На грани: отсвет ориентиров

      Что было дальше, я плохо понимала. Помню на себе чужой взгляд и руки, заставляющие что-то пить, резкий запах, вязкое марево, забытье и опять по новой. Сны и реальность слились воедино, рваные образы принялись водить вокруг меня хороводы. Их многоголосый хор сливался в едином вопросе: «где она?». Я кричала, что ничего не знаю, но ни одного слова так и не слетело с моих губ. Я хотела прогнать их, но руки словно обратились в камень, и поднять их было невозможно.       Я лежала с закрытыми глазами, ощущая, как кто-то ходит рядом, но было так плохо, что меня совершенно не волновало, кто это. Пусть хоть сам Дьявол, у меня все равно нет сил упираться. А может я уже в Аду? Жарко.       - Как она? – раздалось совсем рядом.       - Уже лучше, - женский незнакомый голос. – Она перестала бредить и должна скоро прийти в себя, но она все еще очень слаба.       Кто-то ушел, входная дверь тихо хлопнула. Я вздохнула чуть свободнее и приоткрыла глаза, стараясь разглядеть, кто остался в комнате. Боковым зрением я видела девушку. Она вроде бы что-то шила. Вдруг она посмотрела прямо на меня, а я слишком резко зажмурилась и сосредоточенно принялась делать вид, что умираю. Девушка погладила меня по руке.       - Я знаю, что вы проснулись, - проговорила она. – Не бойтесь, он уже ушел, - добавила она шепотом, наклонившись ко мне. Я все-таки открыла глаза и посмотрела на нее.       - Меня зовут Грета, - проговорила она.       - Можно мне воды? – попросила я. Я облизала растрескавшиеся губы, наблюдая за тем, как девушка наливает воду из прозрачного графина.       - Я должна доложить хозяину, что вы очнулись, - проговорила Грета. Я слишком резко приподнялась на локте, намереваясь остановить ее, но добилась лишь того, что перед глазами забегали мелкие точки. Грета помогла мне лечь обратно.       - Вы зря его боитесь, - проговорила она, - Мистер Ланкастер хороший человек, добрый, он помогает. Один раз моя мама очень сильно заболела. Сельский доктор только разводил руками, мол не знает, что за болезнь, да как лечить, а на городского врача денег у нас не было. Маме становилось все хуже. Мистер Ланкастер узнал об этом случайно, когда был в деревне, и вызвал городского врача.       Тот сказал, что это болезнь очень серьезная, и, промедли мы еще несколько дней, вылечить маменьку было бы уже невозможно. Но теперь все хорошо, она жива, здорова, сестренку мою воспитывает. Отец мой погиб десять лет назад, его телегой придавило, а меня взяли в замок служанкой, хотя я была еще слишком молода и неопытна. Недавно я стала личной горничной мисс Изабель. Она такая замечательная! Вы бы были, наверное, совсем как сестры, если бы она не уехала так быстро.       Изабель? Так это ее он ищет? - Уехала? – переспросила я, пытаясь понять хоть что-нибудь.       - А вы не знали? Мистер Ланкастер сказал, что мисс Изабель отправилась к своей приболевшей тетушке.       - Тетушке? – спросила я, совершенно сбитая с толку.       - Да, тетушке Элионор, она обыкновенно гостит у нее летом. Жаль только, что она заболела, да еще и в такое неподходящее время. Изабель всегда жалела ее, она мне как-то рассказала, что мисс Элионор потеряла на войне мужа и обоих сыновей и с тех пор она часто страдает нервными расстройствами, поэтому нельзя относиться к ней строго. Мисс Изабель так со всеми, она ни за что не замечает зла в человеке, даже если он упорно делает гадкие вещи. Мистер Ланкастер часто говорил ей об этом и просил осторожнее относиться к людям, он боялся, что какой-нибудь негодяй обманет ее и погубит.       - А сам мистер Ланкастер, конечно же, агнец Божий, и не причинит ей никакого вреда? – скептически осведомилась я.       - Что вы! Он любит ее больше жизни. С тех пор, как умерла их мать, Изабель стала живым напоминанием о ней. Она ведь очень на нее похожа.       - Так они брат и сестра? – выпалила я. Сказать честно, это мне и в голову не пришло. Грета смотрела на меня как на помешанную. Она хотела что-то ответить, но дверь открылась и в комнату вошел Ланкастер. Что бы ни говорила Грета, при одном взгляде на него все внутри у меня начинало дрожать.       Я не выносила его взгляда. Он словно загонял душу в самые дальние уголки тела и оставлял ее там одну трястись от непонятного, но почти осязаемого ужаса. Куда бы он ни вошел, становилось мало воздуха.       - Оставь нас, - попросил он. Грета вышла из комнаты. Мы опять остались наедине и он может сделать все, что взбредет в его больную голову.       Ланкастер сел на край кровати. Я упорно не поворачивала к нему головы. Он молчал, и напряжение становилось все более мучительным. Наконец, я не выдержала и повернула к нему голову. Черт. Ну нельзя иметь такой холодный взгляд, который пригвождает к месту так, будто ты не просто совершил все возможные грехи, а более того, сам их придумал.       - Почему ты меня так боишься? – спросил он. У меня вырвался нервный смешок. Да и правда, ты же ведешь себя так мило, чуть не убил недавно, но это ничего, просто мелочи. Не говоря уже о том, что когда ты куда-то входишь, мне ужасно хочется выйти.       - Если ты будешь молчать, пойдешь спать обратно на пол в холодную мокрую башню. Будешь сидеть там и общаться сама с собой. Ну, либо с крысами, если предпочитаешь их общество. Ненавижу людей, которые считают, что могут заставить меня сделать что угодно только потому, что они сильнее.       - Честно говоря, крысы мне больше по душе, - ответила я. Зря конечно, но так хотелось. А я становлюсь мазохистом, который жестоко страдает от того, что его давно не били. Давай же, ударь. Ударь-ударь-ударь. Только это ты и умеешь. Не ударил. Только еще сильнее придавил своим взглядом. Да он, наверное, и задушить сможет одними лишь глазами. Техники что ли какие специальные знает? Учился на факультете морального насилия?       Ланкастер встал с кровати и схватил меня на руки. Я пыталась отпихнуть его, да куда там. Он пнул ногой дверь и потащил меня по бесконечным коридорам. Ну, и куда мы идем? Хотя, я, кажется, знаю, куда. Ланкастер поставил меня на ноги перед массивной дверью и толкнул в мою прежнюю тюрьму.       - Желание дамы закон, - возвестил он, - пожалуйте к своим любимым крысам, должно быть в них вы нашли отражение собственной души, - проговорил Ланкастер и с тяжелым грохотом захлопнул дверь.       Я наощупь нашла уже знакомую подстилку и опустилась на нее. Черта с два я бы тебе что-то рассказала, даже если бы и знала. Со мной можно поговорить, но применять насилие бессмысленно. Я не пойду у него на поводу. Пусть хоть убивает, плевать, зато не дождется подчинения. От стены в спину въедался холод. Через несколько мой бунт сошел на нет. По стенам стекали дождевые капли и размеренно разбивались о каменный пол. Кап-кап, кап, черт возьми, кап. Слезы как-то сами покатились из глаз. Да хоть бы уже этот придурок пришел, а то ровный звон капель сводит с ума. Я так замерзла, что не ощущала тела.       Ключ повернулся в замке. Сердце, не спрашивая разрешения, запрыгало в грудной клетке, как собачонка, услышавшая, что кто-то пришел. Я не отрываясь, смотрела на вход, но все равно ощутимо вздрогнула, когда он вошел. Ланкастер сразу впился в меня своим взглядом, заставляя забыть о душевном покое.       - Я не слышала, как вы пришли, - сказала я, чтобы хоть немного почувствовать власть над собственным телом. Мой слабый голос показался мне таким неестественно громким в этом пустом помещении, что я еще больше стушевалась. Какой же странный у него взгляд. Так и хочется спрятаться за что-нибудь. Смотрит так, будто я виновата в каком-то страшном преступлении, и Иуда по сравнению со мной – добрый безобидный юноша. Отвернись. Я прошу тебя, отвернись. Я так больше не могу.       - Я никуда не уходил, - ответил он.       В смысле? У дверей что ли сидел? Ему это, наверное, доставляет удовольствие.       – Значит, ты даже не помнишь, кто я? – спросил он.       Ты ненормальный придурок, это не долго узнать, твоя фамилия Ланкастер, а на список титулов мне наплевать. Я вняла доводам рассудка, несколько часов кряду втиравшего мне, сколь опрометчиво я поступаю, играя с огнем, поэтому хранила благоразумное молчание.       - То есть разговаривать со мной ты отказываешься? – спросил он.       Да не то чтобы прям уж отказываюсь, но боюсь, ответы мои тебе не понравятся. Ради всеобщего блага, шел бы ты лесом.       - Мне холодно, - сказала я. Просто попыталась перевести разговор на безопасные рельсы.       Ланкастер расстегнул сюртук и протянул его мне. Кажется, он даже не задумался над этим действием. Интересно, он вообще понимает весь идиотизм ситуации? Он может меня просто выпустить отсюда, но вместо этого подает мне с невероятно величественным видом свой пиджак. Ты либо тупой джентльмен, либо хитрый гад, и почему-то я склоняюсь ко второму. Я взяла протянутую вещь по той простой причине, что решила больше не упускать возможность хоть немного улучшить свое положение. А еще затем, чтобы залить его слезами, будет знать.       - Меня зовут Реджинальд Ланкастер, - проговорил он. – Изабель моя сестра.       Он что подслушивал наш разговор? Вот ведь вездесущий Дьявол. Опять смотрит так, будто ждет чего-то. Как же раздражает этот взгляд.       - А тебя зовут Мэри Уотерфорд, а в скором будущем – Мэри Ланкастер.       А вот сейчас скажите мне, что либо это ложь, либо есть еще один Ланкастер, пусть старый и страшный, но его зовут не Реджинальд.       - Чего? – спросила я, все еще надеясь на что-то.       - Через неделю наша свадьба, дорогая Мэри, - сообщил Ланкастер.       - Я не выйду за вас, - сказала я. Лучше сразу выпрыгнуть в окно.       - Да куда ты денешься, - мрачно ответил Ланкастер. Он схватил меня за предплечья и поднял на ноги. -Еще позавчера ты заверяла меня, что без памяти влюблена. Что случилось, любимая? Ты нашла не то, что искала? Или не ожидала, что твой шикарный план раскусят? Только вот сбежать не удалось, - прошептал он, склонившись над ухом. Меня обожгло горячее дыхание, его глаза блистели в темноте и становились все ближе. Я ударила его по щеке. Едва ли Ланкастер почувствовал боль, но глаза его начали звереть. Он прижал меня к себе и больно впился в губы. Я задыхалась, но он меня не отпускал. Я со всей силы укусила его за губу, он защипел, утирая ладонью кровь. Ланкастер сорвал с моих плеч сюртук, надел его и пошел к выходу. Он тяжело и часто дышал. Перед тем как уйти он проговорил: - Через неделю ты будешь моей, хочешь ты того или нет. И будь уверена, я возьму все, что мне причитается.