Стрелок, ты попадешь в яблоко? А в мое сердце?..

Он отпустил Наташу, подправив память. Если стрелок так печётся о ней – пусть живёт, решил он тогда. Зря? Или нет, не совсем? Он не знает. Важно то, что сейчас караул возле камеры несла она. Смотрела прямо, злобно. Без малейшей тени сомнения во взгляде, с твёрдым желанием убить при любом лишнем движении. Можно было бы поиграть в игру – кто быстрее – но не хочет. Не желает он. Локи проиграл. Сейчас у него нет желаний. Разве стоил весь план возвращения Бартона в ЩИТ – несработавшей потом магии? Разве мог он когда представить, что во взоре, на него обращённом, будет горькая усталость – и принятие. Это не предательство, стрелок не уходил от него. Он сам отправил его назад, сам отрёкся – ради не своего блага. Локи ушёл бы однажды из этого мира, победить?.. Не смешно, главное в игре – выжить. Он не смог, не сможет, если оставит сейчас эту безумную мысль, которая не его, но стрелок… Клинт. Его зовут Клинт. Кто же знал, стрелок, что стрелы твои прокляты самой отвратной магией? Кто же думал, что ты попадёшь в моё сердце? И тем больнее откат, тем хуже – воспоминания, тем чаще – дыхание. Я не хотел власти, стрелок. Я хотел жить, и пошёл ради этого на всё. Асы поймут это, они ценят свою жизнь не так, как быстро гаснущие смертные. А поймёшь ли это ты? Прочитаешь ли в моём последнем взгляде, что мне больно от стрелы на тетиве? Я не хочу услышать её звон. А сейчас для Локи остался только косой взгляд зелёных глаз. Романова не опасается его. Она вообще только одного боится, когда как пару дней назад не опасалась ничего. Но он – не Халк, он Халком поверженный, и рыжая успокаивает себя тем, что она скрыться смогла, он – нет. Не хочет думать о том, что если бы не Тор – она бы здесь и не сидела. Слишком много всего. Перегрузка у Локи. Ужасно всё болит. После падения в Бездну, после крайней границы боли в плену, оно кажется смешным, но отвлекает. Здесь уже были железка и капитан, здесь сидел доктор-монстр с мягким взглядом, который понимал Локи, здесь был Тор. Он молчал, искоса посматривая на брата. Волновался, ненавидел, любил. Думал, остался ли внутри младший брат. Нет. Не остался, Тор. Осталась его тень, сам брат – всё ещё воет в раздирающей Бездне. А лучник не пришёл. Наверное, не хотел снова выпустить стрелу в глаз. Через прутья – да, увы, не стекло опять – вышло бы хорошо. Смертоносно. Можно было убеждать себя, что потому и не приходил, что боялся не оставить в живых, боялся сорваться и сорвать всё на нём. Боялся вспомнить, а вот что? Ложные воспоминания, ложные, как и всё, Локи не смог снять потом этой раздирающей завесы настоящего и выдуманного. В памяти Бартона, он… не был богом. А потом пришёл Тор, и сказал: идём в Асгард. Домой. Это можно считать точкой отсчёта безумия? Камера открывается со скрипом, он даже чуть морщится от хриплого звука. Вставать не спешит. Ещё немного в Мидгарде, ещё немного магии, ещё немного – Бартона. Нужно, хочется. Разве он никогда не смог бы сыграть. Когда Тор резко дёргает его за руку, он валится на брата, дрожит, не может встать. Слышит ехидный хмык рыжей снаружи, и дикий ужас – внутри: она бы после подобной встречи с Халком и не выжила бы. Тор дёргает теперь уже за плечи, но держит, не отпускает. Смотрит в лицо, пытаясь разгадать, но, признаваясь перед собой, сил сейчас не хватает даже на так оскорбляющую брата раньше улыбу. Брата. Он не оговорился. - Ты сможешь восстановиться? – как, Тор?.. хочется расхохотаться ему в лицо. Откуда у меня магия, сам подумай, вы же «лишили» меня её. Отобрали самое дорогое в сердце, по вашему мнению, обезопасили. Бога магии лишила магии кучка смертных. Смешно, но на руку. Локи молчит, смотря брату в глаза. Ты хоть представляешь, что мог сделать монстр, улыбчивая тварь? Ты хоть понимаешь, что стоят слова твоей любви после всего? Ты… нет, ничего ты не понимаешь, простак. Ты не можешь, я, впрочем, не могу тоже. А кто тогда, как не боги? Дилемма. Суд Асгарда поймёт, там и буду давить на всех. Только будет ли суд? Бывают ли суды над принцами, или родители уже успешно отреклись, и теперь он – обычный тиран с провалившимся планом? Это не мучает. Не терзает. Нет, совсем нет. Только нужно подождать, они бессмертны, а жизнь длинна. - Я не поведу его в Асгард таким, - бросает Тор Наташе, и Локи смешно, потому что сейчас, когда сорваны маски, она – одна из многих служанок, которым можно орать: «Ещё вина!». А Романова ведь понимает. Крылья носа расширяются, а взгляд у рыжей – пристальный, пронзающий. Кобра за момент до броска, да, Локи любит змей. Но птиц, наверное, больше. Отводят его в рядовой медпункт, осматривает – лично Беннер, Локи не знает, почему позволяет ему это, но краткие гладкие прикосновения к иссеченной коже кажутся молитвой о прощении. Он тоже боится, ему тоже не нужна свобода, как остальным смертным. - Другой бы не выжил, - слишком знакомый голос, но опрометчивое желание повернуться Локи прерывает на корню. Сейчас, замёрзший, покалеченный, у Бартона он не должен вызывать ничего, кроме омерзения. Собственно, стрелок в такой ситуации раздражал и злил Локи бы тоже. С каких пор эмоции – одни на двоих? - Клинт, - тихо кивает Беннер, освобождая его от липучек к телу, - здоров ты, боженятко, - он не удерживается и хмыкает, - синяки только. А зачем притворялся, спрашивать не буду. И вообще, - взгляд на Клинта, - уйду отсюда. Жарко мне. Наверное, только доктор мог понять, до конца. Он ведь не служил ЩИТу – он служил себе. Чувствам. Он был слишком осторожен, чтобы думать про месть Фьюри. Он был слишком проницателен, чтобы не знать, что Клинт не будет мстить. Эх. Вот кого нужно было вербовать. Клинту неловко, а Локи упивается этим, глядя на нерешающегося стрелка. Делает шаг к нему – Бартон отдёргивается, что примечательно – и кладёт его руки к себе на всё ещё обнажённую поясницу. - Ты не помнишь, - звучит неожиданно горько. Локи бы хотел, чтобы Клинт помнил. Но не всё в мире подчиняется его воле, пусть даже он – и Царь, и Бог. - Если бы не помнил – не стоял бы здесь, - легко отвечает Клинт. Он ниже Локи, но этого абсолютно не смущается – так удобнее целовать, прикусывать шею, тереться носом о подбородок. Локи порядочно ведёт от этих неловких прикосновений, и упивается теперь уже Клинт. - Пришёл попрощаться? – хочется выплюнуть, но Локи выдыхает. Стрелок возбуждает одним поведением, но это последняя их встреча, и последнее, чего хочется сейчас – это обыденный секс. - Куда же я тебя отпущу, - вновь опровергает мысли Локи и целует, наконец, в губы. Локи не знает, хорошо это или плохо. Не знает, правильно поступает ли Бартон, не знает вообще, что тот задумал. В кои-то веки хочется просто доверится кому-то, кто играл полную независимость на глазах остальных, мучаясь желанием подойти. Наверное, слишком мягко, для него, для Локи. А это важно? Не кажется ему так. Потом может быть всё, а сейчас – только мягкость объятий и лёгкие, срывающие маски поцелуи. Стрелы лучника бьют без промаха.