* * *
Она сразу заявляет Туру(1), что ничем таким заниматься не собирается. В первый же день, когда он выпускает Нагини на вечеринку, она ловит на себе взгляд того самого парня. Клуб только для своих, и Нагини может только благодарить судьбу, что Тур сразу же предупредил её, что этот парень и есть их хозяин. Не придётся тратить время на бессмысленные поиски. — Позволишь угостить тебя стаканчиком? — спрашивает она нежным голосом, закончив свою программу, уступая место коллегам. С тихим шелестом платья, усеянного мелкими пайетками — словно самая настоящая змеиная чешуя — подходит к парню. Рикки-Тикки-Тави — победитель змей, как несёт молва, радуясь тому, что кровопролитный делёж территории так или иначе закончен. Но они все рано радуются. — Кхм, садись, пожалуйста, — Рикки застенчиво оглядывает её ультра-мини и немного двигается на диване. Она не так представляла себе наследника Феникса, стеснительно краснеющего при виде смуглых женских ног. — Я раньше тебя здесь не видел. Шатенка, болтающая лёд в высоком бокале с "Ван Гогом"(2), смотрит на неё крайне неодобрительно. — Сегодня — первый день, — любезно поясняет Нагини. И как бы невзначай касается рукой, привычно украшенной замысловатым узором менди(3), его коленки. — Как тебя зовут? — Ты всё равно не запомнишь, — смеётся Нагини. — Так что зови меня Ким.* * *
Казалось, что в глубине штата Махараштра жизнь застыла в своём первозданном виде с тех времён, когда, как говорят, сам Рама(4) сидел на золотом троне в центре своей Айодхьи. В шестнадцать родители, так же, как и сотни поколений до них, сосватали Нагини, носившую тогда длинное, труднопроизносимое на западный слух имя, за достойного человека, имеющего добротный дом и целую корову — настоящий достаток. Вдовец, два маленьких ребенка. Но вместе веселее, как решили родители. Это тогда ещё совсем юной Нагини судьба её казалось настолько незавидной, что заставила под покровом ночи бежать в далёкий и чужой город Пуну. Сейчас она готова была признаться себе, что если бы она знала всё то, что ей предстоит, то может, и попыталась бы стать матерью чужим детям. Может быть, родила бы и своих. Приносила бы мужу молоко с куркумой(5) и не мечтала об огнях больших городов. Но прошлого не вернуть. Люди с большими честными глазами порой оказываются самыми отъявленными проходимцами. Парень, которого она встретила в Пуне, уговорил её лететь с ним — покорять Европу. Опуская некоторые излишние подробности, можно сказать, что так она и попала в публичный дом Заклинателя Змей и стала Ким. После самого тёмного часа обязательно приходит рассвет. Ей удаётся ускользнуть от охраны, кинуться в ноги к высокому черноволосому мужчине и на ломаном английском умолять его помочь ей. Мужчина опускается на корточки. Нагини пугается его тёмных глаз со зловещими красными отблесками, но он хотя бы пытается её выслушать. Заклинатель карает всех тех, кто плохо усвоил, что у их босса дела идут отлично и без принуждения, а наживаться таким образом за его спиной он не позволит. И забирает Ким с собой. "Заклинатель Змей" — чертовски длинное для иностранки прозвище. В отличие от "Зак" — имени, что тоже содержит три буквы, как и «Ким», что немного примиряет Нагини с её судьбой и делает их побратимами. Заклинатель Змей — больше, чем хороший друг, лучший, что был у неё когда-либо, только хмыкает на такое попрание его авторитета. Зак — её названый брат, единственный, на кого можно положиться в этом стремительно вращающемся мире. И поэтому, подобно кобре, в честь которой её прозвали, Нагини готова бросаться на любого его врага. И жалить до последней капли яда. В квартире Зака, довольно небольшой для человека его статуса, Нагини сидит тихо, как мышь, не веря своему избавлению. Но потом немного осваивается, и по пустой холостяцкой обители вовсю летят восхитительные запахи свежих лепёшек и карри, что приводит Зака, выросшего в четырёхугольном, как коробок спичек, поставленный на ребро, детском доме, почти в тантрический восторг. Окна приюта выходили на металлургический комбинат, откуда доносились крайне жуткие, потусторонние звуки ударов стальных механизмов, гулко разносимых бетонными стенами. Нагини хочется верить, что неуловимо-нежные мантры, звучащие во время пребывания её в квартире Зака, немного смягчили остроту его воспоминаний.* * *
Люди с самыми честными глазами... У Рикки глаза, несмотря на всю их зелень, сравнимую лишь с яркостью индостанских джунглей, совершенно оленьи. Какие-то особенно трогательные и невинные, в обрамлении пушистых чёрных ресниц. Нагини не представляет, как такое возможно после всего, что он сделал. Белладонна, прохаживаясь на своих умопомрачительно высоких каблуках из угла в угол, цедит сквозь кроваво-красные губы проклятия в адрес банды мёртвого Феникса. Феникса они и правда убрали, вот только Заклинателя это не спасло. Нагини опасается, что сейчас начнётся кровавая разборка между своими за место преемника Заклинателя Змей. Она уверена, что Донна Кобра сделает их всех, что будет в целом совсем неплохо. Но сама Нагини, конечно же, ни во что не вмешивается. Жаль будет, если её лишат клуба. Но она не сильно переживает, ведь накоплено уже достаточно денег на чёрный день, и кроме того, все знают, что Нагини — хороший управляющий. А как прежде всё равно уже никогда не будет.* * *
Потоки воздуха доносят до них гудки прогулочных катеров, что катают туристов, завернувшихся в пледы и крутящих головами, как выпавшие из гнёзд птенцы. Пахнет речной водой. Рикки немного сутулится, и бока его парусиновой куртки раздувает ветром так, что они хлопают за спиной. — У тебя красивая улыбка, — говорит он, и Нагини только сейчас ловит себя на том, что улыбается с самой первой минуты, что увидела его сегодня. А ещё на том, как не хватает ей нормального простого общения, не стеснённого рамками долга, принуждения или работы. Она и, правда, чувствует себя неловко. Ведь её воспитание не предполагает праздных романтичных прогулок, а повседневная жизнь укладывается в простую и понятную схему выгоды. Если бы не тонированный джип охраны, с мерным шелестом шин катящийся за ними, Нагини, наверное, решилась бы сделать что-то гораздо быстрее, чтобы не позволить предательским сомнениям закрасться в мысли. В ответ на комплимент она стеснённо пожимает плечами, несмотря на ветровку, штаны и кеды чувствуя себя практически раздетой и беззащитной. — Расскажи о себе, — просит Рикки, а Нагини на этих словах тут же спотыкается о бордюр мостовой. Он ловит её, высвободив руки из кармана куртки, и даже слегка прижимает к себе. Она чувствует, как к щекам приливает жар, ведь, честно признаться, это её первое нормальное свидание за всю жизнь. Не считать же встречу с парнем из Пуны нормальной? И вот Нагини невероятно долго — кажется, целую вечность — тонет в глазах изумрудного цвета, как драгоценные камни в короне махараджи(6), прежде чем её губ мягко и трепетно касаются губы Рикки. Она и не знала, что на свете существует такая нежность, такая сладость, такая истома, жарко и больно разливающаяся по телу... ...Да, нервы ни к чёрту. Она приводит его в свою квартиру, хотя даже и не собиралась. Наверное, потому, что продрогла, а этом районе нигде нельзя выпить масалы,(7) так хорошо согревающей в непогожий день, а они как раз проходили мимо. — Будешь что-нибудь? — спрашивает она, завернув на кухню. И сама себя корит. Глупо кормить того, кого нужно немедленно убить. Права была Донна: зря она ввязалась в дело, на которое совершенно не способна. Вот теперь охрана Рикки стоит прямо под окнами её дома… — А что у тебя есть? — задаёт Рикки встречный вопрос, неловко засовывая руки в карманы и слегка ссутулив плечи. Можно будет, конечно, перекантоваться у Донны. Всё равно квартира не её, она одна из тех, что принадлежали Заку. — Джалеби. Правда, вчерашние. Мне больше нравится, когда только с огня. Но, если хочешь, — она хлопает кухонными шкафчиками в поисках чего-нибудь съестного, — я могу приготовить что-нибудь... — Нет, не нужно. Никогда не ел джалеби(8), — Рикки ловит её запястья и прижимает Нагини к своей груди. Она ощущает его горячее дыхание в области шеи. И зачем она только привела сюда Рикки? Телефон его вибрирует. На экране извлечённого из кармана смартфона красуется большеглазая рыжая девица. Рикки пару секунд раздумывает, а затем сбрасывает вызов. ...Девушка на снимке, которую разглядывает Зак, держит на руках огромного белого ару, с ужасом взирая на его длинные ногти-стилеты. — А меня ты в "Дивный новый мир" не пускаешь! — возмущённо восклицает Нагини, выглядывая из-за плеча Заклинателя Змей. — Это только моё, личное! — немедленно вскидывается Зак, и породистое лицо его искривляется от бешенства. — Да ладно, брось, чего ты, — Нагини от страха немного отступает. — Я уже и так поняла, что у тебя кто-то есть... — Ким, — угрожающе тянет Заклинатель, пряча телефон в карман. — А она ничего! — Ким, я убью тебя, — Зак поднимается и припускается за ней, то ли действительно намереваясь задушить, то ли защекотать. Нагини на всякий случай убегает от него с диким визгом и смехом. ..."Здесь что-то не так, — немедленно думает Нагини, и следом рождается новый вопрос: — Возможно ли, что Рикки не виноват?" Эта мысль отчего-то будит сладкое щемящее ощущение в груди. Они пьют свежезаваренную масалу с джалеби в единственной большой комнате, служащей Нагини и спальней, и гостиной. Она уходит в ванную на пару секунд: брызнуть воды в разгорячённое лицо и написать Донне сообщение (уж она-то точно разберётся, что к чему). А когда возвращается, видит Рикки, замершего возле комода. И прежде, чем Нагини успевает нащупать крохотный Ruger(9) в кармане своей кофты, Рикки поворачивается и стреляет в неё три раза. Пули застревают в молодом теле Нагини, а на комоде стоит фотография в рамке, с которой ей улыбается Зак — тепло и понимающе, словно настоящий старший брат.