я думал, ты у себя, весь в работе — последнюю фразу директор произнёс с особой жёсткостью, словно намекая, что он ждёт от Эла неземных результатов. — Доброе утро, мистер Гарриет! — для начальства у Такона всегда в запасе дежурная улыбка а-ля «да всё вообще прекрасно, прям завтра сдам вам годовой отчёт, который начну прямо сейчас» — Я кофе пил, а… — А здесь-то ты что забыл? — в лице Итана читалась неприкрытая злоба. — У нас что, лифт сломался? Так я вызову рабочих, ты только скажи. Или у тебя какие-то другие причины быть здесь? Вся корпорация знала о странной особенности своего генерального директора — он беспокоился о положении своего зада в кожаном кресле на семнадцатом этаже больше, чем о ком-либо из персонала. Именно поэтому он источал неприятные подозрения в рабочем заговоре к каждому работнику и именно поэтому он так сильно давил на Эллиота — он прекрасно понимал, что если с «Делом Ди» не будет покончено до конца квартала, то вся его карьера полетит в тартарары. — Слушай сюда, Такон — Итан сократил расстояние между собой и юношей до минимума, чтобы ни одно лишнее ухо не услышало их разговор. — Я уже устал делать тебе поблажки и спускать тебе твои оплошности с рук. Мне надоело. Если с Доувер не будет покончено до конца месяца, ты вылетишь отсюда как пробка, и я составлю тебе такую репутацию, что единственным возможным местом работы для тебя станет помощь матери по дому, тебе ясно? Эллиот достойно отмалчивался, изредка сглатывая слюну и настойчиво глядя в пол. Он прекрасно понимал, что Гарриет слов на ветер не бросает, и что у него есть возможность претворить свои обещания в жизнь. — Ясно. — сухо и без эмоций отрезал брюнет. Тихой поступью Гарриет отступил в свою цитадель, а Эллиот ещё минуты две стоял и пытался осознать новые условия своей работы. В конце концов он решил спуститься к себе на лифте. Экономия времени, всё-таки. «Как же хорошо, что сегодня только второе число…»

***

Заперев дверь в кабинете, юноша сполз по стенке, зарываясь пальцами в отросшие чёрные волосы — всё никак не хватало времени посетить парикмахера и сократить эту неприличную длину. — Месяц… — пробубнил парень себе под нос, осознавая, что ему задали невыполнимую задачу, после которой мечта всей его жизни пойдёт крахом. Из-за таких людей, как Гарриет, люди становятся несчастными и загибаются на нелюбимой работе, подвергаются несправедливости и человеческому равнодушию. Именно из-за таких людей рушатся человеческие жизни и судьбы. Мало кто знает, но Итан стал одной из причин, по которой Алисия сделала шаг в бездну с двадцать шестого этажа «Гарриет-о-Корпорейшн». Уже немолодой директор решил за ней приударить и начал с того, что предложил ей повышение при одном простом условии — «если она даст ему то, что она заставляет хотеть одним своим видом». Конечно же, старик имел в виду секс, что же ещё. Все понимали это без лишних комментариев, а бешенство Андреаса после рассказа Алисии об этом инциденте надо было видеть. Однако, его энтузиазм поубавился после угрозы в духе «уволю с отвратительной характеристикой». Гарриет любил показывать людям своё превосходство, и именно поэтому сия угроза стала единственным аргументом, который защищал его от нападок. Эллиот ещё с того момента перестал уважать своего шефа, а после смерти Алисии вообще возненавидел. Всё потому что Итан махнул на гибель сотрудника рукой и сказал: — Ох, уж эта тупая молодёжь. Как только опускаются руки, так сразу бегут на крышу. Ослы. После этих слов вся компания ахнула. Многие впервые за несколько лет работы видели такое безразличие в глазах Гарриета. Однако, нужно было продолжать работать. Ненависть к начальству, конечно, дело интересное и весьма захватывающее, но именно это начальство обломает мечту всей жизни, если Такон продолжит сидеть на месте. Хотя, откровенно говоря, сидение на заднице тоже неплохая штука. Резко встав с пола и словив помутнение в глазах, брюнет опёрся на рабочий стол, вновь проводя рукой по волосам и бросая быстрый взгляд на доску, висевшую на стене. — Ме-сяц… — протянул Эл, буквально не веря даже в малейший шанс остаться на этой треклятой работе. Ему и самому уже хотелось уйти, но одно представление ехидной усмешки Гарриета, подписывающего заявление об увольнении, заставляло задержаться здесь ещё ненадолго. — Держись, Эллиот. Всё будет хорошо. Расправишься с Лотти и свалишь отсюда восвояси… «Лотти». Как тошнотворно нежно. Такон сам пропитался ненавистью к этому бесстрашному существу, но делать что-то было нужно. Размышления прервал шум на камерах — в комнате наблюдаемой творилось что-то интересное. Только для Эллиота, разумеется. — Хватит! Прекрати! Пожалуйста! — отдавался в наушнике девичий крик. На чёрно-белом экране было прекрасно видно, как её дрожащее тело со всего размаху влетает в стену, прижимаемое к ней же грубыми отцовскими руками. — Я не хочу! — Сука, будешь кричать, я от тебя мокрого места не оставлю, ты меня поняла?! — сопровождаемые низким голосом руки полезли девочке под юбку. Ошарашенный Эллиот перешёл в полноэкранный режим. Несмотря на угрозы, девочка кричала и пыталась оттолкнуть мужчину от себя, но после мощной оплеухи притихла. Юноша выключил камеру и на мгновение снова убедился в смысле слов «люди — как монстры, а монстры — как люди». Теперь он всё понял. Шарлотта Доувер повидала гораздо больше, чем Эллиот мог себе представить. В её жизни есть вещи и люди куда страшнее всех этих присылаемых гуманоидов. Девочке, конечно, снилось всякое, и почти даже то, что нужно было «Найтмерсам», просто они сами не хотели это видеть. Такону стало жаль девочку, но раскисать было нельзя. Он слишком мало о ней знает, чтобы делать подобные выводы. Откинувшись на спинку стула, брюнет стал думать. Коробка из гипсокартона, полная всякого хлама (и Эллиота Такона в том числе) давила на виски, казалось, что с каждой секундой стены становятся всё ближе друг к другу и к сидящему меж них юноше. Сознание разрывалось — парня посетила, казалось, самая чудовищная и мерзкая идея за всю его жизнь, но именно в ней он был уверен на все сто процентов. Оставалось лишь продумать пару деталей: что он скажет девочке после окончания «Дела Ди»? Как станет перед ней оправдываться? Эллиот не мог оставить её, совсем незнакомую, но такую беззащитную в этом страшном мире, полном монстров. И речь идёт совсем не о тех монстрах, которых еженедельно выписывал ей, как журнал с комиксами, Такон. Он понимал, что не сможет себе простить то, что будет с девочкой после того, как он реализует свою задумку, что только он в ответе за её дальнейшую судьбу — слишком сильно пошатнулся хрупкий мир этого юного, но уже почти бесстрашного творения природы. Ещё один толчок, и он рухнет, как карточный домик, на который было затрачено столько времени и сил. Ни Шарлотта, ни кто-либо из её окружения не сможет ей помочь. Кроме Эллиота. Именно он планирует оказать на неё колоссальное влияние, перевернуть её рассудок с ног на голову, окончательно добить. Юноша слишком благороден, чтобы сотворить с ней задуманное и оставить на произвол судьбы. Да, это дело определённо станет самым значимым в его карьере…