Апельсин

      Приглушенный звук чего-то упавшего внутри номера означает, что Далер не спит. Но тогда какого хера он не открывает? Не услышал?       Андрей стучит снова и смотрит по сторонам. Длинный коридор с двумя рядами дверей пуст, но из какого-то номера неподалеку доносятся громкий разговор и хохот. Так что Кузяеву уже очень пора открыть дверь и впустить Андрея, если конечно он не хочет появления ненужных свидетелей и слышать завтра со всех сторон «Ну как вы там, Луняевы, помирились?»       Или всё-таки уже спит?       Андрей прислушивается к звукам изнутри и стучит опять, теперь немного громче, решая, что это будет последней на сегодня попыткой. Какая-то его часть даже тихо радуется тому, что ответа нет, потому что он сильно сомневается, что после такого дня рождения Далер будет рад видеть хоть кого-то. И уж тем более Лунёва.       Может и правда лучше всё отложить до завтра? Но тогда как быть с мазью? Андрей бросает хмурый взгляд на маленький тюбик, зажатый в кулаке, который он за эти несколько секунд топтания под дверью как-то незаметно для себя свернул винтом. Чёрт!       Его колебания прерываются легким щелчком сработавшего изнутри замка. Хромированная ручка поворачивается и внезапный толчок адреналина ошпаривает изнутри горячей волной, заставляя сердце подскочить к самому горлу и забиться в быстром темпе, словно перед выходом на поле в сверхважной игре.       — Эээээ… Далерка, слушай, я просто зашел извиниться и передать тебе кое-что, — Андрей даже не ждет, когда дверь откроется полностью, говорит быстро и самой своей доброжелательной улыбкой, не давая хозяину номера шанса сразу же захлопнуть дверь, — Впустишь? — он пробегает пальцами по своей коротко-стриженной макушке и протягивает Далеру тюбик с мазью.       И замирает с рукой, так и зависшей в открытом дверном проёме, чувствуя, как его брови начинают медленно ползти на лоб, а рот сам собой распахивается.       Кузяев голый. Ладно, не совсем, всего лишь по пояс. Ниже пояса он завернут в полотенце, которое с силой сжимает на талии побелевшими пальцами.       Кузяев красный, его лицо мокрое от пота, короткие тёмные волосы прилипли ко лбу, он тяжело дышит. Вернее, начинает дышать. Потому что Лунёв уверен, что первые мгновения после того, как парень его увидел, Далер какое-то время не дышал вовсе.       Кузяев интенсивно пахнет кокосом.       И главная часть. У Кузяева стояк. Весьма заметный даже через отчаянно сжимаемое вокруг тощих бёдер полотенце, очень конкретный стояк.       Однако, здравствуйте. Временно потеряв дар речи, Андрей заставляет себя закрыть рот, смущенно кашляет, часто моргает, и поспешно переводит взгляд за спину Кузяева, будто внезапно увидев там самую интересную вещь на свете. Ему просто нужно пару секунд, прийти в себя. Мало что в жизни может его шокировать, но сейчас он близок к чему-то подобному.       Он смотрит мимо Далера дальше в номер. Комната в полумраке, но рядом с входом раскрыта дверь ванной комнаты, оттуда льётся яркий свет, и Андрей замечает на каменном полу коридора несколько хаотично разбросанных разноцветных баночек и пузырьков со средствами для душа. Видимо, звук их падения и был тем, что он минуту назад услышал через дверь.       И вот теперь картина только что произошедшей здесь катастрофы ясно складывается у него в голове. Парень очевидно ждал Гришина с мазью, не дождался и пошел в душ, но сначала решил по-быстрому снять напряжение после утомительного дня. И в очень, очень ответственный момент его грубо прервали. Он прервал, Лунёв. А ждал-то Далер всего-навсего их врача, хотя и с врачом подобная пикантная ситуация была бы чудовищно смущающей.       Да уж, этот свой день рождения Далерчик точно запомнит надолго!       Андрей прикусывает губу, отчаянно пытаясь сохранить нейтрально-вежливое выражение лица, но чувствует, что это бесполезно. Его рот, подбородок начинают неконтролируемо дрожать и в следующую секунду его лицо расплывается в огромной улыбке. С языка готовы сорвать фразы из разряда «вау, Валерчик, ты так сильно рад меня видеть? я польщён, польщён!», но невероятным усилием воли он заставляет себя молчать.       Сдержать рвущийся наружу хохот гораздо сложнее и Андрей быстро проигрывает эту внутреннюю борьбу. Нет, он, разумеется, очень сочувствует бедолаге Кузяеву, в первую очередь, как мужик. И всё же он ржёт. О, боги, он ведь просто человек!       Его спасает только натренированная вратарская реакция.       Далер так резко дергает на себя дверь, что Андрей едва успевает убрать руку с мазью, всё же при этом ловко подставляя снизу ногу, чтобы не дать парню закрыть дверь полностью.       — Пусти, — хрипит Далер, снова дергая на себя дверь.       — Стой, да погоди ты, Далерка! — давясь смехом, Андрей упирается в край двери, — Я мазь принес, видишь? Для синяка. Гришин сказал тебе передать, на лестнице только что меня поймал, — он быстро поднимает руку с тюбиком на уровень глаз своего противника. — Ну? Видишь?       Далер прекращает дергать ручку, зло смотрит на Андрея и на тюбик, который он, похоже, замечает только теперь. Молча отпускает дверь, буквально выдирает тюбик из руки Андрея, и не глядя бросает его себе за спину, в номер. Вторая его рука по-прежнему отчаянно удерживает обернутое вокруг талии белое полотенце.       — Слушай. Я понимаю, что я… не… не вовремя, — Андрей безуспешно борется с новым приступом смеха. Его взгляд сползает в сторону паха Кузяева, но немедленно поднимается назад, как только он слышит низкое рычание парня перед ним и видит, как его пальцы опять хватаются за дверную ручку. — Стой, стой! — Лунёв наваливается на дверь, — П… прости, Далерка! Чёрт! Но ведь это правда смешно! Всё, я больше не буду, обещаю, обещаю, отпусти ручку! Да дай же сказать хоть слово, придурок! — он не выдерживает и сквозь душащий его смех тихо рявкает в разъярённое лицо Кузяева.       Тот вдруг прекращает борьбу, но дверную ручку не отпускает. Ноздри его тонкого носа дрожат, губы сжаты в тонкую линию, глаза огромные, злые, но при этом и какие-то уязвимые.       — Ну, говори, что ты хотел сказать, только быстро, — Далер произносит жёстким тоном. — А то придурок, знаешь ли, очень устал.       Андрей перестаёт ржать, внезапно ему уже не так смешно, как мгновение назад.       Он быстро смотрит по сторонам, не вызвала ли их борьба ненужного внимания соседей по этажу и тихо кашляет, прочищая горло, — Я говорю тебе, Гришин поймал меня на лестнице, попросил передать тебе мазь эту. Но я и так к тебе хотел зайти, извиниться. За синяк.       Далер издает своё любимое «пфффф», его рот дергается в кривой улыбке, — Мазь передал. Извинения приняты. Всё. Теперь я могу закрыть дверь?       — Нет, — Лунёв категорически мотает головой, — Не можешь.       — Это интересно почему? — огрызается Далер.       — Потому что у меня для тебя подарок, — Андрей широко улыбается, при этом мягко продолжая давить на дверь. — Ну дай войти, я на минуту, подарю и уйду. Не в коридоре же.       Выражение лица Далера резко меняется, там больше нет злости, но есть совершенно неподдельные удивление и почти испуг, — Подарок? Мне? Т… ты? — его глаза пробегают по пустым рукам Лунёва и замирают на явной выпуклости в кармане его спортивки. Он нервно проглатывает и, после ещё пары секунд колебаний, всё же отпускает ручку и отходит вглубь номера.       Ну разумеется. Вежливый и воспитанный Кузяев никогда не станет выталкивать за дверь человека, пришедшего к нему с подарком. На что-то такое и надеялся в глубине души Лунёв, когда хватал в ресторане тот апельсин.       Андрей закрывает за собой дверь и идет за Далером, который проходит дальше в номер, очевидно считая пространство маленького коридорчика перед входной дверью слишком тесным для двух мужчин, один из которых в данный момент фактически голый.       Лунёв проходит следом и даже в неярком освещении прекрасно видит несколько багровых пятен на спине парня перед собой. Он невольно охает, — Блять, Кузя, ты свою спину видел? Это мы тебя так?       Синяки не большие, их не много, но всё же они есть. Не от соперников, не даже полученные на тренировке, а от рук товарищей по команде, поздравивших его вот так с днём рождения. Идиоты, какие же мы идиоты Лунёв вдруг отчаянно хочет увидеть тот синяк, который оставила на теле Далера его нога.       Далер не отвечает, быстро наклоняется поднять с пола отброшенный им тюбик с мазью, кидает его на кровать. Он отходит в самую дальнюю часть комнаты, явно чувствуя себя не комфортно рядом с Андреем в данный момент. Отвернувшись, он стягивает узел полотенца плотнее на талии и только после этого разворачивается, неловко скрестив руки перед промежностью.       Полотенце не падает. К большому сожалению Андрея.       На секунду в номере повисает неуютная тишина, заполненная только стрекотанием цикад, орущих за приоткрытой балконной дверью.       — Слушай… Я как бы понимаю… Если тебе надо закончить свое дело, ну там, — Лунёв не глядя машет рукой около собственного паха, — Я могу подождать, пока ты… — он кивает в сторону открытой ванной комнаты и смущенно замолкает. Чёрт, попади он в подобную ситуацию с кем угодно еще из одноклубников, всё было бы гораздо проще. Было бы просто много хохота, очень много мата, грязных шуточек и уж точно никакого смущения. Сейчас же он едва подбирает слова, чего с ним не случалось, наверное, уже лет двадцать.       Лицо Далера, принявшее к этому моменту почти нормальный цвет, снова вспыхивает красным. Рука быстро взлетает проверить плотность узла на талии, он слегка откашливается, — Спасибо, но уже нет…ммм… необходимости.       Лунёв рискует еще раз бросить быстрый взгляд на пах Далера. Что ж, эрекция парня значительно увяла, хотя в таких обстоятельствах это не удивительно. Он смущенно трет подбородок и кивает, — А. Ну да. Мне…эээ… жаль, честно.       Он говорит абсолютную правду. Ему действительно чертовски жаль Далера, весь день рождения которого и так был не слишком веселым, а теперь заканчивается таким вот сокрушительным фиаско. Но еще больше ему жаль, что это не он, Лунёв, вызвал этот восхитительный стояк, а наоборот, стал причиной его скоропостижного увядания.       И, если уж говорить о стояке… Интересно, а о чём думал Далер, когда дрочил сейчас? И главное, о ком?       В следующую секунду его услужливое воображение подбрасывает ему Кузяева в розовой футболочке в руках того красавчика-инструктора в окружении десятка брутальных мускулистых турок. Блять!       Он буквально ощетинивается, не в силах сдержать эту вспышку внезапного, почти иррационального гнева. Далер, стоящий напротив него, похоже, замечает изменения в позе и настроении своего ночного гостя, нервно облизывает губы и делает небольшой шаг назад.       — Ох чёрт, Далерчик, прости, просто подумал глупость одну, вообще о другом! — Андрей сразу же примиряюще вскидывает руки перед собой и поспешно улыбается. — Не злись, ладно?       Кузяев смотрит настороженно, молчит, немного переминаясь с ноги на ногу. Его взгляд смещается на карман Андрея, очень явно намекая тому на вручение подарка. После чего протокол вежливости будет исполнен и он, наконец-то, сможет вытолкать своего незваного гостя за дверь и остаться один.       — Ах, да… — Лунёв сует руку в карман и вытаскивает апельсин, — Слушай, я понимаю, что это глупо. Ну такой, конечно, подарок… — он крутит апельсин в руках, — Но я знаю, что ты их любишь, причем вот такими, целыми. Я видел, как ты после ужина искал целый, чтобы не кусочками и можно в номер взять. Чего ты, кстати, не стал из той кучи брать?       Далер отвечает не сразу. Он стоит неподвижно, завороженно глядя на оранжевый, солнечный плод в руках Лунёва, и выражение его лица сейчас одновременно и удивленное, и странно беспомощное, — Из кучи? — он спрашивает очень тихо. Кончик его языка показывается и быстро облизывает губы, один уголок рта, другой.       Андрей с трудом отводит взгляд, — Ну да, там куча всяких фруктов была, у входа. Я видел, ты потоптался у нее, подумал-подумал и ушел, не стал ничего брать. Чего так?        —Там был лев, — губы Далера внезапно дергаются в слабой улыбке.       Андрей слегка хмурится, — Какой лев? Где? — он действительно не понимает о чём речь.       — Это была не куча, Андрей, а лев. Из фруктов и цветов. Очень красивый, мне просто стало жалко его разрушать, — Далер наконец отрывает глаза от апельсина и смотрит на Лунёва почти восхищенно, — Ты правда не заметил?       Андрей мотает головой. Лев? Так та куча всякой фруктово-овощной ерунды вперемешку с цветами и какими-то лопухами, которую он развалил убегая, был лев?       — Пффф… — Далер тихо фыркает, закатывает глаза и изумленно качает головой. Он медленно подходит ближе к Андрею, — Так ты… Ты заметил, что я искал апельсин? — он пристально смотрит ему в глаза.       — Конечно. Я же помню, как ты их любишь. Думал, я забыл? — Андрей усмехается. — Поэтому вот. Не совсем, конечно, настоящий подарок. Но, во всяком случае, это то, что тебе точно нравится. Держи, — он протягивает апельсин Далеру, — С днём рождения… И прости меня еще раз за синяк. Я не хотел, чтобы так вышло. Глупо получилось.       Взяв протянутый ему апельсин, Далер задумчиво вращает его в руках, немного надрывает ногтем кожуру, подносит к лицу и закрывает глаза.       Легкое дуновение тёплого ночного воздуха из приоткрытого балкона за спиной Далера доносит до Андрея острый цитрусово-сладкий аромат, к которому примешивается всё та же странная кокосовая нотка, которую он уловил, едва увидев Кузяева. Всё это так внезапно эротично — всё еще слегка приподнятое спереди полотенце на узких бедрах Далера, этот апельсин, полумрак… И кстати да, Андрей начинает догадываться, откуда взялся запах кокоса на руках и, похоже, не только на руках, стоящего перед ним парня.       Это бьет его, как выпитая залпом чашка крепкого черного кофе или стакан виски. Голова внезапно плывет, рот пересыхает.       Он слегка кашляет и Далер распахивает глаза. Огромные, орехово-карие, тёмные, пронзительные. Чёрт, какой же он красивый. Так близко, только протянуть руку. О боги, как теперь перестать думать о проклятом кокосе, перестать смотреть на этот великолепный рот и не представлять эти губы, обернутые вокруг…       Андрей чувствует, как его спортивные штаны становятся чуть более тесными. Дерьмо! Стоп! Не сейчас! Он пришел сюда поговорить, поговорить, поговорить!       — Слушай, можно вопрос? — он отчаянно ищет любую безопасную тему и вроде находит, — Что там на самом деле с твоим дыханием? Керж прикалывается или у тебя и правда что-то не в порядке?       По тому, как резко напрягается всё тело Далера и как мгновенно меняется его выражение лица, Лунёв понимает, что тема дыхания совсем, совсем не безопасная. Да, он обожает то, как Далер облизывает губы, как он судорожно глотает, и его острый кадык при этом дергается вверх-вниз по тонкому горлу, это всегда было так невероятно мило. Но только не сейчас. Сейчас это почти пугает.       Но зато и тесноты в штанах как не бывало.       — Далерка? Эй? — он пристально смотрит в глаза парня перед ним. Все соблазнительные мысли и желания, кружившие ему голову секунду назад, стремительно испаряются. Единственное его желание сейчас, это схватить Далера за плечи, обнять его изо всех сил, прижать к себе и прогнать любые тревоги и страхи.       Далер опускает руку с апельсином и коротко, с деланным безразличием дергает плечом, — Всё в порядке. Просто чья-то неудачная шутка. Забудь, — он немного нервно смотрит на дверь. — Слушай, спасибо за апельсин. Это действительно очень хороший подарок, возможно лучший. Правда. Но я думаю, что тебе пора.       Андрей видит эту отчаянную попытку уйти от ответа, избежать какого-то сложного разговора. Да что, черт возьми, может быть не так с его дыханием, что он так напрягся?       Он шагает ближе, протягивает руку, — Далерка? Эй? Ну чего ты? Это же просто я. Андрей, Лунь, Луняш, твой немного ебанутый, но всё же друг, вроде бы… Мне-то можно рассказать? Мне не все равно.       Всё то же молчание в ответ.       — Ну посмотри на меня, — Андрей мягко касается пальцев, держащих апельсин.       Далер вздрагивает от прикосновения и апельсин падает. Одновременно, они оба быстро опускаются на пол, и их руки сходятся на пытающемся укатиться под стол оранжевом шаре. Узкая кисть Далера на апельсине и сверху на ней огромная лапа Андрея. Они замирают, ошеломленно глядя друг на друга, их лица сейчас так близко друг от друга, что они могут ощутить чужое дыхание на своей коже.       Далер приходит в себя первым, отводит взгляд и дергает на себя руку, пытаясь освободиться. Но Андрей, вместо того, чтобы отпустить, лишь крепче сжимает тонкие, длинные пальцы.       — Что… Что ты делаешь, Андрей, отпусти… — Далер говорит низким, хриплым голосом.       — Мне не всё равно, — твёрдо повторяет Андрей и только после этого отпускает руку Далера.       Они выпрямляются, но остаются стоять напротив друг друга в напряженной тишине.       — Ну поговори со мной, Далерка… — Лунёв произносит тихо, почти шепотом, чуть растягивая ррр в имени парня.       Далер поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза. И Андрей видит в этих глазах… В этих глазах… Блять, да он понятия не имеет, что он там видит. Он абсолютно уверен, что там что-то есть, что-то голодное, измученное, отчаянное, и всё же… Что это точно? Страх? Или наоборот, надежда? Андрей не знает. Останавливаясь в сотнях отелей во время переездов с командой, он нередко со скуки брал в номер оставленные предыдущими гостями старые, немного обтрёпанные книги. Не все же время тупить в соцсетях или смотреть фильмы. Нередко в этих книгах ему попадались куски текста, начинавшиеся со слов «в его/ее глазах он/она прочитал/а» и далее на полстраницы или больше о том, что там читалось в этих глазах. Будто там в зрачках бегущая строка с текстом транслировалась. Так всё славно и гладко было у тех авторов! Заглянул в глаз и вжух! сразу ясно, что происходит в голове у другого человека, о чём думает, чего хочет или нет, на что надеется, чего ждёт.       Да вот только к реальной жизни все эти писательские фантазии никакого отношения не имеют. В реальной жизни он сейчас стоит, тупо уставившись в чёрные зрачки парня напротив него и мучительно понимает, что ни хрена он прочитать не в состоянии. Что может только гадать, а уж правильны его догадки, или нет, тут уж как повезёт.       И еще он понимает, что Далер сейчас точно в таком же положении. Также отчаянно вглядывается в его глаза и что-то пытается там прочитать. А что он может прочитать, если Андрей сам сейчас в полной растерянности и толком не понимает, что у него творится в собственной голове?       Всё, в чем он сейчас уверен, это в том, что Далер чего-то ждет. Это ясно не только по глазам, а по всей его позе. Это просто висит в наэлектризованном между их телами воздухе.       А если… Если Далер ждет от Андрея, чтобы тот… Господи! Если он хочет…       Андрей чувствует, как его пульс снова начинает ускоряться. Ну, давай, — орёт он на себя, — Давай! Ну, действуй, кретин! Что ты ждёшь?!       Он облизывает губы, и…       Ещё секунда проходит.       И всё пропадает. Момент упущен. Это ясно предельно точно и без всяких чтений по глазам. Он видит, что и Далер это почувствовал, его плечи опустились, и он весь как-то сразу сжался, опустил голову, разрывая зрительный контакт.       Андрей стоит онемевший, он буквально прирос к месту, не в силах сдвинуться, в шоке от того, что он только что упустил возможно свой единственный шанс. Трус, трус! Ты просто не достоин его, жалкое ссыкливое ничтожество!       Он видит, как Далер отворачивается и бросает апельсин на кровать. Желтый шар падает рядом с бело-зелёным смятым тюбиком мази от синяков, такой вот жалкий подарочек самому его любимому человеку, которому он даже не может решиться сказать о своей любви.       — Тебе наверное пора, — голос Кузяева тихий и ужасно уставший.       — Далерка, послушай, я…       — Просто уйди, Андрей.       Лунёв кивает и молча заставляет себя шагнуть к двери. Шаг, ещё шаг. Вдруг он останавливается и сразу же видит, как Далер, заметивший его колебание, мгновенно вскидывает голову, смотрит на него и, да, там снова есть это лёгкое мерцание только что искрившего между ними напряжения.       — Слушай. Я же забыл. Гришин просил тебе сказать, чтобы ты зашел к нему утром перед завтраком, — Андрей слышит себя, произносящего эти плоские, ненужные слова, и это так странно, будто его языком и губами говорит какой-то другой человек. Сам же он, замурованный внутри этого тупого, трусливого мудака, лишь беспомощно наблюдает за тем, как он своими руками разрушает последние остатки надежды на счастье.       Далер коротко кивает. Он идет за Андреем, очевидно намереваясь закрыть за ним дверь. Его губы плотно сжаты, лицо, которое совсем недавно было багровым и взмокшим, сейчас бледное и странно решительное. Почти такое, каким оно было, когда Далер шел бить тот пенальти, проносится в голове у Лунёва.       Андрей сжимает пальцы вокруг гладкого и холодного металла дверной ручки и, немного помедлив, оборачивается, чтобы сказать… просто что-нибудь. Вряд ли тут подойдет пожелание хорошего сна. Единственное, что ему действительно хочется сейчас сказать, кричать, орать, это — прости, прости, прости меня за то, что я такой трус!       Далер стоит прямо за его спиной неожиданно близко. Так близко, что Лунёв чувствует тепло его тела, видит маленькую морщинку между бровями, легкую тень вечерней небритости на подбородке. Андрей делает глубокий вдох.       А п е л ь с и н и к о к о с…       В следующую секунду он хватает Далера за плечи, с силой дёргает к себе, исключая любое возможное сопротивление, и его губы прижимаются к губам Кузяева. Он ожидает, что тот оттолкнет его, после чего зло вытрет рот ладонью, скажет ему отвалить, возможно ударит, потребует, чтобы Лунёв убирался из его номера и больше никогда к нему не приближался.       Это то, что Кузяев должен сделать.       Это то, что он всегда считал, Далер обязан сделать, если бы Андрей когда-нибудь потерял контроль над собой и бросился на него, как он бросился сейчас.       Вот только ничего из этого Далер не делает. Далер стонет, прижимается ближе, обнимает, а его рот открывается Лунёву. Тот не может сдержать тихий ответный стон, когда их языки встречаются. Внутренняя часть рта Далера горячая и мягкая, но то, как он целуется совсем даже не мягко. Это жадно, отчаянно, почти требовательно.       Они разрывают поцелуй набрать воздуха, оба тяжело дышат, изучающе смотрят в глаза друг другу, и затем их рты снова сталкиваются, теперь даже с большей силой. Далер кусает его за нижнюю губу и Андрей рычит, прижимает крепче к себе, разворачивает и буквально бросает спиной на дверь, прижимая к ней всем своим весом. Кузяев немного ниже ростом и значительно легче, и всё же он сопротивляется, пытаясь выбраться, поменяться местами с Лунёвым, извивается, стонет, но не прерывает поцелуй. Они почти борются, почти всерьёз.       Андрей ловит руку Далера, переплетая пальцы, поднимает над его головой, придавливает к двери, не давая шанса вырваться. Другой рукой хватает за чуть более длинные волосы на макушке, заставляет того наклонить голову, отрывается от его губ.       Пару ошеломленных секунд он лишь наблюдает, как острый кадык на горле Далера дергается вверх-вниз под тонкой кожей, когда тот глотает, затем он опускает голодный рот на длинную шею, целуя то место под челюстью, где стремительно бьется пульс. Его колено осторожно, но настойчиво нажимает на пах корчащегося под ним парня. О да, эрекция Далерки снова там, всё в порядке, и это он, Лунёв, вызвал её на этот раз. Его собственный уже каменно-твёрдый член сжат в плену боксеров и спортивных штанов и он умирает от желания освободить его прямо сейчас.       Но еще сильнее он хочет наконец сорвать с Кузяева это проклятое полотенце.       Андрей отпускает волосы Далера, возвращаясь к пожиранию его рта, крепче прижимает его задранную над головой руку к двери, другой рукой скользя по гладкой груди парня, по его выпирающим ребрам. Замирает над соском, трёт, скручивает пальцами твердый бугорок, получая в ответ громкий, задыхающийся стон, идёт ниже, ниже, гладит дрожащий под его рукой живот, острое крыло тазовой кости. Пальцы замирают на границе между нежной, тёплой кожей и прохладной, чуть колючей текстурой махрового полотенца.       Лунёв отрывается от губ парня, тяжело дышит, смотрит в расширенные чёрные глаза. Да, сейчас он точно знает, что видит в них. И всё же…       — Мне… мне остановиться? — он хрипло шепчет.       Далер моргает, облизывает губы. Кажется, до него не сразу доходит смысл вопроса. В следующую секунду он хмурится, скользит свободной рукой между их телами и кладёт ее на ладонь Андрея, лежащую у него на животе, сжимает, тянет ниже, прерывисто и хрипло дышит.       Поощряет.       Дальше.       Андрей не может сдержать тихий смех. Его голова плывет, от желания, удивления, от почти шока от происходящего. От, наверное, счастья.       Он находит узел, и полотенце падает на пол. Рука ложится на член Далера, пальцы огибают твердый ствол, чуть сжимают и Кузяев, опустив голову ему на плечо, издаёт сдавленный, ахающий стон. Этот звук — самое горячее, что когда-либо слышал Андрей. Пару секунд они продолжают стоять неподвижно, лишь тяжело и быстро дыша. Полностью одетый Андрей и теперь абсолютно обнаженный Далер, которого он с мягкой силой прижимает к двери номера.       Он делает первые, пробные, длинные движения, и Далер сразу же снова вскидывает голову наверх, мышцы на его лице дёргаются от удовольствия, рот приоткрывается в тихом, протяжном стоне. Именно такую реакцию надеялся получить Андрей. Воодушевленный, он собирается продолжить, но сразу притормаживает. Чёрт, ведь Кузяев обрезанный. Это значит, что необходима какая-то смазка, хотя бы в начале, в противном случае всё это будет для парня не так уж и комфортно. Но в следующее мгновение он понимает, что пальцы скользят на удивление гладко. Конечно, как он мог забыть. Кокос. Какое-то масло для загара или наоборот, от него, не важно. В любом случае, это прекрасно работает.       Он не может удержаться от широкой, довольной улыбки и снова сжимает кулак, медленно проходит от основания до кончика, пробегает большим пальцем по гладкой головке, и чуть подкручивает в конце, так, как он любит делать это для себя. По звукам, которые при этом издает Далер, ясно, что ему это нравится не меньше, так что он продолжает.       Грудь Кузяева теперь так часто и быстро поднимается, что Андрей на секунду боится, что тот в какой-то момент рухнет в обморок от гипервентиляции. Он отпускает прижатую к двери руку Далера, мягко кладет ладонь ему на щеку, скользнув большим пальцем под подбородок, и снова его целует, теперь медленнее, спокойнее, наслаждаясь влажным жаром другого рта и гладким скольжением языка вдоль его собственного. Другая его рука продолжает накачивать член парня.       Тот отрывается от губ Андрея, ахает короткими, оборванными вдохами, запрокидывает голову, упираясь затылком в дверь. Андрей охотно целует подставленное ему горло, лижет солоноватую кожу вдоль ключицы, несильно прикусывает, не прекращая длинные, сильные толчки кулаком. Это его первый опыт, когда он держит в руке не собственный член, всё ново, немного странно и возможно немного быстро, и всё же он хочет идти дальше. Намного дальше.       Ладони Далера опускаются на плечи Андрея, скользят ниже, находят край футболки и забираются под неё, гладят. Касания пальцев до живота, груди, сосков посылает волны покалывающего тепла к его паху, но Андрей нуждается в большем контакте. Он отрывается от Далера и одним движением срывает с себя футболку, сразу же прижимаясь обнаженным торсом к парню под ним. Теперь лучше. Его рука возвращается к члену Далера, получая в ответ новое тихое «ах», что-то среднее между стоном и вдохом.       Не останавливаясь, свободной рукой Андрей сдергивает на бёдра свои спортивные штаны и белье, наконец-то выпуская на свободу собственный уже ноющий член, который немедленно утыкается головкой Кузяеву в низ живота. Андрей чуть выше Далера и улыбается при мысли о том, какие вкусные преимущества могут потом дать им эти несколько сантиметров разницы в росте. Все эти рычаги и такие удобные углы…       Он абсолютно уверен в том, что там обязательно будет это прекрасное потом.       А прямо сейчас Далер сдавленно стонет, толкает бедрами ему в кулак. Его руки скользят по спине Андрея, ногти задевают кожу, чуть царапают, жалят, но это только делает член Лунёва жестче.       По тому, как парень дышит, ясно, что он уже близко, но Андрей совершенно не хочет, чтобы всё закончилось так рано, не хочет, чтобы это выглядело каким-то случайным, быстрым, ничего не значащим перепихом. Это их первый раз вместе и он хочет, чтобы Далер наслаждался этим дольше. Да и для себя хочет того же.       Он отпускает его член и берёт лицо Далера в руки, мягко целуя его губы, нос, глаза. Тот дышит по-прежнему быстро и тяжело, отчаянно прижимается к Андрею, их обнаженные эрекции сталкиваются и Андрей понимает, что и сам уже не далеко от края. Нет, рано. Он чуть отдаляет свой пах, получая в ответ протестующее мычание, улыбается, смотрит на покрытое испариной лицо. Кузяев немедленно опускает руки, хватает Лунёва за задницу и резко притягивает к себе.       — Тихо, тихо, — Андрей смеется ему в мягкие волосы, упирается руками в дверь по сторонам от головы Далера.       — Не смей… не смей останавливаться… — Далер хрипит рядом с его ухом.       Андрей ухмыляется, — Кто сказал, что я планирую останавливаться? — он усмехается и немного отстраняется, чтобы посмотреть в тёмные, замутненные глаза парня, после чего, не разрывая зрительный контакт, начинает медленно опускаться перед Далером на колени.       В первое мгновение он видит легкое замешательство в глазах Кузяева, похожее или на непонимание, или, скорее, на неверие в происходящее. Впрочем, это замешательство быстро сменяется абсолютно ясным и неподдельным восторгом. Вау, вдруг чтение по глазам оказалось совсем не сложным.       Мускусный запах между ног парня, смешанный с запахом пота и ароматом кокосового масла опьяняет. Член, немного загнутый к животу, торчит из гнезда коротко подстриженных темных волос прямо перед лицом Андрея и он осторожно трется о него щекой, сразу получая в ответ приглушенный задыхающийся стон и дерганье бедрами.       Лунёв смотрит наверх, в умоляющие глаза.       — По…пожалуйста, Андрей…       Он медленно ведёт ладонями по бедрам, чувствуя, как те дрожат мелкой частой дрожью, гладит, пробегает пальцами по рельефным, напряженным мышцам, мягко надавливает, заставляя Далера немного расставить ноги. Тот подчиняется.       Охватив член одной рукой, второй он проскальзывает за бедро парня, пальцы замирают на складке между бедром и ягодицей. Всё также с улыбкой глядя наверх, Андрей тянется губами к головке, торчащей из его кулака, целует ее, и видит, как рука Далера взлетает ко рту и он с силой прижимает ладонь к губам, стараясь заглушить громкий вскрик. О да, отели никогда не славились хорошей звукоизоляцией, а тихий, застенчивый Далерчик, похоже, не очень сдержан во время секса.       Андрей снова смеется, раскрывает рот шире, берет головку в рот, мягко дразнит губами, прежде чем взять глубже, лижет языком, играет с чувствительной уздечкой, изучает. Это первый раз, когда он оказался на этом конце минета, но сам процесс ему хорошо знаком, так что он просто повторяет то, что прежде нравилось ему самому. И пока всё очень даже замечательно, никаких проблем. Ему нравится легкий солоноватый вкус, нравится запах возбуждения другого парня. Можно продолжать. Он устанавливает неспешный ритм, скользит губами по твердому стволу, стараясь взять глубже, снова возвращается к шелковистой головке, обегая языком вокруг нее при каждом проходе.       Далер издает новый глубокий стон, бедра дрожат сильнее, дергаются вперед. Его рука ложится на затылок Андрея, но не требует и не поощряет, лишь касается, почти осторожно, пальцы чуть царапают волосы на затылке Лунёва, гладят изгиб шеи.       Андрей опускает руку, которой он держал Далера за бедро, чтобы заняться собственным членом, начиная гладить себя теми же длинными, неторопливыми, почти ленивыми движениями, синхронно с движениями рта, постепенно ускоряя ритм, ужесточая сжатие пальцев и губ. Это хорошо. Настолько хорошо. Он бросает быстрый взгляд наверх, видит на лице Далера смесь наслаждения и сладкой, томной пытки. Тот дышит рваными, неритмичными вдохами, голова запрокинута, глаза плотно закрыты. Они оба сейчас так близко к краю. Андрей уже чувствует покалывающие искорки нарастающего жара в паху, его яйца начинают поджиматься к телу, готовясь освободиться. Лежащая на затылке рука чуть нажимает, прося ещё немного больше, глубже, чтобы…       Именно в этот момент кто-то оглушительно стучит кулаком в дверь.       — Эй, Далер? Андрюха не у тебя? Открывай!       О, дерьмо! Он может узнать громкий, властный голос Дзюбы где угодно. Даже весьма солидная, деревянная дверь никак не спасает, и кажется, что Артем орет прямо Андрею в ухо.       Блять!       Лунёв вскакивает с колен, будто его ошпарили, хватает Далера за плечи, прижимается к нему. Они замирают, словно кролики, заметившие в траве тень приближающегося хищника. Смотрят друг на друга одинаково расширенными от внезапного шока глазами, их покрытые потом тела слиплись, бешеный ритм подстёгнутых адреналином сердец бьется между ними.       Этот проклятый толстый зелёный ковёр в коридоре, так прекрасно заглушающий звуки любых шагов!       Дзюба стучит снова и следующее, что Андрей видит, это вращающаяся дверная ручка.       Он не помнит, заблокировал ли он дверь за собой, когда входил в номер. Не помнит даже, надо ли это делать, можно ли вообще вот так просто открыть дверь со стороны коридора, или это возможно только из номера. Прямо сейчас он уверен в одном, что сейчас умрёт. Он наполовину голый, держит в руках абсолютно голого Кузяева, их пульсирующие эрекции торчат вверх. Если их сейчас поймают…       — Эй, Кузя, ты спишь что ли? — кулак Дзюбы снова врезается в дверь.       Далер взрагивает, его спина прижата к двери и каждый удар дзюбовского кулака, очевидно, отражается во всём его теле. Он дышит по-прежнему быстро и хрипло, но теперь определенно не от страсти, и Андрей рефлекторно крепче сжимает руки вокруг него. А в следующую секунду на Лунёва накатывает ярость. Какого хера так долбиться в закрытую дверь к уставшему парню, если ты думаешь, что он уже спит?! Какого хера дёргать ручку? Дзюба что, пытается просто взять и войти в чужой номер, после того, как хозяин ему не открыл?! На кой ты вообще, блять, сюда сейчас приперся, Тёма?!       Его трясет. От адреналина, от горящего в паху желания и от ярости за обломанный оргазм. Оргазмы. Его и Далера. Он понимает, что еще один удар кулаком в дверь и остатки его самоконтроля падут окончательно, он распахнет дверь и его кулак очень вероятно встретится с челюстью Артема. И плевать на все последствия, Лунёв слишком одурманен сейчас, слишком зол и слишком хочет кончить.       Дзюба стучит.       В горле Андрея нарастает глухое рычание, он напрягается для рывка, но в следующий миг губы Далера опускаются на его рот, руки охватывают голову, прижимают.       — Далер!!! — новый удар в дверь.       — Не останавливайся… — Кузяев прерывает поцелуй, тихо шепчет, умоляюще смотрит чёрными от похоти глазами. Его рука опускается, пальцы заворачиваются вокруг члена Андрея, — Я убью тебя, если ты остановишься сейчас, — он проводит по стволу вверх и вниз.       Андрей верит. Он бы тоже убил любого, кто дважды за один вечер лишил его оргазма.       Он перехватывает руку Кузяева и пару секунд они только молча смотрят друг на друга, прислушиваясь к звукам из коридора. И вдруг они оба начинают неуверенно улыбаться. Шок прошел.       Новый поцелуй осторожный, но уже почти игривый, покусывающий, прерывается едва слышным смехом и почти беззвучными стонами. Они не знают, стоит ли Дзюба всё еще за дверью или ушёл.       Очередной вопль снимает этот вопрос.       — Ну что, не нашёл его? — голос Артема немного отдалился, но не сильно. Теперь он не один, его собеседник подходит ближе и они узнают голос Заболотного.       — Да я уже вроде всех обошел, даже в сад спустился, неа, не нашел. Может он в город пошел гулять?       — На кой-ему в город на ночь глядя тащиться, еще и без телефона?! Сидит у кого-то в номере наверняка, а что телефон посеял пока не заметил, — голос Дзюбы снова приближается к номеру Кузяева.       Так вот что кричал ему в спину Тема, когда Андрей убегал из ресторана…       — Я идиот, — он едва слышно шепчет Далеру. Их лбы прижаты друг к другу, носы соприкасаются, — Убежал из ресторана, забыл на столике телефон, вот эти двое меня теперь и ищут.       — Почему… почему ищут в моём номере? — шепчет в ответ Далер, немного задыхаясь.       Ответ приходит всё от того же Дзюбы.       — Я прошел по верхнему этажу, там тоже ни у кого его нет. Гришина встретил, он сказал, что Лунь к Кузяеву собирался зайти. Получается, что он может быть только тут.       Андрей тихо стонет.       — Так наверное Андрюха пришел, постучал, Далер не открыл и он ушел куда-то. Я тебе говорю, он в городе наверняка. Пошли. Утром отдашь ему телефон, — Заболотный говорит совсем рядом с дверью, — А Кузя спит давно, хватит стучать, разбудишь.       Далер снова целует, трется пахом об Андрея, их члены толкают друг друга, голова Лунёва плывёт. В полуметре от них стоят двое их ничего не подозревающих одноклубников, и это так странно, и так развратно, и о, боги, так сладко и возбуждающе.       — Какой спать, десять вечера только! Хотя да, это же Кузяев… — в голосе Дзюбы слышно легкое пренебрежение. — Чем еще он может вечером заниматься?       Андрей разрывает поцелуй, хватает Далера за плечо, одним плавным движением разворачивает его лицом к двери, мягко прижимает грудью, скользит одной рукой вдоль худого тела, давит, заставляя того опереться предплечьями на дверное полотно и чуть прогнуть спину, отодвинув таз от стены, добирается до всё еще жесткого члена, и, не медля ни секунды, берёт в кулак, сразу же начиная быстро двигать нежную плоть вверх-вниз по стволу. Он больше не хочет растягивать удовольствие, он хочет, чтобы они оба кончили как можно скорее.       Далер вскрикивает, но Андрей готов к такой реакции. Его левая рука уже успела плотно лечь на рот Далера, эффективно заглушая вырвавшийся крик. Дыхание парня влажное и горячее у него на ладони, и это заводит его самого еще сильнее.       — Ну, слушай, Тём… Кузя говорил, что у него заданий по учебе много, — за дверью задумчиво произносит Заболотный, — Может, сидит сейчас, что-нибудь читает, а уши заткнул наушниками, вот и не слышит.       Лунёв двигает рукой всё быстрее, а его собственный член в это время скользит, трется вдоль ложбинки между бледных ягодиц Далера. Шум пульсирующей в ушах крови оглушает, он кусает губы, прижимается лбом к затылку парня, дрожащего в его руках. Требуется всё его самообладание, чтобы не издавать ни звука сейчас.       — Ему не учебники читать надо, а надо учиться на свидания ходить. И не запираться вечерами в номере одному, — ворчит Дзюба за дверью, — Не понимаю, как можно быть таким скучным? Ему двадцать шесть! У него секс-то был хоть раз в жизни, мне интересно? Вокруг него наверняка же бабы кругами ходят, в универе его этом, он что, их не замечает?       Тело Далера напрягается, вытягивается, он запрокидывает голову, дышит всё чаще, постанывает в ладонь, закрывающую ему рот, лижет изнутри пальцы. Его горло сейчас прямо у лица Андрея. Тот слизывает с кожи капельки струящегося по ней пота, рычит, подгибает колени и позволяет своему члену скользнуть в узкое пространство между чуть расставленных ног парня. Он начинает двигать бёдрами, синхронно с быстрыми движениями кулака, головка его члена толкает сзади яйца Далера и видимо это последнее, что тому было необходимо для завершения. Ещё пара ударов и тело Далера застывает, его горячая сперма покрывает пальцы Андрея, стреляя густыми белыми нитями на дверь, живот.       — Ну, бабы не бабы, а наша маркиза точно вокруг него кругами ходит, сужает, — смеется Заболотный.       Дзюба громко ржёт, — Ты тоже заметил? А Денис всё к нашему Валерчику Андрюху сватает. Надо будет ему завтра подбросить идейку для его передачек.       Они продолжают говорить, но вроде бы отходят в сторону. Их голоса становятся менее разборчивыми.       Что? Маркиза? Маркизио?! Андрей не сразу улавливает смысл сказанного, вся кровь от его мозга, похоже, отлила в данный момент к другим частям тела. Но, как только до него доходит, о чём сейчас говорили эти двое в коридоре, волна дурманящей ревности накрывает его с головой.       Он резко разворачивает к себе теперь абсолютно вялое тело Кузяева, который держится на ногах, похоже, только благодаря хватке Лунёва, отрывает его от двери, буквально впечатывает в стену рядом, хватает за волосы, впивается губами в его рот. Глаза парня расширяются чуть испуганно, он еще не вышел из посторгастической эйфории, но явно чувствует возросшую интенсивность нападений Лунёва.       — Андрей?.. Что?.. — он шепчет удивленно через поцелуй.       — Мой, — хрипит Андрей в ответ, яростно накачивая кулаком свой член, зажатый между их телами. Мысль о том, что смазкой ему сейчас служит сперма Далера, размазанная по пальцам, сводит с ума, — Мой! — он наклоняет голову и несильно кусает Далера за плечо, тот ахает и в этот момент член Андрея наконец-то разряжается семенем Далеру на живот, грудь, смешиваясь с его собственной спермой. И сразу же ноги Андрея ослабевают, он наваливается на Далера, сжимая его в объятиях.       — Твой, — он слышит едва уловимый шепот в ответ. Руки Далера скользят по спине, прижимают ближе.       Они просто стоят, обнявшись, не желая отрываться друг от друга. Вокруг них висит такой сильный запах секса и возбуждения, они так тяжело дышат, что Андрей удивляется, как эти двое за дверью всё еще ничего не заметили. Ему кажется, что их давно уже должен был услышать и почувствовать весь этаж.       — Ты слышал? — голос Дзюбы внезапно снова звучит совсем рядом с дверью, — Как будто кто-то только что вскрикнул. Или плакал, — добавляет он тише.       Андрей и Далер замирают.       — Блять… Эй, Валерчик? — Дзюба снова стучит, но уже не так агрессивно, как раньше, — Ты там не спишь, Кузя?       Они не дышат, понимая, что Артем с той стороны сейчас настойчиво прислушивается к любым звукам из номера.       — Тём, слушай, ну правда, пойдём? — Антон тоже подошел ближе, говорит не громко, — Не надо. Я думаю, он всё же спит, а если нет, и не хочет открывать, тогда тем более пошли. Имеет право, после такого дня. И вообще, надо извиниться утром, мы вроде немного перегнули с этими «луняевыми», и с его дыханием, и с тоннелем…       Они ждут.       — Ну, можно в холле посидеть, увидим оттуда, если Андрюха к своему номеру подойдёт, — наконец-то отвечает с сомнением Артём и, по удаляющимся голосам становится ясно, что двое парней наконец-то уходят.       Андрей расцепляет руки, упирается в стену по сторонам от головы Далера и отклеивает себя от него. Смотрит осторожно в немного затуманенные медовые глаза, но видит там вроде бы только абсолютное, сытое удовольствие.       — Эй? Ты как, в порядке? — он улыбается Кузяеву.       Тот мгновение размышляет и неуверенно улыбается в ответ, — Похоже, что в порядке. Кроме… — он опускает глаза на свой живот, покрытый белыми сгустками, — Кроме этого, — он смущенно морщит нос.       Андрей фыркает. Закатывает глаза, шагает в открытую ванную комнату, находит там небольшое полотенце. Смачивает в воде, всё еще стараясь не производить излишнего шума, и возвращается к по-прежнему опирающемуся на стену коридора Далеру. Он не отдает ему полотенце, а начинает сам стирать с его живота и груди следы их оргазмов. Далер стоит молча, не шевелясь, наблюдая и позволяя руке Андрея опуститься от его груди ниже, вытереть пах, бедра.       Но, когда Андрей начинает стирать белые капли с собственной груди, парень внезапно отрывается от стены, шагает ближе, делает глубокий вдох, словно пловец, готовящийся к прыжку в воду, и протягивает руку. Лунёв замирает, не совсем понимая, что за этим последует.       Его нижняя челюсть буквально падает на грудь от изумления, когда Кузяев медленно собирает пальцем белую, тягучую дорожку спермы, открывает рот и, поколебавшись, кладет палец внутрь, внимательно наблюдая за выражением лица Андрея. Стоп, это точно Кузяев?! Робкий, тихий, застенчивый Кузяев?! Андрей, не шевелясь и не дыша, смотрит, как Далер плотно закрывает глаза, а длинный палец скользит глубже между красных, чуть опухших от поцелуев губ.       Дерьмо, если бы Лунёв не испытал роскошный оргазм минуту назад, его тело уже было бы готово к новому раунду. Сейчас же он может только стоять с открытым ртом, молясь, чтобы проклятый татарин не останавливался.       Внезапно, Далер застывает. Его глаза распахиваются и, наконец-то научившийся читать по взгляду Андрей, уверен, что видит там глубокое и абсолютное отчаяние.       Сердце Лунёва стремительно проваливается в пятки.       Что?! Что, чёрт возьми, происходит?!       — Далер? Далерчик? — он спрашивает хриплым шепотом, — Ты чего? Что с тобой?! tbc