Kneel, my love...

Fabrizio Paterlini - I Can See You       Белые стены, окружающие его со всех сторон, сводили с ума. На них не было ничего, кроме пустоты и света: холодного, молчаливого, болезненного. Он слепил, заставлял сердце отбивать ритм от плоских стен, из которых не было выхода. Тупик.       Это была его самая лучшая игра, хитроумный план, который шел так идеально, пока все не полетело в Хель. Из-за нее. Из-за этих прекрасных глаз, в которых отражалась лишь красота и тепло. Но трикстер не винит ее в этом. Он лишь жалеет. Жалеет о том, что не смог остановиться вовремя, бросить все, чтобы никто не посмел навредить ей. Но было слишком поздно: азарт захватывал его с каждым днем все больше — это ведь его суть — Бог Озорства, на лице которого больше нет ухмылки.       Локи ведь до сих пор помнит яркую алую кровь на своих руках. Ее кровь, текущую по белоснежному платью, словно вода по руслу. Свадебное платье было безнадежно испорчено, но ему было плевать. Он был готов отдать все, чтобы не видеть острого кинжала в хрупкой груди: любые богатства, драгоценности, жертвы, его сердце и душу — все ради ее жизни. Но бледные руки боле не касались его плеч, навсегда опустившись вдоль тела.       Ее убили из-за него. И он принял свое наказание. Эта тюрьма стала для него нестрашна. Локи боялся жить. Жить после того, что натворил, после того, что это повело за собой.       Она являлась ему каждую ночь, улыбаясь своей мягкой улыбкой, свойственной лишь ей. Свадебное платье было чистым, белым, как и положено. Но только он протягивал руку к ее образу, как мягкая ткань окрашивалась в бордовый оттенок, напоминая о том, что вина лишь его.       Локи сходил с ума, не спал, не ел, страшась тьмы, которая ждала во сне, в кошмарах. Это было хуже пыток титана, хуже бездны, в которой он был истерзан до изнеможения. Лишь белые стены и правда. Один на один с его прошлым.       Было больно. Ужасно больно осознавать свои ошибки, признавать свое поражение. Но…        Эта боль такая привычная… В его душе она всегда была царицей, жестокой, хладнокровной, казнящей всех, кто пытался свергнуть ее. И его любовь она тоже убила, но медленно, расчленяя по частям каждый ее кусочек, наслаждаясь тем, как ее власть распространяется все больше, заполняя его изнутри. Но почувствовать это кому — то решает лишь судьба: уничтожить ее марионетку мгновенно или чуть поиграть, устроить шоу, — что она и сделала с трикстером.       Даже он не лгал так много! И после всего, что они сделали, после того, как истерзали его душу, он оказался в темнице. Разве это и есть справедливость, толкающая людей на геройства? Разве это не она выпивает его силы и сознание небольшими глотками? Эти белые стены — все, что осталось от него и его сознания. Довольны ли те, что погубили очередную душу? Доволен ли он сам? Ведь он сам себя погубил.       Тупик. Белые стены. И она с мягкой улыбкой на лице.