Прости мою слабость/Forgive Me My Weakness

Энакин, тяжело вздохнув, окинул взглядом просторную, но единственную кровать, которая занимала большую часть комнаты. Стоило об этом знать заранее. В прошлый раз, когда он с Асокой были назначены охранниками сенатора Амидалы, его падаван как-то за обедом упомянул, что они вскоре получат долгожданный отпуск для медитации — и хотя уже вроде давно было пора, необходимость постоянно быть на поле боя только мешала. Таким образом, на этот раз Совет гарантировал им причитающийся отдых. Вообще, Энакин немного подозревал Оби-Вана в содействии, но не спешил это высказывать, чтобы не омрачать оживленный разговор между ними. Его бывший мастер знал, как иногда необходимо время, чтобы передохнуть и перевести дух, особенно после события такого масштаба, как прошедший Фестиваль Света. Разговор принял неожиданный оборот, когда Асока стала объяснять привычные условия такого отпуска; Падме состроила такое обиженное лицо, что Энакин почти рассмеялся. После деликатного покашливания, она вернула себе привычное самообладание. — Для медитаций ведь не нужно какое-то особенное место? — Нет… вообще, нет, — Асока задумалась, прежде чем дать ответ. — Если получается сосредоточиться на себе, то любое место пойдет. Падме выдохнула с облегчением, воскликнув: — А, отлично! Тогда позвольте мне все за вас уладить, — и как всегда вовремя она успела предугадать любые возражения с их стороны, — я понимаю, что аскетизм — это отличительная черта большинства джедаев, но после всего, что вы оба пережили за последнее время… — она остановилась в коротком вздохе, а ее полные губы сжались, выражая сочувствие. — Я думаю, что раз появилось время на отдых, то вы заслуживаете провести его как можно лучше, — после чего она взяла одну из рук Асоки в свои, опустив подбородок вниз и устремив взгляд теплых карих глаз на молодую девушку. — Только не надо отказываться, пожалуйста. — Хм, — Асока широко раскрыла глаза и удивленно подняла брови, бросив на Энакина растерянный взгляд; он пожал плечами, а она следом за ним. — Правда? Я согласна, — она слегка улыбнулась, — если ты этого так хочешь. — Я так рада! — Падме в восторге обняла ее. — Я даже знаю одно неплохое место и обязательно прослежу, чтобы вам достался лучший номер. Уже там, в обещанном номере, Энакин размышлял, на что же именно намекала Падме своим взглядом Асоке, когда посмотрела на нее, а потом сказала «пожалуйста». Он чертовски хорошо знал, что такой ее взгляд обычно приводил к какой-нибудь озорной шалости. — Может быть, произошла какая-то ошибка с бронированием? — предположила Асока, переводя взор с кровати на дверь и обратно. Ее голос вырвал Энакина из размышлений, и он откашлялся. — Не думаю, Шпилька, — подойдя к комоду, он поставил на него сумку. — Похоже, что большинство сенаторов отдают предпочтение отелям с «лучшими номерами», где есть только одна кровать. Я пару раз с таким сталкивался, — повернувшись к ней спиной, чтобы начать распаковывать вещи, он надеялся скрыть таким образом румянец, что поднимался от шеи, — с Оби-Ваном. — О, — только и сказала Асока, но он почувствовал, как она неосторожно пожала плечами. Кажется, она приняла его объяснение. Ее тихие шаги остановились у боковой стороны кровати, и Энакин обернулся, глядя на нее и обнаружив, что она внимательно осматривает обстановку вокруг себя, расположив руки по бокам. — Вообще, я не думаю, что какая-то кровать станет проблемой, — через мгновение радостно собщила ему Асока, весело улыбнувшись. — Просто посмотрите на нее! Эта кровать как бы не больше всей нашей каюты на «Решительном». Он не смог не усмехнуться от того, с какой точностью она подметила. — Ладно, Шпилька, я пойду заценю ванную, а потом переоденусь, — он кивнул на окно и дверь позади нее, — а потом, думаю, балкон станет неплохим началом.

***

Они прихватили с собой несколько мягких подушек и перенесли на балкон. Энакин сел на одну и забрал другую из рук Асоки, когда она уже хотела усесться сбоку от него, а не напротив. На ее вопросительный взгляд он только смущённо пожал плечами. — Пока мы здесь, мне бы хотелось попробовать кое-что другое, — он призывно потрепал подушку. Присев, она расположилась так, чтобы их колени соприкасались. — И что же именно? — Ну, я подумал над тем, что сказала сенатор… — Вы можете называть ее Падме, — мягко поправила Асока. Энакин удивленно поднял брови, и она пояснила: — Падме всегда просит меня так называть ее, и я не вижу никакой разницы между мной и вами. — Так и быть, — он легко улыбнулся, — я думал над тем, что сказала Падме, и решил, что нам не помешает нечто большее, — положив руки ладонями вверх на их колени, он призывно разжал пальцы, и как только ее руки оказались поверх его, Энакин продолжил: — Начнем как обычно, а потом пойдем дальше. Кивнув друг другу, они закрыли глаза, дыша глубже. Сначала они сосредоточили сознание на собственных телах, ощущая напряжение с каждым движением группы мышц, затем выпуская его с выдохом. Появилось легкое покалывание, когда ощущения достигли кончиков пальцев, которые едва соприкасались друг с другом, а легкие улыбки застыли на губах обоих — незаметно для них — и только потом они двинулись дальше. Под конец они синхронно вздохнули, и Энакин вернулся с низким, успокаивающим шепотом. — Я сейчас начну цитировать, а ты сосредоточься на моем голосе и повторяй. Между ними веяло умиротворением в Силе, хотя глубоко внутри скрывался намек на волнение. Асока попыталась полностью открыться, чтобы избавиться от него. — Да, учитель. Еще раз глубоко вдохнув, он начал: — Сила течет во мне, и я един с Силой, — после каждой строчки шла короткая пауза. — Нет эмоций — есть покой. Нет невежества — есть знание. Нет страсти — есть безмятежность. Нет хаоса — есть гармония. Нет смерти — есть Великая Сила. Эти слова были неотъемлемой частью жизни Асоки так долго, сколько она себя помнила, но только сейчас она начала понимать, что никогда они не были столь ободряющими, как теперь, когда их произносил Энакин. Она чувствовала, как постепенно пропадает напряжение с плеч, стоило только начать повторять за ним. В конце концов, когда слова слились воедино, учитель и падаван погрузились в долгожданный транс, как и задумывалось. Та связь, что крепла между ними с каждым днем, проведенным вместе, из тонкой нити превратилась в прочный канат, а их взаимоотношения не походили на взаимоотношения большинства других джедаев, что с неизменным успехом выручало в трудных ситуациях, что, в свою очередь, служило веским доводом в пользу именно таких отношений. Она позволила собственному счастью просочиться в Силу и вскоре почувствовала, как та в ответ обволакивает ее своим теплом. Присутствие Энакина в Силе еще никогда не ощущалось настолько слабым, а она ни разу прежде не была настолько… погружена в ее течение. Сила звала Асоку к себе, призывала ослабить щиты, отбросить все и следовать дальше. Было лишь легкое подталкивание — Сила окутывала ее, наполняя сильнее, чем когда-либо еще. Неизвестно, сколько они так провели времени, но солнце уже скрывалось за горизонтом, а легкий ветерок, который наконец прорвался через дневную жару, принес прохладу. — Это было… — Асока почувствовала, как Энакин рассеянно скользит пальцами по внутренней стороне ее запястья; в какой-то момент их руки оказались в таком положении, что он полностью накрыл ее ладони. Она слегка покачала головой, счастливо улыбаясь. — Потрясающе, это было потрясающе. — Асока ощущала себя так хорошо, как никогда раньше, лучше, чем даже в тот раз, когда имела роскошь в виде сна всю ночь. — И почему мы не делали так раньше? Такое выражение его лица было на редкость радостным, но вместе с тем и неуверенным, более беззащитным, чем она когда-либо видела. — Я просто не был уверен, что смогу провести все как надо. Оби-Ван… — он наклонил голову, посмотрев на механическую руку, и сервоприводы тихо зажужжали, когда он согнул пальцы. — Он предпочитал заниматься такими медитациями только в особо тяжелых ситуациях, чтобы успокоить разум. И я всегда находил их… — неуверенное пожатие плечами, — полезными. — Слушайте, учитель, — Асока опустилась обратно на подушку, утопая в ней, и почти неохотно вернула свои руки к себе на колени. Она задумчиво наклонила голову. — А можно завтра я попробую провести медитацию? — Не вижу причин отказать, — его усмешка дала понять, что он даже рад ее инициативе. — Только если погода позволит… Громкий звон раздался по всей комнате, прервав их разговор. Асока снова выпрямилась, настороженно смотря сквозь балконную дверь. — Что это было? — Может, дверной звонок? — он так же замер в нерешительности. — Хотя не знаю, может… — Энакин поднялся на ноги и вернулся в комнату, всего на мгновение задержавшись, чтобы найти глазами световой меч. Конечно же, возле двери покорно ждал служащий отеля, и как только Энакин открыл ему, тот начал вкатывать тележку с едой. — Э-э, мы же не заказывали ничего. — Нет, сэр, — весело произнес он, вкатывая тележку в комнату, где возле стены был накрытый столик. Зафиксировав ее на месте, он открыл несколько тарелок с едой и коротко пояснил: — все включено в стоимость бронирования номера, — поклонившись, он поспешил обратно к двери, — увидимся завтра. Энакин все еще пытался понять смысл внезапного появления, когда голова Асоки показалась из проема балконной двери, ее падаванская цепочка покачивалась от резкого движения. — Там поесть? — как только этот вопрос слетел с губ, ее взгляд остановился на тележке, и она издала одобрительный возглас. — Да ладно! — Похоже, Падме устроила нам не просто номер, — усмехнувшись, он с помощью Силы отодвинул один стул, а затем второй, чтобы сесть на него. Ее взгляд успел окинуть весь столик, пока она усаживалась. И даже если бы она не была так голодна, восхитительные запахи, наполнившие комнату, все равно сделали бы свое дело. Рядом с ней стояла бутылка с вином и какой-то запиской, которую она вручила Энакину, улыбаясь. — Когда вернемся, надо будет ей кое-что сказать. Открытка была простая, с коротким сообщением: «Наслаждайтесь! Падме». Энакин практически видел то, как она озорно подмигнула, когда это написала. Он почувствовал, как его лицо вновь запылало. — Я тоже так думаю, — и прежде чем он закончил фразу, Асока с характерным звуком откупорила бутылку, наполняя два пустых бокала на столе. — Шпилька! Не останавливаясь, она только приподняла бровь, как будто сейчас скептически упирала руки в бока, а не держала бутылку. — Я знаю, кто был вашим учителем, — с чувством собственного достоинства возразила она, вздернув подбородок, но насмешливая улыбка немного подпортила эффект. — То есть вы действительно хотите сказать, что никогда не пили до того, как попасть в республиканскую армию? Не в силах сдержать рвущуюся из него усмешку, Энакин потянулся за бокалом. — И то верно, — склонив бокал в ее сторону, он посчитал своим долгом сказать ей то, что сам нередко слышал от Оби-Вана, — только пообещай после этого не приближаться к спидеру. Ее улыбка расширилась вместе с тихим звоном соприкоснувшихся бокалов. — Звучит так, как будто сказать это должна была я, Скайрокер. Ужин шел неторопливо до тех пор, пока они не наелись. Как и во всем, Падме имела превосходный вкус в выборе еды и напитков. С разговором возвращалась непринужденная атмосфера, а Энакин все больше и больше ловил с себя на воспоминаниях о подобных случаях с Оби-Ваном, через которые они прошли. Целый день был ими полон. Возможно, благодаря вину стало легче вспомнить те хорошие времена такими, какими они были… и признать, что для них еще есть место. Почти не отдавая себе отчета, он почувствовал, как буря в сердце утихла, а беспокойство немного улеглось. Покончив с ужином, они оставили тележку за дверью, чтобы ее забрали, а потом по очереди приняли душ. Усталость от путешествия и выпитое вино уже сами по себе нагоняли сладкую дремоту. А потом пришлось с понятным разочарованием долгое время лежать без сна по разные стороны кровати. В комнате было тихо, если не считать частого шороха простыней, когда они почти одновременно двигались, надеясь, что новая поза поможет заснуть. Энакин мысленно взвешивал все варианты, проверяя часы на стене — действительно ли он хотел знать, сколько они так уже ворочались без сна? Асока с громким звуком перевернулась на спину. — Кажется, я знаю, в чем проблема! — воскликнула она, и ее громкий голос и восторженность говорили лишь о том, что алкоголь еще не выветрился. Лежа на животе и скрестив руки под подушкой, Энакин повернул голову, чтобы посмотреть на нее. — И в чем же, Шпилька? Повернувшись на бок лицом к нему, она ткнула пальцем в воздух. — То, что я сказала, когда мы сюда приехали! — она показала рукой на всю ширину кровати. — Слишком много места! Когда Асока сказала ему про размеры кровати, она непременно имела в виду то, что не возникнет никаких проблем, а теперь же Энакин не мог понять, каким образом это снова поможет. Он медленно моргнул, потом снова, пока она выжидающе смотрела на него. — То есть ты хочешь сказать, — он кашлянул, — что мы должны быть чуть ближе? — В любом случае, не повредит, — восторженный кивок. Вся ситуация стала напоминать дурацкий сценарий какого-нибудь голофильма, и не то чтобы он как-либо возражал — наоборот, с радостью помогая событиям развиваться именно таким образом, когда в прошлом был на ее месте. Чувствовал ли он то, что тогда чувствовал Оби-Ван? Он покачал головой — об этом совсем не хотелось думать. Кроме того, если что-то имело место в прошлом, это не значит, что оно произойдет снова. — Верно, Шпилька, — он сделал глубокий вдох и тут же выпустил из себя весь воздух, оказавшись в центре кровати. — Попытаться всегда можно. Асока ничего не ответила, просто нетерпеливо перекатилась к нему навстречу, вызвав у обоих короткий вскрик от удивления и боли, когда резким поворотом головы она шлепнула одним из лекку по его челюсти. Она взяла этот отросток руками и принялась успокаивающе растирать, при этом стараясь не рассмеяться. Повернувшись на бок, он провел ладонью по ее заднему лекку, медленно скользя ниже к спине. Ей этого хватило, чтобы прижаться к нему, устроив голову под его подбородком, после чего Асока испустила довольный вздох. — Да, так намного лучше. Рассмеявшись, он вспомнил, что она ему сказала в прошлый раз, когда они были в похожем положении. — Потому что я как печка? — Нет… — кажется, в этот момент Асока закатила глаза. Затем, хихикнув, она продолжила, — вообще да. Но нет, — еще один вздох, и она почувствовала едва ощутимое удовлетворение в Силе. — Твое присутствие успокаивает. Мне нравится, когда мы так близко. Он снова почувствовал, как к лицу приливает кровь, и порадовался, что слабое освещение вместе с их положением помогли это скрыть. Даже если переложить всю вину на то, что алкоголь слишком сильно развязал ей язык, Энакин не знал, как реагировать на эти слова. — Думаю, ты единственная, кто видит во мне спокойствие, — заметил он, запинаясь. Энакин знал, какой эффект он оказывает на других пользователей Силы, и даже с самыми сильными щитами тот был слишком велик. Мысль о том, что кто-то находил его если не успокаивающим, то хотя бы спокойным, была, откровенно говоря… В этот момент, очевидно, Асока уловила ход его мыслей, постучав сжатым кулаком по его бедру, но намного слабее, чем обычно. — Я и не говорила ничего про спокойствие, — она фыркнула, — я просто привыкла. И когда я… — он почувствовал, как Асока широко зевнула. В Силе между ними повисло легкое смущение, и Энакин подозревал, что она тоже потеряла ход мысли. Она встряхнула головой, словно пытаясь прийти в себя, и пробормотала, — Я просто чувствую себя намного лучше, когда мы так близко. Поймав себя на том, что легко поглаживает ее спину, занятый мыслями о ее признании, Энакин уже не знал, как долго он этим занимается. — И как же ты собираешься засыпать, когда мы вернемся в Храм? Она затихла, отчего на мгновение он подумал, не уснула ли Асока на самом деле. — Ну, не так хорошо, как хотелось бы, — наконец произнесла она. Сонливость снова начала одолевать. — Там слишком тихо. Энакин легко мог понять ее — даже до войны были времена, когда массивные, изолирующие стены Храма казались ему словно душили его. Должно быть, для Асоки все было еще хуже, куда бо́льшая потеря после того, как она провела столько времени здесь, в удобстве. А теперь… теперь он понял, что иногда даже «Решительный», не умолкающий ни на минуту, был слишком спокоен, чтобы спокойно спать, особенно в тех случаях, когда его отправляли куда-нибудь подальше от бывшего мастера и падавана. Но теперь его мысли не могли ничем помочь, снова возвращаясь к тому случаю — Энакин уже сбился со счету, в какой именно раз это снова происходит. Асока тогда толкнула его локтем в бок и разбудила, жалуясь на холод, и потом они вместе погрузились в более глубокий, более спокойный сон. А утром, несмотря на то, что она, очевидно, все время оставалась в своей койке, он неизменно ощущал исходивший от постельного белья слабый запах витаминного масла, которым она обрабатывала свои монтралы. И в такие дни Энакин чувствовал себя бодрее. Чем дольше он об этом думал, тем становилось яснее: Асока права. Ближе друг к другу — значит лучше. Почему он не мог понять этого раньше? Бережно он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, позволяя нежности и признательности просочиться в Силу между ними. Она ничего не сказала, но Энакин почувствовал ее улыбку под своим прикосновением, почувствовал, как по связи встретились их эмоции. Слегка подвинувшись, он притянул ее к себе еще ближе, оставив руку на затылке. Его голос шепотом прозвучал между ее монтралами. — Тогда нам надо провести время здесь как можно лучше. В ответ она лишь крепче сжала его в объятиях, проваливаясь в сон.