Прости мою слабость/Forgive Me My Weakness

Левитация была простой игрой, в которую играли даже юнлинги, и Асока в этом деле считалась одной из лучших — первой, кто начала поднимать своих товарищей в воздух Силой, так что у нее было достаточно практики во время ученичества. К тому же, и Энакин иногда был не прочь поиграть. Обычно они вместе поднимали Рекса в полном обмундировании. Но когда она, например, удерживала в воздухе Райо или так же спасала других, то была сама по себе и уже потеряла счет противникам, от которых сумела уйти; и тем более она не сплоховала под интенсивным огнем врага, удерживая концентрацию. Так почему же, когда бой уже почти закончился… Асока ощутила слабый толчок в Силе: это был Энакин, который легонько постукивал по ее ментальным щитам. И вместо того, чтобы ответить на приглашение, она повернула к нему голову, вопросительно хмыкнув и с сожалением отметив, как при этом его присутствие в Силе резко угасло. — Как твое плечо? Можешь двигать? Асока сделала, как он просил, сначала осторожно повернув плечом, а затем вытянув руку, чтобы проверить свободу движений. Бакта сработала хорошо — рука двигалась свободно, чувствовалась лишь легкая ноющая боль, но не хуже, чем после энергичного спарринга. — Неплохо, — с явным облегчением заключил Энакин. Он смахнул в мусорное ведро бинты с ее койки, прежде чем Асока ощутила, как его пальцы едва коснулись нижнего края раны, прожженной бластером. — Еще пару дней под бакта-пластырем, и у тебя не останется даже шрама, — матрас под ним прогнулся, когда он потянулся за аптечкой, чтобы отыскать подходящий по размеру пластырь. Опустив взгляд, Асока запахнула халат чуть ниже груди. Жжение на плече уже полностью исчезло, и, проведя пальцами по краю шрама с передней стороны, она поняла, что Энакин, по всей видимости, прав. След от раны был практически незаметен — от остальной кожи его отличал только более темный цвет. Если она походит с пластырем еще несколько дней, то не останется и его. — Учитель… — она повернулась, когда их колени соприкоснулись, и Асока обнаружила его с повязкой в руках, готового разорвать защитную оболочку. Она обхватила рукой его запястье. — Не нужно, — попытка выдавить из себя легкую улыбку, — ничего страшного в маленькой ранке. Странное давление в Силе начало подниматься между ними, расплываясь вокруг волнами, и Энакин, ощутив, как Асока пытается забрать у него упаковку, дернул ее назад, крепко сжимая в руках. Почти получилось. — Но у тебя же останется шрам, — его голос был тихим, с легкой дрожью. Асока не знала, что именно вдруг придало ей такой смелости, но она протянула руку и увидела, как его глаза закрылись на мгновение, стоило ей коснуться большим пальцем его шрама. — А зачем тогда тебе шрам? — она не отстранилась, вместо этого прижав ладонь к его щеке. — Зачем ты его оставил? Энакин тяжело сглотнул. — В тот день я узнал о себе кое-что важное, очень важное, — произнес он наконец. — То, что не хотел забыть. Кивнув, Асока вновь провела пальцем по нижнему краю шрама. — Тогда… ты поступил верно, — она мягко заставила его выпустить упаковку с повязкой из пальцев и отложила в сторону. В Силе между ними повис тихий шепот, тише, чем мгновение назад, но этот шепот по-прежнему задевал ее щиты. И в этот раз она открылась, потянулась к нему. Жар и холод одновременно нахлынули на нее, когда их эмоции столкнулись между собой; она смутно удивилась тому, как сильно и как долго ему удавалось сдерживать себя. Самые громкие и сильные мысли поднимались, перекликаясь друг с другом в знакомом порядке. «Волнуйся». «Опасности уже нет!» «Бойся». «Еще цела!» «Стоило прилететь раньше». «Я должен был быть там!» «Если бы я был…» Рука сама соскользнула в его волосы, и она издала мягкий вздох — что-то среднее между одним невнятным звуком и попыткой произнести его имя, прежде чем сократить то расстояние, что было между ними. Удивление не помешало ему ответить, его губы приоткрылись, чтобы углубить поцелуй, и Энакин руками, что обнимали ее за талию, легко усадил Асоку к себе на колени, зарывшись пальцами в мягкую ткань свободного халата. Резкая перемена положения вернула ее к реальности, и она, задыхаясь, оторвалась от него, прижавшись лбом к его лбу. — Прости. Внезапно она вспомнила, как Энакин в самом начале всего этого предупреждал ее, когда она не могла отстраниться от нахлынувших мыслей. — Я понимаю, — сказал он, пока Асока пыталась отбросить мысли о Лаксе. А потом стало вдруг так легко понять почему. — Извини, — повторила она, закрыв глаза и нахмурив брови. — Все хорошо? — Да, — сразу же ответил Энакин, рассеянно прижимаясь губами к уголку ее рта. — Я в порядке, — этого оказалось достаточно для дальнейших действий. Она слегка наклонила голову, чтобы поймать его еще в одном настойчивом поцелуе. Плотина была окончательно прорвана, и эмоции ринулись гудящими потоком, делая каждое прикосновение отчаянным. Она не помнила, как на долгое мгновение разъединились с ним, чтобы он мог снять с себя рубашку, но, должно быть, все так и произошло, потому что под ее руками теперь не чувствовалось ничего, кроме теплой, гладкой кожи, когда ладони скользили по его широким плечам. Шнурки его штанов легко поддались, и одежда плавно осела вниз, после чего она принялась за свой пояс, который удерживал наряд. Энакин покачал головой. — Асока… — вопрос, который он собирался задать, был очень неловким, даже если бы он попытался подобрать нужные слова. Но Асока достаточно хорошо поняла ход его мыслей. — Нет, — синие полосы на лекку потемнели, хотя и не от смущения, когда она наконец развязала халат и позволила ему упасть с плеч. — Нет, у меня это не первый раз. Облегчение так внезапно нахлынуло на него, что к его хриплому смеху присоединилась и она. — Хвала звездам… Обернув Силу вокруг его лодыжек, она сдернула штаны с его ног, и удивленный вскрик Энакина вызвал у нее небольшой приступ смеха. В таком положении ему не составило труда наклониться и нежно поцеловать ее новый шрам, легко касаясь одними лишь приоткрытыми губами; они оба были настолько спутаны в своей связи, что Асока сама ощутила слишком приторный привкус бакты, как будто это она проводила языком по своей же коже. Он переключил все внимание на лекку, который лежал рядом, наполовину прикрывая шрам, и жар свернулся в ее животе, когда слабое прикосновение вдруг оказалось его губами. »…мог потерять все…» «Не думай об этом». Сосредоточившись на наслаждении его губами на чувствительной коже, она почувствовала, как Энакин вздрогнул, когда связь в Силе вернула ему все эти ощущения. Взяв в ладонь второй лекку, Асока погладила его и, дойдя до кончика, слегка повернула запястье. Она улыбнулась, услышав его прерывистое дыхание. — Я и не знала, что ты так беспокоишься, — прошептала она, поглаживая свой отросток снова, — ты всегда казался мне спокойным. — Ну да, — его голос был хриплым, и он криво усмехнулся. — Я просто пытался сосредоточиться. От него теплыми волнами в Силе исходила нежность, но слова тихим звоном застряли в горле, когда Асока взяла его руки в свои и поднесла к губам. — Ну, а теперь, — она поцеловала костяшки его правой руки, затем левой, прежде чем положить их себе на грудь, — ты можешь просто сосредоточиться на мне. — С удовольствием, — она не была готова к тому, что его язык внезапно проведет гладкую линию от кончика одного лекку к основанию монтрала, от чего полосы буквально расцвели ярко-синим цветом. Все еще содрогаясь от этого ощущения, она издала долгий, мягкий стон, когда он принялся массировать ее грудь. Она наслаждалась шершавой текстурой его пальцев на своей коже, мозолистой плотью и гладким металлом, когда он осторожно задевал соски. Задыхаясь, она опустила руку вниз, вызвав у него сдавленный вздох, когда ладонь сомкнулась вокруг его члена. — Асока… — в его голосе послышалось ещё больше трепета, нежели раньше, но тепло заставляло ее руку продолжать двигаться. Тихий вскрик вырвался из нее, когда пальцы Энакина случайно сжались сильнее, чем он того хотел, но, не медля ни секунды, он успокоил ее через их связь, удивленный тем, что единственным ответом ему стало ободряющее касание. Он подчинился, опустив ей голову на плечо и стараясь не двигать бедрами в такт движений руки. Но это была битва, которую он явно проигрывал. — Сока… — пробормотал он низким голосом рядом с ее лекку, и вибрирующий тон заставил Асоку вздрогнуть. — Пожалуйста… Она кивнула, начав подниматься, а затем медленно опустилась на него. На какое-то мгновение все, что они могли делать, это цепляться друг за друга, преодолевая отраженные множество раз в Силе ощущения — они наполняли ее и наполнялись сами — и только потом они начали раскачиваться в едином ритме. Губы слились в глубоких, томных поцелуях, которые заставляли почти задыхаться вместе с настойчивыми движениями бедер. Содрогаясь от ощущения острых ногтей на спине, он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, сомкнув губы на плавной границе с плечом, чтобы ощутить на вкус влажную от пота кожу. Ее руки гуляли в его волосах; еще один толчок ободрения в Силе — и Энакин укусил ее. Асока застонала, когда он вновь коснулся укушенного места, сначала осторожно ощупывая зубами, а затем успокаивая языком, тяжело вдохнув воздух, когда она со всей силы стиснула его руками. Энакин знал, что лекку слишком чувствителны, чтобы оказывать ему такое внимание, но это не мешало ему экспериментировать, начав дышать призрачным теплом над дрожащими бело-синими полосами, прежде чем коснуться их зубами. Она крепче схватила его за волосы, притянув к себе, а голос превратился в тихое, но довольное шипение всего с одним словом «Да». Асока почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке, прежде чем повторить это снова с сопровождающим мягким, всасывающим поцелуем. Он снова и снова рисовал этот узор, она едва осознавала, словно в тумане, что с трудом дышит от энергичных скачков на нем в попытке поймать собственное удовольствие. Невероятный жар наконец достиг своего пика, и ее тело напряглось вместе с вырвавшимся из горла вскриком; она что есть силы прижалась к нему, когда мгновением спустя судорожно застонал и он, вцепившись в нее, когда его собственный экстаз пронесся невероятным ощущением через их связь, оставляя после себя лишь чувство утомленности. Долгое время единственным звуком в комнате оставалось хриплое дыхание, затем шуршание простыней под ними, когда Энакин опустил ее на кровать, а потом лег сам. И теперь Асока стремилась сохранить клубок из их тел таким же спутанными, как и все их ощущения в Силе, навалившись на него своим весом, при этом расположив одну ногу поверх его; под ладонью на его груди она чувствовала, как постепенно замедляется сердцебиение, в то время как одна рука Энакина гладила ее по спине, а другая обвивалась вокруг монтрала. Безопасность, полная тепла, была таким же бальзамом для души, каким была бакта для тела. Она осторожно провела кончиками пальцев по синяку у себя шее, затем ее взгляд, скользнув, переметнулся на его безупречную загорелую кожу. — Теперь нам предстоит серьезный разговор? — Бою-у-у… — вытянув шею, он посмотрел на нее и усмехнулся, обнаружив, что ее зубы все еще неловко впиваются в кожу под его ключицей; звук стал хриплым, когда она отпрянула, чтобы в следующее мгновение скользнуть языком по укусу, — боюсь, что да. С задумчивым вздохом она уткнулась лицом ему в плечо. — Может, отложим его как-нибудь на потом? — держать глаза открытыми становилось все труднее и труднее, к тому же, этот разговор обещал быть долгим и нелегким. Асока не ожидала увидеть у своих ног одеяло, которое еще минуту назад было свернуто на другой койке, а теперь Энакин притянул его с помощью Силы и обернул вокруг них обоих, а затем, так же не вставая, вдавил на настенной панели возле двери кнопку «не беспокоить». Другие бы назвали подобные меры слишком легкомысленными, но она не жаловалась. — Отличная идея, — слова прозвучали с нежной лаской, в то время как его большой палец скользил по заостренному синему кончику ее монтрала. И хотя невозможно было бесконечно долго избегать намечавшийся разговор, но на данный момент общая кровать привлекала куда сильнее. Их Сила соединялась в теплый поток, и никто из них пока еще не был готов вернуться в привычный ритм.