Эффект бабочки/Butterfly Effect

За всю свою жизнь Ишибаши Хикару видел … очень мало. Да, очередной печально известный эфир с Фувой, и кто бы мог подумать, что все так закончится, но кроме того, было еще кое-что, совершенно недоступное для его понимания — Могами Кеко. Девушка была вежлива, быстро приспосабливалась к ситуации и придерживалась собственного мнения. Она была мила с ним, но такой же милой она была и с другими. Он надеялся, что, возможно, они могли бы узнать друг друга лучше однажды, но эти надежды разбились в пух и прах, как только он увидел ее с Цуруга Реном. Как большая часть Японии, он нашел пресс-релиз ЛМЕ (тот, в котором говорилось, что эти двое не слишком увлечены), смешным. В отличие от большей части Японии, у него был шанс наблюдать за Кеко почти каждый день. Он никогда не спрашивал ее об этом (и подозревал, что если бы спросил, она бы не ответила), но он был вполне уверен, что случилось что-то, заставившее ее сияние померкнуть. Он мог сказать, что она была обеспокоена, но почему точно, он понятия не имел. Вот почему он был не слишком удивлен, когда Цуруга Рен (одетый в зверски розовую форму), появился за тридцать минут до того, как съемка для эфира следующей недели началась, и спросил, где он может найти Кеко. Так как она была все еще занята, переодеваясь в костюм Бо, Хикару не мог позволить беспокоить ее сейчас. «Зачем Вам вдруг понадобилось увидеть ее? — спросил Хикару. — Я могу передать ей, и спросить, сможет ли она увидится с Вами». «Если Вы скажете ей, что я здесь, она откажется видеть меня». «Что ж, это добавляет причин к тому, почему Вас здесь быть не должно». Рен мысленно застонал. Он должен был признать, что у парня кишка не тонка, но у него не было времени для этого. Он должен был поговорить с Кеко, прямо сейчас. Поэтому он решил действовать по-другому. «Пожалуйста, — сказал он. — Я должен поговорить с нею. Сейчас. Если нет … то я не знаю, будет ли у меня мужество на это позже». Хикару нахмурился. Было еще тридцать минут до начала съемок, и он должен был все же пойти и подготовиться. У него не было времени, чтобы спорить с Цуругой, и небольшая часть его хотела увидеть, чем это все закончится. Возможно, Кеко послала бы его к черту. Возможно, она бы спряталась. Возможно, они будут вместе и будут просто таки излучать романтику. И черт, разве каждый человек не заслуживает права на признание в любви, верно? «Идите за мной, — сказал он. — Я посмотрю, сможет ли менеджер сделать что-то». *** Кеко с нетерпением ждала окончания этого эфира, не в последнюю очередь потому, что Шо тоже был здесь. Она устала и была обеспокоена, тем более, что у нее был тот разговор с Реном. Она думала, сначала, что могла сделать то же самое, что сделала из-за Шо — закрыть ее сердце и возненавидеть его. Но эта ситуация отличалась. С одной стороны, то, что она пережила из-за Шо, давило. Детское увлечение, которое обожгло ее, но не оставило слишком длительного впечатления. Рен, она не знала, как называть его теперь, был более сильным давлением. Он знал ее. Она знала его. Они помогли друг другу пройти через многое — они были друзьями, и она хотела сохранить это. Но они могли быть друзьями? Действительно друзьями, без лжи и манипуляций? Она была так занята своими мыслями, что не слышала, как менеджер позвал ее по имени. Она почти свалилась со стула, на котором сидела. «Да?» «Могами-сан! Ну слава Богу, думал не дозовусь. У Вас посетитель». «Что? Мы же собираемся начать съемку…» «Мы можем подождать в течение пяти минут. Он говорит, что не уйдет, пока не поговорит с тобой». Он? Сердце Кеко упало куда-то в пятки, но вернулось на место снова, пока она выходила из гримерной. Ее демоны злобно зашипели, когда увидели, что у двери стоял Шо, прислонившись к стене. «Так, так, так… — он сказал. — А вот и наш цыпленок». Она вздохнула. «Ты на самом деле снова задерживаешь съемки? Я думала, что мы это уже проходили». Он пытался выглядеть насмешливо, но взгляд выдавал его. Он на самом деле выглядел немного … взволнованным. «Извини, я хотел говорить с тобой, но в ЛМЕ мне не дали твой номер телефона» «Возможно, они не дали его, потому что ты ведешь себя раздражающе, — сказала она, не сдерживая сарказм, и собралась выйти на площадку. — Прекрати быть ребенком, Шотаро. Нам больше не о чем говорить». «Подожди! — Он уже протянул ладонь, чтобы схватить ее за руку, но остановил себя. — Я слышал, ты и Цуруга не вместе, в конце концов. Я … гм, я рад. Он не достаточно хорош для тебя». «Это не твоего ума дело». «Да, хорошо … я думал, что должен сделать что-то хорошее для тебя, по крайней мере, хотя бы однажды. Ты заботилась обо мне так долго». «Ты все еще пытаешься расплатиться со мной? — сказала она тоном источающим презрение. — Почему ты не можешь просто идти дальше, Шо? Это не имеет значения. Все хорошо. Позволь нам просто разойтись по разным путям». «Что ж, ты собираешься делать вид, что не знаешь меня? Как будто первые пятнадцать лет твоей жизни ничего не значат». «Нет, это больше не волнует меня, — сказала она, чувствуя себя не слишком хорошо. Было такое ощущение, что она позволила ему добраться до нее, когда думала, что уже переросла это. — Почему мы продолжаем делать это?» «Что?» «Это. Мы раньше были друзьями, и теперь все, что мы делаем — вцепляемся друг другу в горло каждый раз, когда находимся в одном помещении. Не можем мы просто … прекратить это? Просто признай, что когда-то мы принимали глупые решения, и продолжить жить дальше?» Шо выглядел выведенным из равновесия. Он был подготовлен ко всему — гневу, сарказму, слезам. Но не к такому. И он понял, что у него не было ответа. Кеко дала ему минуту для ответа, а затем ушла. Этот разговор был бессмысленным с самого начала. *** Кеко направлялась в студию. Она была так занята обдумыванием сценария для Бо, что наткнулась на что-то. Преградой оказался кролик семь футов высотой. «О, извините, — она сказала, а затем удивленно спросила. — Подождите, что Вы здесь делаете?» Прежде чем кролик смог ответить, из-за его спины появился Хикару, примирительно размахивающий руками. «Извините, Кеко-чан, это — внезапное изменение планов. Сценарист хотел ввести что-то новое на этот раз, и у нас есть два талисмана вместо одного. Это — Корн». Она спит. Это точно сон. Другого способа объяснить все происходящее сегодня не было. И … Корн? Это было сном и сумасшествием одновременно. Но когда кролик снял голову, оказалось что в костюме Цуруга-сан, и низко поклонился, она поняла что у нее кошмар. «Добрый день, Кеко-сан. Давайте хорошо поработаем сегодня». У нее едва было время, чтобы сформулировать ответ, прежде чем Хикару оставил их в покое, и начался обратный отсчет до эфира. Она быстро надела свою маску, и Рен сделал то же самое, встав вместе с ней на входе и ожидая своего сигнала. Что ж, по-видимому, Рен снимался в «БриджРок» вместе с нею сегодня в роли второго талисмана. Прекрасно, она могла работать с этим. Она была «Великолепной Актрисой Кеко», не было ничего, что она не могла сделать. «Просто следуй моему примеру, — сказала она. — И ты будешь в порядке». Рен, скрытый костюмом, усмехнулся как маньяк. *** «Итак, Фува-кун, расскажи нам о твоем новом сингле», — сказал Шиничи, надеясь сломать лед. Капризная звезда уже провалила три вопроса, и его менеджер кипела от негодования, сидя в зоне для персонала. Неважно, сколько раз Шоко-сан давала ему примерные ответы, он все еще делал то, что он сделал. Единственным отвлечением от происходящего были Бо и Корн, которые на заднем плане изображали рок-музыкантов. Высокого и старательного Корна постоянно сбивал с толка Бо. Их пантомима была довольно хороша, особенно из-за того, что каждый раз, когда Фува начинал вести себя как ребенок, Корн сознательно падал. Хикару почти сочувствовал Цуруге, но тот уверил его, что падал так много раз, что уже натренировался делать это без вреда для здоровья. Но это было забавно. И это отвлекало аудиторию от ошибок Фувы. Кеко была в шаге от истерики. Она остро осознавала то, что Шо уже практически испоганил этот эфир, и она должна была вытянуть его своим выступлением. Она также волновалась о Рене, будет ли он в состоянии закончить эти съемки. Она вздрагивала каждый раз, когда он падал, задаваясь вопросом, не сломал ли он что-нибудь. Было ощущение, что этот человек из резины — даже если это свойства материала, из которого изготовлен костюм, все эти отскоки при падении казались жутковатыми. «… Это — песня о горе», — сказал Шо. Она вынырнула из своих мыслей и поняла, что он произнес только одно предложение. Она запаниковала, задавшись вопросом о том, какую реакцию она должна выдать, и с каждой секундой понимала, что ничего не может придумать. Краем глаза она заметила движение рядом с собой и, повернувшись, увидела как Рен упал на спину, прижав руки к груди, как будто у него был сердечный приступ. Или … это он и был? НЕТ! Она опустилась на колени рядом, нервно размахивая крыльями и пытаясь нащупать пульс через костюм. Так или иначе, она подложила одну руку под его голову и переместила его чуть вверх, а затем … Кролик резко подался вперед и их маски соприкоснулись на несколько мгновений, прежде чем он вскочил на ноги. Она застыла, неподвижно глядя на взорвавшуюся аплодисментами аудиторию, прежде чем поняла, что он сделал. Он поцеловал ее! Ну, Корн поцеловал Бо, но все таки… Она сорвалась на бег, зловеще размахивая крыльями, но Корн был быстрее. Ни в коем случае! Она не позволит ему взять на себя инициативу. Она бегала вокруг студии за Реном, тщательно выбирающим маршрут, чтобы Кеко не спотыкалась, а затем замедлившимся достаточно для того, чтобы она смогла устроить куриное карате-шоу. Он демонстративно упал, в то время как она отряхнула крылья друг об друга. Все, казалось, забыли о Шо. Даже троица ведущих. Но не Кеко — она бросила на своего старого друга взгляд через плечо, и выражение ее лица было понятно даже через маску курицы. Закончи этот эфир, или умри! Шо, чтобы никого не разочаровать, откашлялся и начал свой рассказ о сингле. «Песня о парне который хочет многого добиться. — Пока он говорил, Рен делал вид, что пытается достать что-то с потолка, в то время как Кеко показывала, что пытается его поддержать. — Но ему кажется, что он никогда не получит то, чего хочет. Есть девушка, которая говорила, что у него все получится. Он проходит все стадии горя, когда его мечта не осуществляется — отрицание, гнев, вина, депрессия и принятие — с нею, и в конце понимает, что она — все, в чем он нуждается. Но слишком поздно — она оставила его». Это была очень искренняя песня… — думала Кеко, в то время как она ждала действий Рена, чтобы продолжить их игру. Но он ничего не делал. Он смотрел на нее. Она смотрела на него. И она поняла, что это в значительной степени относилось к ним также. Возможно, Шо не представлял это так, но так оно и было. Она была девушкой Рена, потому что он был слишком глуп и отпустил ее. И он знал это. «Это очень печально, — сказал Хикару. — И чем же все закончилось?» «Что ты имеешь в виду? Я уже рассказал все. Это — трагедия». Рен и Кеко обменялись взглядами, а затем одновременно строго посмотрели на Шо. И что же? Он просто собирался сдаться? Позволить любви всей его жизни уйти? Ну, тогда он заслужил быть несчастным. Корн сделал шаг к ней, и она замерла. Ее сердце начало биться быстро. Ей показалось, что свет софитов стал нестерпимо ярким, и они внезапно оказались на их поляне в Киото. Она знала, что была глупа — это был просто Рен в костюме кролика, но она не могла не чувствовать смущение. Затем он опустился на одно колено и подарил ей бумажные розы, а затем встал. Она рассмеялась, взяла их, и подарила бумажный букет Шо. Зрители не смогли сдержать умиленного вздоха, в то время как ведущие присвистнули и захлопали парочке. «Я думаю, что Бо и Корн пытаются сказать, — объяснил Хикару, — что ты должен бороться за человека, которого любишь. Возможно, ты должны изменить окончание, Фува-кун». «Да, — пробормотал Шо. — Возможно, я должен». *** Минуту спустя свет был устремлен на Шо, когда он вышел в центр площадки к микрофону. Было ли это связано с его недавним разговором с Кеко, или представлением, которое разыграли цыпленок и кролик, но его голос был так полон чистых эмоций, что у всех женщин в зрительном зале защемило сердце. Ну, почти у всех. Когда огни отделили Шо от остальной части мира, Бо и Корн скрылись в гримерной, и сняли свои маски. Лица у обоих были вспотевшими и красными, но их глаза сияли от волнения. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. «Это было …» «Удивительно!» «Ты великолепно играла!» «Только потому, что ты помог мне». «Никоим образом, — Рен покачал головой. — Это все твоя заслуга. Мне кажется, ты действительно любишь эту роль. Как будто ты и Бо — одно целое». Она густо покраснела и склонила голову. А затем она внезапно поняла — он знал, кем она была. Он, так или иначе, понял это. Ее щеки горели сильнее, чем когда-либо, и она мечтала провалиться под землю. Только … он не выглядел разозленным. И поэтому, она решила прекратить приносить извинения за все, что она сделала. Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и на этот раз его божественная улыбка не причинила ей боль. На самом деле она чувствовала тепло. «Ты не кажешься разозленным тем, что я — Бо», — сказала она. «Как я могу? Это — твоя роль, — сказал он. — Хотя все это составляет в целом довольно интересную комедию положений». «Действительно. Но … каким образом ты попал на это шоу? Они сказали мне о втором талисмане в последнюю минуту …» «Ах, это … я должен признаться, это из-за меня. — Рен казался смущенным. — Я должен был поговорить с тобой, и я должен был сделать это немедленно. Поэтому, я пришел сюда, но они не впускали меня, потому что съемка могла начаться в любой момент. Таким образом, я пошел и убедил их менеджера». «Что … что ты сказал ему?» — Зная менеджера, она могла представить разговор, который должно быть, произошел. «Я сказал ему — Извините меня, но я должен признаться Вашему Бо». У не знавшей как реагировать Кеко вырвался нервный смешок, быстро сменившийся страхом. О, Боже. «Рен, ты же не собираешься …» «Пожалуйста, — он сказал, подняв руки. — Я сожалею, если это заставляет тебя нервничать. Я обещаю, что не буду требовать от тебя ответа. Но я должен сказать это, и я надеюсь, что ты позволишь мне это сделать». Она медленно кивнула. Рен вдохнул так глубоко, будто собирался прыгнуть с высоты. Что ж, главное не свернуть с этого пути. «Иногда … кажется что мы не понимаем друг друга. — Сказал он. — И я всегда рассказываю тебе самые важные мои тайны. Я знаю, что это может казаться странным, но я действительно забочусь о тебе. Я … я люблю тебя. Я не знаю, как долго, но … на самом деле, ты помогла мне понять, каково это». Кеко наклонила голову, краснея. Он поднял руку и коснулся ее щеки, встречаясь с ней взглядом. «Я понял, что люблю тебя, но я также боялся. Я говорил себе, что не подхожу тебе, и это только ухудшало ситуацию, когда было похоже, что кто-то пытался оказывать тебе внимание. Я действовал как ревнивый идиот, и я сожалею об этом». «Все мы иногда совершаем довольно глупые ошибки, верно? — сказала она, улыбнувшись. — Я не говорю, что это было правильно, но … я понимаю это». Он кивнул. «Но … я хочу, чтобы ты знала — я работаю над этим. Над всей этой ситуацией. Я общаюсь со своими родителями. И я увидел свои проблемы со стороны». Она удивленно посмотрела на него. «Почему? Я имею в виду, что ты не говорил с ними почти шесть лет. Почему теперь?» «После разговора с тобой, я понял что-то, что должен был понять давным-давно. Я приехал в Японию, чтобы создать нового себя, но все, что я делал — прятал голову в песок и игнорировал людей вокруг меня. Я потратил впустую драгоценное время, которое я должен был провести со своими родителями. И … я не знаю, сколько еще времени с ними у меня осталось. — Он нервно сглотнул. — Очевидно, моя стратегия не работала на меня — я закончил тем, что оттолкнул единственную девушку, которую я люблю». Кеко глубоко вздохнула, вытянула свою руку из костюма и потянулась, чтобы коснуться его лица. «То, что ты делаешь — очень храбрый поступок. Я не могу вообразить, как трудно это должно быть. Но я восхищаюсь тобой за это. Большинство людей были бы довольны тем, что спрятали голову в песок». «Я знаю. Я … не ожидаю, что ты скажешь что-либо. Едва ли. Но я не хочу держать тайны от тебя. С этого времени я хочу, чтобы ты знала, что я буду работать еще тяжелее, чем прежде. Я стану достойным твоего доверия. И если однажды ты решишь простить меня и дать еще один шанс … я клянусь, что не упущу его. Я клянусь. Я скорее отрежу себе руку, чем разочарую тебя снова». Она опустила взгляд, раздумывая – что сказать ему? Что всю ее жизнь, ее осиротевшее сердце хотело больше всего – любить. И чтобы любили ее, безоговорочно и сильно, так, чтобы пойти за ней на край мира. Она любила его. И по некоторым причинам ее сердце чувствовало себя достаточно сильным, чтобы принять это. Она мягко прикасалась к его щеке и наклонилась, прижавшись своим лбом к его. «Я даю его тебе. Сейчас. И тебе лучше сдержать обещание». Взглянув на его лицо, она поняла, что он его сдержит. Его взгляд был устремлен только на нее, как будто она была самой важной вещью в мире, и будет ею до конца времен. Их поцелуй был нежным и осторожным, и слишком коротким – по мнению Рена. ( П.а.: Действительно, какие такие страстные поцелуи на пол часа, когда на вас напялены огромные костюмы. П.п.: ну, только если вы не в одном костюме….) Они по очереди переоделись в гримерной, и затем вышли, оба одетые в розовую форму отдела «Люби Меня!». Он взял ее за руку, и ее щеки покрыл нежный румянец, когда он наклонился к ней для очередного поцелуя. Они медленно шли по коридору, пока они почти не достигли холла. «Я, вероятно, должен предупредить тебя, - сказал он. - Много людей видело, что я приехал. Возможно, фанаты уже заполнили улицу перед зданием». Она посмотрела за угол коридора и, конечно же, там были лица, прижатые к стеклянным окнам со всех сторон холла. Она повернулась, чтобы посмотреть на него. «Готов послать тот пресс-релиз ЛМЕ к черту?» Он усмехнулся и поднял ее на руки, мысленно отгоняя картинки свадебной тематики. «Ты - демон на велосипеде, но у меня самые длинные ноги здесь. Как думаешь, я смогу оторваться от них?» Она рассмеялась. «Не сомневаюсь!»