***
Гарри до рези в глазах всматривался в пространство камеры. Мыслей в голове теснилось слишком много. Многим больше, чем Гарри считал себя способным охватить пониманием одновременно. Но умение расставлять приоритеты момента, обретённое ещё в военное время, сейчас оказалось весьма кстати. Неожиданный поступок Волдеморта, вызвавший ужас и отвращение, требовал осознания и какой-то реакции. Но сейчас Гарри казалось более важным понять — что за силуэты он только что видел? Глаза заболели почти нестерпимо, и Гарри моргнул, чуть расслабляя их и признавая неоспоримый факт — в камере нет никого, кроме него самого и Волдеморта. По крайней мере, в данный момент. Но в этом и крылась проблема. Он не просто видел что-то совсем эфемерное, похожее на привидения, летающие в стенах Хогвартса постоянно. Спину, казалось, до сих пор покалывали ледяные невидимые иглы. Гарри прекрасно помнил, насколько ему было неприятно, когда однажды сквозь него пролетел Почти Безголовый Ник. Сейчас же ощущения оказались многим ярче в восприятии, оттенённые ещё и липким страхом, который кто-то словно разлил в окружающем пространстве. Гарри заставил себя сделать глубокий вздох, гадая — откуда такое острое впечатление, если момент соприкосновения с привидениями или даже их приближения отсутствовал. Леденящий душу вой, раздавшийся после, оборвался слишком резко и больше не повторился, но оставил почему-то мерзкий привкус тлена и непреодолимого отчаяния. Ещё один глубокий вздох нисколько не успокоил, но мысли немного прояснились, и Гарри сосредоточился на Волдеморте, осознавая, что уже некоторое время он стоит перед своим врагом абсолютно беззащитным. Впрочем, Волдеморту, казалось, было не до него: он напряжённым взглядом сканировал пространство, определённо анализируя случившееся, как и сам Гарри. Моментально сообразив, что кратковременной передышкой стоит пользоваться, Гарри заставил себя максимально собраться с мыслями. Итак, он видел странные силуэты, кажется, их было два. Потом раздался этот жуткий вой, впрочем, очень недолгий и не сопровождающийся никакими видимыми проявлениями. Единственная мысль, которая упрямо вертелась в голове, — проклятые призраки. Рассказ Регулуса при знакомстве вспомнился мгновенно. Тогда Регулус утверждал, что Альфард Блэк и его жена умерли в поместье. Гарри прикусил губу, стараясь не вспоминать при этом о поцелуе Волдеморта, что было непросто — фантомно губы словно жгло до сих пор. Но сейчас ему стоит думать никак не об этом. Могла ли чета Блэк, жившая здесь, стать призраками в посмертии? Ведь они принадлежали этому мрачному, отвратительному, проклятому самим же Альфардом поместью. Может, получилось как-то так, что проклятье продолжило своё действие и после их смерти, привязало их души к дому? Предположение показалось самому Гарри очень натянутым объяснением, оставляющим множество вопросов. Но рассмотрения оно заслуживало хотя бы за неимением других вариантов. — Что именно ты видел? — холодный голос Волдеморта, звучащий сейчас крайне недовольно, ворвался в размышления самого Гарри, вызывая раздражение и мгновенно вспыхнувшее желание оказаться подальше от его обладателя. — Я не собираюсь с тобой разговаривать, — зло бросил Гарри, отступая на шаг. Сейчас собственный порыв — задавать Волдеморту какие-либо вопросы ранее, вызывал отвращение к самому себе. Как бы он не растерялся и не испугался в тот момент времени — это совершенно не повод вести диалог с Реддлом, который ещё и задумал Мерлин знает что, судя по его действиям. — Не подходи ко мне. — Глупец, — тёмные глаза полыхнули яростью. — Впрочем, мне безразличны твои галлюцинации. Но теперь у меня имеется к тебе интерес другого рода, — в голосе Волдеморта прозвучала отчётливая опасная насмешка и недобрый намёк, что заставило Гарри бросить мимолётный тоскливый взгляд на решётку, преграждающую выход из камеры. Вот только понимание, что он не может уйти, если хочет, конечно, хоть когда-то разорвать жуткую в своей природе связь с Волдемортом, заставило Гарри отвести взгляд. Нет, он не позволит себе струсить и сдаться, не позволит себе проиграть. И он должен что-то придумать, чтобы ограничить странные поползновения Волдеморта в свою сторону. Отвращение вновь взметнулось внутри волной, частично перебиваемое лишь нежеланным в принятии, но восхитительным в ощущении чувством силы, которое словно фантомным отголоском мгновенно вспыхнуло в солнечном сплетении. Даже не понимая, как и чем это объяснить, Гарри не мог не признать хотя бы перед собой, что лучше, чем в момент навязанного поцелуя, он не чувствовал себя очень давно. Бесконечная усталость, приобретённая ещё со времён скитаний с палаткой, копившаяся долгое время, усиленная отгремевшей Битвой и не получившая рассеивания и впоследствии, усугублённая теперешними обстоятельствами, впервые заглушилась полностью именно во время отвратительного и недопустимого поцелуя. — У меня нет галлюцинаций, — огрызнулся Гарри, заставляя себя произнести хоть что-то, как только уловил движение Волдеморта в его сторону. Желая выиграть себе лишнюю минуту очередным препирательством или просто бессмысленным диалогом в негативном тоне, Гарри лихорадочно размышлял. Ему нужно придумать что-то, что заставит Волдеморта прекратить его действия. Здравый смысл упрямо подсказывал, что тот не отступится ни в каком случае, если только почувствовал тоже, что и сам Гарри. — Ты слышал вой, — добавил Гарри, настороженно отступая ещё на шаг под недобрым, каким-то жадным и одновременно расчётливым взглядом Волдеморта. — Это старое поместье, — безразличным, почти скучающим тоном отозвался Волдеморт. — Источником звука могло быть что угодно. И это не заслуживает моего внимания. Гарри только собрался попытаться возразить, всё же отдавая себе отчёт, что увиденные привидения или чтобы там это ни было — это серьёзнее, чем могло бы показаться на поверхностный взгляд, когда Волдеморт неуловимо-быстрым, явно рассчитанным слитным движением оказался рядом, резко толкая его на топчан. Дыхание сбилось на мгновение, и Гарри не смог бы ответить из-за чего — отвращения или страха. Сейчас, как бы он не презирал себя за это, Волдеморта он боялся. Потому что тот всё ещё оставался сильнее. И если драться с ним было привычно, то откровенное желание если и не самого Гарри, то силы, нашедшее отражение в тёмных глазах, рождало практически панику. Гарри, осознав себя сидящим на топчане, дёрнулся и попытался ударить Волдеморта ногой. Тот только холодно рассмеялся, легко уклонился от маха, ушедшего в пустоту, и попытался прижать запястья Гарри к топчану, лишая его свободы движений. Гарри стиснул зубы, твёрдо пообещав себе, что скорее умрёт, чем позволит Волдеморту целовать его снова. Сила — это, без сомнения, очень привлекательно и даже пленительно в данном конкретном случае. Но не настолько, чтобы позволить себе опуститься до каких-либо личных контактов с ненавистным врагом. По мере усиления заведомо неравной борьбы, отчаяние вновь брало верх над остальными эмоциями. Он не мог применять заклинания. Поминая все известные ему ругательства в мыслях, Гарри резко вывернул руки до судорожной боли в мышцах, но сумел выдернуть запястья из хватки Волдеморта не иначе как чудом и резко толкнул того от себя, вкладывая в действие все имеющиеся силы. Ярость исказила ныне правильные черты лица Реддла, но равновесие он удержал, устояв на ногах, хотя и отступив на несколько футов. Гарри мгновенно вскочил с топчана, вскидывая палочку и стараясь игнорировать обжигающую боль, вспыхнувшую в груди. Он нисколько не сомневался, что Волдеморт сейчас испытывает то же самое, даже если не позволяет себе никак это проявить внешне. Вот только это разве что усугубляло ситуацию. Судорожно перебирая в мыслях все известные ему заклинания, Гарри категорически не понимал, что он сможет применить в рамках собственной защиты, не нарушив при этом постулат. Опасным казалось всё, кроме безобидного «Протего», не направленного на противника прямым посылом. Вот только он не сможет держать щит постоянно. — Ты ничего не добьёшься своими действиями, — голос дрогнул, выдавая напряжение, и Гарри мысленно дал себе подзатыльник. Он не должен даже намёком давать Волдеморту понять, что боится его. Но должен продолжать пытаться вести диалог, смирив ненависть, страх и отвращение, чтобы выиграть себе хоть какое-то время на размышления. — И даже не надейся, что я позволю повториться случившемуся. И не имеет значения — чем оно там объясняется, к чему может привести и что может дать. — Неужели? — холодно осведомился Волдеморт. Странным образом он выглядел более спокойным, чем ещё минуту назад, и даже остановился, хотя до этого уверенно шагнул вперёд. Гарри насторожился — что-то определённо было не так. Спокойствие Волдеморта в такой ситуации могло свидетельствовать только о том, что он что-то задумал. — И ты нисколько не хочешь вновь ощутить силу? Ты ведь чувствовал её, как и я. Пленительную мощь, разливающуюся по венам. Желанную. Опьяняющую. Не так ли, Гарри? Это может принадлежать тебе. И получить это так просто. Дыхание на мгновение перехватило, и Гарри замер, словно оцепенев. Холодный голос Волдеморта, неожиданно ставший более низким, неуловимо очаровывал, практически гипнотизируя. В нём таились искушение и соблазн, которые манили принять их без сопротивления, обещая больше, чем можно было бы хотеть когда-нибудь обрести. Гарри стряхнул наваждение в момент, когда уже поднял ногу, собираясь шагнуть к Волдеморту. Отвращение, стыд и злость на себя вспыхнули волной, прокатившейся по телу, словно очищая и возвращая в реальность. Как он мог почти поддаться просто словам? И что его ждёт дальше, если он теряет контроль из-за подобной мелочи? — Я воздержусь, — злость неожиданно нашла проявление в резком холодном тоне, никак несвойственном ему обычно. — И рискну тебя проклясть, если ты попробуешь приблизиться ко мне ещё раз. В самом худшем случае — умрём вместе, Том. — Не смей ко мне так обращаться, — прошипел Волдеморт, черты лица которого вновь исказила ярость, окончательно развеявшая ауру очарования. — Ты — глупец. Но ты будешь делать то, что нужно мне. Я заставлю тебя! — Давай, — Гарри почти задохнулся на мгновение от боли в груди, но сделал шаг вперёд даже легче, чем сам ожидал. Внутри неожиданно вспыхнула ледяная ярость, не уступающая, судя по всему, ярости Волдеморта. — Клянусь, ненавидеть больше, чем я ненавижу тебя, невозможно. Но только дай мне причину. И я позволю своей ненависти перешагнуть грань. А после мы проверим — кого из нас она сожжёт первым. Гарри ещё успел заметить обжигающую, но бессильную злость в тёмных глазах и дёрнувшийся в раздражении уголок губ, прежде чем единственный факел, освещающий камеру, неожиданно погас. Насторожившись, Гарри поспешно взмахнул палочкой, шепнув: «Люмос», но ничего не произошло — в воцарившейся кромешной тьме не сверкнуло даже искры света. Нервно сглотнув, Гарри сделал шаг назад, на ощупь находя топчан и стараясь держаться его. Абсолютная тьма и пугающая, словно бы физически ощутимо давящая сейчас тишина, упрямо подсказывали, что происходит что-то странное и неправильное. И то, что теперь он не видел Волдеморта, никак не добавляло спокойствия. Ледяные пальцы скользнули по его предплечью почти ласковым жестом. Неожиданное прикосновение заставило Гарри вздрогнуть и шарахнуться в сторону, едва не потеряв при этом равновесие. Ухватившись за край топчана в последний момент, что помогло избежать падения на пол, Гарри выпалил в темноту: — Не смей ко мне приближаться. Не смей меня трогать! — Поттер, я не сделал ещё даже шага, — голос Волдеморта прозвучал раздражённо и, казалось, вобрал в себя холод всех ледников мира. — Уйми свою истерику. — То есть — не сделал? — растерянно переспросил Гарри, чувствуя, как его охватывает озноб — голос Волдеморта доносился сбоку, что действительно соответствовало его местонахождению до того, как погас факел. Прикосновение к предплечью повторилось, на этот раз став чуть более настойчивым и принося ощущение онемения, распространившееся по всей руке мгновенно. Чьи-то ледяные пальцы уверенно прикоснулись теперь к щеке, переместившись слишком быстро, и Гарри не удержался от крика. Понимание, что это действительно не Волдеморт, мгновенно повергло в панику, грозя лишить здравости рассудка. Сильные руки неожиданно схватили его за другое предплечье, едва не заставив закричать вновь. Волдеморт, действуя удивительно уверенно в темноте, резко дёрнул его к себе, развернул и сильно встряхнул, удерживая за плечи. Гарри едва не клацнул зубами, с каким-то ужасом понимая, что сейчас он сам готов вцепиться в Реддла и не отпускать его. — Какого чёрта орать, Поттер? — грубым тоном спросил Волдеморт, явно пытаясь скрыть напряжение за злостью. — Или вся твоя храбрость — показная бравада, и ты боишься темноты? — Тут есть кто-то кроме нас, — проговорил Гарри, чувствуя себя полным идиотом, но не находя в себе сил игнорировать очевидные факты. Голос слушался с трудом, норовя задрожать, а горло почему-то пересохло. — Я чувствовал прикосновение… — У тебя паранойя, Поттер, — в ледяном голосе теперь скользнула слабым отголоском насмешка, впрочем, слишком быстро сменившаяся злым подозрением в следующем вопросе: — Или ты решил, что нашёл новый способ обмануть меня? Отвечай, — повысил голос Волдеморт, сжимая плечи Гарри до боли. Прикосновение ледяных пальцев вновь заставило Гарри прикусить губу до крови, сдерживая очередной крик. Но теперь пальцы скользнули не только по его предплечью, но и по руке Волдеморта, задев при этом и плечо Гарри, которое она удерживала. Чувствуя, как его захлестывает какой-то первобытный ужас, Гарри ещё почувствовал, как вздрогнул Волдеморт, мгновенно отдёрнувший руки. Уже ничего не соображая, мысленно проклиная всё на свете и задыхаясь от страха, Гарри, напоминая безумца, слепо рванулся вперёд, когда почувствовал ледяное прикосновение, словно осыпающее кожу инеем, на шее. Врезавшись в Волдеморта, Гарри только отчаянно вцепился руками в его плечи, находя хоть какую-то опору и отказываясь её отпускать.Глава 7
13 апреля 2019 г. в 03:45
Джинни медленно открыла глаза, что неожиданно отозвалось болью в висках, но осмотреться даже не пыталась. Воспоминания о нападении Волдеморта и падении оставались настолько чёткими, словно бы она и не теряла сознание. И единственное чувство, которое сейчас разливалось в груди, заглушая все остальные — отчаяние.
Мелькнула недостойная мысль, что она просто устала бороться. Вспомнить — когда она нормально спала последний раз, не получалось. О такой роскоши, как нормальная еда или горячая ванна, и мечтать было нечего. И почему-то отсутствие простых и привычных удобств сейчас расстраивало едва ли не до слёз.
Даже с пониманием, что подобные мысли — лишь последняя капля в переполненной негативными эмоциями чаше, Джинни осознала, что глаза всё-таки повлажнели. Она чувствовала себя до отвращения слабой и беспомощной. Чтобы она ни делала — помочь Гарри у неё так и не получилось. И мыслей о том, что вообще делать дальше, просто не было.
Глотая непрошеные слёзы и напоминая себе, что сдаваться она не имеет права, Джинни заставила себя приподняться, пробуя сесть. В висках тут же усилилась ноющая боль, а перед глазами всё поплыло. Крик бессильной злости застрял где-то в горле, сбивая дыхание. Она не имеет права на слабость — Гарри всё ещё нужна помощь.
— Очнулась, — обычно холодный, а часто и безразличный голос Регулуса сейчас звучал на удивление человечно. — Тебе не стоит пытаться вставать.
— Гарри, — не без труда проговорила Джинни — голос неожиданно для неё дрожал и не слушался. — Я не могу лежать здесь, если ты оставил его в камере с этим… — злость и страх заставили её оборвать собственную фразу.
— Ты будешь думать о своём ненаглядном Поттере, даже умирая? — неожиданно зло поинтересовался Регулус. — Он не маленький.
— Но сейчас он в беде, — упрямо пробормотала Джинни, вновь пытаясь сесть. — Не без твоего содействия.
— Он мужчина, Джинни. И его юность — преимущество, а не повод делать ему скидку, — пренебрежение в голосе Регулуса звучало слишком отчётливо. — Тебе никогда не говорили, что не девушка должна защищать своего избранника, а наоборот?
— При чём тут?.. — растерянно тряхнула головой Джинни, которая всё-таки села и теперь часто моргала, пытаясь избавиться от визуального восприятия комнаты во вращении. — Регулус, у меня нет сил на бессмысленные дискуссии, но ты говоришь вообще не о том. Гарри — мой друг, и он в беде. Я не могу это игнорировать.
— Конечно. Очень благородно, — злость в голосе Регулуса теперь перекрывала любые другие эмоции. — Ты ведь помогла Волдеморту, так? Лечила его, чтобы помочь Поттеру? А говорила, что ненавидишь Тёмного Лорда. Что ты сделаешь в следующий раз, Джинни? До чего опустишься и чем пожертвуешь, чтобы Поттер был в безопасности и добром здравии?
— Хватит, — Джинни и сама удивилась силе в своём голосе, который резко окреп. — Прекрати сейчас же. О твоём отношении к Волдеморту я осведомлена уже более чем исчерпывающе, но это не даёт тебе права меня оскорблять нелепыми предположениями.
— Нормальный человек в твоём случае беспокоился бы о своих травмах, — сухо отозвался Регулус, явно осознанно сменив тон. — Пей.
Джинни моргнула, прикладывая усилие, чтобы сфокусировать взгляд на чаше, поднесённой к её лицу. Жидкость, наполняющая чашу почти до краёв, выглядела подозрительно и однозначно отталкивающе — буро-коричневого оттенка, со странным резким запахом.
— Что это? — всё же уточнила Джинни, не особо скрывая недоверие в голосе.
— Считай, что зелье. Свойства, по крайней мере, максимально сохранены, — как-то нехотя отозвался Регулус, раздражённо дёрнув уголок губ вверх. — Благодарить необязательно.
— Зачем тебе мне помогать? — напряжённо спросила Джинни, принюхиваясь к содержимому чаши, но так и не спеша делать даже глоток. — Я напала на тебя, помнишь? А ты не похож на человека, который подставит для удара вторую щёку.
— Я обещал твоему ненаглядному Поттеру, что сделаю для тебя всё, что в моих силах, — раздражение в голосе Регулуса звучало одновременно и предупреждением. — Джинни, я не стану тебя уговаривать. Или ты пьёшь отвар добровольно, или я волью в тебя его насильно.
— Ты всегда угрожаешь тем, кому пытаешься оказать помощь? — Джинни вздохнула, сдаваясь, и пригубила горький напиток. — Гадость какая, — поморщилась она. — Что с Гарри? Ты же не оставил его с Волдемортом, правда? Отвёл хотя бы в соседнюю камеру?
— Именно что оставил, — холодно отозвался Регулус, почти заставляя Джинни пить при этом. — Но я объяснил ему, что это — необходимость, если он хочет разорвать связь между ними.
— Действительно! — Джинни попыталась вскочить на ноги, но Регулус мгновенно пресёк её движение, расплескивая часть отвара на диван. — Тебе не хватило картины, которую мы там застали, когда спустились? Всё же надеешься, что они просто добьют друг друга?
— Если ты не прекратишь истерику, я просто тебя усыплю, — сдержанно предупредил Регулус нарочито спокойным тоном, за которым угадывалась тлеющая злость.
— Да какая истерика? — Джинни тряхнула головой, отталкивая вновь поднесённую чашу. — Вы просто сумасшедшие — и ты, и Волдеморт. И вообще ни разу не угрожаете Гарри. Мне невыносимо надоело, слышишь, просто надоело происходящее! И это отвратительное поместье, и твои тайны! Я не знаю, что у вас с Волдемортом за личные счёты друг к другу, но решайте свои проблемы сами. У меня такое ощущение, что даже твоя якобы помощь имеет собой только одну основу — поквитаться с Волдемортом, да ещё и использовать при этом Гарри, раз уж он подвернулся под руку. Но знаешь что, Регулус? К черту! Даже если Волдеморт — твоя несчастная любовь юности, за это не должен никто расплачиваться.
— Можно и так сказать, — неожиданно спокойно, тоном, лишённым любой эмоциональной окраски, отозвался Регулус, словно проигнорировав и обвинения, и повышенный тон Джинни, которая мгновенно умолкла, окончательно растерявшись. Аккуратно поставив кружку на стул возле кровати, Регулус отошёл к окну, за которым успели сгуститься сумерки. — Выпей отвар. Тут нет ингредиентов для полноценного зелья, но что мог — я сварил. Тебе станет лучше.
— Я… — Джинни нервно сглотнула, закусывая губу. Атмосфера в комнате изменилась так ощутимо резко, что теперь Джинни чувствовала себя неожиданно неуютно за собственную вспышку. Машинально взяв чашу, она крепко сжала её в руках и сделала неуверенный глоток. — Я выпью, хорошо. И спасибо, наверное. Регулус, ты серьёзно ответил? — всё-таки не удержалась она от вопроса. — Ты и Волдеморт?.. Вы что… были парой когда-то?
— Нет, — лаконичный ответ прозвучал сухо, но не оставляя места сомнениям. — Тёмному Лорду никогда не были нужны отношения в обычном их понимании. Ему никогда не был нужен никто, хотя для достижения своих целей он был готов использовать каждого. Но я понял это слишком поздно.
— Ты говоришь о том, что узнал о крестражах? — осторожно уточнила Джинни, сама не понимая, почему она готова сейчас продумывать каждое слово, чтобы не задеть и не отвратить Регулуса от неожиданного порыва откровенности. Возможно, в получении ответов хоть на какие-то вопросы виделась слабая надежда на изменение ситуации. Хотя честнее, вероятно, было признать, что она надеялась понять Регулуса, видя в этом шанс договориться. — Или было что-то ещё?
— Что-то ещё есть в большинстве очевидных ситуаций, — безразлично бросил туманную фразу Регулус, а затем обернулся и окинул её внимательным взглядом. Джинни демонстративно сделала большой глоток, чуть поморщившись, но с удивлением осознавая, что сил и впрямь прибавилось. Регулус вновь отвернулся к окну и молчал некоторое время. Когда он заговорил, голос его звучал отстранённо, но с пугающим оттенком горечи: — Я стал обожателем Темного Лорда ещё в детстве. Собирал о нём газетные вырезки, любую информацию, которую мог найти. Обклеил часть стены в своей комнате его фотографиями. Мечтал познакомиться с ним, попасть в ряды его приближённых, где, конечно же, он непременно меня заметит и выделит — так виделось мне, глупому ребёнку. Семья всячески одобряла и поддерживала мой интерес. В разумении родителей: я шёл куда более верной дорогой развития, чем мой брат. Мне было шестнадцать, когда я наконец присоединился к своему кумиру.
— Ох, Мерлин, — Джинни поперхнулась очередным глотком и закашлялась, но сумела быстро справиться с проблемой. — Тебе казалось, что ты влюблён в него, да?
— Собственный опыт подталкивает к очевидным выводам? — с горькой насмешкой ответил вопросом на вопрос Регулус, но не обернулся.
— Что? — Джинни растерялась, машинально сжимая чашу крепче, словно надеялась найти в этом действии успокоение. — С чего ты взял? Ты ведь не знаешь ничего о событиях в магическом мире за последние два десятилетия? Или это не так?
— Так. Но я не слепой, — Регулус едва заметно пожал плечами. — Я не знаю — любишь ли ты Поттера на самом деле, на этот вопрос не ответит никто, кроме тебя самой, но ты им восхищаешься. Ты готова ради него на всё, даже пожертвовать собой, если понадобится. Идеализируешь его в некоторой степени. Я уверен, что и в повседневной жизни, а не только в стенах проклятого поместья, твоё внимание всегда приковано к нему. Я узнаю в этом себя в юности. И это обманчиво легко принять за любовь. А, возможно, только это любовью и является.
— Я… Чёрт, — Джинни прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Регулус не требовал ответа, он скорее констатировал, чем спрашивал, но разговор слишком неожиданно складывался откровенным, и рушить атмосферу не хотелось. — Хорошо, глупо отрицать очевидное. Да, я с детства росла на сказках о герое. Только вот герой существовал в реальности — маленький мальчик, победивший злого и страшного мага совсем ребёнком, чей образ впоследствии немало идеализировали, сделали своеобразным символом в магическом мире. Но, Регулус, я пережила это со временем. Гарри обладает множеством качеств, которые красят его многим больше, чем книжная слава.
— Самообман — личное дело каждого. Для тебя вся прелесть ситуации заключается в том, что очаровалась ты героем, который в дальнейшем свой образ только оправдал, да ещё и дополнил более яркими красками — победил злодея второй раз, прекратил войну. И он ещё и рядом, ценит тебя, пусть и только в дружеском аспекте. Чувство разочарования для тебя так и не случилось.
— Слушай, мы говорили не обо мне, — спокойно, но решительно напомнила Джинни. — Ты… что случилось между тобой и Волдемортом?
— Ничего особенного, — мгновенно вернулся к сухому обезличенному тону Регулус. — Я старался выделиться, как только мог. И немного сошёл с ума от эйфории, когда мой кумир обратил на меня внимание. Он разговаривал со мной не так и часто, но каждый момент я готов был беречь в памяти больше, чем честь рода. Он говорил, что я стану замечательным соратником и, конечно же, меня ждёт место во внутреннем круге. Что я очень перспективный и талантливый юноша, что я весьма его заинтересовал. Он много чего говорил. Я верил. Всё больше убеждался, что он — мой идеал, мечта. Я, рациональный, воспитанный, неглупый юноша, совершенно потерял голову и жил от встречи до встречи. Я не помню момент, когда стал считать это любовью.
— О Мерлин, — вырвалось у Джинни, позабывшей про отвар. — Ты действительно не понимал — какой он на самом деле?
— Нет. Тогда я видел только то, что озвучил. Я согласился на проведение ритуала связи душ не задумываясь, стоило ему только предложить. И даже не сразу осознал, что его проведение подразумевает сильные чувства между людьми. Как ты понимаешь, рассматривать аспект вражды у меня не было оснований. И оставалось только одно — влюблённость. Я был ошарашен. Тёмный Лорд никогда даже намёком не проявлял какую-то личную симпатию в мой адрес, и я даже не надеялся, что мои чувства когда-нибудь найдут ответ, — Регулус тяжело вздохнул и некоторое время молчал, прежде чем продолжить. — Но тогда я поверил, ведь что могло быть ещё? Летая на крыльях глупости, хотя тогда я был уверен, что любви, я готовился к ритуалу, не в силах переоценить оказанную мне честь.
— В библиотеке ты сказал, что не проводил этот ритуал, — осторожно заметила Джинни, неосознанно обхватывая себя руками за плечи. Почему-то её казалось, что дальше она не услышит ничего хорошего. — И если Волдеморт провёл его с Гарри в итоге, значит…
— Не проводил, — подтвердил Регулус странным тоном. — Это был обычный вечер. Я появился без вызова, нервничал немного по этому поводу, но мне казалось, что уж такую вольность Тёмный Лорд мне простит. В конце концов, разговор, с которым я к нему шёл, касался напрямую деталей ритуала. Я не знаю — почему остановился у приоткрытой двери, не войдя в зал сразу же. Возможно, проявила себя интуиция.
— Что там происходило? — с нотками какого-то безотчётного ужаса спросила Джинни, когда Регулус умолк, создавая очередную небольшую паузу.
— О, ничего страшного, не подумай. Никаких пыток, если это пришло тебе в голову. Я помню упоминания об этом в ваших рассказах, но раньше Тёмный Лорд действовал другими методами, — Регулус неожиданно обернулся. Даже в полумраке комнаты, когда его глаза казались почти чёрными, Джинни различила в них выражение горького отчаяния. — Там была Белла. Моя любимая кузина. Они просто разговаривали. Он просто говорил ей ровно те же фразы, что и мне в личных беседах. Слово в слово. Тем же очаровательным, губительным тоном. Он умел очаровывать, когда действительно хотел это сделать. Розовые очки, наличие которых я у себя и не подозревал, в то мгновение разлетелись на осколки, и я вдруг увидел всё без прикрас. Я увидел перед собой бездушное чудовище. Потому что ни за одним словом Тёмного Лорда не стояло и капли чувства. Лесть, обольщение, очарование — всего лишь инструменты, с помощью которых он манипулировал людьми легче, чем куклами, заставляя действовать в своих интересах.
— Но… — Джинни выглядела немного растерянной. — От него ведь и стоило такого ждать, разве нет?
— Не в те времена, — Регулус скривил губы в горькой усмешке. — Ты никогда не задумывалась — почему к нему присоединилось столько чистокровных магов? Почему умные, самодостаточные волшебники так легко принимали служение, а как впоследствии стало понятно — едва ли не рабство? Я понял это именно в тот момент. Тёмный Лорд умел убеждать. И никогда не проигрывал в достижении своих целей. Как машина, лишённая всего человеческого, просто выполняет задачу, не считаясь ни с чем, не будучи подвержена воздействию чувств или эмоций, которые могут помешать.
— То, что ты говоришь — страшно, — Джинни нервно сглотнула, пытаясь устроиться удобнее на диване. — Мы привыкли видеть неуравновешенного сумасшедшего, способного хотя бы на ярость и ненависть. Хотя, наверное, нельзя отрицать, что он остался стратегом. Его операции выглядели спланированными.
— Да, я уже понял, что вам довелось столкнуться с чудовищем, но чудовищем, преисполненным открытой злобы. У меня этого не было. Для меня мой кумир был другим. Таким же, как для Беллы. И, вероятно, для многих юных магов, кроме нас. Он собирал свой круг слуг, которые станут опорой в достижении власти, смогут принести ему пользу — в любом аспекте, и использовал для достижения своей цели любые средства. В тот момент, наблюдая за Беллой, которая смотрела на своего кумира таким же влюблённым раболепным взглядом, как и я сам, я чётко осознал — насколько обманулся в Тёмном Лорде, — Регулус вновь отвернулся к окну, чуть сведя напряжённые плечи. — Бездушное чудовище, желающее только власти. И страшным осознанием стало то, что он готов не просто убивать ради достижения своей цели. Он готов уничтожить, растоптать любого и пойти дальше, даже не оглянувшись. Я верил, что он талантливый лидер, который сможет привести магический мир к процветанию. Но никакое процветание его никогда не заботило, он желал только власти и благ для себя.
— Ты отказался от ритуала после этого, да? — Джинни закусила губу, не понимая, стоит ли пытаться поддержать Регулуса или лучше оставаться отстранённым слушателем.
— Нет, — Регулус покачал головой. — Тогда я ушёл. Вернулся домой, закрылся у себя в комнате, пытаясь осознать перемены в своём личном маленьком мирке, смириться с мыслью, что никто не виноват — я сам выбрал самообман, выбрал быть слепым. Справлялся с разочарованием, как получалось. Хотя в силу юности и нелепых чувств — получалось паршиво. Какое-то время я избегал общения. Странно, но и Тёмный Лорд не вызывал меня в тот период. Возможно, он был занят кем-то другим. А потом ему понадобился домовик. Дело было на приёме, я не хотел выдавать себя раньше времени. Мысли о том, что Тёмного Лорда необходимо остановить раньше, чем он уничтожит магический мир, пришли ко мне где-то в процессе переосмысления собственной жизненной позиции. И для этого я должен был оставаться рядом. Я предложил ему Кричера. Собственно, от меня явно ждали такого предложения, и я не стал вызывать подозрения.
— Ты узнал о крестраже тогда, — почти прошептала Джинни, проникаясь рассказом всё больше и ловя себя на мысли, что сочувствует Регулусу. — Кричер потом рассказал твою историю Гарри.
— Нет, узнал я через некоторое время, — глухо отозвался Регулус. — Сопоставил рассказ Кричера, то, что сам знал по каким-то отрывочным оговоркам, информацию, которую сумел найти в книгах. Но в тот момент я получил лишнее подтверждение своему открытию о бесчувственности и жестокости Тёмного Лорда.
Регулус умолк, казалось, он полностью ушел в свои воспоминания, хотя внешне это и не имело каких-либо подтверждений. Джинни неосознанно кусала губы всё сильнее, пытаясь собраться с мыслями. Но получалось плохо. Регулуса действительно можно было понять. И страшным больше воспринималось осознание, что понимает она его даже слишком легко именно в силу возраста.
Страшно оказалось запоздало осознавать, что за двадцать лет, проведённые в одиночестве, у Регулуса не было возможности развиваться в условиях социума и естественной среды. Страшно было понимать, что разочарование юности, без сомнения серьёзное, но всё-таки не худшее из тех, что переживают люди, осталось для взрослого мужчины самой серьёзной психологической травмой.
Теперь понять поведение Регулуса уже не казалось сложным, да. Много лет спустя, проведя их взаперти и, вероятно, без цели в жизни, ведь выбраться из поместья он давно отчаялся, он узнаёт, что Волдеморт жив. Тот, кого он сам, видимо, считает источником всех своих бед. Тот единственный, кто причинил наибольшую боль, когда юный Регулус ещё имел возможность нормальной жизни.
Джинни залпом допила отвар, пытаясь сдержать слёзы. Сейчас злиться на Регулуса просто не получалось, несмотря на все его действия. Потому что имея перед глазами единственный пример для подражания — своего кумира, Регулус ещё вёл себя адекватно, осознав недопустимость заимствования для себя методов Волдеморта и различия между ними.
Потому что Регулус не смог преодолеть ненависть, напротив — она осталась самым ярким чувством для него, но всё же не стал убийцей. И, похоже, долгие годы лелеял надежду исправить собственную ошибку, допущенную в юности, как он явно считал. Ещё одна искалеченная человеческая жизнь.
Джинни хотелось закричать. Да, ни она сама, ни Гарри никак не виноваты в случившемся много лет назад. Но открытые мотивы Регулуса немало объясняли его поведение. Раннее взросление, соответствующее воспитание, влияние Волдеморта — всё это позволило ему вести себя с позиции умудрённого жизнью, взрослого человека.
Вот только за загадочностью и бравадой пряталась неуверенность. Вот только, если бы в поместье вдруг появился кто-то, старше их, Регулус вряд ли бы вёл себя так же. Вот только они невольно стали теми, кто разбередил старую рану, но и дал возможность осуществить то, что сам Регулус, вероятно, видит не местью, а своим искуплением.
Стоило ли удивляться, что он мало считался с их удобствами или безопасностью? Глупые, юные, абсолютно чужие ему люди, которые могут способствовать достижению того единственного, что он ещё воспринимал для себя целью. Джинни подавила судорожный вздох, грозящий перерасти во всхлип.
Сил заново задаваться вопросом — как вообще всё так получилось, уже просто не оставалось. Цепочка случайностей или насмешка жизни, — какая разница, если внимания заслуживают последствия в настоящем? Желание обнять в знак утешения Джинни подавила на корню.
Она никогда не видела ничего зазорного или личного в дружеских объятиях с противоположным полом, хотя бы в силу наличия шести братьев, с которыми это всегда было нормой. Как и с Гарри. Но Регулус может расценить её действия неверно. А гордость, вполне вероятно, и вовсе не позволит ему принять жалость или даже сочувствие.
— Регулус, — наконец тихо позвала Джинни, остановившись на варианте попытки разговора для начала — тишина уже начинала давить. — Я действительно тебя понимаю. Хотя ты можешь мне и не верить. Но Гарри не заслужил гибели. Ни за чьи ошибки. Он совсем другой.
— Снова, — с раздражением бросил Регулус, резко оборачиваясь к ней. Он явно взял себя в руки — голос звучал привычно холодно, а на лицо вернулось бесстрастное выражение. — Скажи мне на милость, ты отдаёшь себе отчёт, что Волдеморт ни за что не убьёт того, кто в данный момент является единственной гарантией его бессмертия? Ты действительно помнишь об этом каждый раз, когда норовишь обвинить меня в планировании убийства Поттера чужими руками?
— Но… — Джинни растерянно заморгала, запоздало понимая, что этот аспект действительно ускользал от её восприятия. — Но вред ему он причинить может. Ты же сам видел — в каком Гарри был состоянии. Он умирал.
— И его состояние — откат, — холодно констатировал Регулус. — К слову, он бы не умер. Волдеморт запутал всё со связями между ними слишком сильно, жизнь добавила свои коррективы, но по итогу, на данный момент времени, Поттера не убьёт даже откат, лишь подведёт к грани смерти.
— Подожди, — Джинни тряхнула головой, но мгновенно пожалела о своём действии — виски запульсировали болью. — Как ты можешь быть настолько уверен? Если я хоть что-то помню о принципе действия отката, то он ложится умноженным действием. И тогда создание угрозы жизни обернётся смертью. Разве нет?
— Я не настаивал на том, что уверен абсолютно, — Регулус чуть поморщился. Как-то растерянно окинув взглядом комнату, он подошёл к креслу и сел. — Я успел найти некоторую информацию в книгах, пока у вас в камере происходила очередная драма. Выводы, конечно, являются моими предположениями, в верности которых я уверен, а не истиной в последней инстанции.
— Так, хорошо, — Джинни сделала глубокий вдох, стараясь говорить как можно более спокойным тоном. — Поделишься своими выводами? Ведь если я буду уверена хотя бы в том, что Гарри не грозит смерть, то и наше с тобой общение, вероятно, будет складываться проще.
— Смерть Поттера решала проблему, когда Тёмный Лорд был фантомом. Но сейчас, когда он полноценно вернулся к жизни, Поттер — гарантия этой самой жизни, — сухо начал объяснять Регулус, проигнорировав предположение о развитии общения. — С некоторой точки зрения, если Поттер умрёт — это повысит угрозу жизни для Волдеморта.
— Что? — Джинни заморгала, не скрывая недоумения и растерянности. — Хочешь сказать, что возвращение к естественной смертности, отсутствие якоря, ну или страховки, магия воспринимает косвенной угрозой?
— Да, приблизительно так, — кивнул Регулус, криво усмехаясь при этом. — Возможно, Тёмный Лорд и сам не понимает до конца — к чему привели его эксперименты. Но в одном я уверен — он не станет убивать гаранта. Возможно, Поттеру хватит мозгов, чтобы сделать правильные выводы из случившегося и не провоцировать в дальнейшем ситуации, которые чреваты для него получением отката.
— Слушай, если я попрошу тебя хотя бы не говорить о Гарри в таком тоне, это будет совсем невыполнимо? — раздражённо поинтересовалась Джинни. — Я понимаю, что у тебя нет никаких оснований относиться к нему с симпатией, да и вообще относиться с каким-либо чувством, но мне неприятно слышать в его адрес пренебрежение. Не говоря уже о том, что ко мне ты при этом относишься многим нейтральнее.
— Он связан с Тёмным Лордом, Джинни. До тех пор, пока их связь не будет разорвана, я едва ли смогу относиться к нему с меньшим подозрением, — Регулус дёрнул плечом, выражая неопределённую эмоцию. — Ритуал подразумевает взаимодействие душ — этого нельзя избежать. Предполагаемо, душа Поттера всё-таки сильнее, но гарантий нет. Это не факт, а скорее надежда, имеющая весьма слабое основание под собой.
— Какое взаимодействие? — напряглась Джинни. — Подожди. Они будут как-то влиять друг на друга?
— Именно, — кивнул Регулус, вновь поднимаясь на ноги и начиная мерить комнату шагами. — Возможно, Тёмному Лорду перепадёт что-то человеческое. Возможно, Поттер коснётся тьмы больше, чем он хотел бы. Я надеюсь, что времени окажется недостаточно, чтобы это повлекло за собой серьёзные последствия. Но не исключаю никаких вариантов. Чёрт! — Регулус неожиданно остановился и запустил руку в волосы. — Я не знаю — что вообще может произойти. Ритуал никогда не имел широкого распространения, что вылилось и в отсутствие практических примеров. Информации об этом слишком мало, как и о крестражах, к примеру.
— Это и пугает тебя больше всего, да? — медленно проговорила Джинни, начиная понимать. — Ты боишься, что они договорятся между собой? Или повлияют друг на друга слишком сильно?
— Я не боюсь, — холодно возразил Регулус. — Я не собираюсь этого допускать. А в случае непредвиденных обстоятельств, считаю нужным быть готовым к любым неожиданностям. Так что об изменении отношения к Поттеру можешь просить меня в случае, если мы разорвём связь, упокоим Тёмного Лорда окончательно, а Поттер останется собой.
— Он останется, — Джинни упрямо вскинула подбородок и чуть поджала губы. — Для того, чтобы изменить Гарри, недостаточно влияния души человека, который даже чувствовать не умеет. Я просто это знаю. И я верю в Гарри.
— Я заметил, — Регулус скривил губы, а затем отвернулся, направляясь к окну. — Права ли ты в своей вере, покажет время. А пока что они останутся в одной камере в рамках соблюдения необходимых условий.
Джинни только тяжело вздохнула, облокачиваясь на спинку дивана и позволяя себе немного расслабиться. Позиция Регулуса теперь виделась вполне понятной, даже логичной в действиях, но легче от этого не становилось. Сама мысль, что Гарри заперт со своим врагом, всё ещё вызывала почти панику, не желая становиться привычной в восприятии.
И никакие доводы рассудка о необходимости не добавляли осознания, что это правильно. Странный звук с улицы, который Джинни не сразу опознала, как раскат грома в отдалении, заставил вздрогнуть. Отсутствие туч на небе никак не располагало заподозрить возможность грозы.
— Регулус, мне показалось, что я слышала гром? — чуть настороженно спросила Джинни. — На улице же вроде… — она не договорила фразу, вздрогнув от резкого порыва ветра, ворвавшегося в открытое окно.
— Не показалось, — хмуро отозвался Регулус, решительно захлопывая оконную раму. — Тут очень редко бывают грозы.
Словно в насмешку над его утверждением, в небе сверкнула яркая молния, сопровождающаяся куда более громким раскатом грома. Джинни вздрогнула в очередной раз, поежившись. Почему-то непогода странно напрягала, хотя ничего особенного в обычной грозе, конечно, быть не могло.
— Видимо, нам повезло, — неопределённо отозвалась Джинни, стараясь скрыть необоснованный страх за иронией. — Тут же безопасно в непогоду, правда?
— Да, вполне, — кивнул Регулус, хмурясь. Свечи погасли неожиданно, погружая комнату в абсолютную темноту. — Какого чёрта?.. Джинни, оставайся на диване.
— Как-то и не собиралась вставать, — нервно отозвалась она. — Люмос. Люмос, — громче повторила Джинни, когда заклинание не сработало с первого раза.
Но комната так и осталась погружённой во тьму, нарушаемую лишь отсветом молний, которые сверкали за окном всё чаще. Джинни нервно сглотнула и вздрогнула, когда раздался слишком громкий очередной раскат грома. По стеклу забарабанили капли дождя, а ветер усилился.
— Регулус, — голос Джинни дрогнул, выдавая нервное напряжение. — Мне не нравятся такие внезапные бури. И у меня не срабатывает заклинание.
— У меня тоже, пробовал невербально, — мрачно откликнулся Регулус. — Сохраняй спокойствие. Происходит что-то странное, но пока ничего особенного — просто неожиданная буря… — он резко оборвал фразу, когда особо ярко сверкнувшая молния на мгновение осветила комнату, и застыл.
— Регулус, — уже с нотками откровенного страха в голосе позвала Джинни. — В чём дело? Ты что-то понял?
— Ты разве не видела сейчас силуэты? — настороженно ответил вопросом на вопрос Регулус, явно пытаясь скрыть опасение. — Что-то похожее на привидения.
— Нет, я ничего не видела, — теперь в голосе Джинни скользнули нотки открытой истерики. — Слушай, я не из пугливых людей, но сейчас мне очень сильно не по себе. Тут есть привидения?
— Раньше я ничего подобного не наблюдал, — с непонятной интонацией отозвался Регулус, а потом странно замер, словно окаменев, глядя немного безумным взглядом в одну точку, что смотрелось почти жутко в свете очередной сверкнувшей молнии.