Любви в аду история

Я стану твоим ангелом, чтоб крыльями от бед укрыть. Я стану твоим ангелом, чтоб просто рядом быть.

      Головная боль, утихнувшая за время общения с Томом, сейчас стремительно вернулась, падая тяжестью в затылок, но неожиданно принося собой и дельную мысль, а точнее — осознание. Гарри неожиданно чётко понял, что его настораживало в отношении Руквуда — чувство узнавания, которого в принципе быть не могло.       На собраниях он его никогда не видел, да и память услужливо подкидывала мимолётом услышанную когда-то информацию, что от общих сборов Руквуд был освобождён — сначала потому что являлся шпионом в Отделе тайн, а после из-за того, что его возглавил. Вероятно, загадочные невыразимцы обладали привилегиями даже у Тёмного Лорда.       Во время их столкновения в Министерстве они никак не контактировали, Руквуд тогда вёл долгую дуэль с Кингсли, которая так и не закончилась победой ни одной из сторон. И хотя, кажется, именно Руквуд удерживал Рона, тогда сам Гарри об этом не знал, даже не подозревая — кого скрывает качественная маскировка.       Ему неоткуда было помнить Руквуда, с которым он и знаком-то до настоящего момента времени не был. А он помнил. Каким-то внутренним интуитивным чувством узнавания или вернее — опознания, как если бы они пересекались в какой-либо форме ранее. По спине неожиданно поползли противные колючие мурашки.       Отдел тайн хранит множество тайн и постоянно ведёт засекреченные разработки в различных областях магии, в том числе и в направлении менталистики — это он помнил ещё из рассказов Гермионы. Если и существует способ ментального воздействия, о котором не знает Том, то изобрести его только и могли невыразимцы.       Гарри заставил себя сделать глубокий вдох и абстрагироваться. Он просто поддаётся панике, имеющей непонятную природу, и в его предположениях нет смысла. Потому что само собой разумеется, что о любых разработках и достижениях глава Отдела тайн отчитывается Министру магии, то есть — Тому.       Разум с доводами Гарри не согласился, подспудно и безразлично напоминая, что предатели есть всегда и везде. И хотя такое предположение никак не вязалось с надменным уверенным видом Руквуда, безо всякого страха присутствующим здесь, Гарри просто не справился с эмоциями и вопрос вырвался сам по себе:        — Мистер Руквуд, вы же не имеете никакого отношения к нападению на дом Лавгудов?       Том резко обернулся к нему, и Гарри не увидел в безразличном взгляде, но почувствовал его удивление и злость от непонимания ситуации, которая и ему виделась странной. Руквуд же только окинул самого Гарри взглядом, полным превосходства, граничащего с презрением, но голос его прозвучал безупречно вежливо и холодно:        — Мистер Поттер, я не обязан отвечать ни на чьи вопросы в присутствии моего Лорда без его на то позволения…        — Но ты ответишь, Август, — вмешался Том, тяжело чеканя слова ледяным тоном. — И будешь отвечать на любые вопросы — мои или мистера Поттера. Чётко и исчерпывающе.        — Как прикажет мой Лорд, — склонил голову в коротком поклоне Руквуд и невозмутимо приступил к ответу: — Произошедшее в Оттери — лишь небольшая часть, необходимый элемент в общем плане выполнения доверенного мне приказа.        — Вы это организовали, — неверяще прошептал Гарри, как-то машинально отступая на шаг. Он настолько был уверен, что его вопрос не имеет под собой оснований и ему придётся извиниться, что сейчас услышанное не желало укладываться в голове. — Мерлина ради, зачем? Зачем вам понадобилась семья мирных волшебников?        — Они всего лишь идеально вписались в тот самый вариант минимизации жертв во время исполнения приказа милорда, — безразлично ответствовал Руквуд, едва заметно пожав плечами.        — Моего приказа, Август? — ледяной тон ни на секунду не скрывал ярость Тома, которую тот явно едва сдерживал. — Ты в своём рассудке? Ты понимаешь — в чём и кому сейчас признался?        — Но мой Лорд, вы ведь сами велели получить для вас философский камень любой ценой, — в голосе Руквуда скользнуло искреннее недоумение. — Вы же всегда придерживались правила, что цель оправдывает любые средства и не сообщали мне, что это подлежало пересмотру. Однако я взял на себя смелость, учитывая ваш теперешний статус Министра магии, дабы не привлечь к вам нежеланной славы, выбрать из четырнадцати возможных вариантов развития события тот, где количество жертв было наименьшим, что позволяло не акцентировать на этом излишнее внимание.        — Какие жертвы, Август? — Том казался даже несколько растерянным, что, впрочем, мог заметить в словно окружающем его облаке ярости лишь очень внимательный взгляд. — Какая связь между получением рецепта философского камня и вероломным нападением на дом Лавгудов, организованным с использованием моего образа? У тебя есть достаточно мало времени, чтобы объяснить мне это. И советую учесть, что моё терпение исчерпало себя на твоём предыдущем признании.        — Мой Лорд, вы действительно не изучали присылаемые мной отчёты? — на секунду Руквуд даже изменил холодному безразличию, хотя испуганным и не выглядел.        — Нет, я не изучал пресловутые бумажки, содержащие бесполезную теоретическую информацию, — Тому определённо изменила выдержка и он сорвался на яростное шипение, разве что не перейдя на парселтанг. — И я уверен, что изучи я их — не нашёл бы там подробного отчёта о твоём предательстве.        — Я верен вам, мой Лорд. Всегда, — тут же склонил голову Руквуд, хотя знак покорности и выглядел при этом странным образом утверждением. — Но… Вы не могли не изучить хотя бы то, что каждый соискатель должен пройти испытание. Это было ещё на первоначальном этапе…        — По-твоему, это знание должно мне что-то объяснить? — Том недобро прищурился, сжимая палочку в руке слишком сильно. — С самого начала, Август. Будем считать, что я послушаю отчёты в устной форме.        — Как прикажете, мой Лорд, — мгновенно кивнул Руквуд, сохраняя ровный тон. — Я быстро получил подтверждения, что информация о передаче Николасом Фламелем секрета философского камня Филиппу Борджиа является достоверной, что побудило меня наладить с последним контакт. Как вы, безусловно, понимаете, кандидатов, желающих стать соискателями, бессчётное количество. Но я был искренне удивлён узнать, что многие не рискуют даже обращаться с вопросом или в попытке, заведомо уверенные в отказе — ведь камень уже много столетий принадлежит только одному из ныне живущих. Филипп всего лишь стал преемником Фламеля.        — Борджиа говорил, что из соискателей даже один процент не доходит до того уровня, до которого дошёл… мистер Руквуд, — как-то машинально озвучил Гарри запомнившуюся информацию, когда Август взял секундную паузу.        — Не совсем верно, мистер Поттер, — Руквуд окинул его безразличным холодным взглядом. — Полагаю, Филипп сказал вам не дошёл, а довёл. Ибо я, добровольно взяв на себя роль демона, выступал лишь направляющим для милорда во время прохождения испытания.        — Роль кого, Август? — опасным тоном уточнил Том.        — Мой Лорд, — тон Руквуда оставался безупречно ровным и вежливым, но в глазах скользнуло раздражение. — Испытание соискателя не предполагает самостоятельное прохождение. Парацельс, известный алхимик, имеющий отношение к миру магглов, ввёл для двух сопровождающих условные названия — ангел и демон. Тот, кто берёт на себя роль демона для соискателя, несёт ответственность за организацию прохождения им духовного пути, состоящего из семи ступеней. Каждую ступень можно преодолеть успешно, лишь испытав её в подлинности, что подразумевает незнание. Демон также определяет сопровождающего, которого именуют ангелом. Чаще всего в такой роли выступает близкий человек. К примеру, для Николаса Фламеля демоном стал сам Парацельс, а ангелом — его жена Пернелла. Сам Фламель исполнил роль демона для Филиппа Борджиа при передаче знаний. Роль ангела выпала его жене, которая скончалась некоторое время назад.        — Не пережила оказанной чести? — вопрос Гарри прозвучал с таким сарказмом, что даже Руквуд как-то странно дёрнулся, а Том машинально обернулся к нему.       Вот только Гарри было уже абсолютно безразлично. Он заставлял себя слушать рассказ Руквуда, только чувствуя мёртвый холод, распространяющийся внутри с каждой новой фразой. Когда-то Северус, в дни беззаботного общения на Доминике, отозвался о Руквуде, как о гениальном стратеге.       Даже не видя, не понимая ещё картины до конца, Гарри не мог не оценить того, с какой уверенностью держался Руквуд, как чётко излагал свой, без сомнения, гениальный план по исполнению приказа своего повелителя. Гарри до боли закусил губу. Об этом думать уже не получалось, если он, конечно, ещё собирался дышать. Он должен дослушать.        — Полагаю, сарказм неуместен, мистер Поттер, — холодно отозвался Руквуд, не глядя на него. — Не думаю, что обстоятельства смерти жены Филиппа имеют какое-то отношение к обсуждению…        — О каких ступенях речь? — ледяным тоном прервал его Том с каким-то непонятным выражением лица.        — Семь ступеней духовного пути, мой Лорд, — нотки удивления всё-таки почти неуловимо проскользнули в голосе Руквуда, словно тот недоумевал, что его милорд может не знать столь очевидных истин. — Боль, страх, печаль, смятение, отчаяние, лишения и разочарование. Лишь пережив их в подлинности можно обрести избавление и исцеление, что дарует и великое знание. Делает соискателя достойным.       Гарри мимолётно и как-то отстранённо удивился тому, насколько побледнел Том при перечислении ступеней, но гадать просто не было сил. Сейчас он готов был проклинать свою способность к анализу, которая успешно проявляла себя лишь в стрессовых ситуациях, зато выводы помогала делать удивительно верные.        — Весь смысл в том, что соискатель должен преодолеть ступени, не зная, что он это делает, верно, мистер Руквуд? — каким-то мёртвым, но удивительно спокойным голосом уточнил Гарри. — Он должен не сломаться в естественных условиях, извлечь необходимые уроки, вырасти над собой, не зная, что это всего лишь испытание, так? И, так называемый, демон — это тот, кто берёт на себя организацию обстоятельств… способствующих испытанию этих чувств соискателем?        — Абсолютно верно, мистер Поттер, — сухо и безлично подтвердил Руквуд, по-прежнему избегая на него смотреть. — Мне выпала большая честь, хотя и нелёгкая задача — выступить в роли демона для моего милорда. И я выполнил её безупречно, бесспорным подтверждением чему служит обретённый рецепт, — без ложной скромности констатировал Руквуд.        — Выполнили задачу… — Гарри уже даже слегка пугало — как всё более мёртво звучит его голос. — Но нападение в Оттери?.. Зачем вам понадобилось, я просто не могу предположить… Если только Лавгуды изначально не были целью, да? Вам нужно было столкнуть там нас — меня и Тома. Но… зачем?        — А вы до сих пор не поняли, мистер Поттер? — позволил себе слегка приподнять в удивлении брови Руквуд. — Вы исполнили для милорда роль ангела, сами об этом не подозревая. И неужели вы считаете, что перечисленные мною ступени можно познать в естественном течении жизни? Ещё минуту назад вы демонстрировали более чёткое осознание ситуации.        — О, нет, я понял, — с мёртвым спокойствием в голосе возразил Гарри, чувствуя, как к горлу подступает истерический смех, сдерживать который становилось всё сложнее. — Ангел — некая марионетка. Средство для создания обстоятельств. Поэтому обычно близкие люди — те, кто может зацепить. Вы знали о нас, и поэтому выбрали меня.        — У милорда слишком мало близких людей, мистер Поттер, — Август безразлично пожал плечами. — Я рассматривал вариант доверить эту роль Беллатрисе, но отношение к ней милорда — несколько иное, чем к вам — создавало слишком много трудностей при воплощении. Процесс растянулся бы на более длительный промежуток времени, а жертв оказалось бы несоизмеримо больше.        — Август, я всё ещё здесь присутствую, ты не заметил? — ледяные колкие слова Тома били наотмашь. — Скажи, а ты действительно отдаёшь себе отчёт в том, что ты сделал?        — Мой Лорд, я выполнил ваш приказ. Мы ведь говорим об абсолютном бессмертии, для которого не требуется разрывать душу, что лишает адекватности мышления и создаёт ряд неудобств, или пить кровь. Вы всегда говорили, что обретение бессмертия для вас превыше всего, и любая цена окажется приемлемой. Я неверно вас понял?       Гарри физически чувствовал, как Том едва ли не задыхается. И даже понимал его состояние — возразить Руквуду было нечего. Идеальный исполнительный слуга, который сделал для своего Повелителя больше, чем мог сделать какой-нибудь кровный родственник или просто близкий человек.       Сейчас уже не казалось таким удивительным, что огромное количество соискателей не добивается успеха. Вряд ли у них находятся столь безоговорочно преданные демоны, чудовищные и безжалостные в своей гениальности достижения желанной цели. Том определённо отдал приказ правильному человеку.       Вот только от всего открывающегося хотелось выть. Боль драла когтями грудь, но мертвенный холод удачно выступал в роли временной анестезии. Наверное, это называется шок. Даже не предательство — помощь. Всего лишь цена бессмертия. Минимальное количество жертв.        — Мистер Руквуд, — с поразительной безразличной вежливостью привлёк внимание Августа Гарри. — Вы же не внушали мне ничего в Оттери? Просто ответьте отрицательно хотя бы на это.        — Мистер Поттер, — Руквуд позволил себе неслышный, но заметный вздох. — Ну, посудите сами. Вы не убийца. Вы совершенно другого склада характера человек. Все ваши угрозы милорду остались бы всего лишь пустыми словами. При его гениальности — он нашёл бы способ доказать вам свою непричастность в течение пары дней, не более, сведя вашу размолвку на нет. И о каких тогда ступенях можно было бы говорить?        — Действительно, — нервный смешок у Гарри всё же вырвался. — Как вы это сделали? Я отдавал себе отчёт в своих действиях, «Империо» я могу перебороть…        — О, нет, не трудитесь в догадках, мистер Поттер, — невежливо перебил его Руквуд. — Это засекреченная разработка нашего отдела. Скажем — гениальность в простоте. Любое ментальное воздействие оставляет как свой след, так и возможность его преодолеть. Но менталистика работает с областью сознания. Наш отдел шагнул дальше. Бытует мнение, которое вы, возможно, слышали, что сознание определяет действия человека, опираясь на сигналы подсознания — область, которую мы не контролируем. Наши эксперименты быстро подтвердили, что ментальные установки, закреплённые на чувственные якоря в подсознании, срабатывают, как задача, не имеющая отмены — наверняка.        — О чём вы говорите? — едва слышно переспросил Гарри. — Какие задачи? Какие якоря?        — Что же, поясню на конкретном примере. Мною были установлены в вашем подсознании три ментальных привязки: убийство Беллатрисы, месть и жестокость. Якорями выступили ваши же эмоции и чувства момента. Вы никоим образом осознать этого не могли, ибо такие установки дремлют, ожидая своего часа активации. Которую весьма успешно осуществил сотрудник нашего отдела, долгое время работающий под прикрытием на известном вам острове. Лёгкий посыл, побуждающий вас пойти к нему и искать помощи как можно скорее, был уже обычным ментальным внушением напоследок.        — Джейми, — Гарри даже скривил губы, хотя и движения мышц уже тоже не ощущал. — Магглорождённый маг… Только я и мог быть настолько наивен. Но… Всё, что вы говорите — это чудовищно. Это просто абсурд, — истерический смех всё же прорывался сопровождением, но Гарри больше не чувствовал в себе сил вообще контролировать свои эмоции. — У вас не было времени на установку в моём подсознании этих ваших привязок.        — Мистер Поттер, вы же не думаете, что разбили все Маховики времени, имеющиеся в магическом мире, в памятный день вашего с друзьями посещения Министерства? — с каплей снисходительности поинтересовался Август. — К тому же, если вы видите это каким-то долгим и кропотливым процессом — я вас разочарую. Привязка устанавливается очень быстро, хотя и полностью зависит от якоря. Эмоции и чувства момента должны быть идеально подходящей направленности и очень яркими, что и было организовано мной.        — Это безумие, — Гарри закрыл глаза и чуть пошатнулся. — «Розу ада» предложил мне Джейми. Зелье, для которого требовалась кровь — тоже. Как и он же предложил заставить Тома поверить в примирение, чтобы удар оказался болезненнее…        — Совершенно верно, он направлял ваши действия в нужное русло, просто активируя заложенные установки — в совмещении или отдельности, — сухо дополнил Руквуд.        — Это абсурд, — истерика потихоньку прорывалась в голосе Гарри сильнее, грозя вылиться в полноценную. — Этого просто не может быть! Чёрт бы вас побрал… мистер Руквуд! Скажите мне, что вы лжёте! Скажите, что я виноват! Что я хоть что-то из содеянного совершил сам! Оставьте мне право хотя бы себя ненавидеть… — Гарри даже не заметил, как опустился прямо на каменный пол, ничего не видя перед собой — глаза застилали слёзы. — Это чудовищно и невозможно…        — Есть простой способ проверить — работали ли привязки. Выполнив установленную задачу, вы не должны были ощущать никаких эмоций по этому поводу. Ибо изначально действие внедрено вам, оно не является вашим стремлением, намерением даже в подсознании и, соответственно, не может оставить никакого эмоционального следа, — неожиданно едва ли не дружелюбно пояснил Руквуд. — Если вы что-то ощущали, значит, поступок был совершен вами осознанно и не имеет отношения к установкам.       Гарри задохнулся, сжимая кулаки до громкого хруста. Слёзы так и не пролились из глаз и даже просто кричать сил не осталось. Он почти поверил в то, что сходит с ума. Но всё оказалось намного проще — лишь марионетка в руках опытного гениального тактика. Просто средство для достижения цели.        — Август, а ты понимаешь, что «Авада» — неприемлемо лёгкая смерть для тебя? — каким-то неожиданно тихим и безличным голосом спросил Том.        — Если такова будет воля моего Лорда, — Руквуд спокойно склонил голову. — Роль демона непроста и сопряжена с рисками — я отдавал себе отчёт, на что иду. Но я готов отдать жизнь за вас, милорд. Только позвольте заметить, что единственно желаемый вами результат достигнут с минимальными потерями. Некий, пусть и мизерный, шанс на возвращение к жизни Беллатрисы есть. Нагайна вернётся к вам, как только вы пожелаете. И даже мистер Поттер рядом с вами, не став исключением — многие ангелы находят в себе силы остаться…        — Замолчи! Немедленно, — в голосе Тома прорвалась дикая абсолютная ярость, а сам он поднялся на ноги, вскидывая палочку.        — Том, стой, — собственный голос показался Гарри теперь просто чужим — слишком высокий, слишком сухой, словно песок в выжженной пустыне. — За что ты собрался убить… мистера Руквуда? Ты держишь в руках то, за что бесчисленное количество человек готово отдать и отнять жизнь. Причём отнять — далеко не одну. Секрет великих алхимиков, недоступный магам. Полагаю, некоторые ломались на прохождении испытания, но большинство просто не находило тех, кто мог оказаться способен его организовать. Мистер Руквуд оказал тебе неоценимую услугу и выполнил твой приказ — его следовало бы поощрить. В одном он прав — всё имеет свою цену. И у бессмертия она априори должна оказаться высокой.        — Гарри, — тон Тома резко сменился на ровный и успокаивающий. — Послушай, у тебя просто шок, и ты не понимаешь…        — Первое отрицать не стану, — безразлично согласился Гарри. — Но при чём тут понимание? Вспомни себя некоторое время назад. Замени людей в этой истории, начиная с меня, — и цена покажется тебе даже более чем приемлемой. Потому что даже сейчас — это ещё не всё, так, мистер Руквуд?        — Какая удивительная проницательность, мистер Поттер. Вы правы.        — Всего лишь аналитика, — абсолютно безразлично откликнулся Гарри. — Вы слишком откровенны. Очевидно, что вы хотите нам рассказать — любые детали и подробности. И только за этим была нужна беседа. Сейчас уже бесполезно бить ненавистью, любовью или любыми связями. Но осознание действительности без прикрас и себя марионетками — это удар ножом в спину. И, полагаю, последний этап.        — Гарри, послушай меня, — Том, казалось, даже на Руквуда перестал обращать внимание, а в тёмных глазах метался страх, находя слабые отголоски и в голосе. — Если ты думаешь, что я…        — Нет, Том, ты что, — Гарри даже мимолётно почти удивился неожиданному спокойствию или просто безразличию и заставил себя подняться на ноги. — Я не считаю, что ты хоть в чём-то виноват. Ты не знал и не мог знать — действия бы потеряли смысл. И мистер Руквуд не виноват, он чудовищно безжалостно в исполнении, но гениально в результате выполнил твой приказ. И Филипп не виноват, всего лишь сохраняя вековые догмы и соблюдая незыблемость — доверить секрет лишь достойному. И даже я не виноват — всего лишь игрушка в талантливых руках, марионетка для выполнения задачи. И сейчас я всё это осознаю, но, когда пройдёт шок, и боль будет рвать меня на кусочки, я захочу найти виноватых. Возможно, буду винить всех подряд, но скорее — себя.        — Гарри…        — Нет, всё нормально. Просто необходимая жестокая цена вечной жизни. И самое хорошее в этом кошмаре то, что она уже, по сути, оплачена. Поэтому… — Гарри достал из кармана пергамент и на ощупь протянул Тому — непрошеные слёзы застилали глаза настолько, наконец стекая по щекам, что он не видел даже размытого абриса фигуры. — Я должен был решить по окончанию беседы — отдавать ли тебе это. Но, думаю, для меня на данный момент времени она окончена. Если я услышу ещё какие-либо гениальные подробности прямо сейчас, то, полагаю, сумасшествие всё же станет моим избавлением. Так что возьми.        — Что это такое? — в голосе Тома промелькнуло отвращение, явно адресованное пергаменту.        — Это своеобразная карта, ключ к тайнику, где хранится легендарный артефакт — «Ось алхимии». Гора Кайлас, Тибет. По утверждению Филиппа, применение артефакта способно нейтрализовать зависимость от эликсира. Бессмертие одним глотком. Абсолютное бессмертие, иначе говоря. Если я понял хоть что-то — у артефакта есть ещё немало полезных свойств.        — Это легенда… — как-то совсем уже растерянно отозвался Том.        — Не больше, чем философский камень, мой Лорд, — вмешался с уточнением Руквуд, но как-то резко умолк.       Гарри, по-прежнему не видя происходящего, чувствуя, как эмоции напоминают о себе всё сильнее, грозя обрушиться безжалостным уничтожающим шквалом, заставил себя собраться с остатками сил, не считаясь уже ни с чем.        — Я, Гарри Джеймс Поттер, в здравом уме и твёрдой памяти, отрекаюсь от добровольно взятых на себя обязательств рабства во искупление. Да будет магия мне свидетелем.       Что-то сверкнуло, спину пронзила почти невыносимая резкая боль, а почувствовав движение воздуха, Гарри в следующую секунду осознал себя в крепких объятиях хорошо знакомых рук. Он попытался сморгнуть слёзы, но ясности зрения это не добавило нисколько, и он просто обхватил лицо Тома руками на ощупь.        — Ты… Зачем? — в голосе Тома скользнуло почти отчаяние. — Откат…        — Я обещал, — голос прозвучал неожиданно твёрдо. — А откат — это сейчас просто неважно. Вообще всё неважно, кроме тебя. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, слышишь? И это не изменит ничто. Знаешь, а я ведь раскаивался больше, чем думал, видимо… Я глупо мечтал, что если не смогу быть рядом с тобой, то хотел бы стать твоим ангелом. Оберегать тебя, просто быть рядом. Следовало, наверное, помнить, что иногда наши желания могут исполниться почти буквально и очень неожиданно. Ангелом я для тебя стал… Но сейчас думаю, что, возможно, было бы лучше для всех, если бы я остался для тебя просто ошибкой в ритуале.        — Гарри, почему это звучит как прощание? — голос Тома прозвучал до невозможности напряженно. — Послушай меня, мы…        — Нет, Том, я тебя не оставлю. Я, наверное, теперь и жить буду только ради тебя, потому что себя я чувствую уничтоженным. Но мне надо совсем немного времени — осознать, как-то принять. Если я останусь здесь — я задохнусь, сойду с ума. Я готов дать тебе любые клятвы, что я вернусь. Всего лишь день, может, просто ночь… Я не могу, Том. Просто не могу находиться здесь. Если ты мне не веришь — я действительно дам клятву…        — Гарри, мне не нужны клятвы. Я тебя никуда не отпущу.        — И тем самым — погубишь. Потому что сейчас я не могу ненавидеть даже себя. Прости меня… наверное. Клянусь — я вернусь.       Вспышка портала сверкнула раньше, чем Том успел сказать хоть слово, и Гарри, исчезнувший в ней, так и не сказавший, что шок от непринятия ситуации не единственная причина его бегства, уже не увидел застывшего взгляда Тома. А тот так и остался стоять, сжимая в руках два пергамента, за которые было заплачено то ли непомерно много, то ли несоизмеримо мало.