Танец с мертвыми

Непредсказуемы пересечения И разветвления наших дорог. Мы расстаемся на несколько жизней, Чтобы однажды столкнуться в холодном метро. Странствуя между мирами, Я храню в себе память О каждом моём воплощении. И в назначенный час Я узнаю тебя По первому прикосновению. Лишь для одной ослепительной вспышки, Лишь ради нескольких звёздных мгновений Мы будем плыть друг другу навстречу Сквозь бесконечность и океаны забвения. <center>Странствуя между мирами, Ты хранишь в себе память О каждом моём воплощении. И в назначенный час Мы узнаем друг друга По первому прикосновению, Где бы ты ни был, Кем бы ты ни был. Время придёт, и мы снова откроем Книгу на самой последней странице. И эпилог станет новым прологом, И мы уйдём, чтобы вновь повториться. Только бы не разминуться, не заблудиться В круговороте смертей и рождений. и в назначенный час вспомнить друг друга По первому прикосновению. В круговороте смертей и рождений… В круговороте смертей и рождений… В круговороте смертей и рождений… По первому прикосновению…

Fleur — память.</center> Наруто бездумно смотрел в одну точку. Боль по-прежнему сидела в его сердце, словно заноза, но он отважно терпел. Иногда его посещала мысль о самоубийстве, но Наруто быстро выкинул её из головы, стоило ему подумать об осуждающем взгляде своей семьи. Они никогда не простят его, если он не отомстит за них. Но как жить, когда никого нет? Неприятная влага скопилась в уголке глаз, и он, сморгнув, хрипло выдохнул. Почему именно он? Почему на него свалилось это бремя? Нет, Наруто никогда никому не пожелает такого несчастья, но всё равно, почему именно он? Наверное, где-то сидит такой же, как он, и спрашивает: «Почему я?» Наруто впервые за это время позволил себе усмехнуться. Распустил нюни. Лежит и ноет. Позор. Кому-то ещё хуже, чем ему, а он… Наруто не любил себя за слабость, но по-другому не мог. Увы, так устроен человек. Ему свойственны эти факторы. Да, Наруто. Теперь ты философом сделался. В дверь постучали, и он, повернув голову, устало пробурчал: — Входите. Как и ожидалось, в комнату вошла Ино, которая, слегка виновато улыбнувшись, присела рядом. Её голубые глаза искрились… сочувствием? — Что на этот раз? — спросил мальчик, приподнимаясь. Ему не нравилось то, что он видел в глубинах её глаз, да и тошнотворное чувство снова клубилось рядом. Что может быть ещё хуже? — Говорите. Ино с сожалением уставилась на него, и Наруто понял, что хорошего ему точно не ожидать. А сказать надо же. — Наруто, понимаешь… Дело в том, что у тебя нет семьи. Нет никого в живых, поэтому нам придется отправить тебя в детдом. Так требуют условия. Наруто зажмурился. Сердце больно сжалось. Лучше бы оно остановилось, замолчало. Из горла вырвался стон, и он болезненно свернулся пополам. — Наруто! По щекам бежали слёзы. Измученное сознание погрузилось во тьму. — Его нельзя туда отправлять! — Ино тревожно поправила мокрую тряпку на лбу мальчика. Она гневным взглядом прожигала Какаши, который холодно смотрел на неё в ответ. Такое чувство было, что он ничего не понимает. Или не хочет понимать. Но отступать просто так блондинка не собиралась. За эти дни она хорошо успела привязаться к Наруто. Да, он часто с ней спорил и ругался, но, когда она смотрела на него, у неё складывалось впечатление, что это она. Такой же пугливый и брошенный всеми ребёнок. Каким была и она когда-то. — Ты можешь понять, что мы не можем его здесь оставить? Документы отправлены. Его ждут там. Я не могу его долго задерживать. — Перенеси, — дрожащим голосом прошептала девушка, подавляя в себе желание немедленно разрыдаться. — У него жар. Пожалуйста… У неё была удивительная способность. Уметь давить и убеждать. Стоило ей как-то взглянуть особенно или умоляюще попросить — и ты уже придерживаешься её мнения. Но на этот раз всё было не так, как она хотела. — Прости, мне придется тебе отказать… Холодно. Голова дико болела, а во рту ужасно першило. Было холодно. Неуютно. Открыв налившиеся тяжестью веки, Наруто уставился куда-то в сторону. Холодные, но в то же время ласковые пальцы провели по его лбу, отгоняя жар. Он плохо соображал, что произошло. Всё крутилось, крутилось… Было чувство, что это не реальность, а какая-то иллюзия. За последние два дня Наруто ничего не хотел. Кусок еды не лез ему в горло, он старался проглотить тушёное мясо, но выплёвывал его обратно в тарелку. Желудок словно разделял его переживания, отторгал пищу. Свернувшись в клубочек, Наруто тихо покусывал собственную ладонь, чтобы сдержать рвущиеся слёзы и не издавать шума. Вокруг тихо, только он один. Совсем недавно у него было всё, а теперь — ничего. Теперь его тошнит водой, которую он выпил, чтобы смочить горло, теперь его лихорадит так сильно, что он пытается обнять себя руками, чтобы согреться и защититься. Но ничего не выходит.  — Наруто, ты как? — мягкие нотки голоса выдернули его из прострации, и он впервые заметил, что не один. Он устало поднял глаза. Конечно. Кого он ещё ожидал здесь увидеть. — Нормально, — просто отчеканил он, глотая воздух. Ино укоризненно посмотрела на него, но говорить ничего не стала. — Меня всё-таки туда отправят? Что ж. Какая теперь разница, где жить? Дома у него всё равно нет, как и близких людей. — Спасибо, что ухаживали. Ино кивнула, глотая крупные слёзы. Она плакала только раз. Когда дружки любимого ею парня изнасиловали её. Грубо вошли. Разорвали сердце и выкинули, как побитую шавку. Ино тогда сжималась в комок, сводила ноги, плакала навзрыд. А он тогда, насмехаясь, ушёл и слова не сказал. Ино любила его. Думала, что это единственный лучик света в жизни, а оно — вон как оказалось… Хорошая девочка. Отличница, добрая, послушная и такое чёрное клеймо… — Ты думаешь сейчас об этом? Блондинка вздрогнула, заметив то, как на неё пронзительно смотрят голубые глаза. Печальные. Борясь с неизменным чувством неловкости, она грустно усмехнулась. — Я всегда об этом думаю, малыш. Хочется забыть, но не получается вытравить это, как бы не хотелось мне не думать об этом, а оно само в голову приходит. И самое удивительное — что ему от этого никак. Живёт себе, радуется жизни. Нашёл, наверное, кого-то, так же извратил и жизнь сломал, как мне. Больно от того, что я его считала самым родным и близким. У меня никого не было ближе, чем он. Своей улыбкой он внушал мне тепло, веру в лучшее. Знаешь, как это хорошо, когда есть вера во что-то? Ты становишься сразу другим. Вот и я становилось другой. Более открытой, жизнерадостной… В памяти вспыхнула вся семья: мама, которая улыбалась и причитала что-то, Нагато, который шутливо толкал его, отец, который хмуро читал газету, но при этом с нежностью смотрел на маму, и он, который ковырялся вилкой в тарелке. — Ты думаешь о них? Каждый день я вижу, что это терзает тебя. Она с таким пониманием и нежностью это говорила, что Наруто был благодарен. Хорошо, что хоть кто-то его понимает. — Каждый день. А ещё бывает, что мои друзья тоже приходят ко мне, и брат, но они как живые… А вот родители… Это действительно было так. Когда он находился в бреду, к нему часто приходили все. И мама с папой, и брат с друзьями, но брат и друзья часто казались живыми. Словно и не умирали. Особенно Саске. Горящие лихорадочным огнём чёрные глаза, дрожащие губы, задумчивые глаза, но совсем как живой. Да, и Сакура казалось живой. Смеялась и убегала, махнув рукой.  — Наруто, — девушка села к нему, осторожно касаясь тонкого смуглого запястья. — Я очень надеюсь, что для тебя не всё потеряно. У тебя когда-нибудь будет своя семья. Дети, жена. Возможно, ты обретешь то, что утратил. Это я уже не знаю, как мне быть… — Не говори так! — почему-то хотелось что-то сказать, но горло будто жгло осколком. Наруто всегда считал, что что-то хорошее, но наступает. Правда, во всё это смутно верится, но крохотная надежда всё равно поселилась в сердце после одобряющих слов. Хотелось отплатить тем же. — Я тоже верю, что у тебя всё хорошо будет. Ты же хорошая, а у хороших людей всегда всё налаживается потом. Не грусти. Ино постаралась улыбнуться. Нечасто встретишь такое. Обычно подростки очень мрачные. Они думают, что жизнь — боль, и поэтому у них часто депрессия и апатия. Наруто был другим. Или ей так казалось? — Ну хорошо. Как ты себя чувствуешь? Полоски? Она с удивлением уставилась на отвратительные шрамы. Раньше как-то не наблюдала их, а тут… Блондинка нахмурилась. — Ты зачем себе это сделал? Наруто с замиранием сердца вспомнил о тех шрамах, которые оставил тогда. Эти шрамы — доказывательства того, что он ни за что не сдатся и не предаст себя. Ведь он дал клятву, а нарушать данное обещание не входило в его планы. — Неважно, почему я их сделал. Это моё дело. Прости, если резко. — Да ничего, — примирительно добавила девушка, улыбаясь. Она положила руку ему на лоб, проверяя температуру. Этот жест напомнил ему маму, которая так делала, когда он болел. От осознания, что это не её рука сейчас, что он не может благодарно поцеловать её ладонь, Наруто ощутил щемящую тоску. Ну вот, и рука исчезла, как и сама девушка, а Наруто остался совсем один на один со своими мыслями и слабостями, как и в ту роковую ночь.