Игра на выживание

— Я не хотела задевать Ваши чувства, — Вера отводит свой взгляд куда-то в пустоту, сжимая челюсть. Она чувствует себя виноватой, чувствует странную тяжесть в груди, будто если она не извинится, эта тяжесть ее раздавит. Ядовитая улыбка, которая знала, что так будет. Вера полностью повинуется ей, даже когда ее сломают, она будет преданной собачонкой. Ведь она никому не нужна, даже родная мать презирала и унижала ее. — Это...это так заботливо. Больше не будет необходимости его навещать. Он больше не коллега и, учитывая все обстоятельства, другом его тоже не назовешь. Но я должна спросить, Вера, в свете этого умышленного обмана — кому вы верны? — вопрос, в очередной раз подтверждающий дьявольскую силу, с каждым днём которая становится мощнее, создавая прочную броню вокруг себя. — Вам, — маленькое тельце замялось в растерянности. — Прости, я не услышала? — она солгала, но лишь для того, чтобы насладиться своим превосходством вновь, почувствовать, что она на вершине. — Вам, Управляющая. Всегда Вам. Напряжение Веры нарастает и ей уже становится трудно дышать. Раз — и ее сердце готово выскочить из груди. Два — она чувствует холодный пистолет у себя на виске. Бедная Вера снова на грани поражения и смерти. Кажется, из ее глаз блеснула слеза. Это пища для хищника. — Что-то не так, Вера? — голос, полный спокойствия и безразличия, как лезвие ножа проникает в тело, добираясь до сердца. — Нет, Управляющая, — женщина стоит как оловянный солдатик. Её убивают, а она ничего с этим не пытается сделать. Говорит то, что должна сказать. — Что это у тебя? — акулы чувствуют кровь на огромном расстоянии. Фергюсон встаёт из-за своего стола, на котором идеальный порядок и подходит к мисс Беннетт, чей взгляд упорно направлен в пол. Вера не понимает, что это игра. Игра на выживание, но тем интереснее игра, когда жертва даже не знает об ее существовании. Женщин разделяли жалкие несколько сантиметров, в то же время которые были огромной пропастью. — Где? — Вера действительно думает, что ничего не видно. Вера действительно думает, что она не безразлична Фергюсон. — Здесь, — Джоан провела своей горячей, мягкой ладонью по щеке Веры, стерев свежую слезу. Ей нравилось наблюдать за тем, как Вера проигрывает. Вся ее жизнь состоит из проигрышей. Она маленькое создание, которое нужно учить, которое нужно несколько раз ткнуть носом в одно и то же дерьмо. — Я...я.. ничего, — старается держаться, но это у нее получается с трудом. По телу пробежали мурашки. Вера молчит, но Джоан читает каждую ее мысль по лицу, поведению, реакции, словно это шарады. — Ты можешь сказать мне, Вера. Я доверяю тебе и хочу, чтобы это было взаимно, помнишь? — убрав свою руку с щеки, брюнетка опустила ее на плечо, где не было золотистых корон, решающих всё, дающих полную власть. Мисс Беннетт, наконец, подняла свои глаза, на которых было написано: «Я верю тебе». Если бы она только знала, как больно ей будет потом. — Я не хочу загружать Вас, Управляющая, — и снова отговорка, которая делает игру увлекательнее. — Джоан. Просто Джоан,— Фергюсон старалась казаться открытой. Чего она добивается, рассеивая боль вокруг? Справедливости? Или ей нравится быть предметом чьих-то страданий? Она как паук, создающий сеть вокруг своей жертвы, доводящий ее до потери сознания, а затем медленно вкушающий ее смерть. — Мне кажется, никто, кроме Вас не стал бы слушать меня, — вот она — фраза, приблизившая охотника к добыче. — Ты можешь всегда поделиться со мной, Вера. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, — эти слова внушали доверие, о котором маленький офицер мечтала всю свою жизнь. Она мечтала встретить человека, который смог бы понять её. Ей казалось, этот самый человек стоит перед ней, она восхищалась им, как ребенок. В эту же секунду ей хотелось разрыдаться. Может быть, от радости, что наконец, в ее жизни появилось что-то хорошее (а было ли оно на самом деле хорошим?), а может, от того, что ее разрывало на части от обиды. — Я...Вы... Спасибо, — Вера не выговаривала слов, ей было страшно что-либо говорить. — Тебе не за что меня благодарить, я просто хочу, чтобы ты открылась мне, Вера. В чем-то они были похожи, хотя на первый взгляд так не кажется. Боль — это то, что им обеим обжигает душу и общим способом приглушить ее — полностью посвятить себя работе. Правда Фергюсон смогла взобраться на верх, изранив себя в кровь, а Вера продолжала валяться на дне, в куче грязи. Несмотря на это и на то, что мисс Беннетт была очередной куклой в игре Управляющей, между ними было что-то особенное, была некая связь, которую понимали только они. — Мать всегда говорила мне, что я полное разочарование в ее глазах. Я наивно думала, что мистер Флетчер другой, даже после всего, что с нами произошло. А сейчас он в беспамятстве....и я подумала...Боже, должно быть Вы думаете, что я глупа, — хрупкие руки были крепко сжаты в кулак, иногда глаза Веры бегали из стороны в сторону, а грудь быстро вздымалась, что яснее выдавало ее боязнь. Боязнь признать то, кем ее считали всю жизнь. — О, нет, Вера, ни в коем случае. Ты не глупа. Ты не такая, как твоя мать, — поддерживающие поглаживание по плечу будило в Джоан невыносимую жестокость, которую хотелось выбросить наружу. Она прекрасно видела, что Веру было легко расколоть, пожалуй, она была одной из простейших ее мишеней, но внутри женщины хранилось терпкое желание и интерес. Интерес убить маленького офицера или изучить каждую ее трещину? — Правда? — жалостливым голосом спросила Вера, в ожидании желанного ответа. — Да, ты хорошо справляешься со своей работой, и я ценю это. Я ценю тебя, Вера, — все это было лишь глупой нелепостью. Губы расплывались в замёрзшей улыбке, слабым источником согревая Веру. — Спасибо, Управляющая. Долгая дорога в ад приятна и сладка. Вера хочет продолжить свой путь, но как только она окажется на месте — будет умолять вернуться назад, но назад уже дороги нет. Потускневшие голубые глаза изучающе рассматривали объект своей заинтересованности. Гордая седина на висках, четко выраженная за последние несколько месяцев, бледное мраморное лицо, с каждым выдохом которое делалось более сосредоточенным. Ее темные бездонные глаза превращались в черные дыры, манящие, но опасные. Мисс Беннетт сделала глоток. — Простите...Джоан. Три — выстрел и неизбежная погибель.