Пролог. Твой путь — осенний ветер
ℌíᎿᏥύí
Близость границ мрачного Лихолесья определялась отнюдь не густыми зарослями дурманящих трав и переплетениями стволов многовековых деревьев, нет. О том, что сплоченный отряд из тринадцати гномов, хоббита и мага подошел к рубежам печально известных владений короля Трандуила, можно было догадаться уже по терзавшей уши тишине — гнетущей, тяжелой, пугающей. Здесь даже свистящий ветер широких степей словно послушно и снисходительно успокаивался, едва оказавшись перед стеной кривых исполинов, своими цепкими ветвями-пальцами пытающихся разорвать посеревшую вату дождевых туч. Гэндальф Серый, окинув тяжелым взором взметнувшиеся ввысь деревья, сухими пальцами сжал посох и прикрыл уставшие глаза, раздраженные внезапными порывами колкого ветра, что беспощадно терзал лица путников острыми и хлесткими ударами. Совсем некстати вспомнился магу дразнящий своей райской нежностью Шир с его цветущими лугами и медовыми ароматами, так густо и чарующе наполнявшими воздух. Лихолесье пахло иначе: сырой тоской, безысходной горечью и загнивающей прелой травой под ворохом осенних листьев. Гэндальф знал, — помнил — что когда-то широкий лес ничуть не уступал своей красотой и сочностью вьющейся зелени Лориэну, но прежние темные времена, незримой угрозой нависавшие над Средиземьем столетия, новыми мрачными нитями перешили полотно судьбы Зеленого Леса, который отныне будто вторил своими образами мраку в душе его короля. Гэндальф не без основания полагал, что встреча с лесными эльфами практически неизбежна, но отчего-то лелеял слабую надежду проскользнуть сквозь темные заросли, не попавшись на глаза ни единому патрулю. Впрочем, решил маг, оглянувшись через плечо, сделать это в компании тринадцати шумных и решительно настроенных гномов будет довольно сложно. Гэндальф, выждав еще мгновение, все же переступил границу леса и, медленно продвигаясь сквозь заросли высоких трав, прислушивался к звенящей тиши Лихолесья. Призрачными шорохами общались друг с другом полумертвые деревья, предупреждая о чужаках всех обитателей леса, и магу вдруг подумалось о том, что эльфы узнают о путниках еще до того, как крайний из шествия гномов встанет на нужную тропу. Когда Гэндальф уже собрался было пригласить своих спутников следовать за ним, мелодия голоса — знакомого до острой боли под ребрами и покалывания на кончиках пальцев — затмила завывания ветров за границами Ласгалена. — Что-то ужасное таится за завесой тени вдали от наших глаз, — тягучим медовым эхом разлилась ее мысль в его сознании, — но с каждым днем его сила прибывает. Берегись Некроманта: он не тот, кем кажется… Если наш враг вернулся, мы должны знать это наверняка. Отправляйся к Горным гробницам. — Сейчас? — помедлив, спросил, не разомкнув губ, Гэндальф, хмуря густые брови. Взгляды гномов за его спиной выносить стало чуточку труднее. — Высокие холмы… Да будет так. Гномам придется собрать все свое мужество и волю, чтобы пересечь Эрин Ласгален своими силами. — Оставь свои волнения, Митрандир. Проводник прибудет с минуты на минуту. — Проводник? — но уже этот вопрос Митрандира остался без ответа. Вновь поглотила его слух коварная тишь Лихолесья, и словно мертвая его сущность взглянула в глаза Гэндальфа взором точеной статуи неизвестной эллет, опутанной оковами плюща. Думать о том, какого проводника могла отправить в помощь гномам леди Галадриэль, долго не пришлось: если уж Серый Маг не решался назвать имя, то одно он мог с точностью сказать — отряд Торина Дубощита сопровождать станет эльф. И от одной только мысли холодели от ужаса грядущего пальцы: да чтобы эльф и гном поладили — неслыханно, что уж и говорить о тринадцати гномах. И одном хоббите, чье обаяние, впрочем, могло бы исправить положение. Бильбо Бэггинс, кстати,первым заметил, что маг не позвал за собой их славную компанию, а наоборот, повернулся спиной к заросшим тропам Лихолесья и теперь ускорил шаг, направляясь к ним и грозно поднимая свой посох над головой. — Ты что, нас бросаешь? — обеспокоенный внезапным требованием Гэндальфа оставить его лошадь в покое, Бильбо едва не начал подпрыгивать на месте от нетерпения узнать скорее ответ на свой вопрос. Митрандир взглянул на хоббита, резко повернув голову в его сторону и остро-остро сверкнув холодом голубых глаз, но, заметив искренний испуг, коснувшийся мягких черт лица мистера Бэггинса, смягчился. — Я остался б, если бы мог, — терпеливо ответил Гэндальф и вгляделся в рябящую линию горизонта, где светлела обнажившаяся случайностью полоска бледно-голубого неба в окружении оков дождевых туч. — Ты изменился, Бильбо Бэггинс. Ты уже не тот хоббит, что уходил из Шира. Был ли в его словах призрачный намек на нечестность Бильбо, хоббит, увы, не знал, но на мгновение поджал нижнюю губу и нахмурил пышные брови. Так, словно было ему, что скрывать от Серого Мага, и теперь совесть мучила мистера Бэггинса чрезвычайно сильно. Виной тому, быть может, был пронизывающий насквозь взгляд Гэндальфа, и в миг, когда он смотрел на хоббита, Бильбо чувствовал себя провинившимся ребенком, готовым сознаться строгому родителю во всех совершенных и нет действиях. — Я собирался рассказать тебе, — начал было хоббит, поначалу рассматривая траву у себя под ногами, а затем поднимая неуверенный взгляд. — Я кое-что нашел в гоблинских пещерах… — Что нашел? — миролюбиво поинтересовался Митрандир и проследил за коротким движением хоббита: рука его легко скользнула на правый карман, накрывая пальцами ткань поверх, словно в попытке защитить. — Что же ты нашел? — Свою храбрость, — выдохнул с легкостью Бильбо и спешно опустил руку, улыбнувшись так, что вокруг его больших глаз пролегли лучики тонких морщинок. Мгновение-другое Гэндальф, прищурившись, смотрел прямо на озаренное чистотой искренности лицо мистера Бэггинса, а затем кивнул, улыбаясь в ответ хоббиту. — Хорошо, это очень хорошо. Пригодится, — с расстановкой произнес Гэндальф и увидел, как неловко поежился Бильбо, переминаясь с ноги на ногу. Его щек коснулся легкий румянец, и магом, разумеется, это не осталось незамеченным. Бильбо Бэггинс был славным хоббитом, добросердечным, дружелюбным, мягким, но… «Но» присутствовало всегда. Не то чтобы Митрандир испытывал гнетущее чувство недоверия по отношению к мистеру Бэггинсу, однако то, как тщательно хоббит пытался что-то утаить за нервным подергиванием плеч и неспокойным изломом улыбки, настораживало Серого Мага не меньше, чем таящаяся опасность Лихолесья, что высилось впереди. — Я буду ждать вас у подножия Эребора, не смейте потерять ключ с картой! И не заходите внутрь горы без меня. — Гэндальф! — окликнул мага кто-то из гномов и тут же прочистил горло, покашляв, когда Митрандир обернулся в его сторону и прищурил ледяные глаза, сверкнувшие ярко-ярко из-под широкополой и остроконечной шляпы. Рыжебородый молодой гном, порывисто вздохнув, ступил вперед, одной рукой придерживая за своей спиной брата, и поднял голову, смело посмотрев в глаза Гэндальфа. — Ты бросаешь нас вот так? Без провизии, лошадей, с одним только оружием у границ проклятого леса и говоришь пройти его тропы в одиночку, когда сам поедешь другим путем? — В одиночку, Фили? О, мой юный друг, едва ли тринадцать гномов и смекалистый хоббит сойдут за одно слабое существо, — покачал головой Гэндальф, быстро оглянув подбоченившихся спутников Фили, медная борода которого теперь очень удачно скрывала порозовевшие от смущения щеки. — Вы пойдете не одни. Проводник прибудет с минуты на минуту. И в тот же миг, опережая вопросы и, быть может, мысли путников из отряда Торина Дубощита, на поляну перед лесными границами с громким, почти оглушительным ржанием выскочил гнедой конь, на спине которого восседал закутанный в серый плащ странник. Лицо всадника за огромным безразмерным капюшоном, что под горлом был подколот брошью с изумрудным листком, разглядеть нельзя было, зато фигура его казалась преувеличенно утонченной даже под скрывающим плечи балахоном. Гэндальфу не потребовалось и лишнего мгновения, чтобы узнать, кто прятался за серыми одеждами, по тонким, почти детским рукам и невысокому для, как предполагалось им самим минутами ранее, эльфа росту, а потому вслед за секундным удивлением пришло негодование — как смело это непослушное дитя оставить леса Лориэна, где велено ему было ждать его, Митрандира, возвращения из похода на Эребор? Всадник, к которому было приковано больше десятка пристальных взглядов, пронзающих безмолвие холодного воздуха, оказавшись возле отряда Торина, легко соскользнул со своего коня и быстрым движением ладони коснулся мощной шеи грациозного животного. Едва уловимый, неразборчивый шепот мягким порывом ветра донесен был до ушей близ стоящих гномов, но никто не смог разобрать слова, произнесенные им, и тем вызвано было замешательство воинов, потому как тут же после тихой фразы гнедой жеребец сорвался с места и вихрем унесся в противоположную сторону. — Mae govannen, ada, — обернувшись лицом к Гэндальфу, сказал проводник, и его звонкий, необычно высокий голос задорно и чересчур живо прозвучал среди могильно-напряженного молчания Торина и его собратьев. Бильбо, стоящий рядом, разве что едва кашлянул, да и то, наверное, от пыли, что разносил ветер. — И прежде, чем ты напомнишь мне о моем безрассудстве, позволь уточнить, что здесь я с позволения матушки. Im naer. — Ú-moe edaved, hen-nin, — ответил Гэндальф, однако по глазам его юный путник, посланный леди Галадриэль, понял, что Митрандир по-прежнему не рад его присутствию здесь. Серый Маг, не знай он, как мудра и осторожна была правительница лесов Лориэна, подумал бы, что прислала она его — ее — в насмешку над отрядом Дубощита. Путник, горестно и тяжело вздохнув, скинул с головы капюшон и повернулся к Торину, едва улыбаясь. Перед гномами стоял ребенок — сущее дитя с плавными чертами лица, которые еще не приобрели взрослой отчаянной резкости и черствости. Девочка, как решил Бильбо, притом подумав, что если перед ними эльф, то это мог быть и мальчик, весело улыбалась, так, словно не она должна была провести тринадцать гномов через хмурое и смертельно опасное лихолесье, а глаза ее горели небывалым восторгом и жаждой приключений. Конечно, Бильбо Бэггинс с уверенностью сказать не мог, как выглядит существо, по своей воле желающее отправиться в дальние страны, рискуя не вернуться в отчий дом вообще, но похоже было, что девочка с небывалым энтузиазмом готовилась сопровождать их веселую компанию. Она, посмотрев из-за плеча на Гэндальфа, удрученно качавшего головой, склонила голову и прижала руку к сердцу в приветственном жесте. — Торин Дубощит, для меня великая честь познакомиться с Вами. — Эльф? — не уделив и толики своего внимания девочке, с нездоровой озлобленностью прорычал сквозь стиснутые зубы Торин. — Нас должно вести эльфийское дитя? Может, лучше тогда прямиком пойти к королю Лихолесья в цепкие лапы? — Ее имя… — начал было Гэндальф, но юная девушка склонила голову и, приподняв брови, обратилась к Дубощиту, уперев при том руки в бока. — Мое имя Одри, и я не эльф. Тем более, не ребенок, — горделиво вскинула она подбородок, и Гэндальф покачал головой. Не ребенок ли, раз вела себя таким образом? Вопросов, кроме этого, было много, в первую очередь, к леди Галадриэль. Но в мудрости ее решений Митрандир не мог позволить себе сомневаться — имел право, конечно, но не желал им пользоваться, безгранично уважая не только приказы правительницы Лориэна, но и даже ее самые простые мысли. Оттого оставалось лишь недоумевать: почему роль проводника выпала на долю Одри? Девочка повела плечом и затянула покрепче ремень, на котором держался небольшой колчан. — А лук и стрелы-то у тебя эльфийские, — проворчал в бороду Бифур и пригрозил ей крючковатым пальцем. — Никак еще дар от воинов Лихолесья? — От этих заносчивых, — начала было Одри, прищурив светло-голубые глаза, но Гэндальф опустил руку на ее худое плечо, закрытое грубым серым полотнищем балахона, и она выдохнула сквозь стиснутые зубы: — детей природы? Прекрасные создания, но ничего общего я с ними никогда не имела. Впрочем, лук мой и впрямь подарок от эльфов, ты прав, гном. — Оставь это, Бифур, у нас нет времени на разговоры,— свел кустистые брови Торин Дубощит, и Одри кивнула. — Веди нас, если знаешь путь. — И не натвори глупостей, — тихо добавил Гэндальф, сидящий верхом на белом коне, так, что услышала его только девочка, которая следила за тем, как неторопливо принялся продвигаться к Лихолесью отряд Торина. Она усмехнулась. — Я? Во имя Великого Эру, папа, уж за меня волноваться стоит в последнюю очередь. Торопись, — улыбка, с которой прежде она говорила, померкла, и девочка, поджав губы, коснулась пальцами запутанной лошадиной гривы, отчего конь фыркнул и помотал головой. — Леди Галадриэль не сказала мне, что происходит у стен Дол Гулдура, но она чувствует тьму. Я уверена, и ты тоже. — Не волнуйся прежде времени, Эйводриэль, — Митрандир едва улыбнулся и провел рукой по собранным в неаккуратную прическу волосам девочки, которая помотала головой при упоминании полного имени. — Sílo Anor bo men lín. — Le hannon, adar, — кивнула она. — Navaer. Мчаться навстречу неизведанному, первородному ужасу в Дол Гулдуре отнюдь не казалось Гэндальфу Серому страшным: он слишком многое видел за свою долгую жизнь, чтобы бояться зла, таящегося в стенах Темной Крепости. Гораздо страшнее было отпускать в Лихолесье ребенка, в чьих жилах текла его кровь — влекущая к приключениям и опасностям кипящая кровь, которая, увы, легко убивала всякое эльфийское спокойствие, существовавшее в Эйводриэль от рождения. Последнее, что видел Митрандир, прежде чем отправиться в Дол Гулдур, это как ее волосы раздувал осенний ветер, а ноги медленно протаптывали новый путь по сухим высоким травам.