Подмена

      — Ты в порядке? — этот вопрос прозвучал, пожалуй, слишком неожиданно, но вполне обоснованно. Видеть Занзаса в смятении, не способного себя контролировать, было для Расиэля подобно диковинке, да и простому шоку. — Выглядишь странно. Если что-то не так, то скажи мне об этом.       Занзас молчал. Не было слов, чтобы объяснить и описать, а затем точно сказать, в порядке он или нет. Любой ответ был бы ложью. Он прикрыл на секунды глаза, подавляя пока не сформировавшееся желание, но даже это было выше его сил в данный момент. Занзас мотнул головой, вновь скользя взглядом по Расиэлю, словно ответ крылся в каплях на бледной коже, а не в его собственной голове.       Расиэль пару раз моргнул, после чего отвел взгляд в сторону, как только от его взора не укрылось состояние Занзаса. Даже не состояние: он будто ощущал, чего именно тот хочет, но никак не мог предугадать его чувства. Наверное, это было бы слишком сложно? Или не честно? Расиэль рывком сел, не обращая внимания на песок, оставшийся на мокрой спине. Он был еще теплым после нагретого солнца и не доставлял дискомфорта. Ожидание ответа было тягостным. Расиэль снова повернулся к Занзасу и коснулся его лица кончиками пальцев. Просто жест, говорящий о том, что он рядом.       Занзас понимал, что тяжелое тягостное возбуждение, плескавшееся где-то внутри будет не лучшим ответом. Но, несмотря на это, он хотел его, и в то же время, словно что-то внутри него одергивало, шептало не делать этого. Словно интуиция предупреждала даже сейчас, что это повлечет лишь боль для них обоих. Занзас прильнул к ладони Расиэля, шумно выдыхая, словно огромный зверь. Запах дурманил голову и бил в подкорку, ломал его изнутри, и он с отчаянием прижался губами к чужому запястью и ощутил, что не в силах с собой совладать, все же тормозя себя, боясь нарушить хрупкий мир и доверие, которого в его жизни всегда так не хватало. Занзас потерся лбом о ладонь, после зажмурился и поднял взгляд на Расиэля. По нему было видно, что он хочет, и в то же время, как бы сильно его не тронул отказ, он готов был его принять и ждать, ощущая их взаимную потребность в доверии к друг другу.       Дрожь. Она окатила Расиэля, будто бы ледяная вода. Почему-то сейчас, будучи уже на грани того, чтобы полностью довериться ему, когда-то врагу, что-то заставляло сомневаться в своем выборе. Расиэль плотно поджал губы, не в силах унять дрожь в пальцах, но не отстранился. Понимал, что таким образом может нарушить хрупкий комфорт. Но разве не он сам только что сказал ему говорить о причинах беспокойства? Он хотел сказать что-то, но голос подвёл:       — Со мной… что-то не так, — нет, звучало глупо. Расиэль выдохнул и уже обеими ладонями обхватил лицо Занзаса. — Прости.       Занзас ощутил это. Ощутил чужую дрожь, чужое невысказанное беспокойство и обхватил его руками так, словно прятал от всего. Прятал в своих руках, в своем тепле.       — Доверься мне, — и это не приказ. Это — та единственная просьба, которую он может озвучить.       Занзас чувствовал чужое сомнение и, находясь так близко в дурмане чужого запаха, сдерживал себя, ведя сухими губами по чужой скуле к виску. Он не собирался делать ничего, что повредило бы. Даже если ему самому тяжело, Занзас уже решил для себя, что не сделает ничего, что нарушит этот хрупкий и интимный для них обоих момент. Поэтому он не принуждал. Он лишь дарил свое присутствие рядом и тепло, потому что слова никогда не были по части Занзаса. Напряжение Расиэля постепенно сходило на нет, хоть раньше и он готов был сорваться, убежать от всего этого. Он чувствовал, что не способен отказать. Кивнул как-то заторможенно, обхватывая ладонями спину своего любимого, и чувствовал, как внутри разливается приятное тепло, но все еще дрожал. Расиэль укусил себя за щеку с внутренней стороны, металлический вкус заполнил ощущения и ненадолго отрезвил. Почему? Он хочет ему довериться, вся его сущность хочет этого, а мешает непонятная травма и следом за ней — страх.       Занзас вел носом по виску, медленно целовал его лицо, выцеловывал скулы, за ушами, под подбородком. Он гладил его, перехватил руки, сплетаясь пальцами и оглаживая своими большими хрупкие ладони. Занзас не заходил далеко, он обращался с Расиэлем как с самой большой драгоценностью в мире, позволяя себе лишь довериться. Он использовал незамысловатую ласку и подавлял собственное возбуждение. Не здесь. Не сейчас. Сейчас лишь тот момент интимности и близости, момент доверия для них обоих. Занзас учился контролировать себя, жать на горло «хочу», признавая Расиэля равным себе. Не винил его, делал так, чтобы и он не винил себя. Он ластился будто бы большой кот, отпустил одну руку и гладил спину и поясницу, он не спускался дальше, обозначивая безопасность для Расиэля, стараясь не тревожить травму, которую тот получил только из-за его несдержанности и эгоизма. Занзас поцеловал его в уголок губ и еле слышно прошептал:       — Я больше не причиню тебе вреда. Я больше не сделаю этого, — как самое отчаянное обещание, которое он только мог сказать.       Расиэль поморщился. Воспоминания неприятно шевелились червем внутри груди. Да, Занзас тогда, в душе, взял его насильно, но к концу он уже ничего не соображал. С его слов, все было нормально и даже более чем, но все же оставило глубокий отпечаток. Расиэль коснулся губами его губ, не целуя, просто оставаясь в таком положении, и стал поглаживать его лицо, запуская пальцы в темные пряди волос. Он ощутил на себе же, что Занзасу это должно понравиться. Подобное обращение заставило раскрыться, пусть и не до конца, но дать ему шанс… Нет, им обоим на простое «нормально». Расиэль выдохнул, слабо укусил его за нижнюю губу и зажмурился от собственных приятных ощущений. Ничего пошлого, просто то самое «нормально». Он дрожал, когда Занзас коснулся его спины, но заставил и себя идти навстречу, подавляя собственные раны, предоставляя их Занзасу, который залечивал лаской.       — Я верю тебе, — он сказал это тихо. Подобные слова слишком личные.       Занзас медленно выдохнул и продолжил оглаживать его, не заходя дальше. Сам же подставлялся под чужие ладони и ласку, прикрывал глаза, отдаваясь той нежности, что воцарилась между ними. Он ловил губами чужие слова, словно пряча их от остальных, валился на песок, укладывая поверх себя Расиэля и невольно сплетаясь ногами. Он ощущал лишь благодарность за доверие и непередаваемую нежность за присутствие рядом. Они лежали так.       Пока рядом тихо шумело море и шуршал песок. Пока есть только они, дающие друг другу ту безграничную нежность, на которую были способны, давая негласные обещания, что все будет хорошо. Что не будет того, что могло бы их сломить и уничтожить, ведь они уже нашли друг друга, а это значило слишком многое, чтобы безрассудно все потерять или разрушить.