S.O.S
Сказать, что обида гложет, то, не то слово, скорее обижаться не на что. Сказать, что сердце разрывается на части, то тоже не тот случай, нет, так нет. Но вот отчего-то же мне плохо? Хочется взять и расплакаться, а больше всего прижаться к груди Роберта и пожаловаться на свое ужасное настроение. Вот только, где он? И вот не мой он, совершенно посторонний, а душе такой родной, такой близкий. Прозвучит наивно и смешно, но ощущение не покидает, что наши сущности пересекались однажды, словно одну жизнь мы уже прожили когда-то. Пусть не в этом мире, в каком-то другом. Возможно, в прошлой жизни мы были вместе. Отчего-то же мне с ним спокойно, откуда-то взялась уверенность в нем, доверие к нему. Просто есть это и всё… — Настенька, — женщина бальзаковского возраста задыхается, падая на колени в тесном коридоре. — Доченька. — Мам, — подхватывает молодой светлый парень её. — Она же жива, ты чего… — придерживает и прижимается сзади к плечу, пряча слёзы. — Прекрати… — Настя, — кидается на меня через женщину и парня, девочка подросток. — Я не верила, что тебя больше нет, — шепчет на ухо, всхлипывая в ухо. — Я жива, да… — отвечаю, а у самой комок передавил воздух от плачущих людей. — Жива… — шепчу, не понимая, что делать. Как вести себя? По всей видимости, это мои родные, мама, брат и сестра. Я ничего не помню и никого не узнаю, а самое противное, что ничего подобного им не чувствую. А что если я не никогда их не вспомню? А что если я вообще больше не та, которую они знали, которую так любили и ждали? — Подойди к матери, — сзади Михаил пихнул грубо. — Я живая, — неуверенно присаживаюсь на колени к ней. — Солнышко мое, — тянет трясущиеся руки ко мне и обнимает. — Настя. Я уже не верил, — парень одной рукой обнимает, прижимая меня к женщине плотнее. — Я тут, — утыкаюсь в плечо, а сама стараюсь вспомнить, как кого хотя бы зовут. Но в голове такая пустота, словно я в этом мире всего каких-то несколько дней. — Вера Семеновна, всё хорошо, — Михаил помогает подняться с ног. — Пройдемте в комнату, — всё ещё всхлипывает Вера Семеновна, язык деревенеет произнести слово: мама. Мы вошли в небольшую комнату, сели на диван. Парень расположился рядом, обнял меня, потерся об мою шею, как кот мартовский и положил голову мне на плечо. Чувствую его горячее дыхание, дрожь его тела, теплую влагу на своей шее — он плачет. Сама себе противна, что не могу разделить эту радость, что переживают они со слезами на глазах. Вера Семеновна сидит по другую сторону и гладит меня по лицу, что-то причитая, глотая оставшиеся слёзы. Девочка расположилась на полу, обхватила мои колени, целуя, кладет голову, снова целует и снова кладет, тихо плача. Какое же я подлое счастье для них, которое ничего подобного не ощущает, которое тихо сидит и ждет, когда они все успокоятся. — Тишь… — Михаил сел напротив в кресло и моргнул, чтобы я молча приняла их. — Я сам, — губами пошевелил и спрятал глаза, которые блестели от накатившихся слёз. — Как ты пережила такое? — шептала женщина. — Я не знаю, — мотнула головой, — я не помню. — Вера Семеновна, — Михаил тяжело вздохнул, слышу, как ему трудно даются слова. — Настя не совсем в порядке, у неё амнезия… — Что это? — настороженно посмотрела на меня, затем на Михаила. — Амнезия, это же когда с памятью проблемы, — снова на Михаила смотрит, а у меня в душе кошки скребутся. — Да, — кивает. — Настенька, солнышко, — Вера Семеновна обращается ко мне. — Маму-то ты помнишь? — голос поникший и неуверенный. — Она не помнит никого из нас, — осторожно добавил Михаил. — Нет, — парень мотнул головой, глубже зарываясь ко мне в шею. — Нет, не правда. — Правда, — тихо шепнула, а сама не шевелюсь и не гоню его. Понимаю боль его души, но как посторонний человек, которого это совсем не касается. По его реакции, я с братом была очень близка. — Я даже не помню, как тебя зовут, — опустила голову и символично прижалась к нему щекой. — Насть, нет, — крепче обнимает за плечи крепкими руками. — Это же я, Артём! Посмотри на меня! — прижимается своим лбом к моему, — это я! — Нет, — мотаю головой, и слёзы выступают. Заглядываю в зеленые глаза полные боли и обиды, трудно остаться равнодушным. — Артем, — Михаил встал и положил руку ему на плечо. — Ей нужно время, она четыре дня, как от комы отошла. — Господи, моя девочка, — Вера Семеновна снова начала гладить меня по лицу и плакать. — За что такое? Господи за что ты, так с нами? — Всё хорошо, — быстро вытираю слёзы свои и с пухлых щек женщины напротив. — Всё будет хорошо. Врач сказал, что нужно не меньше двух или трех недель для того, чтобы я начала всех вспоминать. — Да, — сквозь слёзы улыбнулась Вера Семеновна. — Да, — киваю, стараюсь успокоить её. — Блин, Насть, — Артем снова прижался. — Я Ира, Насть, — и девочка снизу прижалась щечкой к моей ладони, поцеловала и тихо заплакала. Самое ужасное знакомство со своими родными. Где все рады тебе, но в тоже время обижены, что ты никого из них не помнишь. Это что, рок судьбы такой? Быть любимым, но не любить не кого. Равносильно тому, в толпе людей будешь одинок. — А что ты помнишь? — Артём тихо спросил. — Последние четыре дня… — А Ваньку? — шмыгнул носом, отторгаясь от меня. — Ваня, — в голове возникает только фотография из папки Роберта. — Не налегай на неё! — Вера Семеновна тут же одернула Артема. — На всё воля Божья! Придет время и все вспомнит! — Да, мы предполагаем, а Бог располагает, — медленно встал с дивана и вышел из гостиной. — Не обращайте на него внимание, — Вера Семеновна махнула на него рукой. — Ему обидно просто… пошлите чай пить! — тоже встала и пригласила на кухню. Мы уместились все за небольшой овальный стол. Артем принес альбом фотографии, парень не может признать тот факт, что я его не помню. Попивая медленно чай, пересматривая фотографии, я не перестаю думать и переживать, что же происходит с Робертом. Вместо того, чтобы выручать его, сижу и гоняю чаи. Если верить словам Данилы, то тот собирается развернуть целую войну. Разве этого заслужили Роберт или Михаил? А кто вообще такой, этот Павел? — А откуда ты, знаешь Павла? — неожиданно для всех обращаюсь к Михаилу? — Я его не знаю… — пожал плечами. — Ты вошел в дом с Павлом! — захлопываю альбом, изнутри всю разрывает. — Вошел с ним, так как на мое объявление откликнулся только он! Он дал мне твой адрес… — А зачем заявление тогда писал? — за окном темнеет и неизвестность о Роберте и его положении, хуже и хуже расстраивает меня. — Настя… — прорычал, аккуратно оставляя стакан в сторону. — По-другому на частную территорию не войти было. — А стучать не пробовали? — закатываю глаза и глубоко вздыхаю. Вот она безысходность, вот оно, то самое бессилие, вот что значит быть заложником ситуации. Сижу тут и много не понимаю, просто не соображаю. — А что случилось? — тихо спросила мама и Артем странно, как-то покосился на Михаила, а потом на меня. Я молчу, отвечать не хочу. Михаил тоже нахмурился и сидит, откинувшись на спинку стула. — Ладно, — мама медленно поднялась и без всякой укоризны сказала. — Расскажите, когда будите, готовы к общению. Пойду комнату вам приготовлю. Ничто так настроение поднимает, как отдых… — комнату? Нам? Неприятная дрожь пробежала по телу. — Насть, — Ира вывернула из-за угла со звонящим телефоном в руке. — У тебя в сумке телефон разрывался. — Ага, спасибо, — смотрю на неизвестный номер, холодок пронзил все внутренности насквозь. Первое, что в голову пришло, так это то, что возможно, или что очень надеюсь, что звонит Роберт. — Да, — встаю из-за стола и подхожу к окну, с болью ожидаю, чей же голос отзовется с той стороны. — Настя? — Инга неуверенно спросила. — Да, — выдыхаю то ли облегченно, то ли отчаянно. — Ты чего на звонки не отвечаешь? — Не знаю, телефон в сумке был. Как вы там? Роберта видели? — начинаю закидывать вопросами, медленно разворачиваясь к сидящим за столом. Чувствую себя лишней, не родной, словно не с ними мое родство. Что все они меня сейчас просто обманывают, а я ведусь ничего не помня. — Насть, вы хотя бы попытались забрать сегодня заявление, — с наездом. — Вы, там были? — Я… мы… — Хотя какая теперь разница! Судья на контакт не вышел, под залог его не вытащить. Такое ощущение, что его там уже не было… тебе хотя бы интересно? — Ты, что пьяная? — не могу понять, как-то странно она высказывается. Тон голоса плывет, слова растягивает и несет черти что. — Если только немного и от злости. Данила тут рвет и мечет, собирается устроить побег ему, если не получится… — Ты же сказала, что его там нет… — Я предположила! Господи! Настя! — Чего психуешь? Побег? Так нельзя! Только хуже сделает, — тихо перебиваю. — Постарайся его отговорить! — Насть, ты многого не знаешь. Ты не знаешь нас, наш образ жизни, тем, кем мы являемся. По какой-то причине он решил тебя оградить от всего этого. Роберту туго придется там или даже может не пережить то место, куда его отправят. Он нездешний и по документам Орлова не существует, только последние три года. — Фальшивые документы… — я его совсем не знаю, но Роберт на бандита не похож. — Так что… боюсь, что если даже заберете заявление, ему… Поэтому если Данила организует побег, то отговаривать я никого не стану. Я сама запуталась. Не знаю, что делать. Я не знаю, как помочь. Слушаю её, и понять не могу, зачем она позвонила? Зачем это все наговаривать? Высказаться решила? А может это всё правда? Тогда зачем Роберту фальшивые документы? Получается жил он себе тихо и жил, пока кое-кто не написал заявление, а те не начали копать под него. — Инга, от меня-то ты что хочешь? — тихо спрашиваю, а самой только хуже на душе стало. — Хочешь сказать, я подвела его под самый монастырь? — Я хочу, чтобы ты уехала! — вот теперь ее голос полился серьезно. — Если получится вытащить Роберта, ему нельзя будет сюда возвращаться. — Чушь не неси! — не знаю, какие цели преследует Инга, но бросать и бежать это не по мне. — Да, кто такой этот Павел, что вы все дрожите? — взбесила наконец своими непонятными окольными путями разговора. — Он наш страшный сон. Если не хочешь, чтобы стал твоим, бери своего муженька и уезжай из страны… — в психе отключаю звонок, чтобы не слышать бред, который она мне несет. — Ненормальная, — обхватываю себя руками и глубоко набираю воздуху. И что делать? — Ребят, может, вы все-таки скажите, что натворили? — Артём отпил чай и покосился на нас обоих. — Не я! — быстро выскакиваю из кухни в гостиную и не знаю, куда дальше. Всё внутри дрожит, хочется кричать и плакать. Что? Что не так? Зачем, она звонила? Зачем какие-то странности наговорила? Не, я конечно слышала, что с заключенными плохо обращаются. Но не так быстро должны его отправить в камеру с настоящими преступниками. Если верить Инге, то без суда и следствия его убьют в камере? Нет, нет, нет. *** — Павел, ты говорил, что дело серьезное! — прокурор сидел и нервно крутился в кресле. — Что-то здесь не так… не там капаем, — Павел, нервно потирает указательным пальцем лоб. — По закону я могу его привлечь только за поддельные документы, за незаконное нахождение на территории РФ, если он ещё иностранец. И всё! Как только мы узнаем кто он… — А что с имуществом? — перебил Павел друга. — Мы не можем арестовать или конфисковать, так как оно ему не принадлежит. — А кому принадлежит? — удивительно раскинул брови — Некому Роберто Ливертону. К великому сожалению в нашем законодательстве иностранное лицо имеет право обзавестись собственностью, даже не проживая в нашей стране. — Ливертон, фамилия мне не нравится, — процедил Павел. — Если то, о чем я думаю. — Или точнее о ком, — прокурор задумчиво всмотрелся в экран монитора. — А скорее это так и есть, так как на изъятой карте под фамилией Орлова, было заблокировано десять тысяч рублей. Это даже не средний статистический доход. — Предусмотрительный гад, — выругался. — Скупой… — Умный! Он ждал твоего хода, — прокурор ткнул пальцем на друга. — Не стоило действовать в рамках закона. — Ну не стаю же нужно было травить на его дом?! — психанул. — Изворотливая сволочь. Нужно было хлопнуть его при первой же возможности. — Будто она у тебя была! — всплеснул руками прокурор. — Чем тебе сейчас не возможность? — хитро сверкнули карие глазки. — Не в моей прокуратуре! — злобно посмотрел на друга. — Выпусти его за периметр, будем считать за побег… — Если это тот самый Ливертон, то от пуль он увернется, а твои волки ему будут не помехой. — Да ты о них так рассуждаешь, словно о суперменах! — Нужно было участвовать в боях за место в совете, возможно и посох бы не профукал! — кольнул сильно. — За него никогда не бились! Всегда переходил от предка к потомку… — Дед твой смотрю, перед смертью переписал правила… — Да с ума он сбрендил! — Сбрендил не сбрендил, а посоха нет в стае. Народ пронюхал это, и поверь бунд не за горами! — Пусть только встанут… — Поверь, встанут! — угрожающе посмотрел на Павла. — Ни наследника, ни посоха — смута! — Не драматизируй, у меня есть идея, — хитро и в тоже время задумчиво произнес вожак. — Надеюсь законная, так как заявление все ещё у меня, — кивнул прокурор на папку с документами. — Не совсем, но если он из рода Ливертонов, то не о заявление думать нужно. *** Не полная луна заглядывает в окно камеры. Своим светом играет, танцует и щекотит кожу. Что я здесь делаю? Зачем позволил? А ведь знал. Отсиживаюсь? Ни допроса, ни вопросов. Одиночная камера, по сути, которая мне не помеха. Но я действительно отсиживаюсь, жду, чем дальше Настя, тем больше шансов, что Павел отпустил их. Наверняка прокурор уже пробил Орлова, которого никогда не существовало. Даже это все не так волнует, как последний взгляд голубоглазой девчонки. Она так прижималась, когда поняла, что мы не пара. Чувствовала, что не будем вместе. Как трепетно билось ее сердечко в груди, как она просила ее не оставлять. Я снова разбил женское сердце. А шанс был, но я даже не показал себя настоящего. Почему? Не хотел пугать? Не посчитал достойной? А достоин ли я её? Для нее мы каких-то четыре дня вместе, а для меня началась жизнь с ней будучи лежащей в коме. Неужели, я просто искал свободные и не осуждающие меня уши? Бред… — Орлов, — подошёл дежурный к решетке… — А может и не Орлов, — сзади показался прокурор, а за ним и Павел. Вот уже и выяснили, что никакой я не Орлов. Оперативно работает контора. — Какое отношение ты имеешь к Ливертонам? — спросил прокурор. — Наверно самое прямое, Роберто, — хмыкнул Павел акцентируется на моем не русском имени. — А то всё Роберт, да Роберт, природнился прям. — Что пришёл? — при виде ухмылки довольной, начинает меня раздирать изнутри. — Говорят твой брат весь такой мудреный, в совете состоит. Гляди может… — Не может! — не дослушал, чего он хочет, и слышать не хочу. Да и чтобы там не было, Джексона я подставлять не буду. — А ты все упираешься, — Павел скрестил руки на груди и задумчиво заглядывает мне в глаза. — Жаль, что сотрудничать не хочешь. Мы бы с тобой могли такие дела воротить… — Одному их воротить кишка тонка, — сижу и чувствую, как меня одолевает моральное бессилие. Хочется закрыть глаза и даже ни о чём не думать. Ещё года четыре назад, я бы разнёс здесь всё. Павел при первой встрече бы пожалел, что перешёл мне дорогу. Но что же случилось сейчас, почему такое безразличие к самому себе? Неужели это все из-за того, что не за что воевать, больше некого защищать. А как же сам? А за себя не интересно, или просто устал бороться впустую. — Будь по-твоему, — всплеснул руками Павел. — Начнем с элементарного, со слабых, — зловеще сверкнули клыки Павла. — На ловца и зверь бежит, — что-то читает с экрана телефона и не перестает улыбаться. Затем набирает, длинные два гудка. — Серый, устрой засаду, — усмехнулся, давая распоряжение. — Да так, чтобы ещё долго снились по ночам, — не могу не согласиться, но седьмое чувство говорит о том, что засаду будут устраивать Насте. — Павел! — адреналин подкатил к горлу. Одним рывком выдираю дверь и швыряю в стоящих напротив камеры. Если уж закон не прописан, чтобы защищать слабых, то зачем вообще его чтить?! — Только тронь её, — оловом кровь хлынула по венам. Подхожу ближе и ближе, а тот застыл, словно и ждал атаки. — Куда тебе против меня, щенок! — глаза вспыхнули ярко красным пламенем. Пламенем повелителя, пламенем вожака стаи, против которого только можно сгореть. — Давно уже не щенок, — чувствую, как адреналин разгоняется от его напора. Синим, холодным огнем прижимаю его к стенке. В тот же миг напор вожака гаснет и гаснет. Ментально обхватываю шею и сдавливаю до предела, вены начинают надуваться от нехватки кислорода. — Слабый, старый, — выстрел в спину, что-то жгучее пронзило меня. Обычные пули так себя не ведут в теле. Затем ещё один, и ещё один, словно змеями поползли по органам. Мгновенное бессилие, перед глазами темно, чувствую, как падаю. — Только не в мою смену, — слышу, но двигаться не могу, словно мое тело больше мне не принадлежит. — Пакуйте его, — голос прокурора скомандовал. — Никогда не думал, что воспользуюсь пулями охотников, — вот тварь… — Сожги заявление, никого Орлова не существует…***
Пустой дом и холодный. Ловлю себя на мысли, что это совсем не мой дом. Медленно сажусь в кресло, где последний раз сидел Роберт. Комок болью режет горло. Как же так? Поджимаю ноги под себя, чтобы согреться. Как же теперь мне без тебя? Что-то вибрирует сбоку, телефон. — Это же Роберта, — телефон был воткнут между подлокотником и сидением. Интересно, он это специально сделал? Куча сообщений и непринятых звонков. Пароль видела всего один раз, и то по какой-то причине не сработал отпечаток пальца. Цифры не помню, а вот порядок: от нижней центральной слева, центр, к праву. — Да, — открылся телефон. И снова не запомнила порядок цифр, аж самой смешно. Смотрю на экран. И что я тут потеряла? От того, что вскрыла его телефон, Роберта, это не вернуло. Начинаю листать фотографии, слёзы наворачиваются. Как же я по нему соскучилась… столько неожиданных кадров, где он такой милый, а где-то хмурый и даже злой. И я уверенная, что это дело рук Данилы. *** — И что её черти притащили? — Инга прошипела, выглядывая из-за угла. — Всё-таки я не прав был, она-то не виновата, что все так обернулось… — Дань, платочек дать, — Инга покосилась с упрёком. — Зачем? — и тут же сообразив. — Почему ты, такая чёрствая! Ей Богу, как мужик! — Зато ты… — Молчи! Смотри, — тихо шепнул Данила. — Ну и что? Пришла в телефоне поковыряться… — Смотрю, проныра пароль угадала, — Данила сверкнул хитрыми глазками. — Причем пароль он сменил не давно, чтобы я не трогал. — Ха, в трусы тоже ему лазил? Дань? — Инга усмехнулась. — Ну, с ней-то все понятно, — намекнула на Настю и улыбается. — С ней-то да, — Данила злобно кинул взгляд. — А вот тебе дальше трусов походу было и нельзя… — Заткнись, козёл, — рыкнула Инга. — Что так и будем смотреть? — Данила проигнорировал подругу. *** На верху всплыло сообщение: «письмо от Эмили». Ни о чем не думая, открываю на автомате, словно это мне пишут.«Все отчаялись писать тебе, я тоже. Это последняя фотография, которую я присылаю. Если хочешь увидеть девочек, придется пересилить себя и приехать навестить. P.S. Напиши Джексону, он переживает. Просто скажи, что ты жив…».
Открываю прикрепленный файл, а там две девочки в обнимку. Года три, а может меньше. Светловолосые, голубоглазые и очень похожи на Роберта. Почему мне кажется, что это его дети? Кто такая Эмили? Кто такой Джексон? Однозначно, это его родные. Мы были близки, но видимо не настолько или просто очень мало времени провели, что ничего о нем не узнала. И где-то внутри меня раздирает связаться с этими людьми. Вот только что мне им написать? Если они просят сообщить им о том, что он жив, то это точно семья, которая переживает. Я нырнула любопытством в папку входящих писем. С этого адресата от некой Эмили было ещё несколько писем. Были фотографии и не только девочек, но и других мне незнакомых людей. По фотографиям было понятно, что они родня между собой. И те девочки, которые похожие на Роберта среди всех остальных, что-то уловили и от остальных. Все письма написаны на иностранном языке и имена не наши. Да и адрес почты зарегистрирован на некого Роберто Ливертона. Мне кажется или… — Ррр… — сердце пропустило удар. Автоматом погасила экран телефон и перевела на полный бесшумный режим. Вжимаюсь в кресло и стараюсь не дышать. Что за зверь забрался в дом? Хотелось сказать, что мне показалось, но не тут-то было, рык не прекращается, а только приближается. Не чувствую ни рук, ни ног. — Опаньки, — подпрыгнул и приземлился у моего кресла. — Серый, тише. Девочка сейчас в штаны наложит, — ещё один смеётся, опираясь рукой о высокую спинку кресла. — Как дела, крошка? — где-то я его уже видела. Пытаюсь перевести дыхание, стараюсь здраво соображать, но кроме как дрожать ничего не выходит. *** — Что ты делаешь? — Данила одернул Ингу, которая начала быстро стягивать с себя вещи. — А что не видно? Они вообще охренели… — Инга, — Данила дал знак рукой, что те могут их услышать. — Они слишком заняты, — фыркнула девушка. — В любом случае, их прислал Павел. — И что? Дань, ты до сих пор не понял? — растягивает джинсы и стягивает. — Роберта убрали с дороги, пришли за Настей. Следующие мы. — Вдвоем мы далеко не уйдём… — Зато я знаю одно, Роберт никогда бы не дал, чтобы над нами так эти твари издевались, как потешаются над Настей. Будь другом отвернись, у меня здесь вещей запасных нет в отличие от тебя. Данила молча отвернулся, снимая с себя майку… Инга обнажившись, выскочила из-за угла будучи рыжей волчицей, рыча и медленно наступая на серого волка, который пугал девушку, зажавшуюся в кресле. — Ой, кто тут у нас? — захохотал Олег, — Сама воительница Инга, гроза Волков. Позвольте спросить, чьих Волков, Павла или этого как его там, Роберта? Хотя, сколько вас тут у Роберта раз, два и обчелся… — потешается и смеется над волчицей, которая пытается оказать сопротивление. — Сколько бы нас не было, на тебя у меня сил хватит! — рыкнула и прыгнула на Серого, перелетая вместе с ним через кресло, в котором сидит Настя, зажавшись от страха. Клубком покатились всё вокруг круша, пока не ударились о стену и не разбили смертельный клубок. Серый тут же встрепенулся и новой волной злости и ярости напал на рыжую волчицу, впивая в неё свои острые, огромные клыки. Визг боли оглушил всех вокруг, в глазах Инги потемнело. Без сил упала у ног Серого волка, истекая кровью. — Серый, — рыкнул Данила уже обращённый сзади. Сердце пропускало удар, видя, как рыжая лежит и головы не поднимает, поскуливает. — Я убью тебя… — не успел рыкнуть, как Серый первый наносит удар. Два серых идентичных волка, сцепились мертвой хваткой. — Какие же вы жалкие, если нет с вами вашего Роберта, — усмехнулся Олег, всё ещё стоявший у кресла. — Вот так Настенька, видишь какие все тут. Та, что у стенки лежит, это Инга, а те, что в перепалке Данила и Серый, но тебе навряд ли их различить. Но ничего сейчас и Данька ляжет рядом с Ингой умирать, — умиляется, говоря гадости испуганной Насте. Девушка пересилив страх, повернулась к рыжей волчице, которая уже трансформировалась в человеческий облик. — Инга, — тихо шепнула и бросилась к ней. — Инга, — в испуге, не понимая чем может помочь, шептала, быстро стирая слёзы с щек. Рыжая лежала с разодранной шеей и с глубокими ранами на груди, хрипела, стараясь поднять голову. — Я ничего не вижу, — произнесла Инга. — Я здесь, я с тобой… — Она не жилец, — злобно выдал Олег. — Вот так дурость губит предателей. — Настя, беги, — шепнула Инга. — Беги и не возвращайся сюда… — Никуда не побегу, — приподняла голову Инге, кладя себе на колени, садясь ближе. — Не знаю, что вы такое, но я тебя не оставлю! — Настя, — рыжая прижалась к ней, как к самой родной. — Ой, какая драма, — сел напротив Олег, заглядывая в глаза. — Женский батальон и… — Беги мразь! — рыкнул сзади стоявший серый волк. — Сергей! — испугано, падая на пятую точку попятился назад. — Сергей сдох, — рычал Данила, наступая на противника. — Дань, ты что? — Олег пятясь, в мере шагов от него. — Мы не хотели никого убивать… Инга, дура первая напала! Серега всегда с вами дружил… — Мы заметили, — щелкнул челюстью у лица, чтобы тот умолк. — Где Роберт? — прижал окровавленной лапой грудь к полу, рычит, требуя ответа. — Где Орлов? — Я не знаю, клянусь, — еле выговаривает, от пережатой грудной клетки. — Знаю, только то, что его нет в прокуратуре. Павел забрал его. — Куда? — зловещий запах волка пронзил Олега насквозь. — В стаю на расправу? Я клянусь, не знаю! — приподнялся и выкрикнул. — Да, вы все в любом случае трупы! — Пошёл вон отсюда! — убрал лапу и дал ему фору. — Труп дружка своего не забудь. Тот быстро поднялся, подскочил к мертвому и разодранному сородичу. Взял под плечи и уволок за собой. Данила пронзал их взглядом, до полного исчезновения. Зашёл за угол, а вышел оттуда уже в штанах, с пледом в руках. Босиком громко протопал к девушкам, накрыл одеялом Ингу и поднимая её на руки. — Дань, — приоткрыла глаза рыжая. — Глупо было переживать за одежду… — пытается шутить, давясь собственной кровью. — Настя, не тормози! — Данила обернулся на все ещё сидящую девушку на полу. — На кухне найди аптечку и собери вещи, которые там остались. Бери и иди за мной. — Да, — кивнула Даниле, слыша, что он говорит, но не понимает суть сказанного. — На кухню… — быстро побежала, обходя Данилу, стоящего на пути. — Держись Инга, — парень прижался губами к холодному лбу. — Данила, ты классный, — шепчет плача. — Помолчи Инга, ещё нахвалишь, — открывает аптечку, доставая все необходимое для подобных ситуаций. Роберто в этом плане знал, что нужно приберечь для первой помощи оборотню. — Ты убил Серого, защищая меня, — не замолкала, будто шанса говорить не представится больше. — Вот что вечно бежишь вперёд паровоза! Вот по этой самой причине к тебе не относятся как к женщине, которую нужно защищать или оберегать, — начал возмущаться Данила. — Дань, не ругайся, — слёзы текут по вискам у Инги. — Ты никогда не считалась со мной и с Роберто, как с мужчинами! Все сама! Сама знаешь! Сама делаешь! Нужно уметь признавать, слабость и ошибки свои и других вокруг тебя, — Данила смотрел на медленно заживающие раны, и не мог угомонить злость в себе. — В паре так не живут! Это союз! Это две дополняющие половинки друг друга! — Дань, я буду тебя слушать, — простонала. — Только не оставляй… мне страшно… — Глупая, — прильнул к её губам. Сладко и протяжно поцеловал. — Научись уже чувствовать, что вокруг тебя происходит. — Я чувствовала тебя, но мне было страшно… — Настя открой красный флакон, давай тот шприц. У неё же начался бред, — Данил даёт распоряжение растерянной девушке, которая смотрит на все и понять не может, что вообще тут происходит. — Что это? — Инга покосилась. — Ой, только не это! Я хочу быть в сознании. Я не в бреду, мне ещё не было так легко признаться тебе, что ты мне нужен, — залепетала Инга. — Да, поэтому ты охмуряла Роберта, а не меня, — рыкнул неприятно в ответ. — Хотела, чтобы ревновал, — смеется с болью. — Перебор вышел не находишь? — Данила, отвел взгляд в сторону. — Прости, — Инга потянула руку к Даниле, но тот перехватил запястье, чтобы та его не трогала. — Регенерация клеток будет ускоренной, ты будешь в агонии, лучше будет, если в этот момент мозг будет отключён! — вколол, забалтывая её. — Дань… — глаза закатились и Инга отключилась. — Что дальше? — Настя испуганно смотрит на Данилу, а потом на Ингу. — Не знаю, — укрыл Ингу, закрыл аптечку и вышел из комнаты. — Нужно уходить отсюда! Сейчас Олег подмогу приведет по нашу душу. — Волков? — испуганно сзади бежит за Данилой. — Волков, да, — выпалил со злостью Насте. — Все мы оборотни и Роберт тоже. Зря ты не уехала, — глубоко вздохнул. — Я машину пойду прогрею, а ты собери всё не обходимое. Денег налом нет, а карты заблокированы, так что бери все по максимум. — Куда поедем? — стоит, сжимая телефон в руке. — Пока не знаю, но нужно найти безопасное место, — вышел на улицу. Настя разблокировала телефон, смотрит на письмо и холодок бегает по телу. Ноги ватные, словно не свои. Не верится в то, что сейчас видела, но раненая Инга, не дает девушке окончательно растеряться. Кто это Эмили и Джексон, что им сказать, как попросить помощи?«S.O.S.» — написала и отправила.
— Это поймет любой. Если Роберт им не безразличен, то они откликнутся, — надежда где-то внутри боролась с тьмой страха.