- Так в чём подвох, Грейнджер?

Малфой сидел на кровати в спальне шестикурсников Слизерина, запустив ладони себе в волосы и сжимая пряди у висков в кулаках с таким напряжением, что, казалось, хотел их выдрать. Взгляд был устремлен в никуда, а он сам сосредоточенно думал о том, что сделал полчаса назад. Наверное, он не должен был так поступать с Гермионой. Давать надежду ей на что-то существенно большее, чем вражда. Но, что ещё хуже, давать надежду себе… Почему он не сдержался? Ведь знал же, что только напугает и запутает Грейнджер. Достаточно было посмотреть ей в глаза, чтобы убедиться в этом. И чего он этим добился? Это всё существенно усложняет, и самое смешное, что ему действительно было не наплевать. Драко громко выругался; благо, в комнате был один. Тем не менее, через пару секунд он услышал шаги, и в поле зрения показался никто иной, как лучший друг «идиота» (по самокритичному мнению Малфоя), - Блейз Забини. Новоприбывший обитатель не стал задерживаться в дверях и потому вальяжно развалился на собственной кровати, с усмешкой посмотрев на Драко. Заметив, что Малфой никак не реагирует, он несколько обеспокоено нахмурился: - Эй, ты чего такой сосредоточенный? Снова думаешь о задании? Драко не знал, стоит ли рассказывать о своей безумной выходке другу. С одной стороны, было похоже, что Блейз вполне догадывался о душевных переживаниях приятеля - иногда он ловил на себе немного насмешливые взгляды парня в моменты своих размышлений о Грейнджер и (казалось бы) сопутствующих мыслям незаметных кратких взглядов в её сторону во время совместных занятий или обедов в Большом зале. С другой же стороны, Забини никогда не казался в полной мере тем человеком, кто умеет хранить секреты, а эту тайну лучше унести с собой в могилу, чем выдать не тому человеку. К тому же, была ещё одна причина не рассказывать другу вообще ничего, связанного с Гермионой, но сейчас не она была главной. Может, когда-нибудь, но не сегодня, Блейз. - Да, думаю, как всё провернуть, - Драко, отняв руки от головы и сев ровно, надеялся, что задумчивый тон не выдаст его истинных мыслей. Видимо, это сработало, потому что Забини, хоть и нахмурился, сказал: - Друг, старайся абстрагироваться от сути задания. Ты ведь сам понимаешь, что не можешь отказаться от его исполнения. Так или иначе, но тебе придётся исполнить волю Темного лорда. В противном случае твоей семье крышка, да и тебе самому - тоже. - Знаю, Блейз, - вздохнул Драко. Последнее, о чем он хотел сейчас думать, так это о предстоящем убийстве. Хоть он и продумал вариант с использованием посредника, никак не решался осуществить его, поскольку, во-первых, опасался быть пойманным и изгнанным из Хогвартса (или вообще упрятанным в Азкабан), а, во-вторых, желания использовать и подставлять людей с возрастом у него поубавилось, и он надеялся, что всю эту ситуацию удастся разрешить иным способом. Стоило отцу потерять своё былое положение как в обществе, так и в лице Волан-де-Морта, на Драко снизошло внезапное озарение, что он, вообще-то, совсем не такой, как Люциус. Более того, сын вообще не хотел быть похож на него. Холодность и высокомерие сыграли злую шутку со старшим Малфоем, и теперь тот начинал пожинать плоды своих кровожадных усилий. Время, когда Люциус безнаказанно шёл по головам, проявляя максимальную двуличность по отношению к своему окружению, кончилось настолько неожиданно, что теперь он, силясь удержать хоть немного власти у себя в руках, постепенно стал относиться к собственной семье всё хуже. Один раз, прямо перед началом учёбы, дошло до того, что он чуть не залепил пощечину Нарциссе за то, что она защищала сына от отцовских оскорблений и обвинений в его излишней мягкости и трусости. Слёзы матери Драко вынести не мог. Он чувствовал свою вину перед ней и пообещал себе, что сделает всё, что в его силах, чтобы она не страдала, была счастлива и гордилась им. Даже если при этом придётся пойти против отца и, возможно (хоть он и не хотел об этом думать) убить его. На самом деле, он испытывал двоякие чувства по отношению к отцу. Ненависть к тому, каким он стал (и каким, оказывается, был всегда, хоть раньше это и не касалось семьи), заставляла Драко злиться на Люциуса, и он не мог контролировать свой гнев относительно этого. В то же время, сын надеялся образумить его от слепой приверженности Темному лорду и, в конечном счете, помочь встать на правильную сторону в будущей войне. Совсем недавно, уже когда Драко учился, произошло громкое разбирательство, в ходе которого было вынесено неутешительное решение - Люциус был приговорён к заключению в Азкабане на 10 лет, и теперь месяц с небольшим отбывал свой долгий срок в магической тюрьме. Младший Малфой одновременно хотел, чтобы отец был свободен, и при этом же желал, чтобы тот находился как можно дальше от семьи хотя бы до тех пор, пока не передумает относительно своих чистокровных убеждений. Драко был не прочь присоединиться к Ордену Феникса, в особенности в свете его чувств к Грейнджер. Он понимал, что это единственный способ быть с ней вместе, ведь она вряд ли бы смогла принять Малфоя в качестве Пожирателя смерти (хорошо, что Волан-де-Морт посчитал, что мальчишка пока не достоен носить Метку), даже если бы испытывала к нему то же самое, что и он к ней. После Святочного бала и того впечатления, которое произвела на него Гермиона своим великолепным видом, он понял, что безнадёжно влип, и ему придётся радикально пересмотреть свои приоритеты. С того дня что-то начало меняться в нём, сначала неуловимо, но потом - вполне осознанно. На пятом курсе он перестал называть Гермиону нехорошим словом на букву «г», которое теперь даже в мыслях не произносил, и даже почти прекратил свои дурацкие выпады в сторону гриффиндорцев - только Уизли мог достаточно вывести его из себя, чтобы он хоть как-то агрессивно отреагировал на выходки рыжего «предателя крови», как теперь Драко тоже не мог его называть, ведь, по сути, он хотел сделать то же самое - предать свои убеждения относительно чистокровности (если уже в глубине души не сделал). Единственное, что спасло Драко от пристального внимания Темного лорда - это уроки окклюменции от профессора Снейпа. Однажды вечером Северус привычно наведался в гости к Малфоям и, видимо, увидел мысли Драко, как на ладони, поэтому, как только за ужином выдалась удачная минута, тот отвёл парня подальше от родителей, и у них состоялся весьма откровенный и переломный разговор, в ходе которого профессор ясно дал понять, что всегда придёт на помощь, стоит только попросить, и настоял на срочных уроках по закрытию сознания от Волан-де-Морта. Младший Малфой был благодарен ему за это, хотя и был несколько удивлен тому, что Снейп решился помочь ему вместо того, чтобы выдать кому-либо истинные мысли подростка. Чего Драко не знал, так это того, что то же самое Северус ранее предложил Нарциссе, которая согласилась в обмен на сохранение этих тайн от мужа. Но кое-что всё же не укрылось от сына бывшей Блэк. После возрождения Волан-де-Морта он начал замечать, что его мать перестала проявлять былую лояльность по отношению к позиции Темного лорда. К удивлению Драко, она также перестала называть маглорожденных иным названием, всё больше молчала, а на её лице всё реже появлялось привычное отвращение, уступая место тревоге и страху. Сын не знал, как стоит относиться к таким переменам в поведении матери, но чувствовал, что её не придётся уговаривать встать на свою сторону. Таким образом, Драко лишь надеялся, что однажды ему не придётся прятать свои убеждения от всех людей, кто ему был дорог, и при этом не ставить их в опасность перед лицом Волан-де-Морта.

***

Гермиона, немного помедлив, в крайней степени задумчивости вышла из заброшенного кабинета, в котором буквально пару минут назад произошло то, что перевернуло её мир с ног на голову. Она никак не ожидала того, что произойдёт сегодня, и уж тем более, кто будет нарушителем всех её прежних представлений о мире. Как вообще Драко додумался до такого? Что его побудило сделать это? Ответов не было, за исключением его странной фразы насчёт подвоха. «…жизнь не даёт нам шанса быть с теми, с кем мы хотим», - так сказал он. Но что это, чёрт возьми, означает? Неужели всё это время Малфой был увлечён Гермионой, а она даже ни разу не заметила этого? Девушка не могла в это поверить, ведь была уверена в том, что слизеринец попросту ненавидит её за происхождение. Шестерёнки в голове Грейнджер крутились с бешеной скоростью, и она пыталась сопоставить факты и сложить пазл, который пока казался чем-то нереальным. Тем не менее, она вспомнила, что, начиная с прошлого года, Драко ни разу не назвал её привычным ругательством, которым презрительно называл со второго курса, да и вообще гораздо меньше участвовал в стычках между двумя факультетами, которые так любил в более раннем возрасте. Гермиона никак не могла понять, где находилась точка отсчёта, с которой всё изменилось. Придя к выводу, что со своей глупой влюблённостью в Рона она перестала замечать важные объективные вещи, гриффиндорка поняла, какой же глупой была на самом деле. Ведь было время, когда этот несносный блондин нравился ей. Можно сказать, он был её первой влюблённостью, и даже когда он называл её грязнокровкой, она сильно расстраивалась, но не теряла надежды на то, что когда-нибудь это изменится (вплоть до летних каникул между третьим и четвертым курсами). А потом, на фоне чувств к Рону, былая симпатия как-то померкла, да и Гермиона, наверное, просто устала ждать у моря погоды. И вот теперь выясняется, что для Уизли она никогда не была кем-то большим, чем другом, в то время как давний недруг чуть ли не признался в том, что неровно дышит к ней. Грейнджер усмехнулась всей иронии ситуации. Кто бы мог подумать, что всё так странно обернётся. Пока она не могла разобраться в себе и понять свои истинные чувства к кому бы то ни было, однако была уверена, что вполне сможет продолжать общение с Роном, как ни в чём не бывало. Оставалось надеяться, что никто не заметил её отсутствия в гостиной. Стоило ей подумать об этом, как из-за угла вышел Гарри. Увидев девушку, он облегченно выдохнул и стремительно подошёл к ней. В его глазах читалось беспокойство, когда он спросил: - Гермиона, вот ты где! Почему ты убежала? Мы же празднуем победу! - видя недоумение на лице друга, девушка была рада, что иногда Избранный не замечал элементарных вещей, таких, например, как симпатию подруги к их общему приятелю. - Я… Э-э-э… Относила книгу в библиотеку, - хвала небесам, что они встретились не так далеко от гостиной Гриффиндора. - Прости, Гарри, мне просто не всегда комфортно на всеобщем веселье, ты же знаешь, - нашла в себе силы улыбнуться девушка. - К тому же, я устала. Пойдём в гостиную? - Да, пойдём, - всё так же недоуменно проговорил парень, хотя подозрительности в его голосе значительно поубавилось. После небольшой паузы, когда они уже двинулись к портрету Полной дамы, Гарри всё же не выдержал, поворачивая голову к подруге: - Гермиона, точно всё нормально? Это не из-за Рона? На секунду девушка остановилась, но затем сразу же продолжила идти дальше, и через мгновение почти честно ответила: - Знаешь, в какой-то момент мне было неприятно на это смотреть. Но потом… я подумала и решила, что рада за него. Ошарашенное лицо Гарри нужно было видеть: - Ты это серьёзно сейчас? - Да, Гарри, совершенно верно. Правда, даже не думай об этом, - и, к удивлению обоих, на её лице появилась искренняя широкая улыбка. Подойдя ко входу в гостиную, Гермиона назвала пароль. Когда они прошли внутрь, со всех сторон их окружили звуки веселья: ребята продолжали праздновать. Рона и Лаванды в комнате не оказалось, и Гермиона испытала лёгкое облегчение. - Спокойной ночи, Гарри. Не забудь, что завтра на учёбу. С этими словами, громко сказанными Поттеру на ухо (в гостиной было слишком шумно, чтобы общаться иначе), она поднялась по лестнице в спальню девочек и была такова. Гарри лишь оставалось увидеть, как Джинни с Дином целуются в углу, и он, помрачнев, решил последовать примеру Гермионы и отправился спать.