Долг неба

Обеденный зал. Сверкающая драгоценными камнями, огромная люстра висит над длинным, овальным столом. За ним сидят, словно литые статуи, люди в официальных, на взгляд обывателя, костюмах. Все стулья заняты, кроме двух: того, что был во главе стола и стоящего по правую от него руку. Блестят позолоченные ободки тарелок, сверкает начищенное серебро — в самих блюдах пусто. Единственных звук, отдающийся в комнате эхом — тиканье раритетных, напольных часов. Входная дверь распахнулась, разбивая висящий грот тишины. Люди синхронно обернулись на звук. В дверном проёме стоял высокий шатен в классическом, итальянском костюме. Его взгляд был слегка утомленным, в движениях чувствовалась бережливость собственных сил. — Добрый вечер, надеюсь мы не слишком припозднились? Пройдя в зал, он занял свободный стул во главе стола, напротив Девятого Дона. — Нет, нет, все только пришли, — добродушно, с улыбкой, махнул рукой сидящий ближе всех ко входу Реохей, чувствуя как за его спиной, тенью, прошел к своему месту Хаято, садясь по правую руку от босса. — Ты расслабился, ученик? - раздалось откуда-то слева. Там сидел подросток лет шестнадцати-восемнадцати, в строгом костюме, и шляпе, перекрывающей взгляд своими полями. Тсунаеши прикрыл глаза, устало усмехнувшись. — Только в гробу, Реборн. Репетитор удовлетворённо ухмыльнулся. Бовино, растянувшийся на обеденном столе, через единственный пустующий стул от него, яростно прорычал, и резко ударил кулаками об стол, привлекая внимание к себе. — Давайте уже будем кушать?! Ламбо-сан го-ло-ден! Девятый восседавший в противоположной главе стола душевно рассмеялся. — Ха-ха! Поддерживаю! — и возведя руки перед собой, он пару раз громко хлопнул в ладони. Двери кухни за ним, как по команде, распахнулись, впуская ряды пар горничных с закрытыми подносами на руках. За его стулом они разделились на две колонны, которые синхронно обогнули стол, вставая рядом с каждым гостем, и все, словно чёткий механизм, одновременно поставили подносы, плавным движением снимая крышечку с блюд. Белая, квадратная тарелка в центре аккуратно выложенное вигвамом каре ягненка, политое алым соусом, украшенное с боку веткой омелы, парой ягод клюквы и тремя мазками разных видов дополнительных соусов. В керамической тарелке чуть меньше слева — тушёный набор весенних овощей. Справа — жаренный гарнир жёлтого картофеля Огайо в лепестках трюфелей. Перед ними три маленькие порции разных овощных салатов причудливой формы с ненавязчивой заправкой и яркими цветовыми колоритами. Савада бы сильно восхитился такому уровню подачи, но был слишком утомлен даже для лишнего выдоха, потому, без слов взял в руки приборы, отрезая кусок нежного мяса, поднося ко рту, и удовлетворённо прикрывая глаза. Вкус ягненка ненавязчив, свеж. Мясо истекает соком. Картофель хрустящий, нежный внутри, а парные овощи «аль денте» свежие, упругие, без лишнего вкуса, но такие неповторимые! Хаято лишь кратко скользнул по своей тарелке ленивым взглядом — для него, воспитывавшегося как ребенка Главы Семьи, эти блюда были нормой, даже обыденностью, а еда, после общения с сестрой, и вовсе удовольствия или восторга почти не вызывала… Желание что-то есть умерло. Пробовать новое, якобы «вкусное»… такого никогда не было, если вспомнить… Да. Точно. Почти… «Фиолетовые тени на крышах двухэтажных домов медленно темнели. Солнце, что виднелось впереди, опускалось за горизонт спокойного моря. Решетчатый забор по правую сторону, чистые, мощёные тротуарные плиты, пустая дорога, одинаковые дома и висящая в воздухе тишина последнего дня весны. За плечом болтается синяя школьная сумка, на пальце блестит рубином кольцо. Он смотрит вперёд, замечая, что вновь отстал — спина в белой рубашке уже за несколько метров впереди — и прибавляет темп шагу, быстро поравнявшись со своим боссом. В нос ударяет запах жареного лука с бататом и печёной форели. И то ли от скуки, то ли от голода, он сам не замечает, как задаёт этот вопрос. — Десятый, а какая у вас любимая еда? Шаг. Ещё шаг. Карие глаза смотрят чуть удивлённо, переходя в «задумчиво». — Любимая? Так сразу и сказать трудно… Проще назвать то, что не нравится: Дуриан, папайя, Фанта, Спрайт, Доктор Пеппер… В его глазах что-то темнеет. С каждым шагом, голова опускается ниже. Он останавливается, смотря в пол. За волосами не видно глаз. Вокруг повисла звенящая тишина. — Что-то не так? — он медленно наклонился, чтобы взглянуть на его лицо, но Савада поднял голову быстрее, бодро возобновив шаг, уходя на пару метров вперёд, не дожидаясь отставшего друга. Хаято подрывается, уже открывая рот, чтобы повторить свой вопрос, обеспокоенный резкой переменой, но замирает на месте, стоит Тсунаеши начать говорить. — Наверное это прозвучит странно, но… Думая о ненавистном, я… Отчего-то хочу сказать «Всё». Он на секунду оборачивается, и тут же отворачивается, смотря куда-то вперёд. И его взгляда не видно. Юноша делает шаг вперёд, а затем ещё один. И ещё, говоря. — Ненавижу… Шаг. — Сладкое. Шаг. — Солёное. Шаг. — Острое. Шаг. -Тяжелое. Шаг. -Пресное. Шаг. — Горькое. Шаг. — Кислое. Шаг. — Пряное… Он остановился. Вновь молчание. С какого-то дерева слетела большая черная птица, проносясь над двумя школьниками в форме средней Намимори. Рука Тсунаеши сильно сжимала сумку. Плечо дернулось, отходя назад в плавном повороте корпуса. Гокудера уже готов ко всему, что угодно, но… На тонких губах играла беззлобная, искренняя улыбка. — Но очень, очень люблю… мягкое мороженое. Вдалеке было слышно карканье птиц. Ветер медленно гнал пушистые клубы облаков по розово-пурпурному градиенту неба. Но даже вся эта красота природы меркла. Меркла в его глазах, пропадая, оставляя лишь одного, единственного человека перед ним. Не рыцаря, не бессмертного. Не приторного и не лояльного. Но такого великого, благородного и честного… Такого искреннего, и открытого. Тсунаеши ничего и никогда не скрывал от него. Не утаивал, относясь к любому вопросу серьёзно, но очень легко. Так, как если бы его спрашивал… Друг. Сердце стучало в ушах, ветер бил в лицо, а последние лучи предзакатного солнца слепили глаза. Наверное, это было впервые, когда ему всем сердцем захотелось попробовать что-то вместе с кем-то. Съесть что-то вдвоем. И почему-то у него не было сомнений, что это что-то будет… очень-очень вкусным. Но эти слова так и не были сказаны.» Воспоминания, на секунду промелькнувшие перед глазами, будто мятная жвачка для мыслей, невольно заставили пережить вновь это чувство предлетнего солнца, тишины улиц и далёкого пения птиц. Прошло уже пять месяцев. «Полагаю, Десятый доволен едой. Слава богам…» Он выдохнул, облегчённо отводя глаза от своего Босса, и тут же чувствуя на себе внимательный взгляд прямо перед собой, а затем тихий, едва слышный смех. — Хе-хе-хе… — Ламбо, сидящий прямо напротив него, словно дух, выползающий из тины, смотрел на него исподлобья, нагнувшись над тарелкой, с нескрываемой насмешкой и некой жалостью, — Может в свою тарелку наконец посмотришь, «Гокудера»? Произнес он на манер Тсунаеши, от чего внутри хранителя Урагана резко передёрнуло, и, может быть, его лицо так скривилось от отвращения, либо он, не заметив, все же дернулся телом, но Ламбо, удивлённо хлопнув глазами, выпрямил спину, и будто ничего не произошло, взял в руки приборы, отрезав кусок говядины, и положил в рот, едва слышно замычав от наслаждения, больше не смотря на него. Под внимательным взглядом Неба могли плавится настоящие камни. «Да не буду я больше, не буду…» — поспешно зажевав морковку, с лёгкой обидой думал про себя Бовино, и Тсунаеши, будто бы слыша его мысли вернулся к разрезанию дольки картофеля. Хаято со всей силы сжал в руке нож, тихо бесясь про себя под внимательным взглядом изумрудных глаз. «…Чертова корова!» Ямамото с лёгкой грустью смотрел с противоположной стороны стола на Гокудеру и Ламбо, чуть слышно вздыхая. «Им весело…» В груди разливалась странная, щемящая тоска. Тишина чувствовалась неуютно. Охрана за дверями просто давила на нервы. Мысль о том, что за ними, наверняка следят камеры, била по мыслям с периодической частотой. Новая комната не произвела никакого восторга. Кровать, стул, душ — ему хватит с лихвой. Возможно, он просто устал. Возможно, он просто не хотел уезжать из Японии. Возможно, он ждал от этого переезда что-то другое. Возможно… Ему просто надо поговорить с… — Тсунаеши, — Старик улыбнулся, откладывая приборы, вытирая губы салфеткой, — после ужина, давай немного пройдемся? Нам надо поговорить.