Kneel, my love...

Fabrizio Paterlini - All My Joy, All My Pain       — Отвратительно, — холодный голос твоего отца звучал громко, уверенно, не смея возразить.       Ты отложила лук в сторону, наблюдая, как распадается мишень, пробитая прямо по середине твоим выстрелом. Но Лафейсону плевать на это, как и на то, что последний перед инициацией экзамен был сдан, и результат его превосходил чужие во много раз, а время прохождения задания было минимальным за всю историю Асгарда. Царю Йотунхейма было все равно и на то, что его дочь повторила каждое его заклинание точь-в-точь, словно это был он сам. Хотя в вашем родстве и сходстве нельзя было усомниться — ты также имела длинные черные волосы, яркие зеленые глаза, бледную кожу, довольно высокий рост, хоть и была отцу только до плеч, — Локи все равно вел себя так, словно рядом с ним не родной для него ас, а просто девчонка, попавшая под его попечительство. Да он и не особо был рад тому, когда узнал о твоем существовании.       Когда умерла твоя мать — супруга Лафейсона — Один забрал тебя в Асгард, так как детство ты провела в Ванахейме. Тебе было лишь 12 лет, и это событие сильно повлияло на тебя, заставив закрыться в себе, ни с кем не разговаривать. А своего отца ты и вовсе не видела весь последующий год, да и раньше тоже, так как твоя мать вернулась на родину после того, как Лафейсона посадили в тюрьму. Она любила Локи — ты знала это, — но она не могла видеть изнеможденную и истерзанную душу мужа. Даже когда в девяти мирах воцарился мир и на трон взошел Тор, твоя мать не могла противиться своему сердцу, страшащемуся встречи с супругом, да и болезнь, сковавшее ее тело, не позволяла даже пошевелиться. Она умирала медленно, но безболезненно. Ты была одна, не зная своего отца, родных, пытаясь кое-как выжить. Но золотые стены Асгарда, теплота и доброта Фригг не могли восполнить всего утерянного. Пока не объявился твой отец.       Локи не желал принимать того, что у него есть дочь, того, что ты вдруг увидела в нем самого близкого и нужного человека. Он был зол, он был в гневе. Но все же забрал тебя в свое царство, обучая всему, что знал сам, требуя невозможного и никогда не хваля за успехи, не замечая тебя в собственном замке. И так 7 долгих лет. До сих пор.       Ты глубоко вздохнула и вновь взяла стрелу, ожидая, пока заменят мишень. Отец стоял неподалеку и внимательно следил за твоими движениями. К нему подошел Тор.       — Не понимаю я тебя, брат, — ты натянула тетиву, прислушиваясь к разговору.       — Что именно? — Не смотря в сторону царя Асгарда, уточнил Лафейсон.       — Твоя дочь — лучший воин и маг во всех девяти мирах, после тебя, конечно. Она беспрекословно выполняет твои приказы, поручения. А ты даже ни разу не похвалил ее, слово ласкового не сказал, — ты выпустила стрелу.       Она со свистом пролетела мимо стражников и снова вонзилась в цель, раскалывая мишень.       — Делай все быстрее, — раздраженно проговорил Локи, отворачиваясь от тебя.       — Вот даже сейчас, — Тор указал рукой на мишень. — Зачем ты с ней так? Она ведь твоя дочь!       Лафейсон кинул озлобленный взгляд на брата.       — И что это меняет? Я и так дал ей слишком много. У нее есть крыша над головой, силы, магия, — все. А тепло и любовь она получит точно не от меня. Пусть даже не ждет, — мужчина быстро удалился.       Третья стрела вновь расколола мишень и с треском вонзилась в дерево, стоящее позади нее. Ты сильнее сжала лук в руках и пошла за отцом, краем глаза заметив жалостливый взгляд Тора. Снова…       Биврест быстро перенес тебя в холодный Йотунхейм. На черном небе сияли звезды, тихо сыпал снег. Стража открыла перед тобой огромные ледяные двери, давая пройти в царский зал. Ты шла мимо прозрачных колонн, слушая свои шаги, звоном отдающие по всему замку. Впереди виднелась дверь, ведущая в покои отца. Подойдя к ней, ты негромко постучала и, не получив ответа, вошла. Лафейсон сидел за письменным столом, разбирая какие-то бумаги. Услышав звук закрывающейся двери, он обернулся, откидываясь на спинку широко кресла. Локи следил за тобой, медленно двигающейся к нему. Он распростер руки, в приглашающем жесте, и ты быстро села к нему, крепко обнимая за пояс, утыкаясь носом в крепкую отцовскую грудь. Холодные пальцы скользили по твоим волосам, аккуратно сжимали тонкую талию, будто боясь сломать.       Мало кто знал, но ты была для отца сродни фарфоровой куклы: хрупкой, нежной, словно только что распустившая роза. Там, где самые прекрасные цветы увядали от тьмы и холода. Там, где нет места любви и теплу. В его сердце, в его душе, горя словно маленький лучик света, согревающий его в самые холодные и горькие дни.       Локи любит тебя больше всего на свете, оберегает, как зеницу ока. Ты — его единственное бесценное сокровище, которое он не смеет никому отдать ни за какие богатства, артефакты, ни за свою жизнь. Ты — все, что есть у него. Последняя надежда, последний шанс на жизнь. Его спасение.       Сколько сил ушло на то, чтобы научиться вести себя рядом с тобой холодно и безразлично. Сколько лжи и лицемерия должно было сквозить в его словах, чтобы никто не посмел подумать, что это лишь игра, театр, который должен длиться вечность, ведь твой отец всеми фибрами души желает, чтобы никто не посмел посягнуть на тебя. Лафейсон дал тебе новую жизнь, но показал, что она будет сложной, тернистой. Он давал шанс уйти, забыть о нем. Но ты осталась, принимая все тяготы его отцовства.       Царь Йотунхейма ненавидел тебя и презирал. Но лишь на людях, рядом с кем-то. Локи любит тебя, уважает. Но только здесь, в этих покоях, где никто не сможет узнать, что трикстер чувствует к своей дочери. Как сильно и пылко он любит эти мягкие волосы и его зеленые глаза. Как яро он хочет защитить тебя, уберечь от всемирного зла. Только ради тебя Лафейсон смог убить Таноса. Только ради твоей безопасности он урезает все войны в самом начале, уничтожает тех, кто может встать на его пути. Только ради тебя…       Вы долго сидели в кресле. За окном уже сияла луна.       — Я ненавижу тебя, — тихо, чтобы слышал лишь отец, прошептала. ты.       На лице трикстер засияла широкая улыбка.       — Я сильнее. Ты же знаешь.