давайте без «давайте»

Когда к ним приезжают любезные господа Бакуго, это всегда полный раздрай — дети носятся по дому и визжат от радости, телевизор выкручивается на максимум громкости, звенят бутылки, что-то проливается, что-то громыхает в гараже, распахиваются окна, сдвигаются шторы. Тамаки втягивает голову в плечи и ныкается за дверью холодильника, но его длинные ноги тут же засекают: Киришима орет что-то приветственное и с гиканьем бросается на него через кухню, с силой обнимает его со спины, чтоб он закряхтел и напугался еще хлеще. В прихожей Бакуго ловит Цубаки и поднимает на руки, и она пищит, смеется заливисто. Мирио пытается согнать их в гостиную, но терпит неудачу. Зато стоит Тамаки объявить обед, как вся орава мигом стекается в столовую. — Айо, Саске. — Бакуго отлепляет от себя детей и подсаживается поближе к нему, и даже за трапезой им не удается перекричать Киришиму с Мирио. Тамаки в итоге забивает на них и помогает Тацуми правильно взять ложку, но Тацуми всего два года и правильно у него получается только уделывать стол пюрешкой в радиусе метра вокруг. Тамаки вздыхает. После обеда наступает затишье. Киришима тоже тискает Цубаки и носит по дому, чтоб ее разморило в сон. Стоит им уложить мелких спать, сразу становится свободнее, и Мирио загружает посудомойку, а Бакуго прибирается на кухне, и это такая красота, что Тамаки валится на диван в гостиной и наблюдает краем глаза, как они хозяйничают за него. Там же накрывают полянку уже для взрослых. — Мы так-то по делу. — Киришима напускает серьезный вид и мастерски разливает пиво по кружкам. Тамаки вообще не очень любит алкоголь средь бела дня, но тут проще согласиться и бахнуть с ними по одной, потому что у него-то в декрете не бывает выходных, а им отгулы все ж дают, хоть и редко. Мирио делает королевский глоток и откидывается на спинку дивана, отобрав у Бакуго пачку чипсов. Тамаки скромненько подтягивает коленки к груди и прячет нос в свой бокал. — У меня скоро течка. У Катсуки тоже гон, — издалека начинает Киришима, обтирая пену с губ. Тамаки и так явственно чует вкрадчивые приятные ноты в его запахе, а еще дымный фан от запястьев Бакуго и общую горячность в их движениях. И тут до него доходит разом, к чему это все. Тамаки округляет глаза и машет ему отчаянно, чтоб он захлопнул варежку и не вздумал ничего говорить, но уже поздно. Их мужья мельком бросают взгляды друг на друга и навостряются. Дело в том, что господин Бакуго Эйджиро, бывший Киришима и по совместительству крайне близкий Тамаки человек, пересидел на своих форумах в интернете и загорелся дебильными идеями. Он уже пытался присесть на уши Тамаки, однако тут же словил отказ и щелбан вдогонку, а о том, чтоб официально предложить их альфам, и речи не шло. Да, Тамаки отлично понимает его: к тридцатнику Киришима достаточно насюсюкался с Тамакиными вышкварками и тоже захотел размножиться, но кто ж им виноват, что они такие занятые и не могут выкроить в своем графике даже пару дней на полноценные течные каникулы с целью зачать ребенка. Последний год вообще как-то нелепо получилось — с противозачаточных Киришима слез, но всю осеннюю течку проторчал в командировке на Окинаве как лох, а весенний гон Бакуго они бездарно профукали в разъездах по стране. Такая уж жизнь у героев с топа, это Тамаки отлично сознает, но его муж так-то тоже в топе и повыше них, и однако ж Тамаки не бывает одиноко в спальне. Тайм-менеджмент или как это называется. Тамаки лишний раз приходит на ум, что уж лучше б они дарили друг другу на др календари и сертификаты в онсэн, а не коллекционные издания Камасутры, которые им тупо некогда открыть. — Я хочу провести ее с вами, — в лоб признается Киришима, подворовывая арахис с Бакугиного ведерка. Бакуго наворачивает злую васаби будто масло сливочное, и его вроде как не удивляет фраза Киришимы. Значит, кое-что они все ж обсудили наедине, думает Тамаки. Мирио чуть приподнимает бровь и ставит кружку на столик. Номинально в его придумках нет никакого криминала — это вообще нормальная практика среди зрелых пар, даже их родители имели опыт, и они тесно дружат семьями еще со школы, максимально доверяют друг другу как люди и как партнеры, но у Тамаки щеки вспыхивают аки римские свечки при одной мысли о подобном. Не то чтоб его одолевало ханжество, просто это ж Киришима, а к Киришиме он всегда был страшно привязан совсем не в таком плане. Мирио тоже непонимающе косится на Бакуго. — Чё на меня-то вылупились? Я сам охуел! — Оправдывается Бакуго, поднимая руки в оборонительном жесте. Тамаки верит ему безусловно, ибо Киришимины заебы ему тоже знакомы наизусть и с ним бесполезно спорить. Если уж что втемяшилось в его выкрашенную алым макушку, то ничем не вытравить. Киришима серьезно верит, что вот уж с ними в пределах досягаемости у него точно получится забеременеть, а Тамаки как-то не улыбается выступать в роли живой кроличьей лапки на удачу. Он всем сердцем любит Киришиму, любит самой нежной и чистой любовью, как своих маленьких чертят или воспоминания о матери, но это как-то не комильфо. Неприятно, конечно, рушить его ожидания, однако придется. — Мы не против! — Говорит Мирио именно в тот момент, как Тамаки раскрывает рот. Он планировал сказать, что так-то против, да кто ж теперь будет его слушать. Киришима торжествующе вскидывает кулак в воздух и проливает пиво на обивку дивана, и при виде расплывшегося пятна Тамаки недовольно поджимает губы. Мирио открывает им еще по бутылке и типа не замечает его трагическое выражение задерганной домохозяйки. Ну, в целом все не так страшно, если прикинуть. Можно же просто потусоваться с ними в день икс или на ночь приехать, а как Киришиме в висок вдарит хочка, они сразу же уйдут, да. И Киришима типа получит свое, и все довольны. И Тамаки не надо будет позориться, и нет, это не он так и не избавился от своих юношеских комплексов, а затея реально дурацкая. Мирио, по всей видимости, она как назло кажется неплохой. — А давайте групповую? — Неожиданно предлагает Киришима, будто по мороженке или в караоке сходить. Тамаки давится пивом и закашливается напоказ, потому что это уж точно пиздец и как он такое выдал-то вообще. Бессовестный. — Только без свинга, — добавляет Бакуго, закидывая руку ему на плечи. Киришимина рекламная лыба чуть стухает, но от него по-прежнему прет энтузиазмом. Мирио с любопытством наклоняет голову. — А давайте! — На этом он поворачивается к Тамаки и смотрит выжидающе, и Тамаки думает, что один тут пока не чокнулся вконец. Пиво вроде не крепкое, да и выпили они немного. Кирибаку взбудораженно сверкают глазами, переглядываясь. Тамаки хотел бы заорать от возмущения, но Цубаки с Тацуми спят в детской, а у Тацуми уже по-альфьи острый слух отца и недюжий интерес к взрослым разговорам. Он проглатывает припадок священного гнева и просто пожимает плечами, обещает себе вызвериться на Мирио потом и дать люлей Бакуго, ибо на предтечную неадекватность Киришимы все спихивать не стоит и хоть кто-нибудь в доме должен вразумить этих озабоченных дураков. Киришима жадно пьет из Бакугиной бутылки, Бакуго исподтишка наблюдает за Тамаки, будто это Тамаки несет ахинею. Никому нет дела, что он там считает. — Ты серьезно? — К вечеру Бакуго настигает его на кухне, пока он разгружает посудомойку и составляет туда кружки. Киришима с Мирио выносят бутылки и затирают пятно на диване, и Тамаки опасливо оглядывается через плечо, чтоб их точно не подслушали. Бакуго присоединяется к нему, распихивая столовые приборы по ящичкам. — Я ни при чем. Разбирайся со своим мужем сам, — отпирается Тамаки, брызгая на него водой. Прозвучало как-то сварливо и вообще неласково, а они с Бакуго лучшие друзья уже лет десять как, после рождения Цубаки особенно сблизились. Бакуго хмыкает и в отместку тычет его вилкой в задницу. Тамаки в курсе, что Бакуго в открытую считает его своим. На его языке это «эльф ебаный» и «Тогата номер два», но он наслышан от Киришимы, что у Бакуго с детства тяжело с привязанностями. Если честно, Тамаки все и так устраивает: он что-то вроде курицы-наседки в их стае, ходячая гиперопека и разбухший родительский инстинкт, и Бакуго всегда приезжает к нему поесть и поболтать, когда Киришимы нет в городе. Киришима же тусуется в доме Тогата с ним и без него, реже, чем хотелось бы, но тоже регулярно. Уезжают они на такси и тоже шумно — Бакуго свистит Тамаки, опустив стекло, Киришима шлет воздушные поцелуи и обещает позвонить. Мирио возится с детьми в Цубакиной комнате, купает Тацуми и намеренно не приходит беседовать на повышенных тонах. В конце концов Тамаки тоже отвлекается на смену постельного белья и откровенно надеется, что завтра пиво выветрится и они все забудут. Он собирает бенто Мирио на работу и демонстративно не обращает на него внимания, когда мультики в гостиной кончаются. — Так и скажи, что стесняешься, — дразнит его Мирио, как только за ними закрывается дверь в их спальню на втором этаже. Тамаки громко фыркает и разворачивается от своего туалетного столика прям на пуфе, чтоб прищелкнуть языком и дальше отрицать очевидное. — Я взрослый состоявшийся омега, — отчеканивает он, размазывая крем по шее, и Мирио жестоко усмехается в кулак. — И я не буду, ну… Участвовать в этом. Вот. Мирио втягивает улыбку в себя и дальше утыкается в планшет, поправив очки на переносице. Ясное дело, для него это пустяки и что-то вроде дружеской услуги в благодарность за все, что для них сделали кирибаку, но Тамаки вообще не тянет хохотать. Да, он взрослый состоявшийся омега, папа двоих детей и герой со все еще действующей лицензией, и ему вовсю идет тридцать второй год, но он до сих пор картинно краснеет от слова «член» и стыдно заикается в смотровом кабинете у врача. Мирио скроллит новостную ленту и не поднимает на него взор. Тамаки бесит его молчание. Он идет в кровать преисполненным решимости игнорить его в ответ, но Мирио резво откладывает планшет на тумбочку и запускает руки под его атласный халат, и это заведомо проигрыш, потому что при всей взрослости и самодостаточности у Тамаки не получается сопротивляться даже собственному мужу. Вот нисколько. Мирио медленно стаскивает белье с его узких бедер. — Хочешь же посмотреть на него, да? — Вкрадчиво шепчет Мирио ему на ухо, и по позвоночнику его стекает горячая дрожь. Он не уточняет, кого именно, не одергивает Мирио за такие разговоры в постели, но промокает моментально, стоит Мирио ввести в него палец и чуть прикусить метку на шее. Халат его как по заказу соскальзывает на плечо, и так-то Мирио вставать в полседьмого, но они долго занимаются сексом и еле засыпают в обнимку к полуночи. Наутро Тамаки довольный и натраханный и как по волшебству забывает о проблеме — Мирио целомудренно целует его в щечку на прощание, велит детям не шалить и слушаться папу. Весь день они сидят как ангелы и рисуют дядю Эйджиро. Дядя Эйджиро звонит ему еще через два дня, перед этим шлет в лайн фотку с новой стрижкой и заявляет, что больше не будет краситься в красный. Это очередной его загон перед течкой, не иначе, и с родным черным цветом он напоминает Тамаки самого себя — Тамаки приглядывается неверяще и случайно берет трубку. Киришима сразу же начинает орать в микрофон. По идее Тамаки должен остановить его. Они же друзья. Это со всех сторон неправильно и вообще ужас, потому что Мирио попал в яблочко — ему хочется посмотреть на них обоих. Такое себе желание, сумбурное, иррациональное. Киришима радостно чирикает, рассказывает, что заказал на «Amazon» клевое постельное, и спрашивает, какое вино купить для Тамаки, тут же признается, что уже взял ему сухой «Riesling Babiche». Тамаки все никак не решается перебить его. — Сэнпай. — Киришима берет короткую паузу, чтоб вдохнуть, и под приступом эмпатии Тамаки упускает единственный шанс и представляет, как же он нервничает. Жизненно ас фак. Киришима молчит две секунды, чтоб он приготовился. — Точно хочешь этого? — Он опять задерживает дыхание, и Тамаки закрывает глаза и все равно как наяву видит его сжатый кулак и напряжение по плечам. И салонный блеск в волосах. Яркий Киришимин запах всплывает в памяти его и почему-то накладывается приятной ассоциацией на проведенные с Мирио ночи. — Если ты хочешь, то я тоже, — еле слышно шелестит он, накручивая хвост от кигуруми на палец. Киришима пытается заглушить выдох предплечьем, но Тамаки все равно улавливает легкий шорох в трубке. В низу живота у него разливается теплая полынь. — О-о, какой ты милый! — Киришима отмирает и вновь принимается раздражать его, и Тамаки рад, что неловкий момент замялся. Он садится на кучу грязного белья из корзины и сам вздыхает с облегчением. — Заткнись. — Он розовеет немного, но вроде не спотыкается на словах, и Киришима хихикает. Назначает встречу на пятницу, чтоб Мирио вернулся с работы пораньше и отвез детей к бабушке на выходные. От эйфории в смеси с тревожностью Тамаки запускает стирку без порошка. Вечером пятницы Тамаки молча истерит. Ему внезапно нечего надеть и полупрозрачные растяжки на животе из привычных стали какими-то стремными, позорными, и он придирчиво оглядывает себя в зеркале и остается крайне недовольным увиденным. Он всегда был щуплым и после двух беременностей скинул еще пару килограммов, и теперь ему страсть как не нравятся собственные худые коленки и впадины ключиц, и с возрастом он все больше становится похож на отца. В боковых прядях его укороченной челки вовсю серебрятся ниточки седины — Цубаки в свое время выдрала у него клок волос, и с тех пор вместо иссиня-черных там растут только серые, хотя жизнь его никогда не была тяжелой, а уж замужем за Тогатой Мирио вообще стала малиной. Он понимает, что от времени никуда не деться, но в семейных вылазках пошопиться на выходных тайком покупает себе пачки тканевых масок и ролики из розового кварца, все пытается избавиться от тоненьких морщинок в уголках глаз. Это от частых улыбок, нечто заразное, подхваченное у Мирио. Ему все равно отчаянно не хочется стареть. — Вот как я такой поеду? — Риторически вопрошает он, вытянув руки, стоит Мирио вернуться домой. Без детей наступает прям космическая тишина, и Тамаки резко начинает скучать по ним, трясется от волнения. Мирио прикусывает щеку, чтоб не ржать над ним в голос, собирает вываленные им шмотки с пола и укладывает в комод. Кирибаку уже их ждут. У Тамаки не остается времени на сомнения и трусость. — Если не хочешь, то не поедем и все, — просто говорит Мирио, закатывая свою майку в рулон. Тамаки вырывает ее у него из рук и напяливает сперва наизнанку, потом как следует. Идти на попятную тоже некогда, поэтому он заедает полпачки успокоительного белым хлебом, крепко сжимает челюсти и пялит свои mom джинсы, и тут же сами находятся пара одинаковых носков и поясок от его кардигана, и Мирио ведет его к машине под белы рученьки. По дороге ему не становится лучше. Зато отпускает потихоньку на месте: квартира кирибаку раз в семь меньше огромного дома Тогат, и в уютно захламленной прихожке горит ароматическая свечка. Запах гона не перебивает, конечно, даже интенсивирует. Киришима прыгает на него к порогу, виснет на нем, как на манекене. Он ниже Тамаки и шире в плечах, по пояс голый и болезненно горячий — с короткими черными волосами и укладкой а-ля «небрежный бомж» он напоминает Тамаки какого-нибудь дракона-оборотня из фэнтези, и только красные глаза его горят в полутьме коридора. От него тоже густо несет течкой и алкоголем — стопудово уже успели хлебнуть по сто грамм шираза. Бакуго так вообще выплывает с кухонной зоны натурально бухим. — Явились, блять. — Он прилунивается к косяку и машет Тамаки початой бутылкой «Onix Priorat», и Тамаки аж вздрагивает, стоит Киришиме обвить руками его шею и лизнуть кадык. Только-только отступивший припадок нервов вновь туго стягивает кишки его в ком. Мирио спокойно разувается и убирает ключи с сигналкой в карман. — Привет. — Он минует привалившегося к Тамаки Киришиму и как ни в чем не бывало вешает ветровку в шкаф. Бакуго и ему предлагает вино, но он отказывается. Многозначительно показывает на застывшего в панике Тамаки. — Я в душ. Расслабьте его хоть немного, ладно? — Он складывает ладони в намасте и неглубоко кланяется. Это его любимая привычка, перенятая у Тамакиного отца лет пятнадцать назад. Бакуго малость заторможенно поворачивается к нему, и они о чем-то переговариваются на своем альфьем. Бакуго кивает и бросает на Тамаки до странности насмешливый взгляд. — Прям все-все можно? — Спрашивает разрешения Киришима. От его подозрительно веселой интонации Тамаки вдруг охота вырваться и ломануться прочь из хаты, но Киришима как специально врубает квирк, и Тамакины жалкие попытки освободиться разбиваются о камень. Мирио ему разрешает. — Что хотите, — отмахивается он, и Тамаки аж перестает дрыгаться с такой неожиданности. — Если не боитесь. Эта короткая безобидная фраза многое меняет для Тамаки. Он вспоминает про свою врожденную дикость, и что в юности выносил альф только в путь, и что так-то даже сейчас, в погранично-истеричном состоянии ему вполне по силам справиться с этими двумя, но он приехал сюда сам и вообще не маленький уже, чтоб не отдавать отчета в своих действиях. И никто здесь не будет его насиловать или склонять к чему-либо. И Киришима действительно хотел, чтобы он пришел. Тамаки несмело кладет руки на его талию и жмет его к себе. Он впервые в своей жизни так близко с кем-то, кроме Мирио. Ну, Хадо тоже всегда липнет к нему вплотную и лезет в лицо, но это совсем другое дело: Киришима классный и течный, дышит тяжело и ослабляет захват, и спина у него в поту, а запах прям афродизиак, и Тамаки медленно соскальзывает ладонями с его поясницы на лопатки и тоже нагревается от этого жара. Ему и впрямь охота посмотреть. — Пойдем в спальню, — тихо просит Киришима, чуть царапнув Тамаки шею клыком. У него та самая овуляция в разгаре и полная невменяемость в жирных зрачках, и он твердый в паху и пульсирует, и Тамаки поддается тут же, запинывает свои лоферы под этажерку для обуви и слушается его. Бакуго идет за ними как зачарованный. В спальне у них только кровать траходромного размера и плазма во всю стену — сразу видать, что ремонтом занимался Киришима аka Такой-себе-дизайнер. Красные стены не то чтоб угнетают Тамаки, просто непривычно, и в сочетании с выдержанной в тех же бордовых тонах инсталляцией звездного неба на потолке в принципе смотрится неплохо. Только сразу понятно, что они редко бывают дома — необжитое все какое-то, подпыленное. Через стенку доносится плеск воды в ванной. Кардиган летит с него первым, дальше Киришима плюхается на кровать и тянет его к себе — Тамаки напрягается, стоит ему подергать его ширинку, инстинктивно упирает руки в его плечи. Бакуго врезается в косяк и ничком падает на подушки. — Давайте хоть свет выключим, — умоляет Тамаки, вновь сгорая с такого срама. Кирибаку окружают его с видом конченых злодеев, переглядываются секунду и одновременно срываются в гогот. — Сэнпай, у тебя первый раз, что ли? — Ерничает Киришима, отсмеявшись вволюшку. Тамаки корчит недовольное лицо и сам щелкает верхним светом, оставляя только алое бра над постелью. Сразу по углам ползут тени словно из ужастика. — Прям как целка. — Бакуго тоже стебется над ним, подползая ближе и затаскивая его на кровать. Тамаки не успевает выразить протест, даже слова не роняет, а его уже подхватывают с двух сторон и щупают за все подряд. Киришима переворачивает его на спину, задирая майку, — она безобразно большая ему, как и все вещи Мирио, и Тамаки намертво вцепляется в подол и отказывается раздеваться первым. Бакуго все ж удается стащить с него джинсы под шумок. У Тамаки такое чувство, будто вот прям тут ему придет конец. Ему так стыдно и так нелепо под этим космопотолком и их пристальными голодными взглядами, что расслабиться не получается, и он весь будто деревянный на руках у Киришимы, и не помогают ни уговоры, ни ласка. Саккомулировавшееся в прихожей возбуждение постепенно сходит на нет, и больше всего ему хочется свапнуть квирк Мирио и провалиться сквозь кровать и этажи под ними куда-нибудь сразу домой. Он знает, откуда это гложущее ощущение самоукора. Киришима весь как с картинки, фитнес-модель с гладкой лоснящейся кожей и жопкой идеально круглой формы, Бакуго тоже сложен охрененно, так, что глаз не отвести и слюни текут. У одного Тамаки до сих пор внешность преждевременно постаревшего подростка и следы многолетнего домашнего труда по рукам. Шрамов у него нет, ибо Цубаки он рожал сам и как-то обошлось без швов, а Тацуми вообще выскочил у него, как ядро из пушки, — они тогда жили в минка Тогат на Хоккайдо, ухаживали за угасающей бабушкой Мирио и вели дом, как в старые добрые. На следующий день после ее смерти схватки застали Тамаки врасплох прям в кухне, и он махом разродился на полу и даже сам чикнул пуповину ножом для мяса. Потом вырубился от болевого шока, правда. Мирио чуть с ума не сошел со страху, обнаружив его без сознания в луже крови, с ножом и завернутым в кухонное полотенце мелким на руках, а рядом — ревущую Цубаки. Теперь у Тацуми не очень аккуратный пупок наружу, а Мирио порой не спит ночами от кошмаров. Из воспоминаний не к месту его выдергивают чуть ли не буквально: Киришима щекочет его ребра, и от возни втроем у Тамаки лямка спадает и соски твердеют. Он прячет лицо в ладони, но у него все равно просвечивает румянец. Бакуго рычит в нетерпении и неприлично широко раздвигает ему рогатку. — У, такой эротичный. — Киришима вроде как глумится, но голос у него низкий, хрипловатый, разносится по комнате и виснет участившимся дыханием. Он уже успел скинуть штаны на пол и прилег к Тамаки на бочок, вовсю обтирается эрекцией и течет на простыни. Постельное с «Amazon» и впрямь пришло клевое. Тамаки аж подскакивает на месте, стоит Киришиме прихватить заостренный кончик его уха зубами. — Ваще хот, — вторит Бакуго сверху, нависая над ними грозовой тучей. Он садится на пятки и стягивает футболку через голову, и, блять, он потрясающий в приглушенном алом свете, заведенный и будто рассерженный, с потемневшими глазами и запахом дорогого вина, и Тамаки пялится на него сквозь растопыренные пальцы, придерживает челюсть, чтоб сильно не отвисала. Они удивительные, эти двое, мелят всякую ерунду и руинят настроение, но сами же его и нагоняют пуще прежнего. Теперь вместо просто посмотреть Тамаки тоже хочется трогать. — Пошли нахер оба, — бубнит он несмело, больше не сопротивляясь. Киришима чуть отстраняется, чтоб удивленно глянуть на него, ибо ругань от него можно услышать лишь в исключительных случаях типа столкновения мизинца на ноге и тумбочки. Бакуго тоже замирает и аж перестает хмуриться, когда Тамаки вытягивает руку и распускает шнурок на его черных трико. Он сам снимает проклятую майку и крепко зажмуривается — вряд ли мраморные отметины от вынашивания двоих детей на его животе выглядят так же привлекательно. А, и еще у него на левом соске крошечные рубцы — Цубаки цапнула, как зубки полезли. И складка лишней дряблой кожи там, где когда-то были кубики. Он уже готов признать, что похерил всю атмосферу своим потрепанным видком, и позорно убраться восвояси, как происходит что-то из области фантастики, — Бакуго восторженно матерится себе под нос, Киришима звонко присвистывает. Тамаки приоткрывает один глаз и смотрит на них в недоумении.  — Бля, красиво пиздец, — прерывисто шепчет Бакуго, жадно разглядывая его и склоняясь ниже. Грубые пальцы его почти смыкаются на Тамакиной талии, цепляют резинку трусов — Бакуго вжимает крепкий стояк ему в ногу, и это самая честная и откровенная похвала в мире, это поражает Тамаки сильнее всего. Распаляет не на шутку. Он прям чувствует, как по губам внизу проступает сырость. По правде говоря, он и предположить не мог, что из всей стаи у него одного такие проблемы с тактильным контактом. Киришима обнимает его как родного и жмется теснее, сыплет поцелуями по шее, Бакуго тоже без намека на робость гладит его и тычется членом через трико. Тамаки спускает их до колен и помогает ему раздеться полностью, сам себя шокирует, зардевшись при виде налитого узла, будто и впрямь девственник. Бакуго стонет глухо, стоит Тамаки размазать предэякулят с его головки и плотно сомкнуть кулак по длине. Трогать чужого альфу тоже дико и невообразимо, но он почти такой же как Мирио. Они с Киришимой переглядываются и коротко целуют друг друга над ним. — Подними задницу, — велит Бакуго, опасно сощурившись и снова ухватив его за таз. Мгновение Тамаки медлит, но все же подчиняется: белье его тоже отправляется куда-то под кровать, и вообще это уже не похоже на безвредную попытку расслабить, скорее на знатную прелюдию и настоящий взрослый петтинг, потому что Бакуго не дает ему свести бедра и шустро соскальзывает пальцами по его вульве. Его явно тормозит только давно кончившееся разрешение Мирио — скорее всего, на Бакуго оно априори не распространялось. Не то чтоб несправедливость какая-то, но ведь это Бакуго громче всех орал, что не потерпит свингерства, а сам немного перепутал омегу и вовсю фингерит бэст бро. Тамаки только и успевает выставить руки, чтоб он не лег сверху и не придавил его к постели. Все его смущение оборачивается в порнушечные несдержанные ахи, стоит Бакуго умело извернуть запястье и прижать подушечки пальцев к шейке его матки. Хныканье его, кажется, смущает Бакуго — он будто б аж трезвеет, округлив глаза и прикусив нижнюю губу, и вообще-то Тамаки их сэнпай и очевидно не заслуживает, чтоб его раскочегаривали вдвоечка, как течного малолетку. Бакуго вытаскивает из него средний палец — вязкая смазка его пахнет йогуртом, тянется паутинками и влажно блестит в свете бра, и это слишком секс даже для непрошибаемого Бакуго Катсуки. Лицо его чуть вытягивается от живописного выражения, словно он вот-вот взорвется. — Эй, — он зовет Киришиму как-то беспомощно, коротко муркает, и Киришима, до этого наблюдающий за ними с интересом, мигом поднимается и отпихивает его от Тамаки, пока у него не рухнуло забрало. Релакс и вот этот типа бондинг втроем — дело хорошее, Тамаки уже догнал, но собрались-то они сегодня с четкой целью, а не чтоб воплощать невесть откуда взявшиеся фантазии и сводить друг друга с ума. Киришима запоздало ойкает, издает какой-то придушенный звук Тамаки на ухо, стоит Бакуго загнуть его раком и плавно ввести. У Тамаки аж пирожок завораживает с такого фансервисного зрелища. Он миллион раз слышал, как они это делают. Стены в их старой квартирке были тонкими, а кирибаку всегда были громкими, а однажды вообще не дождались, пока Тамаки свалит в аптеку за уконом, и начали прям при нем. Тогда у него белье насквозь промокло, и Мирио даже не стал спрашивать, но сейчас это впервые все так подробно и полное 4К, лол. Внизу ему все отлично видно, и Киришима прям специально тянет его к себе, и у Тамаки ощущение, будто Бакуго проткнул и его за компанию. И Киришима просто чудо какой. Пылкий, по-драконьи гибкий, сверкает глазами, прикусывает губу так, что остаются темные точечки. У него далеко не омежье телосложение — сухой рельефный пресс и биц в обхвате больше Тамакиного бедра, и по виску его стекает капля пота, и Тамаки не может на него наглядеться. Все так, как он себе представлял, вместе с тем совсем по-другому — от первого толчка Киришима вздрагивает всем телом, и Тамаки тоже это ощущает, Тамаки тоже прикасается к нему. У них одинаковый потоп там, а Киришима так-то чувствительный. Бакугин узел медленно пухнет под его пальцами и тут же полностью погружается в Киришиму. — Сэнпай! — Киришима скулит, будто это Тамаки плотно садит его на член, и Тамаки урчит ему, отводит растрепавшуюся челку с его лица. Руки его на Киришиминых бедрах сами падают на ладони Бакуго, и это гораздо интимнее, чем сама идея тройника или групповухи, теснее и ближе просто секса и фингеринга, и прям бондит их так, что у Тамаки сердце порхает махаоном по грудаку. Это особенный опыт, возможно, чересчур рейтинговый для него когда-то, возможно, вполне себе уместный сейчас. Возможно, он все это придумал, и так просто получилось, потому что он не умеет нормально отказывать Киришиме. И да, он хотел посмотреть и смотрит во все глаза. Они оба такие красивые, что голова кругом идет, хотя вроде не пил с ними сегодня. Бакуго сзади толкает его так сильно, что Тамаки под ними тоже помаленьку уезжает вперед, — ему дышать нечем от убойной смеси гона с дикошарым омегой, и он как-то упускает момент, когда Киришима наклоняется и целует его в первый раз. Секунду это просто жадный мокрый рот и соленая кожа, вторую он толком ничего не понимает, лишь спазмы по телу сверху и вкусный запах течки. А потом и сам обнимает Киришиму за шею, и это четко и как-то осмысленно, и к лицу его приливает жидкий жар. Он уже исчерпал лимит удивлений на сегодня, но от подобного неждана мозг его будто коротит — у Киришимы губы как масло и слюна с феромонами, и Тамаки первым размыкает челюсти. Киришима тут же цепляет клыки его языком. Где-то на фоне от такой картины Бакуго резко спотыкается на фрикции и замирает сквозь ругань. — Катсуки, легче! — Киришима пытается вырваться, стоит Бакуго закусить загривок его и рухнуть сверху, но у него ничего не получается, потому что сцепка на то и сцепка. Это не самое приятное в течку, Тамаки помнит оба раза, когда Мирио сделал его беременным, — от семени все внутри булькает и чувство такое, что так и помрешь на узле от напряжения. Киришима держится на локтях, чтоб не задавить Тамаки под собой, и альфа его грызет его за шею, словно большой кот. Сперма его потихоньку сочится из Киришимы и капает Тамаки на бедро. — Больно, — Киришима жалуется вслух, а сам ерзает нетерпеливо и явно хочет целоваться еще. Он пощипывает Тамаки за ухо, будто Тамаки виноват, что им приспичило такое важное дело по пьяной лавочке, и так-то скоро они продолжат, если до этого терпели и ни-ни, но Тамаки все равно стремновато. Он лежит под Киришимой, голый и донельзя возбужденный, перебирает гладкий каскадик на его затылке и жутко боится глянуть на Бакуго, потому что Бакуго вроде как разрешения ему не давал, но до сих пор не возмутился, только дышит тяжело да пялится на них, как питон на кроликов. — Не ной, — он цыкает на Киришиму, держит его на месте, чтоб не вилял бедрами, и у него уже спадает узел, Тамаки чует по прибавившейся влаге внизу. Из чистой солидарности ему тоже охота подколоть кохая. — У тебя что, первый раз? Передразнить Киришиму не выходит, потому что это рил тупо, потому что рил так-то первый раз вот так без презервативов и таблеток, да еще и с Тамаки в качестве бортпроводника, потому что Киришима в отместку падает на него сверху и плющит его под весом двух нехуденьких тел сразу. Бакуго усмехается про себя и сталкивает их носами. Киришима расценивает это как призыв продолжить. Ну, опытным путем Тамаки много чего выясняет. Что Киришима тоже предпочитает догги-стайл, что ему больше нравится, когда его нежненько тискают за сосочки, что его легко довести до оргазма, размассировав клиторок. Что он хотел попробовать с омегой, но не уточнял, что именно с Тамаки. Что Бакуго отнюдь не против, чтоб они сосались перед ним, как две лесбиянки в хентай-комиксах, что Киришимины острые зубы и впрямь ощутимо впиваются, но каким-то до странности приятным образом, что они реально громкие, и Киришима может разголоситься еще пуще, если его стимулировать с обеих сторон. И что он сам, Тогата Тамаки, тридцать один год и двое детей, на самом деле тоже хотел попробовать. Ну, с ним. И что у Мирио по жизни совершенно особенный талант всюду появляться из ниоткуда. — Вы что здесь… — Он резко замолкает, застыв на пороге спальни, и весь он полностью сухой, потому что научился выпадывать из капелек воды еще на втором курсе, и вокруг талии у него завязано полотенце, и это именно тот самый момент, когда Тамаки увлеченно целуется с Киришимой, а Киришима вводит в него второй палец. Бакуго тоже замирает без движения, как в кино. Мирио стоит в дверях и смотрит на Тамаки с тем же выражением, что и в их первый секс. Дальше ему дико стыдно и вместе с тем до смерти интересно: Киришима явно не в себе и рычит на Мирио, ни в какую не пускает Тамаки из-под себя, закрыв его всем телом, и Мирио приходится пихнуть его в лицо рукой, чтоб отобрать у него своего омегу. Бакуго пытается держать его, за что Киришима тут же кусается и зыркает исподлобья, и три секунды Тамаки наблюдает за разлетающимися от них красно-оранжевыми искрами, а потом Мирио прыгает на него сверху, и кирибаку аж подбрасывает на кровати. Ну, сам же разрешил. Мирио чуть изгибает бровь, рассматривая его обсосанную шею. — Переверни его, — негромко говорит он Бакуго, будто это совет какой или лайфхак от бати в здании. Бакуго умело заваливает Киришиму на лопатки, Мирио с деловым видом сворачивает полотенце с бедер в рулончик и ставит Тамаки на колени. Больше всего он боялся, что Мирио разозлится или обидится, но Мирио молча садит его на узел, и с такого поворота он прикусывает щеку. Вообще Мирио не грубый, не резкий, порой слишком деликатный, даже в гон, даже там, где Тамаки хотелось бы, чтоб муж драл его как проститутку и таскал за волосы. Мягкость в доме Тогат передается по наследству вместе с 2D глазами и жутко неудобным квирком, но сейчас Тамаки больше всего любопытно, каким будет лавчадо кирибаку. Девочка или мальчик, черненький, как Киришима, или пепельная вся да горластая, как Бакуго. Киришима тянется к нему на простынях, хочет взять за руку, и Бакуго сверху делает с ним что-то такое, от чего он буквально начинает кричать пуще актеров в фильмах 18+. До смешного кажется, что можно забеременеть от одного взгляда на них, — у Тамаки так-то вагинальное кольцо и большой опыт гормональной контрацепции, но бля. Какие же они охуенные. Просто рай для шиппера número uno. Запоздало он сознает, что после вот этой пятницы уже не сможет картинно поджимать губы от их пошлых шутеек. Так сильно его развозит только в течку, однако он сам уже как течный и не сдерживает голос, стоит Мирио свести его руки за спиной. Признавать его показательное выступление мастер-классом по knock-up Тамаки не станет чисто из принципа, ибо ересь, но Мирио красуется, понятно же. Обычно они и в половину не такие дикие, а сейчас Мирио прям вынуждает его кончить — спецом напоказ, спонтанно и шумно и в полной горячке, и он настойчивый, каким бывает только в гон, и тяжело врезается в Тамаки пахом, и шлепает членом ему по лобку, чтоб он задохнулся и не орал в заляпанные простыни. Но это правда срабатывает. Низ живота его сводит в судорогах, и он уже сто раз перестимулирован, но тут же ловит такие спазмы, что аж воздух в легких спирает. Мирио останавливается, чтоб не мучить его пуще, а затем притягивает на себя за таз и начинает долбить с таким рвением, что кирибаку синхронно сглатывают, переглядываясь. Вся природная Тамакина стыдливость срывается куда-то в придушенные вопли. Мирио еле успевает вытащить, брызгает ему на поясницу теплым, тут же размазывая ладонью. Он усталый с дороги и вымотанный, ложится на Тамаки, и это расслабленность, словно в нем вообще костей нет, и привычное тепло его тела, и липкая сырость меж ними. Становится тихо, и только кирибаку возятся рядом — Бакуго пытается приподняться с Киришимы, чтоб бра выключить, но Мирио не дает ему двигаться. Им и правда лучше полежать в сцепке, чтоб наверняка. Бакуго выглядывает из-под Киришиминой руки, будто зверек какой, и он кажется Тамаки уязвимым, растерянным, что ли. Его немножко отпускает первый прилив, и по его обалдевшему выражению Тамаки понимает, что он смутился. Вообще крайне редкое зрелище, чтоб Бакуго Катсуки смущался, но Тамаки видел, как он смотрел. Тамаки не отказывает себе в желании погладить его по щеке. Бакуго в ответ смешно трется о него носом. Потом он помнит мало и то урывками. Только запах кондюка от постельного, руки Мирио повсюду и шорох одеял, как Киришима переплелся с ним пальцами, как они целовались лениво, тыкаясь друг в друга словно слепые котята, как Мирио уложил их вместе и выключил свет. Созвездия над ними сливаются в одну большую красную карусель. Он просыпается среди ночи от того, что Киришима легонько тормошит его за плечо. Их альф нет, и спросонья он хочет позвать Мирио, пока глаза его привыкают к темноте, но Киришима так уютно сопит ему в сгиб шеи, копошится под боком, теплый и мягкий, что у него пропадает желание вставать. Они лежат как-то по диагонали, голые и неправильно накрытые одеялом, и у Киришимы засохшая кровь вокруг рта и на голове шухер, по лицу размазались остатки каяла и шрам на веке белеет. Тамаки помнит, откуда он у него. И еще Тамаки вдруг хорошо осведомлен, что ему больше не стыдно. Киришима же анриал прелесть, всегда был. Ему двадцать девять, но он все еще легкий на подъем, как подросток, большеглазый и улыбчивый, и ему очень трудно отказать. Может, поэтому Тамаки и привязался к нему в старшей школе. Всегда его влекло к экстравертам. За самого экстравертного даже замуж вышел. — Сэнпай, я есть хочу, — торжественно заявляет Киришима, нависнув над ним на локте. Тамаки инстинктивно льнет к нему и непонятно за какие заслуги получает поцелуй, потом еще два, и ему правда лучше пойти готовить ужин/завтрак, пока вот это все не затянулось до следующего течного прилива. Кровь Бакуго с Киришиминых губ какая-то совсем соленая.  — Я беременный? — Киришима наклоняет голову, и Тамаки впервые принюхивается, выползая из-под него. Он при всем своем опыте пока не может засечь изменения, но теперь из принципа будет нюхать Киришиму и неприлично липнуть, потому что оба его залета кирибаку прохода ему не давали и разве что не висли на нем с двух сторон, ткнув носы в его шею. Да, это восхитительный запах, но Киришима сам по себе благоуханный весь да сливочный. Тамаки лишь примерно прикидывает, как он будет пахнуть на заметном сроке. — Скорее всего, — отвечает он, выпутавшись из одеяла. — Пахнешь здорово. На этом приходится в темпе искать шмотки и валить из спальни, потому что у Киришимы опять хочка, и его навязчивые обнимашки не на шутку возбуждают Тамаки, а развлекаться наедине без мужей как-то нечестно. Тамаки обещает принести ему еду в постель, пятится к двери спиной вперед. Мирио в хате нет — должно быть, ушел в магаз им за опохмелом и таблеточками от головной боли, и Бакуго тусуется в кухне в гордом одиночестве, грызет апельсин прям с кожурой и морщится. Он босой и в Киришиминых штанах, тоже весь покусанный и растрепанный. И пахнет резко, полностью перебивает ароматическую свечку в прихожке. Тамаки подходит к нему вплотную, не уворачивается, стоит Бакуго ныкнуться ему в живот и крепко обнять за талию. Естественно, в другой ситуации Мирио не позволил бы ему этого. После того случая в шестнадцать Мирио вообще не подпускает к Тамаки других альф, да и Бакуго сам не меньший собственник, но Мирио здесь нет, а у Бакуго гон вовсю и температура. Тамаки распушивает его светлую макушку — это совсем другой блонд, нежели у Мирио и их маленькой дочи, Цубаки. Бакуго весь холодного пепельного оттенка и в рассеянном свете с вытяжки кажется седым. Тамаки соскальзывает пальцами на его затылок, ощупывая Киришимину метку. — Жрать хочу, — глухо бубнит Бакуго, и это лол, потому что они с Киришимой рил два сапога пара. Одна сатана. Вроде бы обоим тридцатник, а такие дети, что даже Тацуми на их фоне кажется взрослее. Тамаки отцепляет его от себя и переключается в свой обычный режим кухарки. Он варганит им чили кон карне, потому что это острое, как любит Бакуго, и мясное, как любит Киришима, и быстро готовится. Мирио возвращается с полными пакетами всякой вкусноты, чтоб они пережили течку не впроголодь, и Тамаки тащит Киришиме целый поднос, пичкает его черешней и все фантазирует. Получилось или нет. Мальчик или девочка. Или вообще двойня. Ему не терпится к зиме стать дядей. Кирибаку хором упрашивают их остаться на выходные, но к утру они уезжают, потому что Мирио на работу в воскресенье, а у Тамаки два этажа вечной уборки и немытый гостевой туалет. И он успел соскучиться по детенышам. В Мусутафу за ними они едут вместе. За рулем Мирио ничего не говорит. Это его манера поведения всякий раз, когда они ссорятся или спорят о фигне, и Тамаки порой раздражает его молчание, но всяко лучше, чем обсуждать неловкое. В принципе, обсуждать-то и нечего. Киришима попросил, Тамаки согласился. То, что это Мирио согласился за двоих, история умалчивает, то, что Тамаки сей опыт весьма зашел, никогда не признает сам Тамаки. Мирио убирает руку с селектора, стоит им выехать за город, и опускает ее Тамаки на колено. — Может, нам тоже? — Произносит он ни с того ни с сего, и Тамаки хочет переспросить, а потом до него доходит. В смысле «тоже», и так двое уже. — Третьего, что ли? — Возмущения в его тоне с лупой не сыскать, но на самом деле его это малость беспокоит, потому что они с Мирио вроде как договорились, что вот Тацуми пойдет в садик, и Тамаки вернется на работу. А не в бесплатное рабство домоведения. Мирио хитровато щурится, что для Тамаки означает заведомый проигрыш, но Тамаки не Тамаки, если не начнет препираться. Утро просто чудесное, яркое солнце и ветерок с трассы в челку. До Мусутафу часа три пути. — Надо еще мальчика-омегу. Тамаки вздыхает напоказ. Вообще он в самом расцвете фертильности, и течки у него как положено дважды в год, когда он бросает таблетки, но неужто жизнь его так и пройдет в сплошном декрете. Он упрямо сжимает губы в куриную жопу и отворачивается к окну. Мальчика-омегу. Ну, было бы неплохо. Светленького в Мирио или бледного, как сам Тамаки. Только для Мирио это очередная хотелка, а Тамаки вынашивать и опять возиться с младенцем. — Слушай, ты хотел дочку, я родил тебе дочку, захотел сына — пожалуйста. Можно я хоть немного поработаю, а? — Ноет он, скуксив такое выражение, словно одному Мирио это было надо. Ну, он не меньше Мирио любит Цубаки и Тацуми, но больше не планировал иметь детей. С этими бы управиться. Тамаки до сих пор оплакивает свои любимые белые брюки, которые Тацуми красиво расписал маркерами. — Ну Тамаки. — Мирио крепче сжимает его колено, ведет ладонью к бедру. Тамаки знает, с чего его вдруг настигло желание снова стать отцом. Мальчик-омега — это ж настоящее чудо, один Киришима чего стоит. На мгновение Тамаки представляет мини-копию Мирио, затем свою. Как будет растить его в любви к его прекрасному обоеполому телу, как выдаст его замуж лет через двадцать. И Тацуми тоже просит братика. — Ну ладно. Но только когда Тацуми подрастет! — Ради пущей убедительности Тамаки стряхивает ладонь Мирио с себя, и Мирио согласно кивает, мол, да-да. Это вовсе не означает, что Мирио не вынудит его отказаться от контрацепции кольцами к весне, но пока вроде как перемирие. Проснувшийся Киришима забрасывает Тамаки мемами в лайне. — Я прям удивился, когда вы целоваться начали, — начинает Мирио немного погодя. Честно говоря, Тамаки сам удивился не меньше, потому что на аффекцию он обычно скудный и даже с детьми порой не такой ласковый, как хотел бы. Просто от неумения. Но течный Киришима — вдвойне напористый Киришима. Тамаки предпочитает не сознаваться, что они целовались еще и на прощание, прижимаясь тесно и тиская друг друга в коридоре, пока Мирио с Бакуго прибирали бардак в спальне. Губы его все еще саднят от ощущения Киришиминых акульих клыков. — Девочка будет, прям знаю. — Тамаки мастерски переводит тему и убеждает самого себя, что да, с девочкой хлопот не меньше, зато сколько удовольствия от всяких розовых заколочек да бантов. Даже если их собственная девочка у бабушки в Мусутафу ненавидит розовый и бантики. Может, Киришиме посчастливится стать папой лапочки-дочки. Мирио только улыбается, включает инди с магнитолы. Рука его в руке Тамаки пахнет домом.