106. Victoria Smurfit aka Деметра и Аид
4 февраля 2019 г. в 16:51
У Деметры льдистые глаза, боль в которых такая яркая, сильная, живая, что способна уничтожить все вокруг. У Деметры застывший взгляд, оглядывающийся назад, в прошлое, не видящий будущего. У Деметры сердце заливается слезами так, как не льют дожди холодной осенью.
Она не знает, какой сегодня день, не отличает день от ночи. Давно уже потеряла им счет. С тех пор, как Аид утащил ее дорогую дочь в свое мрачное царство ночи и смерти, Деметра только и делает, что горюет. Слезы, если уж начинают литься из ее глаз, так не останавливаются совсем. Деметра плачет, плачет, плачет — почти уже ослепла от горя, лицо опухло, привкус слез въелся в рот, разлился по горлу, затмил даже вкус амброзии, которую она так любит.
У Деметры руки холодные, словно лед, холоднее, чем земля, от ее страданий покрывшаяся толстым слоем снега. Ее жалеют все, и все бегут от нее, боясь захлебнуться в ее, материнских, страданиях. Деметра совсем одна, даже старая подруга Нюкта, укутывая ее своей темнотой, мрачной красой, не радует, не спасает. Нет материнскому сердцу покоя и утешения. Осталась только боль, бесконечная и тягучая. И некому Деметре о ней рассказать, и выкричать ее некуда — не выдержат небеса, разверзнутся.
Она каждый день приходит к темным чертогам мрачного царства Аида. Здесь изучила уже каждый закуток и каждое существо знает ее. Все шарахаются, завидев ее. Бегут, точно от прокаженной. Боятся ее горя. Страшатся его не выдержать, разлететься на куски, расколоться напополам, утонуть в нем, точно в глубоком темном море.
Деметре все равно. Ей давно уже плевать на то, какой ее видят другие, что о ней подумают. У нее теперь лишь одна забота, только одна мечта — горькая, несбыточная. Отчаянная.
Сегодня Аид великодушно решил принять ее. Сжалился. Смиловался над несчастной страдалицей, а может быть, движет им какой-то другой план. Например, отправить несчастную в свои мрачные чертоги да и запереть там навечно. А, может быть, в реку Лету сбросить. И не будет тогда ни следа от Деметры, ни останется и памяти — лишь горе. Тяжелая и тягучая боль.
Аид подходит к решетке, сторонясь, пропуская ее, приглашая войти. Но нет, ей вовсе не нужно его мрачное царство. Да и что она может? Насильно вырвать дочь из лап мучителя? О, как бы она хотела! Но разве есть у нее столько сил? Разве может она сделать это?
Деметре осталось лишь безвольной пташкой стучаться в закрытые двери, взлетать в надежде хотя бы увидеть любимую дочь, и падать, услышав холодное, мрачное: «Нет!»
— Зачем ты пришла? — спрашивает Аид, жестко сжав губы, готовясь отказать.
— Верни мне мою дочь, — Деметра касается пальцами холодной скалы, около которой стоит, точно мечтает сдвинуть ее с места своими страданиями, пристально, больно смотрит в ледяные глаза, — молю.
— Зачем? Персефона — владычица этих мест. Королева. И она счастлива.
— Она — моя дочь, — настаивает Деметра, горько вздыхая, — как можешь быть ты так жесток ко мне? Разве у тебя совсем нет сердца?
— Есть, — задумчиво кивает Аид, — и оно любит твою дочь. Потому я не отпущу ее.
— Я тоже люблю ее! — почти кричит, почти рыдая, Деметра. — Не отнимай у меня мое дитя!
Аид молчит. Смотрит на нее несколько минут, задумчиво, пытливо. Деметра знает этот взгляд. Так он глядит только когда принимает решения. И бесконечное равнодушие в его глазах уже сообщает о его ответе.
— Я теперь ее муж. Она принадлежит мне. Время, когда она была дочерью своей матери, закончилось. Оставь ее, Деметра, и иди с миром.
Деметра готовится возразить. Подается вперед, готовая бежать за братом. Но тот лишь усмехается, исчезая в синей дымке.
И снова Деметра остается одна, всеми покинутая.
Завтра она придет сюда снова. И послезавтра. И даже через год, если понадобится.
Счастье Аида не кончится, покуда в плену у него Персефона.
Муки Деметры продолжатся, покуда Персефона в плену.