Оборотень - Путь Роберто

*** — Никита, покажи мне все залы, — Роберт зашел в комнату охраны. — Что-то случилось? — мужчина быстро развернулся к компьютеру и начал выводит по одной картинке на большой монитор. Роберт молча рассматривал, то большой экран, то маленькие. Данила сзади стоял и тоже пытался смотреть, но Орлов почти все заслонял собой, и тот решил просто не мешаться и не толкался рядом. Терпеливо ждал результата. Зачем было бегать, если с самого начало можно было просмотреть камеры. — Восьмую картинку на экран выведи, — Роберт что-то заметил. — Увеличь задний план. — Больше не получается, слепая зона… Роберт увидел темное пятно, которого не должно было быть. Всматривается и пытается разобрать, на что это похоже. — Увеличь переднею часть зала, увеличь отражение зеркал, — Роберт тут же признал, лежачего человека на матах в черной спортивке. — Вот она! — грубо обошел Данилу и направился в зал. — Никита какой это зал? — Данила быстро глянул на экран, чтобы убедиться в находке. — Крайний, женский зал. Обычно Анна проводит там занятия… — Ясно, — выскочил следом. Хотя почему не пойти было сразу за Робертом? Везде обошел, но почему-то исключил тот факт, что она может быть у Анны в зале. Наверно, потому что Анна из-за жесткого характера обычно зевак не пускает в зал. — Настя, — Роберт подошел к девушке, лежащей свернувшейся калачиком. — Живая? Нет? — развернул её к себе лицом. — Что валяешься? — Живая, — шепнула и с трудом открыла веки. — Труп ходячий, — недовольно пробурчал. — И давно тут лежишь? — Отстань! — девушка зажала руками лицо и тихо заплакала. — Истерик мне ещё тут не хватало, — дернул за запястья её, чтобы смотреть прям в лицо. — Ай! Больно, — пискнула сквозь слезы. — Оставь меня… — малейшее не остарожное движение и слабое тело изгывает от боли. — Поднимайся, домой поедем! Там дальше поревешь! — поднимает, подтягивая за руку. Но девушка выгнулась от бессилия, словно нет костей и мышц ее теле, которые бы поддерживали. Жестоко и совсем не заботливо. — Вы можете не трогать меня, — произнесла, задыхаясь от недостатка воздуха в легких. — Что с тобой? — Роберт аккуратно положил ее обратно. — Я не знаю, — мотнула головой Настя, не открывая глаз. — Ну что-то же с тобой происходит… — приложил ладонь к ее бледному лицу. — Где болит? Снова тошнит? — серьезно забеспокоился блондин. — Такое ощущение, что все внутренности выворачиваются… — Мне такие ощущения не знакомы… — Я не много позанималась и мне стало плохо… хотя врач… — Ещё бы, — буркнул Роберт. — Кто тебе сказал начинать тренировки, уже сегодня? Советоваться хотя бы не пыталась? — С кем? — хныкнула девушка и снова зажала рукавом мокрые глаза. — Я умру сейчас… сделай что-нибудь. Мне плохо! — Настя, ты что здесь делаешь? Я тебя везде искал… — Данила подошел, хотел взять за руку, но Роберт молча пихнул его в плечо, чтоб тот отшатнулся от девушки. — Иди ко мне, — блондин снял куртку, накинул на девушку и аккуратно поднял на руки. — Сейчас полегчает, потерпи чуть-чуть. — Как дети маленькие. На пол дня оставил вас… — прижал её, чтобы не болталась голова на весу. — Данила воды в баре возьми. Теплой! — мельком кинул взгляд на друга и вынес девушку из зала. — Я уже скорую вызвала? — Анна материализовалась во дворе на пути Орлова. Роберт молча и со злостью посмотрел на тренера, но так ничего и не сказал. Конец рабочего дня, темно, холодно, морально вымотаны все. Какая бы работа не была, за всеми не уследишь и всех не услышишь, но быть внимательнее порой необходимо. Данила сзади подошел и открыл заднюю дверь машины, Роберт уложил Настю. Под голову подвернули куртку ей. Блондин заставил подняться и сделать несколько глотков воды. Девушка противилась, но против Роберта не попрешь. — Хочу домой, — тихо шепнула недовольному Орлову и снова легла, сжимаясь на заднем сидение. — Уже едем, — сдержанно сказал и хлопнул дверью. Педаль в пол и со свистом покрышек рванул. Плотно сжимая руль, нервничал и психовал, но молчал. На узком выезде со двора, не пропустил машину скорой помощи, хоть та и сверкала мигалками. — Может, осмотрят её? — Данила предложил, оборачиваясь назад на удалявшуюся машину скорой. — А может пусть тебя осмотрят, вдруг найдется укол от тупости! — Роберт выругался наконец. — Или от безответственности? Это каким идиотом нужно быть, чтобы отправить её заниматься среди абсолютна здоровых людей. Она месяц лежала без движения… тебе это ни очем не говорит? — Я ее никуда не отправлял! — Данила выкрикнул, чтобы перебить взбешенного друга. — В жизни всё случается… Да не усмотрел… — Когда в свой заводил, тоже так думал? В жизни всё случается! Господи! Данила, почему тебя нельзя оставить одного?! Ты обязательно что-нибудь выкинешь! — чуть-ли не взмолился Роберт, ударяя нервно по рулю. — А когда тебя одного оставили, что сделал ты? — парень серьёзно посмотрел на друга, который нервно переключал скорость. — Знаешь что… — злобно отозвался. — Не пали горячку! Ничего страшного не произошло! — Данила развел руками и мельком повернулся назад. — И вообще знаешь, что… А я не понял, почему ты вечно в всем винишь меня? Чуть что не случись, Данила виноват! Сам-то ты где был? Сидел бы с ней и лечил, профессор! — Я должен сидеть? — рыкнул сквозь зубы на друга. — Не охренел ли ты случайно? — Вообще-то ты ее муж… — Я так понимаю миссия Кларка Кента на этом завершена? Еще скажи, что я хреновый человек, — Роберт резко остановил машину и вышел за Настей. — Добро пожаловать дома, — поднял на руки девушку и пошел в помещение, игнорируя друга рядом. — Я не сказал, что завершена! — Данила плетется сзади. — Показал! — Роберт кладет девушку на диван и направляется на кухню. — Черт возьми Данила, ты собирался купить продукты! — со злостью хлопает дверцей от холодильника. — Нашел мальчика на побегушках! — швыряет банковскую карту на стол. — У тебя ни капли нет уважения ко мне, да ты вообще никого не уважаешь! У тебя все нужные и полезные… Даже Настя свою роль сыграла. Дружишь со мной, потому что тебе удобно, я всегда под рукой! Данила, сбегай в магазин — Данила побежал! Данила купи пожрать — Данилу тут же купил! Данила сейчас пойдет и купит тебе вещи Настя! Трусы бери XL — знаток женских задниц! — парень не на шутку взорвался. — Ведешь себя так, словно ты устал от меня. Это я устал! Это ты мне надоел! И если в жизни своей косячу, то поверь намного меньше твоего. Если я по мелочи туплю то, ты по крупному проигрываешь эту жизнь. — Высказался? — Роберт равнодушно спросил. — Почти… — Удобный, говоришь? И та свою роль сыграла… — блондин спокойно сказал и очень даже мягко посмотрел. — Забирай свою красавицу и вали отсюда. Данила досадно смотрит на друга, но ничего не отвечая вышел из кухни. Роберт постоял еще несколько секунд, мысли молниеносно кружились в голове. Одни злили и выводили из себя, а другие с каким-то фактом соглашались. Блондин выдохнул устало, словно изгоняя все негативное в себе и включил в чайнике воду разогреваться. Достал большой бокал и смесь для горячего шоколада. Насыпает, отмеряя ложечками дозировку, а сам не вольно слушает, что происходит в гостиной. Хочет ли он выгнать их или нет, он сам не знал. Данила сидит рядом и пытался разведать у Насти, как она себя чувствует. Но и без слов было ясно, что ей совсем не хорошо. Парень понимал, что в холодную ночь он далеко ее не уведет. А превращаться в волка, чтобы окончательно шокировать девушку, тоже не выход из положения. *** — Отойди от неё! — пнул бы Данилу, да снова окажусь неуважительным к нему. Хотя раздражает меня не на шутку. Он часто оказывается прав, вот только от этого я лучше не становлюсь и ничего не меняется. Покосился недовольно на меня и все же отсел в соседнее кресло. — Настя, — сажусь рядом и поднимаю девушку. Уверен, что часть её бессилия из-за голода. — Попей, придешь в себя немного. Ела она сегодня что-нибудь? — интересуюсь не поворачиваясь к другу. — Ела в обед, — откинулся Данила на спинку. Небось довольный, что не выпер его всерьез. — На часы посмотри, — смотрю на друга, который тут же расслабился. На часах десять, а про ужин все молчат. Я вот поел, а их смс-ка с банка последний раз приходила в обед. — Если ты питаешься свежим воздухом, то Настю такая диета ломает, — смотрю, как она обжигается шоколадом и делаю выводы. — Пойду в магазин, — встал с места Данила. — Если ты это для меня, то не нужно! — медленно попивает горячий шоколад девушка. — Да брось, тебе поесть нужно, сил набраться, — Данила сел напротив Насти. — Да, как и утром одеться во что-нибудь… — пытаюсь обуздать уголки губ, которые так и дергаются довольно. Настя обиженно упрекнула Данилу, вот только не понимает, с кем дело имеет. — Нет, — мотнула головой с улыбкой. — Ты прав. Ты не обязан возиться со мной. Очень нагло с нашей стороны было… — Настя, ты чего? — Данила пытается войти в доверие, но муж-то здесь я. — Все хорошо, Дань. Мы с Робертом сами справимся, — положила голову мне на плечо, а я не могу прекратить улыбаться. Мне смешно, а вот только чему я здесь радуюсь? Тому, что Настя выбрала меня или то, что Данила в растерянности? — Не верь ему, — Данька обратно плюхнулся в кресло и косится на меня, тоже чему-то улыбаясь. — Своему мужу? — ухмыльнулась и подняла на меня глазки. — Роберт… — застыл в голубых глазах, в которых столько ласки, доброты и нежности, а главное веры и надежды. Сколько означает для женщины слово муж, готова выложить жизнь на алтарь. Для неё быть замужем, быть за каменной стеной — стоять за мужем. А что она имеет на самом деле? — Да малыш, — как можно нежнее сказал, а сам слежу за Данилой, который с сарказмом наблюдает за этим цирком. — Пойдем спать? — трется об меня, как котёнок. — Я устала, ноги почти не держат… — Ещё бы, — чмокнул ее в губки. — Зачем ты это делаешь? — Данила сжал кулаки нервно, а выражение лица сохраняет умиротворённым. — Меня доводишь? Или просто нравится над простыми людьми издеваться? Или это своего рода собственное удовольствие? — а я вот сижу и думаю, он будет кидаться как бешеная собака или так и будет молчать. А он вон, решил пофилософствовать. — Ты иди, ложись, а я сейчас приду, — погладил ее по щеке, играя с ней и назло Даниле. Может он прав, это подло и жестко по отношению к ним обоим, но мне это нравится, особенно когда друг злиться и под нос себе порыкивает. Он прав, что есть и собственное удовольствие — нежиться с одной, доводя другого. — Только не долго, — поставила до дна опустошенную кружку и пошла в мою комнату. — Сейчас ты такой добрый и ласковый, а утром, когда она что-то потребует, как от мужа, то снова ее грубо кинешь? Она вообще-то не собака, которую можно позвать, когда этого хочется тебе, а когда надоест пинка под зад зарядить… — Не неси чушь, а если несешь, то теперь контролируй себя, мы теперь не одни здесь… — многозначно поднял взгляд наверх, прислушиваясь к звукам доносящихся из комнаты. — Так ты не прекратишь это? — смотрит на меня обиженно. — Что именно прекратить? Целовать ее? Быть ее мужем? Что по твоим словам я делаю не так? — пусть рассудить и скажет, что нам дальше делать, если он такой умный. — Ты запутал этот клубок, а почему-то виноватым выставляешь меня… — То, что ты делаешь, до добра не доведет. Ты используешь ее… — А не вы меня? — откидываюсь на спинку дивана и глубоко вздыхаю. — Бесплатный сыр бывает, только в мышеловке. — Нельзя быть таким, только потому, что ты призираешь себя. — Я не призираю себя… — И нет чувства вины? — Мне просто жаль, что она под руку попала. Не место обычному человеку в доме голодного волка. — С каких пор ты одичал? — Данила равнодушно посмотрел и не поверил мне. — Если ты не заметил, в отличие от тебя я не завожу знакомств с обычными людьми, тем более дружбу. — Никогда? — недоверчиво покосился. — Ты привел в мой дом дичь и хочешь, чтобы я скинул злыки на полку до ее исчезновения? — рыкнул недовольно Роберт. — Да брось! Хочешь сказать, что можешь взять… — Не хочу, а так оно и будет. Если до следующего полнолуния ты ее не определишь куда-нибудь, то боюсь… — Вот так просто вырвешь сердце из слабой груди? — ухмыльнулся и отвернулся в сторону. — Слабак… — тихо добавил. — Видимо мало, что осталось у тебя человеческого внутри. — Считай, как хочешь, — сказать, что мне абсолютно безразлично его мнение, то нет. Но и заморачиваться с самоконтролем около этой девчонки, только потому, что она бедная, несчастная забыла, кем является не особо мне надо. — А что ты тогда говорил, о том, что решишь сам проблему, о возвращение Насти? — наконец Данила забеспокоился в серьез о ней. Видимо мое безразличие его настраивает на серьезное отношение к ситуации. — Информатор не отвечает… — Ты обратился к частнику? — Словно все сговорились… — Может заявить в полицию, а там они сами разберутся? — предложил Данила. — Заявляй, — пожимаю плечами, пусть решает проблему. И пусть решает, как считает правильным. — Не знаю как ты, но я не буду участвовать в этом. — Не хочешь смотреть в разочарованные глаза… «мой малыш…» — запел, почти моим голоском. — Нет! И не хочу иметь дела с местными властями, — нагло мотаю головой. — Мне хватает твоего Вегенца… — Он не мой! — возразил злобно. — И все это была твоя идея, так сам и прощайся и объясняйся с ней, — игнорирую вспыхнувшую злобу. — Подло. — Зато безболезненно. — Тогда я тоже не пойду! — отказался Данила от идеи и тут же вспомнил об угрозе. — В полнолуние запрем ее где-нибудь… — Собака тебе что ли?! — нервно усмехнулся я, вспоминая его слова. — Или уже плевать, собака или человек… — А есть по лучше предложение? — серьезный как никогда. Неужели в нем проснулась ответственность? — Ещё целый месяц впереди… — И что? — По словам врача она начнет вспоминать себя и свою жизнь, через пару недель или даже раньше, — тихо рассуждаю, а сам думаю, что будет когда она начнет предъявлять мне, что я последняя сволочь. — Это не вариант! — Ещё какой вариант — вспомнит и уедет. — И обидеться! — Да забей! Она на меня и обидится. Тебя это так волнует? — вот уперся! — Обидится и флаг ей в руки! — Не хорошо получается, — сделал вывод Данила и отчаявшись вздохнул. — А ты хотел успеть сплавить ее, до того как она все вспомнит? — Я хотел, чтобы ты ее не трахал! — с трудом, но высказал свое недовольство. — Черт возьми Данила, ты что запал на неё?! — наконец взорвался я. — А если так? — Предупредить нужно было! — Да пошел ты! Придурок. — Данила смотрит на меня и бесится на ровном месте. То что он запал на нее, полная чушь. Как всегда играет чувство вины и жалости, обычные люди такими добряками не рождаются, каким Данила выродился. — Обязательно нужно запасть на кого-то, чтобы ты соблюдал границы. — Я никогда не соблюдаю границы, тем более такого характера. Если мне что-то нужно, то я беру это. А ты оградил себя, определенными правилами жизни. Соблюдая их, лишаешь себя нормальной жизни, почти лишил себя места в стаи, лишил себя семьи. Ты к матери-то редко ходишь, потому что боишься, что она стесняется тебя. И не нужно мне тут заливать, что ты запал на Настю, пока она трупом лежала. — Без границ? — тихо произнес Данила. — Поэтому ты бежал с родных краев, а может и от родных. Оградил их от себя или себя от них, не важно. Я и не знаю, ты ведь никогда не рассказываешь! Но то, что ты умалчиваешь, говорит о том, что там было похлеще того, что происходит здесь. Я прав? Нет. Не отвечай! Продолжай мучать себя дальше. И как ты сказал, Настя возможно сама все вспомнит и вернется к родным. Я очень надеюсь, что она не сирота. А наши пути с тобой разойдутся! — Как скажешь, — неприятно это слышать, но пусть поступает, как считает нужным. — И не нужно мне потом говорить, что я без тебя пропаду… — И не собираюсь, — рыкнул в его сторону и вышел из гостиной. Сижу за своим столом в кабинете, пытаюсь не думать о последних словах Данилы. Но все получается наоборот, накручиваю и накручиваю себя. Он прав, в последнее время наши отношения никак не назовешь дружескими. Даже если так, я совсем не ожидал от него такого заявления. Да я перегнул палку с девчонкой, но чтобы Данила так отреагировал, это было ударом. Может мне одному будет легче справиться со всеми невзгодами, которые с каждым днем все ближе и ближе. Вегенц то и дело вставляет палки в колеса. Провоцирует меня на агрессию, провоцирует на какой-нибудь опрометчивый шаг, только бы появилась причина меня закатать в асфальт. И если это когда-нибудь случится, то пусть Данилы рядом не будет. Он точно этого не заслужил. Достаю из выдвижного ящика маленький пакетик, в котором лежит размытый посадочный талон и золотое колечко Насти. Достаю его и кручу на мизинце, а пакетик бросаю обратно в ящик и закрываю на ключ, который убираю специальный потайной кармашек под ящиком. Не то чтобы я там что-то хранил ценного, но и осторожность тоже не помешает. Пусть все будет своевременно. Сажусь неаккуратно на край кровати, а Настя крепко спит и не чувствует моего присутствия. Такая нежная и такая слабая, поджала ножки и спит. А ведь и правда было приятно, когда она сегодня заступилась за меня и вытеснила Данилу. Дала понять, что мы команда, что мы пара, что мы семья и что мы совсем справимся. Вполне она сама в это мало верила, но моральная поддержка и духовный настрой, это сила. Это та сила, что не даст пасть духом и не даст тебе пропасть. Вечером я почувствовал свою необходимость, пусть ложную, но значимость важного и единственного человека. Мне казалось, что после всего пережитого будет не возможным это вспомнить. Каких-то пару минут ласки и нежности и я почувствовал какого это быть мужчиной, от которого ждут не крутых подарков и спланированных свиданий, а ждут ответственности и обычного присутствия. Смотрю на кольцо, покручивая на своем пальце. Не охотно, но признаю, что она чья-то женщина, чья-то жена и возможно мать. А я вот легко все это отодвинул вчера. Как она сегодня интуитивно посмотрела на меня, этот взгляд принадлежит не мне, а тому кто сейчас, скорее всего с ума сходит от горя. Какого это когда ни тела, ни понятия где она? Жива ли вообще? Если бы она была моей, я бы сейчас землю носом рыл, искал до последнего. Да мне легко судить, я не на его месте. Медленно вытягиваю ее ручку из-под себя и надеваю на палец ее обручальное кольцо. Это кольцо должно было стать преградой вчера мне, но его на пальце не было, хотя я помнил о его существование и о его значимом значение. Сказать, что мне жаль, пустой звук. А вот рассказать правду и попытаться извиниться, это словно не про меня. Знаю, что иначе не должно быть, но по-другому не могу. Должен сказать правду, если она не вспомнит. — Роберт, — пискнула и сжала мою ладонь. И все-таки она почувствовала, что я здесь или разбудил, надевая кольцо? — Спи, — шепнул, наклоняясь на ухо, высвобождая свою руку. Рядом лечь я не решился, и так дал ей достаточно поводов. Нужно отдалится, до того как она пристраститься ко мне. Её доверчивые и нежные взгляды могут перерасти во что-то большее, от чего потом будут реальные проблемы. На диване внизу устроился по удобнее, закрыл глаза, а уснуть не могу. Столько мыслей, вопросы которых остаются не решенными. Сколько ещё мне нужно времени, чтобы забыть Эмили, простить Джексона и перестать бояться встречи с собственными детьми. Никогда не забыть тот день, когда они ещё в утробе подчинились мне. Между нами возникла связь и доверие, для этого не нужны были слова, только чувства. Ещё тогда должен был понять, что Эмили не моя. Листаю фотографии в интернете, которые выкладывает Эмили. Иногда мне кажется, что она это делает специально для меня. Чтобы я видел и следил, за каждым упущенным моментом из их жизни. Первые шаги девочек, первые слова, первые падения, первые обиды, первые хитрости… Они такие забавные и совсем кроха Артур рядом с ними. У Джексона сын родился, а я так и не поздравил его. Хотя всегда клялся, что буду рядом. Что буду рядом стоять, чтобы не случилось. Но как-то разменяли мы наши жизни и сами того не поняли. — А ты что не спишь? — Настя лезет под бок. — Подвинься, — уверенно ныряет под мое одеяло. Не могу привыкнуть ко лжи, в которую мы окунули эту девчонку. — А ты? — неловко, но двигаюсь и укрываю её. Не гнать же ее посреди ночи. — Замерзла и так тошно стало на душе… — Приснилось что-нибудь? — обнимает меня, кладет голову на плечо и закрывает глаза. — Что-то странное, не понятное и мне так страшно стало. Я словно одна… — Не накручивай себя, это всего лишь сон, — перебиваю ее, чтобы та не вспоминала дурные и бесполезные ведения. Сказать, что тяжело со всем этим справляться, то обманусь, если скажу, что легко, то тоже не правда. Скорее, то что, вторгаясь в мое личное пространства, это раздражает. Но и в тоже время держаться в стороне, наблюдать, как они идут на дно, приводит в худшее бешенство. Не такой я, что просто стоять и наблюдать за их косяками. Признаю, в этом есть свое удовольствие жизни, своего рода мазохизм. Когда почти опустились до дна, когда захлебнулись и тут тянешь руку и вытаскиваешь на сушу, а он зол и в тоже время благодарен, что не дал совсем сгинуть с этого мира. А ведь мог с самого начала вытащить, мог помочь, но не стал. Да я могу в первый попавшийся пункт органов обратиться и решить проблему с девчонкой, но она внесла определенные краски в нашу жизнь. И Данила прав, что мое отношение к ней не нормальное. Наверно так будет вернее, она как гадивший щенок, от которого жалко избавляться, а когда заглядывает в глазки… ведь мы в ответе, за тех, кого приручили. — Роберт, — зашептала, утыкаясь в мою грудь. Тесно, но упорно прижимается, выбивая себе место на диване. — Чего? — не выдержал и уступаю немного, переворачиваясь на бок. — А почему у нас нет детей? — вопрос конечно ещё тот. Наверно по-другому не может быть — она будет всегда задавать их, как бы я не противился этому. — Не планировали. Не хотели. Жили для себя… — не знаю, что ещё ответить. В современном обществе это считается нормальным. — Все пять лет? — ползет выше и упирается носом в шею. Чувствую, что неудобно ей, место не может найти свое. — Пять лет? — какие ещё пять лет? — Я имею виду, что за совместные пять лет, ни один из нас не хотел малыша? — ворочается в поиске удобства, стянула уже все одеяло с меня. — Ты не хотела, а я и не настаивал, — пять лет брака! Данила заделался сказочником, который пудрит ей мозги небылицами. Нужно будет действовать сообща, пока окончательно не запутали ее и самих себя. — А ты бы хотел? — наконец развернулась спиной ко мне, уперлась пятой точкой и успокоилась. Тут мне стало интересно, сколько ей лет? Как она жила? С кем жила? Либо есть ребенок и инстинкт требует контакта или организм созрел и требует материнства. — Нет, — зачем врать? Но спрашивать, этот же вопрос не буду, ответ может быть непредсказуемым. — Категорически? — тянет нагло мою руку, чтобы обнял за талию. — Да, — накрывает мою руку своей ладонью и шевелит ягодицами, плотнее прижимается к моему паху. Обескураживает контакт с ней, хотя женщина создана для того, чтобы напоминать мужчине о нашей животной сущности. Но в этой есть, что-то такое, что заставляет бояться этого чувства. Боишься причинить боль, обиду, вплоть до малейшего разочарования. Вот только я не могу понять, кто во мне это воспитывает Данила или его подопечная? — Странно… — бурчит не внятно и все же не спит. — И почему же? — не вижу ничего странного, но послушать мнение интересно. Что может крутиться в пустой голове? — Ну… — ерзает, а меня бросает в жар, — пять лет это хороший срок, чтобы понять… — Понять что? — рычу сквозь зубы, запах ее волос бьет в нос — коза мылась моим шампунем. Одного Данилы мало было, появилась ещё и Настя. — Получатся ли из нас хорошие родители или нет, — бубнит, а у меня сбивается дыхание. Мне нравится, что она пахнет свежестью мяты моего геля и это не хорошо. — Однозначно, я был бы плохим отцом! — плотно тяну за живот к себе. Не хочу терять самоконтроль, как вчера. Не хочу признавать, но я снова хочу её. Сознание противится, а тело горит от желания. Словно две сущности разделились во мне, которые должны действовать сообща. — Не попробуешь, не узнаешь, — хихикнула, вытягивая шею выше, словно намекает на ласки. — Рисковать не стану! — не выдержал укусил за шею, нежно, а потом снова и снова. — А я так понимаю, ты хочешь стать мамой? — сжал обнаженную ее грудь под своей майкой, которую нахально присвоили в качестве ночной сорочки. — Не знаю, — простонала. — Я просто спросила… — тяжелое дыхание. — Просто ничего в этой жизни не происходит, малыш, — продолжаю ласкать и изводиться от желания войти в неё. Вчера я так и не понял, как она приняла меня. Отдачи не было и желания было односторонним. Но сейчас она сама пришла и явно не без намека. Трётся о мою эрекцию, которая теснится в шортах и тяжело дышит. Одно мне не ясно, как так возможно? Еще пару часов назад ей было плохо и сил не было ходить, а сейчас требует выброса адреналина. Либо она симулировала, что мало возможно в ее состоянии, либо выносливая, как ездовая кобыла. Скорее второе… — Хм… — Данила мимо прошагал дивана. — Вам тоже не спится? — как ни в чем не бывало. Настя мгновенно притихла, выброс неприятных феромонов ударил по обонянию, стыд, страх и не приязнь. Но почему страх? Чего или кого бояться? У меня же нахлынула злость и тяжело заныло в паху. Встать бы и вытолкать его за входную дверь. Но что-то мне подсказывает, что он только что спас ситуацию. Пусть лучше мешает, он точно не даст пристраститься Насте ко мне. Или же наоборот… даже если попробует перетянуть ее к себе, препятствовать не стану. Его подопечная, его ответственность, пусть поступает, как знает. А то, что она ко мне пришла и напрашивалась, я тут не причём. — И что тебе не спиться? — глубоко и тяжело набираю воздух в лёгкие. — Пить хочу, — потопал на кухню. — Чтобы ты с жажды помер, — тихо шепнула Настя, поворачивается ко мне и уткнулась в грудь. Она шепнула без понятия, что тот это и за километр в состоянии услышать. — Блядь! — рыкнул Данила на кухне, открывая кран и набирая воды. — Не блядь, а голубка, — усмехнулся шепча, нежно прильнул к ее губкам, но она не ответила. — Заделался третьим лишним, так терпи теперь… — А почему он живёт с нами? — неприятно отозвалась, а только усмехнулся. И что я могу ей сказать? Что мы два холостяка, которые от скуки ходим вместе… — Не будь строга к нему, он помогал мне, когда ты лежала в коме, — обнял её снова, а у самого горит внутри все пламенем. — Понятно, — пробубнила под нос и глубоко вздохнула. — Роберт, — тихо затянула странно. — Чего? — А ты меня любишь? — неприятно стало, холодок пронзил насквозь. — Не смей ей врать! — с кухни доносится голос Данилы, что ещё хуже привело в ярость. — А ты? — шепчу на ухо, а у самого неприязнь. С каких пор мне стало не все равно, что говорить и что делать? — Я… — еле шевелит губами, но не спит. — Не хочу тебе врать и обезнадеживать… — Скажи как есть, никто осуждать не станет, — откидываю голову назад и стараюсь расслабиться. — Дай мне время. Дай мне всё вспомнить… — Я не тороплю тебя, — а самому так и хочется задать вопрос, если нет никакой уверенности, нет чувств, какого лешего ты пришла ко мне сейчас? Не верю самому себя, что мне обидно. Обидно, что чувствуя безразличие к мужчине, вот так можно приползти. — Мне так хорошо, когда ты рядом… — Молчи Настя, — не хочу больше ничего слышать. Ещё не хватало, чтобы она начала меня жалеть.