Признание

Прежде чем лечь спать, Майк по привычке проверил, что дверь в смежную комнату не заперта. Кондиционер был выставлен на минимальную температуру: цифры на дисплее показывали 21 градус. Майк знал, что на самом деле в номере было немного теплее, но так в комнате хотя бы циркулировал прохладный воздух. Он не мог заснуть без воздуха. Как и без Честера. Кинув халат на спинку стула, Майк присел на краешек кровати и огляделся. Правда не придет? Он знает, что я не могу уснуть без него. Господи, мы так сильно облажались. Откинувшись на спину, Майк прикрыл рукой уставшие глаза и спросил себя в сотый раз: как они до этого докатились? Все началось вполне невинно: однажды они просто отрубились у Майка в комнате во время их первого европейского тура Minutes to Midnight. Проснувшись следующим утром, Майк с удивлением обнаружил себя в тесном коконе чужих рук и ног. Лицо Честера в тот момент выражало полное умиротворение. Майк вспомнил, как дотронулся кончиком пальца до его носа. Удивление, которое он испытывал, мгновенно растаяло, уступая место легкой улыбке. Честер выглядел тогда таким молодым. Многое изменилось с тех пор. Дети. Ответственность. Жены. Не отрывая ладонь от лица, Майк изо всех сил зажмурился, желая попасть обратно в то утро. Когда Честер наконец проснулся, то сразу же весь как-то напрягся, но в следующее мгновение обмяк и, слегка потянувшись, открыл глаза. – Хей, – выдохнул он, глядя на Майка. Было в выражении его лица что-то такое, что сбивало Майка с толку, поэтому он лежал молча, не зная, что сказать. Оказалось, это было не важно. Прежде чем тишина стала неловкой, Честер высвободил ноги из-под Майка и шутливо хлопнул его по животу. – Погнали на завтрак. Подыхаю с голода! С этими словами он выпрыгнул из кровати и пошел к себе в номер в мятой после сна футболке и низко болтающихся на бедрах пижамных штанах. Тогда Майк впервые испытал это тянущее чувство внизу живота. Не голод, нет. По крайней мере не тот, что можно утолить едой. Если бы он мог вернуться в то утро, то перевел бы все в шутку, как это сделал Честер. Тогда возможно, все было бы по-другому. Возможно, его сон не стал бы зависеть от того, находится ли он рядом. Возможно, он продолжил бы видеть в Честере исключительно друга, брата, и ничего больше. Усилием воли перекатив уставшее тело на бок, Майк схватил подушку и прижал ее к себе. Жалкая попытка заменить чужое тепло, но они решили… решили, что с этой привычкой пора покончить, и Майк в одночасье лишился того, что больше всего радовало его в турах. Для Честера все было просто, – с горечью подумал Майк. – Он не чувствует того, что чувствую я. Никогда не почувствует. Десять лет прошло. Десять лет мы просыпались бок о бок и я притворялся, что ночь за ночью остаюсь рядом, лишь чтобы спокойно уснуть. В конце концов, именно Честер осторожно предложил положить этому конец. Майк полагал, в нем наконец взыграла совесть. Как по-другому объяснить это внезапное решение, которое Честер преподнес ему во время утреннего кофе? Майк так и застыл с беконом на полпути ко рту. Ему пришлось сглотнуть, прежде чем он смог выдавить из себя подобие улыбки, дотронуться до тыльной стороны ладони Честера кончиками пальцев и согласно залепетать, мол, да, скоро домой и им обоим нужно привыкать спать без друг друга. Вернуться, так сказать, к реальности. Да только фигня это все. Они никогда раньше заранее не готовились к отъезду домой, и то, как это было сказано, давало Майку все основания полагать, что эта "временная мера" станет постоянной. Остаток дня слился в одно большое пятно. Честер после выступление выглядел подавленным. Сидел в автобусе с закрытыми глазами, откинувшись на сидение, и никого к себе не подпускал, особенно Майка. Кое-что странное произошло между ними на концерте. Они заканчивали Papercut, крепко держа друг друга за плечи, голоса сплелись в идеальной гармонии, взгляд направлен в толпу. Песня кончилась и Честер слегка отступил, его рука соскользнула вниз по спине Майка и на какое-то мгновение задержалась на его заднице, слегка сжимая. Майк почти готов был поклясться, что ему показалось, настолько быстрым и мимолетным был контакт, но заглянув Честеру в глаза, он увидел в них озорные огоньки. Что это было? Честер как обычно заигрывает со мной, просто потому что он Честер? Да. Так и есть. Это всё. Майк отвернулся и пошел назад к клавишам, убирая микрофон на стойку. Черт, какая сейчас песня? После они очутились в отеле, и остаток вечера Майк провел чувствуя страх. Честер положил конец их… чему? Как это вообще называется? Майк покачал головой и вставил ключ-карту в слот, Честер повторил его движение у двери соседнего номера. – Майк? Дернувшись, эмси повернулся и встретился с Честером взглядом, между делом отмечая кислое выражение его лица. – Да, Чес? Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем тот наконец сказал: – Спокойной ночи. Повернувшись назад к двери, Майк почувствовал, как его тело прошила волна физической боли. Слова Честера превратили их утреннюю "договоренность" в нечто материальное. Бесповоротное. Майк кивнул, скрылся в номере, закрыв за собой дверь, и тяжело к ней привалился, пытаясь успокоить вдруг сбившееся дыхание. Первым, что он увидел, когда открыл глаза, была еще одна дверь. Снова смежные номера. Сердце Майка пропустило удар, когда он увидел эту дверь впервые. Сейчас же без всякой надежды он молча лежал на кровати, купаясь в собственном отчаянии и одиночестве. Он так скучал по запаху мыла на коже Честера, его смеху, когда они вместе валялись в кровати и смотрели телек. Скучал по тому, как дыхание Честера замедлялось, превращаясь в легкое посапывание, когда тот засыпал, лежа на спине. Скучал по тому, как он всегда подминал Майка под себя во сне, накрывая его тело собственной рукой или ногой в попытке устроиться по-удобнее. Скучал по теплоте, постепенно убаюкивающей его, заставляющей следом провалиться в сон. Майк проверил телефон. Почти два ночи. Перекатившись на другой бок, он вздохнул и крепче прижал к себе подушку. Уснуть – это все, чего ему сейчас хотелось. Эта миссия никогда еще не казалась ему настолько невыполнимой. Он уже почти сдался и включил телевизор, когда его слух уловил еле различимый звук, в котором Майк сразу же безошибочно определил щелчок дверной ручки. Задержав дыхание, он ждал, когда дверь наконец откроется, и через несколько долгих мгновений, которые показались Майку вечностью, тишину нарушили крадущиеся по направлению к нему шаги. Майк скорее почувствовал нерешительность Честера, чем ее услышал, когда тот медленно приподнял простынь и скользнул в кровать напротив него, тут же нагревая собой пространство между ними. Было темно и Майк не мог разглядеть его лица, но он знал, что глаза его были закрыты, когда он натянуто прошептал: – Не смог уснуть. На мгновение Майку стало нечем дышать, и он слепо потянулся к Честеру, легонько коснувшись его бедра рукой. Честер лежал на спине на самом краю кровати, дыша медленно и осторожно. Следующие его слова заставили Майка застыть: – Майк… Я должен кое в чем признаться.