Подмена

      Холод. Снова то мерзкое и противное ощущение, когда твои движения скованы и сделать нельзя ровным счетом ничего. Повсюду лед, все покрыто этим мерзким льдом. А вишенка на торте — смех Бьякурана откуда-то издали, который сначала мерзко улыбается, а затем показывает пальцем в сторону. Занзас смотрит туда и невольно на его лице застывает шок. Перед глазами предстает образ Расиэля, играющего роль Белфегора. Тело парня изуродовано, подвешено на крюк за шею, пустые глазницы «плачут» кровью, а рот приоткрыт, словно в мольбе. На спине у него высечено лишь одно слово: «Предатель».       Занзас резко открыл глаза и стал озираться по сторонам, пытаясь понять, где он находится. Увидев вместо поля боя свою комнату, мужчина выдохнул и стал пытаться выровнять дыхание и унять бешеное сердцебиение.       Из комнаты Расиэля донесся грохот. Он свалился со стула, теперь тяжело и шумно дыша, подавляя тошноту. Перед глазами возникла та же самая картина, что и во сне у Занзаса. Появилась белая вспышка, временно шок перекрыл дыхательные пути, заставляя открывать рот в беззвучном вопле, а затем с силой царапать собственную шею ногтями, в надежде, что боль его отрезвит. Подобное длилось около тридцати секунд, но даже этого хватило, чтобы, когда очнуться, начать жадно хватать ртом воздух и какое-то время быть не в состоянии подняться.       — Какого… черта… — прохрипел Расиэль, бездумно смотря в потолок. То самое родимое пятно, которого обычно не было, неприятно начало зудеть, вызывая только отрицательные эмоции, а не тепло, как это обычно бывает. — Усни, — прошипел он на боль, будто бы принимая ее за живое существо. — Пусть уснет.       Разговаривать так с болью повелось еще с детства, когда он только приходил в себя после покушения. Он убаюкивал ее и просил либо убраться, либо уснуть. И сейчас это осталось за ним. Чувство, будто бы это как-то связано с Занзасом, настойчиво лезло в голову, и вот уже ноги сами несут его по лестнице, прямиком к кабинету. Он знал, что босс будет там. Черт возьми, сам не понимал как, но знал. Правда, сначала не обратил на него внимания, просто чуть не пробежав мимо, а затем вдруг остановился. Кровь в висках стучала, а разум постепенно отходил на второй план. Зрачки расширились, будто бы он принял что-то одурманивающее. Медленно развернулся к Занзасу, смотря на него в упор. Челка немного сдвинута, открывая взору левый алый глаз, смотрящий с ненавистью и чем-то еще, каким-то безумным вожделением. Рука сама собой поправила челку, скрывая глаз и уродливый мелкий шрам от операции возле него. Небрежности в движениях раньше не было. Он находился будто бы на грани здравого смысла и безумия, но умалчивал об этом. Если раньше из такого состояния его выводил Ольгерд, то теперь это могло обернуться плачевно.       — Что ты здесь забыл? Если у тебя есть ко мне какое-то дело, то придержи его до утра, — грубо произнес Занзас. — И я приказал тебе не появляться без надобности, мусор.       Расиэль издал какой-то звук, но ничего не сказал. По крайней мере сейчас. Мысли были настолько пусты, что попросту не давали осознания того, что он мог натворить. Парень сделал небольшой шаг в сторону Занзаса и несильно, но настойчиво, потянул того за рукав. Занзас хотел было дернуть рукой, но не сделал ничего подобного. Расиэль вел себя очень странно. Все в его взгляде было размыто, дыхание местами сбивалось и приходилось делать два, а то и три, глубоких вдоха, чтобы его нормализовать. Шок от увиденного все еще остался, плотно впечатавшись в мысли.       — Неужели желаешь мне подобного? — чуть дрогнувшим голосом произнес Расиэль. — Считаешь, что знаешь меня? Что я заслужил?       На его лице появилась кривая улыбка, пока он ждал ответа. Занзас молча смотрел на него и, несмотря на трезвый рассудок, не мог понять, к чему он задал ему подобные вопросы. Да и что с ним вообще творится?       — Не понимаю, что за чушь ты несешь. Иди проспись, мусор. Выглядишь паршиво, — он сказал прежде, чем осознал, как это звучит. С беспокойством. Мужчина чертыхнулся про себя.       Эмоции Расиэля снова разразились гневом, и другой рукой он дернулся было к шее варийца, чтобы вцепиться в нее, но та лишь замерла в сантиметре от лица. Пальцы подрагивали, но он все же коснулся щеки со шрамом, проводя кончиками по нему, очерчивая контур. Расиэль снова скривил губы, то ли от отвращения, то ли от болезненных эмоций. Непонимание. Отрицание. Гнев. Все это переполняло его, создавая непосильную ношу. Хотелось покончить с этим, выплеснуть их на кого-то. И этим кем-то был Занзас.       — Ты не видишь дальше собственного носа. Ты идиот. И никогда не заметишь изменений, — Расиэль с силой прижался к нему, но лишь для того, чтобы выполнить волю постепенно становившегося безумным, рассудка — вонзить кинжал в бок Занзаса. Но даже так. Что-то останавливало, и на смуглой коже осталась лишь легкая царапина, а сам парень с шумом рвано выдохнул. — Почему?       В этом простом вопросе было столько боли и отчаяния, что хотелось разрыдаться прямо здесь, но он не мог позволить себе слез — слишком роскошно. Они нуждались друг в друге, но какого черта подобное чувство вызывает столько проблем и боли? Занзас молчал и не думал отстраняться. Он будто бы видел Расиэля насквозь и сейчас точно знал, что никакого удара не последует. Просто царапина, даже не заслуживающая его внимания.       — Я раскусил тебя еще в тот день, когда ты пришел в особняк. Бел никогда не выполнял задания тихо, без свидетелей, и еще куча других причин. Кто, как не ты, должен знать его от его белобрысой макушки, до кончиков ногтей на ногах? — мужчина усмехнулся и просто обнял его. Вышло немного криво, потому как Занзас не привык делать что-то подобное, но для Расиэля эти объятья все равно были самыми лучшими. Но вот только знать об этом всем необязательно.       — Не понимаю, о чем ты, — холодно отозвался парень, вздрагивая от чужих прикосновений. Он снова поджал губы, но не отодвинулся. — Я выполнял задания громко. Однако, если это приказ босса, Принц может сделать это по-другому. Перестрелка не была уж таким тихим вариантом.       Странное тепло по всему телу расслабляло, но Расиэль решил для себя, что не имеет на него права. Мысленно схватив это чувство за шею и стараясь выбросить, он все же взял себя в руки и отодвинулся.       — Ши-ши-ши. Спутать меня с копией, как низко. Неужели ты всерьез подумал, что я похож на старшего брата, когда сам же принимал участие в моем воспитании?       — Скуало тоже заметил странности в тебе, но озвучивать я их не стану, — он убрал одну руку с талии блондина и переместил ту на подбородок, сжав его челюсти. Занзас рассматривал красивое лицо, а затем чуть отвёл голову в сторону, дабы открыть себе доступ к чужой шее.       Расиэль промолчал и не желал снова ввязываться в разговор и отвечать. Мужчина снова отметил, что кожа у Расиэля чем-то напоминает кожу женщины. Вот и еще одно различие — кожа Бельфегора была грубее, чем у этого изнеженного наследника. Впрочем, какая разница? Он теперь его, Занзаса. И будет принадлежать ему. Занзас сильнее прижал Расиэля к себе и впился зубами в изгиб его шеи, прокусывая гладкую и нежную кожу до крови и оставляя на ней след от зубов. С уст кронпринца сорвался удивленный вскрик, а после тихое шипение от боли, вызванной своеобразной меткой. Родимое пятно на внутренней стороне бедра снова заныло, а кожа покрылась мурашками, стоило только Занзасу начать зализывать рану. Расиэль замычал что-то несвязное в протесте, сжимая длинными пальцами его рубашку на спине. Глупо, глупо! Что он вообще творит, чтоб его… И Расиэль бы простил ему подобную дерзость, не произнеси Занзас следующую фразу, которая буквально разбила на мгновение воцарившуюся атмосферу нежности и взаимопонимания.       — Ты похож на женщину. И пахнешь, как женщина. Я бы посмотрел на тебя в платье, — раздался его хриплый смех, перед тем как на шее Расиэля появился засос, оставленный им.       Расиэль снова издал протестующий звук, против воли чуть изгибаясь в спине, упираясь лопатками в стену кабинета. А очнувшись, сразу же злобно посмотрел на лицо босса Варии и, не сдержав порыва, залепил тому звонкую пощечину.       — Ты, — злобно прошипел он, подобно змее. Капли крови медленно отделились от раны и стекли вниз, пачкая рубашку. — Ты!       От удара голова Занзаса повернулась в сторону, но мужчина посмотрел на парня с насмешкой во взгляде, тут же схватив за руку и силой сжимая хрупкое запястье.       — Ты мой. Нравится тебе это или нет. А теперь иди и проспись. Чтобы до обеда я тебя не видел и не слышал.       Заставлять не пришлось. Расиэль и сам был готов убраться отсюда. И поскорее. Тот закрыл за собой дверь с громким хлопком и направился в комнату. Руками он держался за шею и пытался скрыть кровавые пятна. По пути он наткнулся на Скуало, который как раз вернулся с разведки и теперь шел в кабинет Занзаса для того, чтобы сдать отчет. Заметив кровь, мужчина бросил на того обеспокоенный взгляд, прекрасно понимая, что в такие моменты вытворял Бельфегор. Он что-то сказал, но Расиэль не слышал, что именно. Рассеянно кивнув, он поспешил скрыться за дверью комнаты. Дрожащими руками он снимал с себя одежду, разрывая дорогую ткань. Вскоре от рубашки остались лишь клочки, разбросанные по ванной комнате. Дополняли картину только шлепки босых ног по плиточному полу и желание наивно смыть с себя метку водой, надеясь, что это поможет. Но это не помогало.       Скуало зашел в кабинет без стука, как обычно, в отличие от Занзаса, открывая дверь нормально — с помощью руки.       — Эй, хренов босс, — их разговор всегда начинался с подобной фразы. — Луссурия чист, как слеза младенца. Не думаю, что он в чем-то нас… Чего это ты? — он кивнул на документы, устроившись на стуле.       Занзас поднял на него усталый и измотанный взгляд. Вернее, таким он показался Скуало, который слишком долго знал его, хоть и в эмоциях других разбирался слабовато.       — Значит, Луссурия чист. Что насчет Леви? Ты его проверил?       — Да, но об этом после.       Многие в Варии (естественно в обычное время) любили Скуало как раз за то, что он мог молча выслушать и не задавать идиотских вопросов. Мужчина устроил руки на столе своего давнего друга, если так можно назвать, и спокойно замер в ожидании.       — Voi. Я видел выходящего отсюда Бельфегора. Что случилось?       Занзас от такого вопроса, удивительно, расслабился и откинулся на спинку кресла.       — Это не Бельфегор, а его брат-близнец. Хер с ним, с Леви. Я уверен, потому что чувствую это, — Занзас посмотрел на давнего друга из-под прикрытых век. Несмотря на усталость, он все еще оставался собой, в нем чувствовались гнев и сила, за которыми следовали его люди.       — У них много различий. Сегодня я видел его лицо. Не припомню, чтобы у Бельфегора когда-то был алый глаз. Патлатый, его лицо другое, — Занзас злобно рыкнул. Раздражение от невозможности подобрать нужные слова, накрывало с головой. — Оно мне нравится.       Скуало остался спокойным, но кулаки его сжались, в первую очередь от того, что с ними находился их враг, но это была и не единственная причина. Хоть он и не был слишком нежным и понимал жестокость жизни, но осадок от того, что Расиэль все же оказался сильнее, остался.       — Нравится? Ты с ума сошел, идиот? — Скуало спросил это, как обычно, очень громко, тщетно стараясь придать голосу спокойствие. — Он убил двоих офицеров! И, если мы закроем глаза, убьет еще раз. Я не знаю, что тебе взбрело с похмелья в голову, но он опасен. А подобный цвет глаз был у их матери, со слов… Бела.       — Следи за языком, мусор. Я только недавно проснулся, но бодр, словно месяц спал. Следи за белобрысым. Наблюдай. И если будет хоть малейшая попытка выкинуть что-то странное, тащись сюда с докладом и этим паршивцем. Понадобится вырубить его — выруби. Нежничать не нужно. Свободен.       Скуало сжал кулаки и в ярости стукнул протезированной рукой по столу. Чем, черт возьми, Занзас думает?! Нет, к чертям. К чертям подобные приказы.       — VOI! Не буду извиняться за то, что в этот раз я не пойду. Мне нужно твое четкое восприятие о нем. Ты только что признал, что у тебя к нему симпатия. Так вот, вопрос: ты ничего не перепутал? — Скуало больших трудов стоило держать себя в руках и не нанести боссу несколько ударов для профилактики. — Чем вы здесь занимались и почему он был в крови?       — Тебя это не касается и касаться не должно. Я отдал приказ, так что выполняй его. Мусор, — Занзас намеренно уходил от ответов, так как не хотел признаваться в первую очередь себе, что Скуало прав. Да, мужчина начал чувствовать симпатию по отношению к собственному врагу и ничего не мог с этим поделать. Когда парень рядом с ним, его тело перестает слушаться и начинает жить своей жизнью. Именно это произошло недавно в кабинете. И это раздражало. Зверь внутри постепенно брал его под свой контроль.       — Нет, кретин, меня это касается в первую очередь потому, что если ты двинешь копыта, Вария останется на мне. Так что, либо признавайся, что за черт, либо я… собственноручно его прикончу.       Занзас в бешенстве бросил папку на стол и, схватив Скуало за волосы, наклонил ближе к себе.       — Раз хочешь пооткровенничать, хорошо, — из уст мужчины вырвалось злобное рычание. — Я не знаю, что со мной происходит, но стоит ему появиться рядом, то даже если я буду в ярости, я не смогу ему навредить. Я даже сижу в этом ебаном кабинете, с ебаными котятами, не содрав к чертям обои, которые он выбрал. И мне впервые за все это время снятся сны. Сны, Патлатый!       Последнее мужчина произнес особенно жестко, отпустив волосы Капитана. Занзас засмеялся. Смех был нервным и тихим. Скуало молча посмотрел в его глаза, прикидывая, дурак он или притворяется. Самому ему пока подобные чувства были чужды. А то, что Занзас испытывает что-то, да еще и к убийце их людей, невероятно напрягало.       — Что за сон? — только и сказал он.       А услышав подробности, в том числе и о недавней ситуации, злобно выдал:       — Понятия не имею, к чему он. Возможно, просто решил запудрить тебе мозги, чтобы нанести удар. В любом случае, — он поднялся и швырнул небрежно папку на стол Занзаса, — не приближайся к нему. И не делай такой рожи, на меня не подействует. Хватило уже того, что ты связал себя с ним.       Похрустев шеей, Капитан Варии удалился из кабинета Занзаса, попутно размышляя о том, как вывести поганца на чистую воду. Остальным он решил пока не рассказывать, дабы не вскружить голову в первую очередь Леви с его извечным желанием угодить боссу.