Я тот, кого никто не любит, Я тот, чей взор надежду губит, Я бич рабов моих земных
Волдеморт неспешно шёл через зал, внимательно изучая взглядом своих слуг. Пожиратели при его появлении тут же склонили головы в поклонах, демонстрируя почтение. Тёмный Лорд мысленно усмехнулся: ему доставляло абсолютное наслаждение — видеть раболепную покорность слуг. Даже если она была рождена исключительно страхом перед ним. Едва он устроился в своём привычном кресле, расположенном на возвышении, Пожиратели мгновенно заняли свои места, образуя почти правильный полукруг. Ни один из них так и не поднял при этом головы. Волдеморт окинул своих приближённых — внутренний круг, собрание которого и начиналось прямо сейчас — цепким взглядом, небрежно вертя в руках палочку. Он уже знал, что розданные несколько дней назад задания провалили все, кроме Беллатрисы. Ярость, которую он сознательно держал под контролем до начала собрания, опалила внутренности холодным огнём. Что же, сейчас он преподаст им несколько уроков. Возможно, это окажется достаточным стимулом, чтобы те, кто должен быть его опорой, прилагали больше усилий для достижения целей и выполнения его приказов с получением единственно верного результата. Тёмный Лорд прищурил вспыхнувшие красным глаза, выбирая первую жертву. — Ты провалил очередное задание, Нотт, — остановил он, наконец, взгляд на одном из слуг. Высокий голос звучал холодно, в нём отчётливо сквозили нотки открытой угрозы. Пожиратель упал на колени, становясь белее снега. Он не посмел поднять голову, а в его голосе, прозвучавшем слишком громко для зала, где после слов Волдеморта воцарилась абсолютная тишина, скользнули отчаяние и мольба: — Мой Лорд, я прошу вас, пощадите… Волдеморт расхохотался леденящим душу смехом. — Тебе не повезло, Нотт. Я не знаю такого слова, — открытая насмешка и глумливый тон, казалось, едва не заставили Пожирателя потерять сознание. — Круцио! Нотт закричал, заваливаясь на бок. Волдеморт безразлично смотрел, как тело его слуги сотрясают судороги, а он сам сдирает кожу ладоней о каменный пол, заходясь криком. Пожиратели, стоящие полукругом, отводили глаза, опасаясь, что взор разъярённого Волдеморта упадёт на них. После возрождения у Тёмного Лорда, казалось, только прибавилось сил — его «Круцио» не мог вытерпеть молча никто. — Люциу-ус, мой скользкий друг… — почти ласково прошипел Волдеморт, небрежно отводя палочку от уже бессознательного Нотта и медленно поворачивая голову в сторону вздрогнувшего Малфоя. — Полагаю, ты хочешь порадовать меня новостями? — Повелитель, — Люциус упал на одно колено, склоняя голову. — Мы приложили все усилия, но в Министерстве сейчас кадровые перестановки… — Круцио! — голос Тёмного Лорда приобрёл скучающие нотки. — Тебе бы стоило помнить, Люциус, что мне не нужны оправдания. Мне нужен достигнутый результат. Он безразлично смотрел, как содрогается от невыносимой боли его слуга. Он чувствовал страх остальных — тот же, что и на кладбище, где собрал оставшихся верными ему Пожирателей после своего возрождения. Он чувствовал тщательно спрятанную за остальными эмоциями ненависть, направленную на него. Ему было безразлично. Его слуги не должны его любить, но они должны ему подчиняться — абсолютно и беспрекословно. Он снял заклинание с Малфоя, который едва пошевелился, и медленно скользнул взглядом по остальным, словно выбирая себе новую жертву. В зал вползла Нагайна, невольно привлекая к себе внимание Волдеморта. Змея выглядела довольной — похоже, она с заданием своего хозяина как раз таки справилась. Её чешуя причудливо отливала зелёным в приглушённом свете факелов, пока она ползла к креслу-трону, которое занимал Волдеморт, явно собираясь привычно свернуться у него в ногах и доложить. Лорд недобро прищурился, глядя на змею и блики зелёного. Непрошеные мысли снова возвращали его к сцене на кладбище. Чувствуя нарастающую ярость, он процедил сквозь зубы, обращаясь к Пожирателям: — Все вон, немедленно! Повторять не пришлось. Его слуги покидали зал с такой скоростью, что, казалось, не будь у них въевшегося в кровь воспитания аристократов — они бы и вовсе бежали. Но сейчас это было неважно. Едва дождавшись, когда последний Пожиратель скрылся за дверью, Тёмный Лорд впился взглядом в змею. — Нагайна? — прошипел он на парселтанге, сдерживая ярость — на драгоценном крестраже, которая ещё и пользы приносила порой больше, чем Пожиратели, отыгрываться не стоило. — Надеюсь, у тебя хорошие новости? — в голосе всё-таки отразился отчётливый намёк на угрозу. — Он в порядке, — змея шипела даже как-то лениво и слегка недовольно — она всё ещё не хотела делить внимание хозяина ни с кем. — Только расстроен, что я укусила этого глупого человека… Волдеморт кивнул и прикрыл глаза. Если бы он только знал — чем для него обернётся взятая именно у Поттера кровь для ритуала, он достал бы даже Дамблдора, который прекрасно подходит на роль его врага, но не трогал бы мальчишку. Но сделанного не воротишь.Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы, И, видишь — я у ног твоих!
Сначала он просто наслаждался — новоприобретённым телом и возвращением власти. Даже ярость из-за побега Поттера с кладбища, да ещё и с телом его дружка, быстро перекрыло пьянящее ощущение собственной исключительности. Он не просто смог создать крестражи, но и вернулся к полноценной жизни. Дурманящее чувство абсолютной силы и безграничных возможностей, покорившихся ему, располагало даже к некоторой снисходительности в общении с провинившимися слугами. Некоторым повезло получить лишь «Круцио» вместо полагающейся «Авады». Именно на кладбище он почувствовал, что абсолютно свободен от всего, включая смерть. И ему было абсолютно безразлично — насколько он нарушает сами основы мироздания. Он бессмертен и безгранично силён — только это важно. Он быстро восстанавливал прежнюю армию, получал удовольствие, наслаждаясь пытками и страданиями очередных непокорных и ставя над их сожжёнными или просто разрушенными домами Чёрную метку. А где-то в груди росло незнакомое и вызывающее отвращение чувство тоски и беспокойства. Сначала Волдеморт просто игнорировал его, но чувство исчезать не желало, становясь отчётливее с каждым днём. Осознав, что это стало представлять собой проблему, Тёмный Лорд закрылся в своей спальне, твёрдо настроенный разобраться с непрошеной ерундой. Размышления и концентрация на тоске, угнездившейся где-то в груди, быстро привели к ниточке понимания — Поттер. Он должен ненавидеть мальчишку, а желание в отношении его должно быть только одно — убить. Но Волдеморт внезапно осознал, что даже сама мысль об убийстве того, кто стал причиной его временного падения, почему-то вдруг вызывает только отторжение и ярость. Что-то рычащее внутри упрямо толкало к тому, чтобы защищать Поттера, сделать своим трофеем, но никак не к его устранению. Сначала это показалось насмешкой собственного рассудка — ритуал, выбранный для возрождения, всё-таки не был идеальным, проводил его Петтигрю, не блещущий умом и навыками, и порой у Тёмного Лорда случались пробелы в памяти или сбои рациональности мышления, которые не мог игнорировать и отрицать даже он. Но странные эмоции и зелёные глаза, запомнившиеся с кладбища полными боли и отвращения, которые он видел словно наяву, никуда исчезать не желали. Усмирив ярость, вызванную столь неожиданным и непонятным капризом, Волдеморт твёрдо решил разобраться — что могло вызвать подобное. Ответ казался очевидным — он взял кровь мальчишки для ритуала. Это должно было быть как-то связано. Пожиратели даже получили пару недель передышки — Волдеморт почти не покидал библиотеку Малфой-мэнора, пересматривая бессчётное множество старинных фолиантов в поиске ответа. Это начинало казаться бесполезным — о крестражах вообще информации было немного, а уж о возрождении с помощью них — и вовсе крохи. Но ответ неожиданно нашёлся там, где Тёмный Лорд его не искал. Он взял фолиант, чтобы уточнить информацию, и вздрогнул, когда взгляд зацепился за раздел о кровной магии. Интуиция взвыла, привлекая и акцентируя внимание. Волдеморт, никогда не игнорирующий предчувствия, свойственные только магам, внимательно вчитался в поблёкшие строки на пожелтевшем от времени пергаменте. Магия крови представляет собой невероятно мощную волшбу, доступную в полном объёме своих возможностей только тем, кто имеет к ней дар или ярко выраженную предрасположенность. К этому разделу нельзя подходить легко и небрежно, но Магия крови и не заслуживает тех запретов, которые на неё спешат навесить на протяжении веков. Магия крови — это не та магия, которая подразумевает убийство людей или животных во время ритуального жертвоприношения. Магия крови — это использование нескольких капель крови во время заклинания или ритуала, обычно своей собственной. Если же вы вершите волшбу для кого-то ещё или во взаимодействии, то вы используете кровь объекта с его полного ведома, разрешения и согласия (иное — чревато магическими откатами). Эти несколько капель крови могут добавить силы в вашу волшбу бесконечным множеством способов. К Магии крови прибегают для укрепления защиты любой направленности, для усиления волшбы в колдомедицине, а также для формирования неразрывных связей между магами. Ниже приведены примеры обрядов Кровного братания, Кровной верности и Кровного Венчания. Волдеморту стало нехорошо. По спине разлился холодок. Такие прописные истины он и не вспоминал. В подобной подаче Магию крови часто ставили в один ряд с Магией любви, которую сам Тёмный Лорд признавать не желал, считая не более чем выдумкой светлых магов, преследующих свои цели. Соответственно, и его интереса эта сфера не заслуживала. Но странное состояние и резко изменившееся отношение к Поттеру являлось фактом. И точно представляло собой предмет для разбирательства. Волдеморт вернул своё внимание трактату, бегло просматривая приведённые описания указанных обрядов и дальнейший текст. Взгляд цепко выхватывал информацию, представляющую интерес. … Применение чужой крови в каком-либо ритуале может сделать связь между магами поистине нерушимой при условии наличия уже существующего связующего элемента из другой области магии. В случае отсутствия такового — связь, тем не менее, окажется сильной и будет укрепляться со временем, открывая новые возможности, в частности — ментальное и эмпатическое взаимодействие, вне зависимости от наличия склонности или дара … … Кровь, взятая для какого-либо магического действия без разрешения мага, может привести к зависимости того, кто использует эту кровь в своей волшбе от объекта, послужить причиной получения магических откатов — безумия, одержимости объектом, переходящей в болезненную потребность его присутствия в поле зрения, весьма вероятно — желания контроля над ним и, в то же время — поклонения объекту … Нет. Волдеморт даже не заметил, как швырнул в стену пару тёмномагических проклятий. Это не может быть правдой. Информация в том или ином трактате ещё не обязательно достоверна. Он глубоко вздохнул, беря под контроль вспыхнувшую ярость. Он должен всё проверить. Но и следующие три фолианта — разного времени издания и за авторством никак не связанных между собой магов — только выдали ему ту же суть в других формулировках и с рядом поправок и уточнений. Глаза Волдеморта полыхнули алым, а ближайший стеллаж занялся пламенем. Он убьёт Поттера. Этот мальчишка стал причиной его падения много лет назад. Он — враг и подлежит уничтожению. В груди, казалось, тоже вспыхнуло пламя, сравнимое разве что с Адским огнём. Что-то непонятное внутри требовало немедленно прекратить даже попытки размышлений на тему устранения Поттера. Волдеморт прикрыл глаза. Происходящее начинало казаться кошмаром наяву. Машинально взмахнув палочкой, убирая огонь — ценные фолианты сжигать всё же не стоило, Тёмный Лорд попытался рассуждать привычно холодно и рационально. Что случится, если вместо убийства Поттера он похитит его и будет держать под своим постоянным контролем и наблюдением? Неведомое нечто в груди едва не замурлыкало от возможной перспективы. Волдеморт скривился, в ярости сметая со стола фолианты и предназначенные для заметок пергаменты. Он не может быть ни от кого зависим. Ему никто не нужен. Никогда. Даже в качестве раба. Но реальность была неумолима. Он не просчитал возможные последствия ритуала. И даже его отвратительное состояние на тот момент не является оправданием. Теперь остаётся только принять последствия. Он обязательно найдёт выход. Обратить последствия кровной магии сложно, но для Лорда Волдеморта нет ничего невозможного. Он найдёт решение, нейтрализует все последствия собственной ошибки, которую признавать было отвратительно, но отрицать — глупо, и поквитается с мальчишкой. За всё. А пока… Пока стоит присматривать за Поттером. Если в данный момент цена его собственного спокойствия — благополучие Поттера, значит, стоит проследить, чтобы мальчишка был в порядке. Вот только никому из Пожирателей нельзя доверить такую информацию, а, следовательно — и поручить присмотр тоже. Тёмный Лорд, странно успокоившись почти до состояния умиротворения, что проявлялось в абсолютно контролируемой слабо тлеющей где-то внутри злости, машинально привёл помещение библиотеки в надлежащий вид, устраняя следы собственной несдержанности. Никто не должен ничего заподозрить. Никто и никогда не должен узнать о допущенной ошибке, которая привела к непредсказуемым последствиям. Ответ неожиданно нашёлся сам собой — Нагайна. Почему он не подумал о верной змее сразу? Защита Хогвартса никак не настроена на животных. Простые чары сделают змею временно невидимой. И она никогда и никому не сможет ничего рассказать, но сможет следить за мальчишкой без всяких проблем. Решение возникшей задачи было найдено, и Волдеморт, окинув библиотеку внимательным взглядом ещё раз, убеждаясь, что всё действительно в порядке, с привычным холодно-надменным выражением лица отправился на поиски любимицы.***
Время летело слишком быстро. Нагайна справлялась с заданием идеально. В моменты, когда кто-нибудь из Пожирателей тщательно, но тщетно пытаясь скрыть страх, докладывал об очередном провале, Волдеморт в сердцах думал, что войско змей в качестве сторонников могло бы оказаться эффективнее, чем внутренний круг Пожирателей. О новичках и речи не шло — те представляли собой обычное пушечное мясо. Решение вопроса с Поттером так и не было найдено, а вот связь, казалось, только усиливалась, несмотря на отсутствие личных контактов. За бесконечностью дел Волдеморт даже не успел заметить, когда доклады Нагайны стали почти жизненной необходимостью. Они всё ещё неизбежно вызывали ярость, но зависимость от Поттера, словно в насмешку, только крепла. Редкие сны, где он убивал мальчишку так, как и мечтал долгие годы с той самой ночи в Годриковой впадине, теперь вызывали только глухую ярость. Он возненавидел зелёный цвет, постоянно напоминающий ему о глазах Поттера. А может он просто их и не забывал. Проклятые книги оказались правы — он становился одержим Поттером, и никакая ярость, которую провоцировало одно понимание этого, не могла изменить абсолютный факт. Всё чаще мелькали какие-то странные мысли, вроде того, что он готов построить золотую клетку для своего же врага только чтобы сохранить собственное спокойствие — знание, что Поттер жив и в порядке успело превратиться в необходимость, с которой уже не представлялось возможным бороться. Бесполезные фолианты, которые словно не желали предлагать ни один вариант — уже неважно насколько приемлемый — как всё исправить, либо сжигались, либо возвращались на книжные полки, в зависимости от ценности, которую они собой представляли. Пожирателям давно был отдан приказ не трогать мальчишку и пальцем, если вдруг такой случай представится, и доставить его живым и невредимым ему. Слуги глумливо сплетничали, что их великий Повелитель хочет лично пытать Поттера и устроить ему кровавый ад. Волдеморт накладывал «Круцио» без видимого повода — подобные разговоры доводили его до ледяной калёной ярости. С головы Поттера и волос не должен упасть. Никогда. Даже если само это понимание вызывало у него только глухую злость. Вот только чем больше проходило времени, тем меньше хотелось злиться. Мысли о Поттере стали чем-то привычным, доклады Нагайны — единственное, что будило недобрые эмоции кратковременной вспышкой — тоже. Понимание, что исправить всё будет не так уж и просто, медленно, но верно примирило с мыслью, что Поттер ему нужен. Даже если в этом нет ничего нормального. Даже если такая форма одержимости, если не сказать — зависимости, постыдна. Об этом не узнает никто и никогда. А он не станет отказывать себе в столь странном капризе, спровоцированном его собственными действиями. В конце концов, власть даёт привилегии на любые пожелания того, в чьих руках она сосредоточена.