Так или иначе, я найду тебя Я поймаю тебя Так или иначе, я собираюсь выиграть Я поймаю тебя Так или иначе, я увижу тебя Я встречу тебя Одним днём, может, на следующей неделе Я проеду мимо твоего дома И если всё огни будут погашены Я посмотрю, кто вокруг Я поймаю тебя Until the Ribbon Breaks — One Way or Another
Полудрёма спала совсем быстро, выкидывая тело обратно в ненавистную реальность. Не сумев вновь погрузиться в сон и теперь чувствуя себя так, словно её всю ночь напролёт били об стену, Милли подскочила на матрасе, тихо прошуршав пружинами, и сонно огляделась по сторонам, пытаясь продрать слипающиеся глаза. Осознание того, где она находится и что произошло накатило сносящей волной страха и безнадёжности, но девушка постаралась подавить этот комок чувств, пыталась взять себя в руки и гордо встретить всё, что ей уготовила чёртова судьба. Благодаря тёмным шторам, в комнате было достаточно темно для спокойного сна. Если к утру ей было жарко, то сейчас в помещении стоял дубак. Натянув плед под горло, Браун взглянула на уже заправленный диван. Значит, Финн проснулся. Новый день, похоже, был в самом разгаре, и Милли вновь повернула кудрявую голову в сторону окна, наблюдая за тем, как в косых, проникающих сквозь щель между шторами лучах, плавно танцуют светящиеся мягким золотым светом пылинки. В её душе царил мрак и сейчас таким странным казалось то, что погода за окном, кажется, впервые за несколько недель наконец успокоилась и дарила свои длинные, яркие и практически холодные лучи осеннего солнца каждому прохожему, но не ей. Ей уже вообще ничего не светит. Её попытки доказать самой себе, что она ничего не боится, были слишком уж смехотворными и жалкими. Вчерашний вечер опровергал всё, словно смеясь и злорадствуя. Ей хочется бороться за свою жизнь, даже если ради этого нужно будет прогрызть путь к свободе собственными зубами — она это определённо сделает. За дверью послышались неторопливые шаги и она вмиг упала на подушку, повернувшись на бок как раз тогда, когда дверь за ней аккуратно открылась и закрылась. Прикрыв веки, она внутренне молилась, чтобы вошедший всё же решил, что Браун ещё пребывает во сне. — Милли, я знаю, что ты не спишь, — послышался голос за спиной. — Уже три часа дня, а это не лучшее время для сна. В ответ Финн встретил лишь настойчивое молчание. Вдалеке, вероятно на кухне, вещали местные новости, перебиваемые знакомой песней из колонок. Кажется, это «Nirvana». Нехотя перевернувшись на другой бок, Милли не стала смотреть на парня, но поёжившись, всё же скинула с себя единственную вещь, дарившую ей хоть какое-то тепло, и постаралась сесть так, чтобы голову не мучали очередные порции уже надоевшей боли. Всё так же сильно хотелось пить. Но больше всего хотелось домой, уж это точно. Молча протянув девушке взятую с тумбочки литровую бутылку воды, Финн облокотился об стол, скрестив руки на груди, уставился вроде и на неё, но взгляд его был точно не на Браун, да даже не в этом доме. На секунду показалось, что в этих тёмных, пустых глазах, вдруг слабым светом заблестело сомнение и растерянность. Но нет. Ей как всегда показалось. Раньше она думала, что Финн один из самых лёгких людей, которых она знала. Но оказывается, Милли не знала его вообще. Не стоило строить этот лживый образ хорошего парня в своей голове, судя его только по одному несчастному диалогу, да ещё и тогда, когда он был в нетрезвом состоянии. Это слишком глупо. Девушка пыталась не показывать жажду, бушующую в ней ещё с ночи, но тогда, когда первые глотки воды прохладной струёй отозвались в горле, Милли вдруг крепче схватила бутылку, хлебая, казалось бы, обыкновенную воду с таким нескрываемым наслаждением и рвением. Покончив с жаждой, она небрежно откинула наполовину пустую бутылку воды в сторону, хмуро уставившись вперёд. — Хочешь в душ? Нужно промыть раны и обработать, если не хочешь занести заразу, — первым подал свой голос Финн, понимая, что Милли вряд ли скажет ему хоть слово ближайшее время. Серьёзное выражение лица пару раз сменилось недоумением, и девушка на матрасе нехотя перевела на него взгляд, так и не сказав ни слова. — Ты оглохла? — грубость так легко срывается с его губ и она отворачивается в сторону. В груди всё горит от обиды. Никто не смеет так обращаться с ней, говорить в таком тоне. Она не впервые чувствует себя ничтожеством, но она уже давно поклялась себе, что ни один мужчина больше никогда в жизни не заставит её испытать это, но вот она здесь. И она даже не может что-то исправить. Не может повлиять на происходящее вокруг. — Не говори так со мной, — охрипшим и тихим со сна голосом произнесла Браун. — Да и в чём смысл? — О чём ты? — Не думаю, что я даже доживу до момента, когда мои ушибы и царапины хоть немного начнут заживать, — голос её дрогнул на последних словах. Дело, определённо, шло к слезам. — Чего ты хочешь от меня? — голос понизился до тихого, мягкого шёпота. Взглянув в её глаза, Финн ожидал увидеть слёзы, но их там не оказалось. Эта девчонка удивляла его всё больше и больше. — Для начала, я хочу, чтобы ты уже наконец перестала ломать здесь блядскую драму и пошла в душ. Я два раза не повторяю и советую тебе это запомнить, Браун, — тяжело вздохнув, она поморщилась, закрывая веки, облокачиваясь о холодную бетонную стену. — Ты меня поняла?! Голос прогрохотал так громко, что Милли, слегка вздрогнув, распахнула большие глаза, уставившись впервые прямо на него. Чёртов позёр. Она вообще не должна его бояться. Если Милли ещё и проживёт, она постарается в один прекрасный момент вернуть должок. Нужно лишь придумать как. — Почему ты не привязал меня на ночь? Слишком уверен в себе? — Слишком уверен, что у тебя не будет сил даже доползти до двери, — самодовольно выдал он, взлохматив чёлку, тем самым создав на своей голове ещё больший творческий беспорядок. Еле поднявшись с места, девушка поплелась в ванную, надеясь на скорейшую встречу с туалетом. — Кстати, если вдруг захочешь замкнуться и выкинуть мне какую-нибудь херню — не выйдет. Замок на двери был снят специально к твоему приезду, — распахнув перед Милли дверь, юноша вошёл внутрь, указав на запакованную зубную щётку на стиралке и чёрную расчёску на полке рядом с раковиной. — Можешь пользоваться. Расчёска, если что, моя, но ты можешь её брать. — Нищие не выбирают, — буркнула девушка себе под нос, топчась на одном месте возле двери. — Браун, я прямо за дверью, так что даже не вздумай… — Остынь, — прервала она его, даже сумев найти в себе силы поднять руку в прерывающем жесте. Слушать его угрозы сейчас у неё нет ни малейшего желания. Захлопнув дверь она тяжело вздохнула, садясь на светлый ледяной кафельный пол, поджав под себя ноги. Она никогда не верила в Бога, но сейчас молитва Всевышнему казалась не такой уж глупой и бессмысленной. Возможно, в этом даже есть какой-то толк. Настало именно то время, когда ей нужно на что-то надеяться и во что-то верить, иначе она просто свихнётся. Поэтому сейчас она мысленно молилась, чтобы темнота наконец пала с её дурной головы и избавила от всего того, что ей ещё предстоит пережить. Просидев в таком положении какое-то время, она нехотя поднялась, кривясь от боли, потому что некоторые участки тела вспыхивали при каждом движении. Финн, конечно, не дал ей определённого времени на душ, но что-то ей подсказывает, что тут вряд ли правит безлимит. Большое светлое махровое полотенце, единственное в комнате, висело на крючке возле раковины и вроде как довольно приятно пахло порошком. По всей видимости, оно предназначено ей. Кое-как стащив с себя ватными руками отвратительные грязные тряпки, она с отвращением бросила их на пол, прекрасно понимая, что после душа ей всё же придётся надеть их вновь. Не до конца прочесав колтуны в обычно достаточно ухоженных волосах, Милли мигом нырнула под обжигающе горячие струи воды. Раны на теле вновь дали о себе знать. Хорошо всё же, что шок, оглушающий и парализующий, у неё спал практически на нет. В конечном итоге, пока что ничего настолько ужасающего с ней не произошло, если не учитывать побои от того психопата, когда она лишь отказалась выходить из чёртовой машины, а потом ещё и швырнувшего её в эту квартиру, как мешок с дерьмом. Финн лишь грозился, но она не сомневается, что если он захочет сделать ей больно, то он это сделает. Чего эти два психа, в конечном итоге, хотят от неё? И почему она? Решив, что эти вопросы она задаст Финну вновь чуть позже, Браун насухо вытерла теперь пахнущую мужским гелем для душа кожу и вымытые, но всё ещё спутанные волосы, а после завернулась в полотенце, оттягивая момент с надеванием грязной одежды как можно дольше. Затравленно оглянувшись на дверь, Милли мигом распахнула верхнюю дверцу настенного шкафчика в самом углу комнаты. Попытка не увенчалась успехом, но тогда девушка не сдалась. Распахивая поочередно каждую из них, она уже не надеялась найти там хоть что-то, что могло ей помочь. Но открыв очередную дверцу, на лице расползлась победная улыбка. Кожу рук охладил металл совершенно новенького лезвия, которое валялось под грудой каких-то старых и не особо чистых тряпок. Вот осёл. Как можно было не спрятать лезвие? — Браун, часики тикают! — раздался крик Вулфарда за дверью. Лезвие выпало из дрогнувших рук, но приземлилось на пол не так громко. Чертыхнувшись, она вмиг подняла его вновь. — Не вздумай напяливать свои грязные шмотки, я вхожу. Быстро бросив свою находку в шкаф, она мигом отошла от него, крепко прижимая полотенце к груди от страха. Какого чёрта он делает?! Сердце опять загрохотало в голове, дышать вдруг стало сложно. Он вошёл в комнату со стопкой вещей в руках, встречаясь с ней взглядом. Мурашки отвращения прокатились до самых пят. На языке застыли сотни проклятий, кажется, из ушей уже идёт пар… Может ли этот человек вести себя ещё бестактней?! — Расслабься, оленёнок. Я просто принёс одежду, — с грузом в голосе произнёс он, пожимая плечами, оставляя одежду на стиралке. Его угольно-чёрный взгляд прошёлся по её телу, бесстыдно разглядывая её блестящую от прохладных капель воды кожу и загляделся на нервно стискивающие полотенце руки, побелевшие от натуги, и, наконец, вернулся к испуганно-возмущённо распахнутым ореховым глазам. Прежде чем Милли успела открыть рот, Финн скрылся за дверью.***
Шикнув от боли, Милли отняла свою руку из его пальцев, стрельнув гневным взглядом прямо ему в глаза. — Терпи, — лишь спокойно произнёс Финн, бесцеремонно хватая её за ладонь вновь. Юноша поднялся с дивана, держа парочку измазанных в крови спиртовых салфеток в одной руке, и антисептические средства и крема в другой, когда они наконец закончили с процедурами. Устроившись на самом краю дивана, Милли всё ещё болезненно хмурилась, поправляя бинт на своей ноге, так как там оказался самый глубокий порез и ей мало хотелось думать о том, чем она его себе поставила и сколько же заразы могло туда попасть. Одежда Финна оказалось гораздо лучшей перспективой, чем её грязное шмотьё, которое теперь крутились в стиральной машине. Чёрная футболка, доходящая до середины бедра, была большой и удобной, стало даже как-то уютнее, да и весь её внешний вид теперь казался во много раз презентабельнее. Серые спортивные штаны хоть и пришлось затянуть, но сидели довольно неплохо. В стопке этих вещей она даже нашла носки. — Ты ещё чего-нибудь хочешь? Есть? — на выходе из комнаты поинтересовался Вулфард, нехотя оборачиваясь к ней. — Домой хочу. Знаешь, было бы неплохо, — сразу же сказав это, Милли сразу пожалела, потому что спокойное лицо Финна в секунду стало жёстким и холодным. Отложив вещи в своих руках на стол, он подошёл практически вплотную, заставляя её неосознанно задержать дыхание. — Ещё раз съязвишь мне, — вкрадчиво и медленно начал он, словно говорил с умственно отсталой. — И мы случайно найдём эту миленькую головку, — его пальцы мягким движением мазнули по левой щеке, словно лаская. — В ближайшем мусорном ведре. Но я ведь не хочу этого, — вдруг наигранно тепло улыбнулся Финн, отрицательно качая головой. Его голос был приторно сладок, но не менее грозен, как у самого настоящего маньяка. Девушке было холодно и страшно, но она игнорировала этот холод, подавляла в себе страх. Внутренние инстинкты самосохранения кричали ей заткнуться, молчать в тряпочку и никогда не смотреть в его сторону. Финн был окружён этой опасностью и неизведанностью в глазах напротив. Но, как бы там ни было, это привлекало. Ей хотелось проверить, как же далеко этот парень может зайти, хотелось разгадать, в чём же причина? В конечном итоге, всё всегда красивее в тумане. В этой пленящей неизведанности, в лёгкой серой дымке загадочности. Но в тумане, как известно, можно легко сбиться с верного пути. Потерять не только цель, но и себя самого. — Хорошо, — легко прошептала девушка, наконец вспомнив о нехватке воздуха. — Хорошо? — не веря своим ушам, Финн прищурился, стараясь найти во влажных глазах напротив подвох. И ему казалось, что он может читать её насквозь сейчас, ведь он так ясно видел, с каким усилием она заставляет себя соглашаться с ним, как страдает она оттого, что приходится и придётся повиноваться ему, ведь она в ловушке. В какой-то мере, его брало восхищение, ведь вместо того, чтобы молить о милости, Милли достаточно стойко выносит факт своего похищения. Он и сам не представлял, что бы делал в подобной ситуации. Вероятно, хватался бы за любую возможность сбежать. И что-то подсказывало ему, что в её голове созревает что-то, что, по её мнению, поможет ей в побеге. — Да, я постараюсь больше не раздражать тебя, — кивнула Браун и юноша сел на диван у изголовья, всё ещё находясь в своих мыслях. — В конечном итоге, тебе и так досталось… — Что ты имеешь ввиду? — видно было, как Финн напрягся после её слов, переведя задумчивый взгляд на её ироничное выражение лица. — Не меня тут сделали нянькой, знаешь ли. — О, так ты хочешь, чтобы место «няньки» занял Тобиас? — при упоминании его имени внутри всё сжалось в ледяной комок. В глазах у этого парня было столько необузданного безумия, что иной раз казалось, что он и не человек вовсе. Парня она определённо опасалась. Хоть у них и была некая схожесть с Финном внешне, но Вулфард, похоже, не страдал таким бешенством. — Нет, не хочу, — отрицательно закачала она головой. — Он твой брат? — У нас одна мать. Да. — Слушай, мы ведь… учимся на одном факультете, то есть у нас есть даже общие пары и всё такое, — внезапно для него начала Милли, нервно теребя пальцами верёвку на штанах. — К чему ты ведёшь? — выпрямившись, Финн более заинтересованно взглянул на свою собеседницу. — Допустим, мою пропажу заметят через пару дней, может чуть больше. Я ведь вообще не пропускаю занятий, знаешь. Начнут всех расспрашивать, допрашивать, у нас там общие проекты с курсами и так далее… Мы с тобой, вроде как, пересекаемся. — Говори уже суть, а, — не выдержал Финн, раздраженно поправляя пятернёй чёлку. — Я веду к тому, что рано или поздно тебя поймают. Вас обоих. И нет абсолютно никакой разницы, буду я жива или нет. Срок тебе светит немалый, — с искрящейся победой в глазах произнесла она, чувствуя, как сладкое наслаждение от сказанных обидчику слов распространяется по груди, как сердце её наполняется злостью. — И когда вы оба сгниёте в тюряге или в какой-нибудь Богом забытой лечебнице для душевнобольных, возможно, даже чуть раньше, про вас снимут документалку про двух братьев-психопатов, расписывая тебя как грёбанного шизанутого маньяка с откло… Удары сердца. Тяжёлые. Громкие. Даже не успев закончить фразу, Милли почувствовала, как сильные руки прижали её к холодному полу. Она и не заметила, как оказалась на обшарпанном паркете, при этом больно приложившись спиной и головой. Всё звенело, силы, которые и так до конца не вернулись в тело, теперь и вовсе исчезли, оставляя её беспомощной маленькой игрушкой перед ним. Тяжелое мужское тело давило сверху, длинные пальцы больно обхватили мягкую кожу шеи, но не так, чтобы начать задыхаться. Рот её распахнулся в немом крике, но голос пропал. Всё это заставило её пожалеть о сказанных в приступе ярости словах. Кровь отлила от лица, пульсирующим ритмом спускаясь к ногам. Она должна бы бежать, но не могла даже пошевелиться. Все эти ощущения сводили с ума, заставляя увидеть несуществующую белую дымку, которой затянуло глаза. — Ненавидеть тебя становится всё проще, — сухой голос режет слух, врезается в её память острой хваткой. — Ты настолько жалкая надменная сука, что мне едва хватает сил не убить тебя прямо сейчас. Девочка, не знающая бед, живущая в пентхаусе, придумывающая себе проблемы только ради драматизма… Необходимость вдохнуть свежего воздуха становится невыносимой. Все остатки адекватности разносятся в пух и прах. А она и слова вымолвить не может, лишь смотрит в ответ, сомневаясь теперь в собственных мыслях. Они похожи с Тобиасом сильнее, чем она думала. — Тупость и отвага ещё никого не доводили до добра, солнышко, — с усмешкой шепчет он, напоследок нажимая пальцами на шею чуть сильнее, после отпуская, медленно проводя подушечками вниз, остановившись на вороте чёрной футболки. — Ты нихера обо мне не знаешь, жалкий кусок дерьма. И вновь ошибка. Кожу печёт от лёгкого, но унизительного шлепка по лицу, но злость, как ни странно, после этого пропадает, уступая место обиде. Вдруг становится легче. Морально и физически. Поднявшись на ноги, Финн протягивает ей руку, но она, конечно же, и не думает о том, чтобы принять её. Оперевшись ослабшими руками о пол, Милли с натяжкой поднялась, болезненно морщась. Кажется, синяков будет больше, чем она думала. — Извини за это, — ей это слышится? — Ты просто меньше болтай и люлей не отхватишь. Но если он действительно думает, что обычное «извини» поможет, то он ещё тупее, чем она думала. — Засунь себе свои извинения… — фразу Милли решила всё же не заканчивать. Оказавшись вновь на диване, Финн опустил взгляд в пол, явно стараясь успокоиться и прийти в себя после произошедшего. — Нас не найдут, Милли, — после затянувшегося молчания наконец произнёс юноша. — Я знаю тебя в лицо достаточно близко, — глаза их на секунду встретились, но девушка первая отвела взгляд в сторону. — Таких не оставляют в живых. Я знаю. — Я уже говорил тебе, что ещё рано думать о смерти. Тебе уготовлено кое-что похуже, — слабо улыбнулся он, заканчивая фразу. Кажется, он пытался пошутить, но подобные фразы из уст похитителя, пожалуй, звучат не так уж весело. — Например? — Например стряпня Тобиаса, — ответил Финн, выглядя так, словно только что сказал лучшую шутку в своей жизни. — Это действительно придётся пережить, но мы будем страдать, я уверен. Глупо, но это действительно её успокоило. Безумие. Минуту назад он чуть не придушил её собственными руками, а теперь сидит тут и шутит. Точно псих. Внутри теплилась надежда, что её найдут. Дня через три родители заподозрят неладное и узнают, что их дочь пропала ещё четыре дня назад. Заявление в полицию. Плачущая перепуганная мать. Пытающийся держать всё под контролем отец. Новостная передача с её улыбающейся, самой отвратительной фотографией на весь экран. Газеты. Репортёры. Условия похитителей. И хоть с родителями у неё всегда были напряженные и даже сложные отношения, она уверена, что отец и мать костями лягут, но выяснят, где дочь и что с ней произошло. Коротко взглянув на Финна, девушка вновь села в ту же позу, в которой она была до того момента, пока её не скинули на пол, продолжая размышлять об истинных мотивах её похищения и что же им от неё нужно. Хоть и её отец был не последним адвокатом в штате, она мало знала обо всех этих процедурах, судах и приговорах. Его работа всегда оставалась на работе. — Ничего личного, Милли, — словно прочитав её мысли произнёс юноша. Встретившись с вопрошающим взглядом глазами, он покачал головой. — У тебя всё на лице написано. — Что, наслаждаешься моим ужасом? — Слегка. Но ты зря боишься. Если ты действительно сможешь не выводить меня или Тобиаса из себя, то всё будет более, чем нормально. Ты главное делай как он говорит и не отвечай на его слова. Он будет пытаться задеть и спровоцировать, я уверен в этом, — Милли кивнула на его слова, принимая всё к сведению. Вновь встречаться с кулаками его брата ей совершенно не хотелось. — Пойдём поедим. Уже дофига времени.***
Время действительно шло стремительно, скорее всего виной этому был поздний подъём с кровати и эмоциональная взбучка после. К нескрываемому счастью Милли, Тобиас ушёл намного раньше её подъёма и вернётся только завтра вечером, и ей совершенно не хотелось думать, что случится с ней после и что они будут делать дальше. От всех этих мыслей её внутреннее шаткое спокойствие давало нехилую трещину, а в носу начинало щипать от подступающих слёз. Устраивать очередную истерику не хотелось. Вместо бессмысленных истерик, девушка замышляла план побега, причём наискорейшего. Желательно до прихода Вулфарда старшего. Так её шансы на спасение сократятся в добрых пятьдесят раз. Завтрак, который можно было бы уже назвать ранним ужином, прошёл в относительном спокойствии, и шквал эмоций, вызванный их взбучкой, поутих. Свою находку в виде лезвия Милли прихватила на всякий случай. Она точно должна найти ей какое-нибудь применение. Как же обидно было осознавать, сколько же вещей она не ценила ещё вчера, теперь вдруг словно всё понимая. Ей всегда хотелось чувствовать жизнь, видеть всё в разных красках, ощущать вкус. Хотелось, но она никогда ничего не делала для этого, являясь посторонним зрителем в своей собственной жизни. Но… то, что происходило — было реальностью. На секунды ей даже казалось, что Милли действительно рада, что в её жизни наконец произошло хоть что-то, заставившее её выйти из той зоны комфорта, в которой она застряла, при этом даже не желая выбираться. Сейчас же всё перевернулось. Встряхнуло всё её нутро вверх дном. Она могла только гадать, как повернутся события в следующий час и надеяться, что сможет сбежать и изменить свою жизнь к лучшему. Финн чувствовал вокруг Милли атмосферу бессилия и непонимания, но в отличие от других людей, которых он знал, оно могло привести к срыву, но не её. За то короткое время, которое они были вместе, он чётко стал понимать, что эта девушка гораздо сильнее, чем он думал. Она сильна духом и характером, и в жизни не будет терпеть своей беспомощности. Именно поэтому предполагал, что она будет стараться выкарабкаться из этой ситуации. Искать любые возможные варианты побега. Милли, пожалуй, не из тех, кто сдаётся. От этих мыслей было по-тёмному приятно на душе. С ещё большим наслаждением он будет наблюдать за тем, как эта сильная девушка с каждым днём загнивает, иссякает и ломает свои великолепно красивые изящные крылья о прутья той клетки, которую он ей возвёл. — Точно больше не хочешь есть? — задал вопрос Финн, отвлекая её от книги в руках, заставляя неохотно перевести сонный взгляд с пожелтевших страниц на его лицо. — Голова не болит? Не тошнит? — Точно. И нет, не болит. Думаешь, как бы сохранить мою тушку в хорошем состоянии, чтобы толкнуть подороже? — отмахнулась девушка, пытаясь вновь погрузиться в одну из любимых историй, тщетно прогоняя подступающий сон. Мысли, которые всё время бушевали в её голове сейчас перемешались, не представляя из себя что-то путное. Хотелось просто отложить книгу и уснуть прямо на диване, но в следующую секунду книгу из пальцев бесцеремонно вырвали и Милли даже не сразу поняла, что произошло и куда она пропала из её рук. — Ты какого чёрта творишь? — пробубнила девушка себе под нос, прикрыв глаза и перекатилась на другой бок, сжав подушку ослабевшими пальцами. — Вставай. Мне нужно уйти на время, — скомандовав, Финн повернулся к шкафу, достал плотную чёрную толстовку и принялся натягивать её прямо поверх футболки. — При чём тут я? — Ты ведь не думала, что я оставлю тебя расхаживать по квартире вот так, — черноволосый обвёл коротким жестом окружающее пространство, фыркая. Он вечно недоволен. — Сядь у батареи. — Куда ты идёшь? — выбора у неё не было, поэтому стараясь перебороть свою сонливость, она всё же встала и покорно направилась в сторону батареи, радуясь тому, что ей всё же предоставиться шанс побыть наедине и попытать удачу в побеге. — Нужно встретиться кое с кем, — небрежно бросил Финн, явно намекнув на то, что это не её дело. — Слушай, Браун, в сон-то тебя хорошо клонит? Девушка уже лежала на матрасе, не в силах даже разлепить глаз и правда не понимала, какого чёрта её настолько развезло после еды, но спустя пару секунд, на задворках сознания проскользнула догадка. Ответить на его слова у неё не было сил, хотя злость на него всё же слабо шевельнулась внутри, вмиг побеждаемая желанием поспать. — Пришлось добавить тебе снотворного, чтобы ты не создавала проблем, — в это время черноволосый нехотя наматывал на её безвольные конечности уже ненавистные ему верёвки, аккуратно цепляя лишь её ноги к холодной батарее, убежденный тем, что Браун точно проспит всё время до его возвращения.***
За окном слышался шум разгулявшейся грозы, которая стремительно быстро надвигалась на город. Первая вспышка сверкнула так ярко и неожиданно, что ослепила на мгновение закрытые глаза. В комнате было тепло и Милли коротко улыбнулась, зарываясь лицом в подушку сильнее. Она так сильно любила грозы и трепещущее чувство возбуждения во время них. То, как сердце замирает, слыша этот раскатистый грохот облаков и мелодию дождя, стучащего по крыше. Но что-то заставило её резко открыть глаза, возвращаясь в реальность. Она не была дома в своей постели. Она была связана по рукам и ногам в неудобной позе. Мышцы затекли ещё несколько часов назад и теперь возможность хоть как-то пошевелиться иссякла. Мысли еле ворочались, в этой одежде на ней вдруг стало неудобно и девушка постаралась подняться, но не смогла, вновь рухнув на постель. Сложно было предположить, который сейчас час, потому что темнело в это время года едва ли не в шесть вечера, а солнце с трудом поднималось только к девяти утра. Где сейчас был один из её похитителей Милли не могла знать, но посторонних звуков, кроме гудящих за окном машин, она не слышала. В комнате на самом слабом режиме горела настольная лампа, разрезая своим белым искусственным светом черноту, заполняя пространство причудливыми и даже пугающими тенями. Девушка так сильно старалась взять себя в руки и заставить сделать хоть что-то, но тело было ватным и не слушалось. Финн подсыпал ей в еду снотворного, рассчитав пропорцию так, чтобы она проспала примерно столько, сколько ему нужно? Выходит, паренёк обсчитался и дал недостаточную для её организма дозировку, либо задержался. И этот самый момент был скорее всего единственным возможным шансом на спасение. Милли должна, просто обязана ускользнуть из лап похитителей любой ценой. Кровь прилила к вискам, мысли лихорадочным потоком застучали в голове. Адреналин выбросился в кровь, будоража тело и сознание. Живот стянуло тугим узлом от страха и приятного предвкушения свободы. У неё всё получится. Мысленно благодаря Всевышнего за этот прекрасный шанс, она деревянными руками потянулась к карману штанов, в которых была припасена её находка. Верёвки натянулись, создавая дискомфорт, впиваясь в нежную кожу запястий, сдавливая их в таком положении до уродских кровоподтёков. Не обращая на это внимания, Браун с натугой цеплялась пальцами за ткань, стараясь нырнуть в карман. Слёзы счастья и некого безумия блеснули в глазах, когда она спустя секунды выудила лезвие, обёрнутое в туалетную бумагу и едва заставила себя двигаться дальше. Сердце стучало так сильно, что оно вибрацией отдавалось по всему телу. Хмурясь от натуги и дискомфорта, Милли откинула бумагу в сторону, перебирая руками прохладную поверхность металла, с замиранием сердца стараясь приставить его одной рукой к плотной верёвке на запястьях, при этом пытаясь не поранить себя. Так сильно она не нервничала ни разу в своей жизни: ни когда сдавала финальные экзамены в школе, ни когда мама вдруг позвонила ей одним вечером дрожащим от эмоций голосом приветствуя её, а после и объявляя о своей беременности, ни когда она впервые садилась за руль, ни когда дрожащими пальцами разворачивала письмо из Крукстонского университета. Сейчас это волнение было болезненным, сводящим с ума, лишающим её возможности с завидной хладнокровностью, как это было обычно, смотреть на ситуацию как бы со стороны, действуя слаженно и технично. Шорох из глубин дома заставил обратиться в слух и резко поднять голову, но кажется воспалённая бдительность играла с ней злую шутку и ей лишь показалось. Девушка глубоко вдохнула и выдохнула воздух, приводя нервы в порядок. Не покидало ощущение, что Финн может вернуться в любую минуту. И она понятия не имеет, какого будет его наказание за попытку бежать. Думать об этом в такой момент хотелось мало, поэтому, сжав позорно трясущимися пальцами лезвие, Милли вновь с усилием начала тереть его о бичёвку. По телу как никогда распространялся нейромедиатор-адреналин, иначе говоря — гормон страха. Именно он и мешал нормально соображать и действовать. Желудок сжался в спазме, а из горла вырвался слабый стон боли, когда лезвие остриём прошлось далеко не по верёвке, а вошло в кожу ладоней, тонко разрезая её. Тихо выругавшись через туго сжатые зубы, Милли уже не могла контролировать себя, продолжая нещадно пилить остриём ниточку за ниточкой, выпуская себя из плена постепенно. Животный страх никогда не был ей видан, но сейчас она могла прочувствовать его во всей силе. И вывод был один — ты уже не ты и собой особо не владеешь. Уставшие вспотевшие пальцы вновь подвели её. Надсадно дыша, Милли вытащила лезвие из собственной кожи обнаруживая, что руки её теперь свободны. Эмоции в теле заглушали любые намёки на боль от порезов, лишь сладко-металлический запах крови тонкими нотками заиграл в воздухе, подзывая тошноту. Девушка едва сдерживала слёзы радости. Собрав все свои последние силы, Браун трясущимися руками стянула веревку, игнорируя багрово-красные припухшие кисти рук. Это уже казалось ей чем-то не таким значительным. Всё это может подождать. Прошуршав простынями, Милли сделала рывок вперёд поднимая тело, а после потянулась к ногам, ощущая теплоту собственной крови ладонями. Пальцы всё так же не слушались, узлы на верёвке были тугими, словно железными, но она с усилием дёргала петлю, стараясь поддеть веревку ногтями. И когда у неё всё же получилось, она едва победно улыбнулась, откидывая путы в сторону. Собственное нервное дыхание было чересчур громким и ей казалось, что её сейчас прекрасно слышно во всем многоквартирном доме. Грудь поднималась и опускалась в такт мыслям. Она почти сделала это! Она может позвать на помощь в открытое окно! Совсем скоро Финн придёт, она это ощущала. Каждая чёртова секунда была на счету. Каждый миг мог определить её будущее. Голова кружилась от эмоций и снотворного. На ватных ногах Милли поднялась с дивана, но не успела сделать и шага, как её повело в сторону и она постаралась ухватиться за край дивана, дабы не потерять координацию окончательно. Девушка посмотрела на дверь ненавистным взглядом. Этот козёл скоро вернётся, кончай стоять на месте! Только ты можешь себе помочь. Возможно, дверь открылась мгновения назад, а может и пятнадцать минут, и всё это время он просто стоял там, смеясь над ней, но решительный и громкий шаг в комнату был как молотом по голове. Девушка в испуге подняла на него большие карие глаза, смотря на него, словно олень в свете фар, замерев и не дыша. Ручка от двери влетела в стену, оставляя в ней вмятину. В голове мысли одна за другой носились по кругу, одни и те же. У неё не вышло. Ты попала, Милли. Ты проиграла. — Сука, я же просил тебя! — крик раздался словно она была далеко отсюда, под толщей ледяной воды. — Я просил слушаться, твою мать, Браун, я много прошу?! Финн оказался рядом слишком быстро, но это её не беспокоило. Слёзы бессилия и разочарования обжигали глаза, она отвернулась в сторону, пытаясь не плакать. Шагнув назад, девушка споткнулась, падая обратно на матрас, при этом ударившись спиной об батарею. У тебя, блин, был шанс выбраться на волю. Шанс выжить! Но ты всё просрала, Браун, браво! Она плакала не от страха или боли, это были злые слёзы на саму себя. Проклиная себя, Милли закрыла лицо руками, стараясь схватить ртом как можно больше воздуха, ведь рыдания душили горло лучше любой удавки или проволоки. За пределами этой квартиры будто ничего не было. Он и она. Так и останутся здесь навсегда, пока он не убьёт её, как какую-нибудь шавку, а она даже и не поймёт почему. Финн что-то говорил ей. Нет, он орал. Она видела, как быстро и ритмично открываются его губы, как он замахивается на неё, но почему-то так и не бьёт. Почему он этого не делает? — Что это? Откуда кровь? — его взгляд ползёт по её лицу вниз, на руки, а после на пропитавшуюся кровью ткань простыни. Щёки его раскраснелись от криков, голос охрип. Резко опустившись рядом на колени, Финн заставил её испуганно вздрогнуть во время плача. Ему хотелось придушить её собственными руками, заставить её поплатиться за своё неповиновение, влепить пощёчину, заставить её ползать рядом с собой на коленях. Ему хотелось, чтобы эти слёзы на её лице не прекращались. Но это чувство ненависти вдруг колебнулось в его сердце, видя кровавые разводы на щеках, смешанные с солью, видя простыни и её руки. Он даже не мог понять откуда повсюду эта кровь. Девушка крепко прижала ладони к глазам, а плечи содрогнулись в уже беззвучном плаче. Но всё резко прекратилось, словно по ту сторону экрана вдруг резко нажали на кнопку выключения. Всё замерло. Собственного плача уже не было слышно. Лишь успокаивающий шёпот где-то в районе шеи. — Тише, ну всё, хватит, — его руки обернулись вокруг её спины, прижимая к себе, и Милли замерла с распахнутыми глазами, пытаясь прийти в себя.