Как бы она не хотела быть твоей сестрой

      Вечером Алиса заболела: начался кашель, поднялась температура до 38 градусов, появился неприятный озноб, тягостно ломило в костях. Кожа стала еще белее, даже розовые губы приобрели какой-то кошмарный цианотичный оттенок. На улице перестал лить дождь: в воздухе присутствовала бодрящая последождевая летняя свежесть.       Ее состояние было отвратительным: тело истощённо, в душе застрял комок гнетущей печали. Несколько дней Алиса пролежала с лихорадкой, в то время как за окном ее квартиры властвовала сводящая с ума жара. Это были самые страшные дни в ее жизни, поскольку она терпеть не могла изнемогающую температуру, заставляющую покрыться тело липким потом, приобрести одышку, изнуряющую слабость, погибая от огня, мучащего ее худенькое тело.       Каждый день вечером, после тренировок, немного обеспокоенный, Лев бежал домой, по дороге покупал конфеты или фрукты и приходил в ее комнату, тихонько поглядывая за ее сопящим носиком, гиперемированными щеками, дожидался пока сестренка проснется.       — Алиса, ты как? — он любопытно приближался к лицу сестры и вопросительно следил за ее закрытыми глазами. — Я знаю, что ты проснулась.       Тогда она тяжело улыбалась, открывала глаза и тяжело вздыхала.       — Привет, Лёвочка, — протягивала девушка тоненьким, болезненным голоском, ее мучала одышка.       И Лёвочка целовал ее розовенькую от температуры щечку, по-детски улыбался ей в ответ.       — Ты же можешь заболеть, глупыш.       Как-то очень тепло и с любовью она глядела в его большие, зеленые, невинные глаза, ответно одаривавшие ее взволнованным взглядом. И тогда ей становилось безмерно уютно и хорошо – она чувствовала себя маленьким птенчиком в гнездышке, и ей было этого достаточно.       — Я принес тебе конфеты, — Лев брал конфеты и сам начинал их есть, — они помогут тебе выздороветь, — с набитым ртом говорил парень.       Но Алиса только умилялась. На самом деле у нее не было аппетита.       — Спасибо большое.       — О, — он неожиданно вскочил с кровати и снова-таки с набитым ртом воодушевленно начал рассказывать: — Сегодня у меня наконец-таки получился новый, очень крутой съем! Все были в восторге, даже Яку похвалил меня, — чуть-чуть приукрашивал парнишка. — И ты тоже будешь в восторге от меня на игре. Сестренка, теперь я стал еще круче!       Алиса улыбалась и радостно хлопала в ладоши, представляя своего брата в игре и то, как он со своим невероятно высоким ростом прыгает, кидает мячи, бегает – она ничего не смыслила в волейболе, но ей безумно нравилось наблюдать за своим младшим братом, ведь он постоянно хвалился ей своими намерениями и взлетами, и девушка поддерживала его, переживала, восхищалась этим непоколебимым упорством.       — Алиса, я надеюсь, ты больше не расстраиваешь из-за того мудака, — Лев, как хитрый кот, приближался к ней и бесстыдно смотрел ей в глаза, и она начинала смущаться, отводя взгляд в сторону, — ты какая-то подавленная.       Удивленно похлопав белыми ресницами, девушка уставилась на Льва, ведь она уже потихоньку начинала забывать эти странные отношения, доказав себе, что всё было огромным недоразумением, притом из-за болезни ей уже точно было не до этого.       — Всё хорошо, Лёвочка.        Недоверчиво он просверлил ее упрекающим взглядом, но через мгновение приложил ладонь к девичьему горячему лбу, а после прикоснулся губами и как-то огорченно вздохнул.       — Поскорее выздоравливай, болеть летом – это просто отстой.       И сердечко ее невольно начинало пичужкой биться каждый раз, когда он приходил в ее комнату, разговаривал вот так непринужденно, искренне, любя, когда просто молча сидел у ее кровати и ждал пока она снова не заснет, когда менял ей мокрые полотенца на лбу, мерил температуру, подбадривал. Алиса всё это ценила. Наверное, в лихорадочном бреду она слишком привязался к этому человеку и, сама того не осознавая, запуталась в себе.