Полночь в приёмной

Пятница, 30 октября Около полуночи. Наше время Сторибрук, Мэн Кофе. Ей нужен кофе, чтобы не заснуть. Потирая уставшие, красные глаза, Белль Френч идёт босиком к старому кофейнику и наливает себе кружку горячего кофе. Она кривится, делая глоток чёрного густого напитка, и ей хочется добавить ложку сахара. Она любит мятный чай, но чтобы не заснуть этой ночью, ей нужно, чтобы в её крови был кофеин. В морге почти полночь, и Белль довольно вздыхает, осматривая результаты своей работы. Нанося ещё немного румян на покрытые морщинами щёки миссис Морган, она произносит молитву, целует сложенные руки умершей и катит открытый гроб к стене. — Вы совсем не выглядите бледной, — уверяет Белль мёртвую женщину. Она разговаривает с умершими, пока моет и укладывает их волосы, наносит косметику и делает все, чтобы они выглядели как можно более естественно. В конце концов, больше поговорить ей не с кем, кроме разве Руби, которая бальзамирует умерших. У визажиста в морге немного друзей. Не то чтобы они у неё были и до того, как она стала гримером мёртвых. Пришло время ожидания. Чего или кого, она никогда не знает. Холодильный отсек в подвале морга единственный в Сторибруке. Сегодня и следующие несколько вечеров она обязана быть начеку и принимать безвременно ушедших на хранение, до того момента, как придёт время подготовить их в последний путь. Белль не планировала становиться визажистом в морге. Она это сделала как единственная и послушная дочь Мо Френча. Её отец стал руководителем морга пять лет назад, когда увядание его собственного цветочного бизнеса совпало со внезапной, необъяснимой смертью начальника похоронного бюро. Предприимчивый мистер Френч решил, что раз люди заказывают цветы, когда умирают их родственники и друзья, то он может одновременно спасти свой утопающий бизнес и выполнить необходимую общественную деятельность. Белль не беспокоит то, что её окружают покойники. Она не суеверна, не верит в призраков и её не тревожит постоянная тишина. Нет, бодрствовать тёмными, длинными, одинокими ночами — самое сложное в этой работе. К счастью, чтение помогает ей скоротать часы ожидания и прогоняет желание спать. Держа в руках горячую кружку, Белль садится на диван и открывает книгу Дафны Дюморье «Ребекка». Но несмотря на все старания, она всё же вскоре засыпает. Она открывает глаза, когда солнце уже встало и отец будит её со смесью раздраженного смирения и нежности на лице. Белль всегда засыпает в ночные смены. — Тебе повезло, что ты не пропустила никаких звонков, — бранит он, отправляя её домой, поспать в настоящей кровати, пока не придёт время вечером вернуться в морг. Суббота, 31 октября Ранний вечер Белль бежит по парковке, на ходу завязывая непослушные волосы в хвост. Убирая волосы с лица красным ободком, Белль открывает дверь для сотрудников морга в тот момент, когда сумерки опускаются на Сторибрук. — Ты опоздала, Беллз, — кричит Руби Лукас-Вэйл из комнаты для бальзамирования. Белль немного смущена, что её поймали за нарушением тишины в спокойном морге. Она фыркает и заглядывает в другую комнату, морщась от запахов химикатов. — Как ты узнала, что это я? — Он-то точно никуда не пойдёт, — тянет Руби, показывая на тело на столе. — И никто другой не вбежал бы сюда, как будто бы за ним гонится стая волков. — Понятно. — Белль смотрит на труп на металлическом столе. — Мистер Джонханнсон готов? Он такой бледный. — Да, — кивает Руби. — Я прикачу его в твою комнату через десять минут, и ты мигом сделаешь его похожим на краснеющего жениха. — Спасибо, Рубс. Ты лучше всех, — говорит Белль своей коллеге и единственному другу. — Я единственная в своём роде, — драматично вздыхает Руби. — Но этого следовало ожидать, когда я вышла замуж за городского патологоанатома, не так ли? То, что мы делаем, отталкивает людей. Садясь на ресепшен, Белль занимается канцелярской работой, ожидая, пока Руби закончит с мистером Джонханнсон. Внезапно она ощущает покалывание на коже; от ощущения, что за ней наблюдают, бегают мурашки по затылку. — Мисс Френч, — произносит с издёвкой холодный голос с акцентом. Ошарашенная Белль вскакивает. Несмотря на то, что он притаился в тёмном углу, она узнала бы этот пошлый голос где угодно. Это Киллиан Джонс, помощник патологоанатома. — Выходи на свет, — требует она, поворачиваясь, чтобы стоять с ним лицом к лицу. — Ты знаешь правила. Почему ты не позвонил в дверной звонок? Эти стеклянные подведённые глаза смотрят прямо в неё, и она вздрагивает, чувствуя себя одновременно невидимой и беззащитной. Он не говорит ни слова, а лишь указывает большим пальцем в конец здания. Медленной походкой он направляется туда, где принимают трупы. Дрожа, Белль следует за ним, радуясь, что его странные глаза больше не смотрят на неё. Носилки с трупом в мешке уже внутри. За пять лет Белль приняла много мёртвых тел, поэтому она не может объяснить вдруг возникшее странное чувство тревоги. — Кто… Кто у тебя там? — запинается она, пытаясь сохранить невозмутимый вид. Джонс возвращается к его второй работе — оглядывание с ухмылкой. Она отворачивается от его ищущего взгляда и фокусирует внимание на мешке с телом, дрожащими руками пытаясь расстегнуть молнию. Наблюдая за тем, как Белль борется с молнией, помощник патологоанатома лишь приподнимает бровь и молчит. Этот придурок наслаждается её беспокойством, и от этого Белль нервничает ещё сильнее. Какого черта Виктор больше не привозит трупы? Наконец-то ей удается отодвинуть достаточно пластика, чтобы увидеть лицо того, кто лежит внутри. Это мистер Голд, ростовщик. Белль в ужасе закрывает рот руками и бежит в туалет, словно гончие из ада мчатся за ней. Сквозь шум в ушах до неё доносится маниакальный смех Джонса, когда тот кричит: скатертью дорога, ублюдок! Белль бежит быстрее, зажимая уши, чтобы заглушить этот чудовищный смех. Каким-то образом она добегает до туалета как раз вовремя. Её тошнит, и она опустошает желудок, пока кроме жёлтой едкой желчи больше ничего не выходит. — Беллз. — Руби заходит в кабинку, где на полу сидит Белль, и протягивает ей стакан с холодной водой. Белль вскрикивает и резко поднимается, так что вода попадает Руби на блузку. — Прости! Господи, я… я думала, это Джонс, — стонет Белль, размазывая черную тушь по всему лицу. — Я даже не знаю, как я здесь оказалась. Белль переводит взгляд с умывальника на кафельный пол. Узор мозаики плывёт перед глазами. — Этот мерзкий придурок? — удивляется Руби. — Я умоляла Виктора уволить его сотню раз. Не знаю, почему он до сих пор этого не сделал. В любом случае, извинения не приняты. Это моя вина. Не нужно было тебя пугать. Она снова наполняет бумажный стаканчик водой и подаёт его в дрожащие руки Белль. — Мистер Голд мёртв, — уныло шепчет Белль. — Я знаю. Автокатастрофа. Больше никто не пострадал. Он въехал в дерево. Какая нелепость, — Руби внимательно смотрит на Белль. — Ты в порядке? — Нет. То есть да. То есть нет. Да… Я… Я мы едва знали друг друга, — запинается Белль. — Но он был добр ко мне. Не так, как другие люди. Они говорят: вот идёт это странная девчонка Белль. Старая дева из морга с приветом. — Я тоже провожу всё своё время в морге, — иронично напоминает ей Руби. — Это другое, Руби. У тебя есть Виктор. И тебя не волнует, что говорят другие люди. Хотела бы я быть такой же, но я не могу. Я всегда хотела быть смелой, быть чьим-то героем, но никогда не было возможности, — критикует себя Белль. — А сейчас уже слишком поздно. — Ты замечательный человек, Белль. Красивая, добрая, талантливая. Тебе нужны доказательства? Голд не был добр к любому. Он, должно быть, считал тебя особенной, — с сочувствием улыбается Руби, поощряя Белль продолжать говорить. — Однажды мы оказались за одним столиком у «Бабушки» и вместе пили чай, — делится Белль. — Просто молча сидели и наслаждались обществом друг друга. Я всегда хотела пригласить его на свидание, но я… я не могла. «Это объяснение не совсем ложь», — говорит себе Белль. Скорее полуправда. Настоящую причину, по которой она не пригласила мистера Голда на свидание, Белль не откроет ни одной живой душе. Дело было не в том, что она не хотела, а в том, что она физически не могла. Каждый раз, когда она пыталась заговорить, голос отказывался её слушаться. Она отрывала рот, но не выходило ни звука. Будто бы её голосовые связки были заморожены, каждый раз, когда он был рядом, словно в старых черно-белых фильмах ужасов, наполненных беззвучными криками. Чтобы компенсировать свою необъяснимую немоту, она начала кивать и улыбаться в ответ на его тёплое приветствие, молча любя его издалека. Слава Богу, он никогда не вёл себя так, будто бы его это обижало, но, возможно, он умер, думая, как и все другие жители города, что она со странностями. Мысль о том, что он мог плохо о ней думать, глубоко расстраивает Белль, и её сапфировые глаза снова наполняются слезами. — Мне так жаль, дорогая, — утешает Руби, давая ей коробку с бумажными платками, тем самым выводя Белль из её размышлений. — Хочешь, я останусь вместо тебя? — Нет, — медленно говорит она. Сегодня её последний шанс побыть с мистером Голдом и показать, как он ей дорог, и она им воспользуется. — Руби, повремени с бальзамированием, пожалуйста. Только до завтрашнего утра, — настаивает Белль, поднимая руку, чтобы остановить протесты Руби. Она не рискует признаться в этой своей подруге, но она хочет — нет, ей нужно — побыть наедине с мистером Голдом хотя бы одну ночь. Одна ночь притворства, что они принадлежат друг другу. Разве она просит о многом? Руби сдаётся. Белль редко пользуется своим положением, и Руби чувствует сомнения и лёгкое недоверие, но не спорит. — Ты в этом уверена? Белль уверяет её, что да. — Хорошо. Ты можешь звонить мне в любое время, — говорит Руби. — Я серьёзно, Беллз. Высокая худая брюнетка выходит из туалета, оставляя Белль собраться с мыслями, ведь у той впереди долгая ночь. Но этой ночью она не будет работать. Поднимаясь на дрожащих ногах, Белль слабо улыбается своему отражению в зеркале. — Сегодняшний вечер, — говорит она сентиментальной девчонке в зеркале, — будет особенным. Суббота, 31 октября Позднее этой же ночью Ей потребовалась вся её сила воли, чтобы дождаться, когда Руби и её отец наконец-то уйдут, не выдав при этом своё желание остаться наедине с мистером Голдом. И те наконец-то ушли. Белль запирает все двери и выключает все лампы за исключением одной, от которой исходит тёплое романтическое сияние. Она не хочет, чтобы сегодняшний вечер прерывали любопытные глаза, слишком длинные языки или резкое освещение. Пододвинув свой стул туда, где Мистер Голд лежит на столе, Белль радуется возможности смотреть на его красивое лицо. Его острые, привлекательные черты лица, также как и его волосы, нисколько не изменились. Дотрагиваясь до него, она довольна, что его шоколадно-коричневые волосы тёплые и мягкие. С придыханием она дотрагивается до его идеальных бровей и полных губ, мягких, несмотря на то, что они холодны. Но свежесть ушла с его лица. Оно когда-то было загорелым и здоровым, теперь мертвецки бледное. Из–за боли образовались глубокие, жестокие складки на его лбу, и блестящие карие глаза, в которых ранее отражался ум и озорство, закрылись навсегда. Он всё ещё полностью одет в свой фирменный костюм-тройку и начищенные до блеска итальянские туфли. Белль снимает с его ног обувь и накрывает мягким покрывалом его холодное неподвижное тело. — Так тебе будет удобнее, — буднично уверяет она его. И тут Белль понимает — в первый раз в жизни она может с ним говорить! Стискивая зубы, она сокрушается жестокой иронии ситуации. В то время как одна стена на пути к общению пала, смерть мистера Голда возвела другую. Он не может ответить на её замечания, смеяться над её шутками или поделиться с ней своими мечтами. Белль позволяет себе поплакать несколько минут о том, что могло бы быть. Вытирая слёзы, она задерживает дыхание и заставляет себя перестать плакать. Завтра она может горевать столько, сколько захочет, а сегодня, когда она вместе с любимым мужчиной, нельзя позволить себе потерять на это несколько драгоценных часов. — Ты такой бледный, любимый, — шепчет она, поглаживая рану на лбу мистера Голда. — Мы сейчас это исправим. Мы хотим, чтобы ты выглядел как можно лучше, когда предстанешь перед вратами рая. Она достаёт свою косметичку и осторожно обрабатывает его лицо самой лучшей косметикой, что у неё есть: замазывает рану, возвращает румянец на его щеки с помощью своих любимых румян и убирает бледность с его губ. Потом она берёт расчёску и в течение нескольких минут расчёсывает его волосы, пока они не становятся гладкими и блестящими. Весь её труд завтра будет испорчен, когда Руби выкачает из него кровь и наполнит его формальдегидом. Ей тогда придётся всё сделать заново, но её это не волнует. Мистер Голд — горделивый и утончённый джентльмен, и она инстинктивно знает, что он будет рад выглядеть как обычно — даже с того света. Белль разговаривает с мужчиной, пока работает, одновременно обо всём и ни о чём на свете, осыпая его комплиментами и нахваливая его.  — Ты такой красивый, — начинает она несмело. — Я знаю, что ты бы не согласился, но для меня ты красив. Я всегда хотела тебе это сказать. Всё ещё с трудом веря, что она действительно сидит здесь и разговаривает с ним, она вслух задаётся вопросом о его надеждах, мечтах и сомнениях. Несмотря на то, что она никогда не узнает правды, она уверена, что больше всего он сожалеет о жизни в одиночестве. Мельница слухов донесла, что у него есть сын — Нил, с которым он не общается. Тот живёт на другом конце света и вряд ли успеет приехать на похороны. — Мне так жаль, — шепчет она холодной и тихой комнате. — Что же между вами случилось? Воображая его ответ, она сочувственно кивает. — Я думаю, ты так отчаянно пытался защитить его — от боли, от взросления, даже от самого себя, — предполагает она. — Ты думаешь, что недостоин любви, мистер Голд, но ты неправ. Твой сын любит тебя. И я тоже. — Такая сообразительная женщина. — Его голос отдаётся несчастным эхом в её голове. — Я пытался защитить Нила, накапливая деньги, добиваясь власти и престижа. Как видишь, всё было напрасно. Я умер одиноким и ожесточённым старым монстром. — Ты не монстр, — возражает она, — и не старый. Ты взрослый. Умудрённый жизнью. Замечательный. — Маленькая Белль, — отвечает призрак Голда. — Ты слишком добра к старому монстру. Если бы я только видел, что было прямо передо мною. Если бы я только знал, что ты любила меня, я мог бы быть счастлив. Вместе мы могли бы найти способ наладить отношения с Нилом. Ты бы ему понравилась. Раскрасневшаяся от удовольствия, от вымышленных комплиментов, Белль бросает взгляд на жилетку мистера Голда и видит золотые карманные часы. Она фыркает, удивлённая, что Киллиан Джонс не утащил их. Открыв крышку, она видит, что на часах уже 23.33. Уже поздно, и после шокирующих, эмоциональных событий этого дня она чувствует себя ещё более уставшей, чем обычно. Беспокоясь, что она заснёт и испортит их волшебный вечер, она ненадолго покидает его, чтобы включить кофеварку. Глоток кофеина даст ей необходимую энергию, чтобы продолжить их импровизированное свидание. Идя обратно к койке, Белль вдруг видит, как он шевелит рукой. Её сердце замедляет ритм. Она хватает его запястье и расстроенно вздыхает, не найдя пульса. «Не на что надеяться», — мысленно ругает она себя. Любое движение — всего лишь скопление газов. Наступает полночь, и Белль борется с инстинктами своего тела, пытаясь не заснуть. Но, когда часы пробивают полночь, её веки тяжелеют. Белль достаёт ещё одно покрывало и ложится на стол, решая, что если сна не избежать, то тогда она будет спать рядом с мистером Голдом. Испытывая непреодолимое желание быть к нему как можно ближе, она снимает с него галстук и расстегивает достаточно пуговиц на его рубашке, чтобы видеть его гладкую, безволосую грудь. Она мурлычет от удовольствия, проводя руками по его груди. Она словно рельефный мрамор, облачённый в человеческую кожу. Если она очень постарается, то почти может услышать биение его сердца. Прижимаясь к нему, она чувствует обволакивающий, мускусный, пряный запах его одеколона. Белль чувствует себя умиротворённой и сонной. Притворяясь, что они просто женатая пара, которая лежит вместе в кровати, Белль медленно погружается в сон. Глубоко засыпая, она открывает дверь в самый странный и яркий сон, который она когда-либо видела. Суббота, 31 октября После полуночи Сон Белль Лёжа на прохладной зелёной траве с книгой в руках, Белль наслаждается солнцем и чтением. Она, прищурившись, смотрит на солнечные часы. Белль вскакивает на ноги, понимая, что время чаепития уже прошло. Белль поправляет юбки и идёт обратно в замок. На ней одето красивое голубое платье ручной работы и белые туфли — её одежда совсем непохожа на синие джинсы и чёрный свитер, в которых она была сегодня в морге. Но она чувствует, что это одежда принадлежит ей, ровно как и то, что огромный, внушительный замок впереди — её дом. Зайдя в замок, она тут же видит его хозяина. За прялкой сидит великолепное существо, одетое в тёмно-коричневые кожаные штаны, которые великолепно сидят на его бёдрах, в бордовую рубашку и кожаные сапоги. Его кожа серовато-зелёного цвета. Экстравагантный и таинственный, он напоминает ей кого-то, но она слишком ослеплена его красотой, чтобы попытаться вспомнить. Непостижимые древние глаза встречаются с молодыми, бесхитростными голубыми, и от обожания в его взгляде ей становится трудно дышать. — Моя леди, — приветствует он, подзывая её ближе изящной когтистой рукой. — Мой муж, — она шутливо приседает в реверансе и целует его в макушку. — Ты не очень-то хорошая смотрительница, не так ли? — дразнит он, улыбаясь. — Валяешься целый день в саду с романом в руках и забываешь вовремя подать чай своему господину. Они вместе смеются, наслаждаясь их повседневной шуткой, но его лицо напряжённо. Она подходит ближе и кладёт руку ему на щёку. — Чем ты озабочен? — Всё в порядке, любимая. — Он возвращается к своему прядению, сосредоточенно крутя колесо. — Пожалуйста, поговори со мной, — мягко настаивает она, садясь рядом с ним на деревянную табуретку. — Тебе не нужно переживать из-за мрачных причуд старого монстра, — усмехается он. — Ты не монстр, — возражает она. — И не старый. Ты взрослый. Умудрённый опытом. Замечательный. И мой. Разве они об сегодня уже не говорили? Качая головой, чтобы разогнать паутину мрачных мыслей, она концентрируется на другом, более приятном времяпрепровождении. Белль начинает расстёгивать его шёлковую рубашку, материал скользит сквозь её нетерпеливые пальцы. Поглаживая его гладкую грудь, она наслаждается сильным биением его сердца под её ладонью. Всё ещё крутя колесо, он притворяется, будто бы игнорирует её действия. Белль встает со стула, вызвав недовольный стон Румпельштильцхена, но затем садится ему на колени, и тот облегченно вздыхает. Белль рада доказательству того, что он не настолько безразличен, как притворялся. Прохлада его кожи восхитительно контрастирует с её разгорячившимся телом, и Белль лихорадочно целует его. — Белль, — стонет он в её шею, облизывая и кусая её горло и прокладывая себе путь к ложбинке между её грудями. — Твоя кожа такая сладкая. Как розовая вода и мёд. Одного вкуса никогда не бывает достаточно. В ответ она мягко тянет его за волосы, царапает тупыми ногтями его кожу, касается языком его уха. — Я люблю тебя, — говорит Белль. — Я тоже люблю тебя, — отвечает ей Румпельштильцхен. Выскальзывая из объятий, она тянет его за руку. — Пошли в нашу комнату, — хрипло просит она, в её глазах — обещание. Уступая, он следует за ней по винтовой лестнице в их спальню. Намного позже, когда они лежат в объятиях друг друга, она снова пытается расспросить его. — Ты готов поговорить со мной? — За исключением потрескивания огня в камине, тихий голос Белль — единственный звук в комнате. Чувствуя, как напряглось его тело, она терпеливо ждёт, успокаивающе поглаживая его ключицу. Он наконец говорит голосом, полным тревоги: — У меня сегодня было видение. Ты меня хоронила. — Хоронила тебя? — Да. На кладбище, — поясняет он. — У тебя в руках был букет диких роз. — Но это же невозможно, — быстро говорит она, садясь. — Ты — Тёмный. Ты бессмертен. У тебя столько магии, что никто и ничто не может навредить нам. — Бессмертие не означает, что меня нельзя убить, любимая, — напоминает он. — В видениях же бывают ошибки. — Белль ненавидит дар предсказания. Она не хочет переживать из-за возможного несчастья в будущем. Для неё намного лучше ничего не знать и начинать каждый день жизни с надеждой. — Румпель, никто не решает нашу судьбу кроме нас самих. — Ты права, — соглашается он, притягивая её к себе. — Будущее всегда может измениться. — Оно изменится, — уверенно говорит она, целуя его шею. — Мы навечно вместе, помнишь? Я никогда не похороню тебя. Никогда. Никогда не похороню…никогда не похороню… никогда не похороню… Воскресенье, 1 ноября Раннее утро Белль слабо слышит, как её зовут по имени. Она старается проснуться, отчаянно пытаясь оставить пугающий сон позади. Но зловещее присутствие удерживает её и сжимает грудь. Ей сложно дышать. Она не может ни пошевелиться, ни заговорить. Медленно открывая глаза, Белль видит чей-то силуэт. Руби. Белль всё ещё не может двигаться или говорить, но она видит озабоченное выражение лица Руби. Белль не уверена, сколько проходит времени, но она наконец приходит в себя. Она краснеет, понимая, что лежит в обнимку с мертвым мистером Голдом и её голова покоится на его обнажённой груди. Она утыкается лицом в его шею. — Ещё темно, — тихо бормочет Белль, когда у неё хватает смелости посмотреть на шокированную Руби. — Сколько времени? — Почти пять, — отвечает ей подруга. — Белль, с тобой всё в порядке? — Я ещё не готова. Дай мне ещё немного времени, пожалуйста? — В её голосе слышны слезы. — Нет, Белль. Хватит. Ты разговаривала во сне. Ты всё время повторяла «не похороню, не похороню». Ты напугала меня. Прекрати это безумие, пока ты не сошла с ума! Руби стаскивает её с со стола от мистера Голда и крепко обнимает. — Я не сумасшедшая! — не выдерживает Белль. Она отталкивает Руби и обхватывает себя руками. — Я не должна была так говорить, — признаёт Руби. — Конечно же ты не сумасшедшая. — Просто… Я не могу поверить, что его больше нет, — возражает Белль. — Я чувствую, что он не умер. Вчера он пошевелился и … — Трупное окоченение, — резко перебивает Руби. — Дорогая, я знаю, что у тебя были к нему чувства, но у него нет ни пульса, ни сердцебиения. И сколько бы ты ни разговаривала с ним, ни спала рядом, ни обнимала его — он не вернётся. — Рубс. — Это слово — мольба о понимании. — Это не мистер Голд, — мягко говорит Руби, указывает на безжизненное тело мужчины, — а лишь пустая оболочка.. Его здесь нет, Белль. Тебе надо похоронить его. Отпустить его. Руби распахивает руки, и Белль кидается в её объятия. Белль сжимает в руках её свитер и ковыряет в нём дырки ногтями. — Я знаю, — рыдает она. — Бог ты мой. Я знаю. — Самообладание покидает Белль, и она начинает надрывно рыдать. Ей дурно от расстройства и боли, она бежит в туалет, и её тошнит второй раз за два дня. Утирая рот рукавом, она возвращается к Руби, которая всё ещё стоит рядом с телом мистера Голда, ожидая её разрешения начинать. С ничего не выражающим лицом Белль даёт разрешение начать процесс бальзамирования. Она идёт в пустой кабинет своего отца и закрывает дверь. Воскресенье, 1 ноября Сумерки Белль дурно от вида могилы мистера Голда, но она не может отвернуться от гроба, теперь находящегося в земле. Этим утром Руби закончила бальзамирование, и Белль постаралась подготовить мистера Голда к вечному покою так сильно, как не старалась никогда в жизни. Несколько человек пришли попрощаться, а потом в наступающих сумерках сели в свои машины и вернулись к своим жизням. Несмотря на то, что Руби и её отец пытались уговорить её отправиться домой и поспать, Белль ещё не была готова оставить мистера Голда. Она всё ещё не готова. На кладбище осела тёмная и безлунная ночь, и шелест листьев и крики совы, доносящиеся издалека, — её единственные компаньоны. В её руках букет диких красных роз, и она осторожно кладёт его на могилу. Последнее проявление её любви. Слышится хруст ветки, и Белль замирает, оглядывая кладбище. — Мисс Френч. — Киллиан Джонс выходит из полуразрушенного склепа, его ноги окутаны туманом. — Чего тебе, Джонс? — раздражённо спрашивает Белль. — Неужели ты не можешь дать человеку погоревать в одиночестве? — Все эти слёзы по трусу? — саркастически смеётся он. Его глаза стеклянные, и от него несёт дешёвым ромом. — Я нашёл кое-что, что тебе следовало бы увидеть, — говорит он, в кои-то веки переходя прямо к делу. — Ты пьян, — возражает она, поворачиваясь к нему спиной/отворачиваясь от него. Джонс протягивает руку и суёт ей под нос какую-то скомканную бумажку. Это небольшой листок дорогой льняной бумаги: она порванная, грязная и влажная. Но на бумаге что-то написано: неразборчиво, но прочесть можно. Нехотя Белль забирает листок у Джонса и читает вслух. Тому, кто это читает: У меня болезнь — каталепсия. Ни при каких обстоятельствах не должно быть проведено вскрытие. Отложите погребение до того момента, как появятся признаки разложения. С уважением, Р. Голд Поворачиваясь к Джонсу, Белль смотрит на него с нескрываемой ненавистью. В это мгновение начинается дождь. В его злых глазах — выражение триумфа. В её руках от дождя намокает единственное доказательство. — Каталепсия? Приводящая в ступор кома? — спрашивает она в истерике. Белль всю трясёт, она не может поверить в происходящее. — Он не был мёртв. Он был без сознания. Ты убил его. Ты больной садистский ублюдок. — Она хватает его за плечи с такой силой, о которой она даже не подозревала. — Где ты это нашёл? Где? — В левом кармане его пиджака на месте аварии, — беззаботно пожимает плечами Джонс, пользуясь близостью Белль и скользкой травой, чтобы прижать её к себе, и шепчет ей на ухо: — Просто выполнял свою работу коронера. — Ты помощник коронера, — шипит Белль, отталкивая его. — И убийца! — Детали, детка, — спокойно отвечает он. — Я не убивал его. Я просто никому не сказал, что он не был мёртв. У старого придурка случился приступ. Он очень кстати потерял сознание и врезался в дерево. Отсутствие пульса, сердцебиения и дыхания означает отсутствие свидетелей и вопросов. Белль пытается вспомнить какой-либо знак, что мистер Голд был жив, пока она находилась рядом с ним. Но не было ничего, кроме движения руки, которое Руби сочла за посмертное окоченение, и надежд её разбитого сердца. — Я буду свидетелем, — угрожает Белль, ища в сумочке свой телефон. Дождь идёт ещё сильнее, заливая землю. — И у шерифа Свон будет много вопросов, когда я расскажу ей, что ты сделал. — Нет, я не думаю, что сегодня ты кому-нибудь позвонишь, — отвечает Джонс. Он больно хватает её и зажимает ей рот огромной влажной ладонью, бросая телефон в сторону деревьев у конца кладбища. — Ты всегда хотела быть героем, — глумится он, глядя в её бледное испуганное лицо. — Может быть, ты бы смогла его спасти, если не бальзамировала бы. На самом деле, мисс Френч, настоящий убийца — ты. — Больше ничего не осталось, кроме как избавиться от тебя, — говорит Джонс. — А это будет проще простого. Он смеётся, словно сумасшедший, пока она пытается вырваться. Она пытается позвать на помощь, но из-за его ладони получается лишь издать слабый стон. — Сми, — кричит Джонс. — Открывай гроб. «Меня он тоже убьёт», — понимает Белль. Джонс с силой толкает её, и она падает в отрытый гроб. Тело теперь уже по-настоящему мёртвого мистера Голда смягчает её падение. — Ох, любимый, — рыдает она. — Мне так жаль. Белль еще не оправилась от падения, когда крышка гроба закрывается с финальным щелчком. Белль издаёт ужасный вопль и слышит ритмичные удары земли о крышку гроба. Она кричит, бьёт ногами и руками по дереву, пытаясь выбраться. Кислорода в гробу хватит не больше, чем на пятнадцать минут. Скоро она задохнётся, и лучше спокойно умереть в объятиях мистера Голда, чем сопротивляться до последнего вздоха. — Если мне суждено умереть, то по крайней мере я умру рядом с тобой, любовь моя. Мысленно молясь, она целует его в губы, позволяя комфорту, который приносит его близость, и звуку барабанящего дождя, убаюкать её до потери сознания. Тёмный Замок 32 года назад Зачарованный лес Белль в панике открывает глаза, её сердце стучит с бешеной скоростью. Запыхавшаяся, она не может говорить или двигаться, но сдерживает желание метаться. Если она будет напрягать мышцы, это только продлит ощущение паралича. Постепенно её конечности расслабляются, и приходит понимание, где она находится. Она не царапается в крышку гроба, под ногтями нет земли и она не обломала их о камни. Её пальцы сжимают мягкое одеяло. Вместо твёрдой холодной земли — её огромный, мягкий словно пёрышко, матрас. Сейчас поздняя ночь, единственный свет исходит от горящего камина. Румпельштильцхен сидит на краю кровати, огонь освещает его напряжённое лицо:  — Дорогая, тебе приснился кошмар. — Румпель, — выдыхает она, поднимаясь с постели так быстро, что ударяется головой об изголовье кровати из ореха. Не обращая внимания на боль, она бросается в его объятия. — Ты живой. С тобой всё в порядке. Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Я была в таком ужасном месте. Я была с тобой, но ты был не ты. Ты выглядел по-другому. Ты был так бледен. Таким бледным, что я думала, ты умер, — рыдает она, прижавшись к нему. Он покачивает Белль, нежно потирая её ушибленную голову, гладит по влажным и растрепавшимся от кошмара волосам. Нежно держа её, он немного отстраняется, чтобы взглянуть в её ярко-голубые глаза. На его зеленовато-сером лице растерянность, смешанная с беспокойством. В красивых сапфировых глаза Белль — тени непередаваемой грусти. — Конечно же я жив, моя прелесть. Я бессмертен, помнишь? Тебе в любом случае так просто от меня не избавиться. Ты мне уже пообещала вечность, причём дважды, — смеётся он, дразня, пытаясь вызвать улыбку/заставить его любимую жену улыбнуться, чтобы она забыла свою боль и он бы избавился от дурного предчувствия. К тому же ему нужно срочно с ней кое-что обсудить. Румпельштильцхен боится, но это нужно сделать. В их свадебных клятвах он обещал быть честным с нею. Румпельштильцхен не может остановить то, что спланировал, но может рассказать ей об этом. Она смотрит в его уставшие глаза со смесью надежды и покорности. — Румпель, мы найдём Бейлфайра. — Улыбаясь, она подносит его руки к своему лицу, проводя костяшками его пальцев по своей щеке. — Куда мы отправимся? Когда? Третий голос вмешивается в разговор:  — В милую деревушку под названием Сторибрук. Реджина, злая королева — высокая, горделивая и холодная, словно лёд, — стоит в дверях:  — Какая милая сцена. — Как ты смеешь приходить в покои моей жены проседи ночи? — шипит разозлённый Румпельштильцхен. — Наша встреча утром! — Не моя вина, что твои охранные заклинания настолько слабы, — говорит Реджина, изображая притворную невинность. — Кроме того, я не могла ждать. — Она радостно хлопает в ладоши, словно ребёнок. Румпельштильцхен сжимает зубы. Ему нужно больше времени, или Реджина сможет повлиять на слишком много событий, в том числе и на судьбу Белль. — Твоё проклятие ещё не готово, дорогуша, — тянет время Румпельштильцхен, ругая себя за то, что оставил свиток без присмотра, торопясь утешить Белль. — Сойдёт, — Реджина откидывает длинный черный шлейф своего платья назад и гордой поступью подходит к кровати, глядя на них, как хищник. В руках она держит свиток. — Я сама добавлю завершающий штрих, у меня ведь был такой хороший учитель. Испуганная после своего ужасного, реалистичного кошмара (или это было видением?), Белль во время разговора прижимается к Румпельштильцхену. Она отрешенно наблюдает, как королева подходит к её туалетному столику и садится на бархатный стул. Поворачивая голову к зеркалу, Реджина встречается взглядом с Белль в зеркале и улыбается ей леденящей душу улыбкой. — Язык проглотила? Да, я всё видела, — говорит она, замечая шокированное лицо Белль. — Тебе следует научиться закрывать зеркала, дорогая. — Я тебя не боюсь! — вызывающе говорит Белль, хоть она и вцепляется дрожащей рукой в рубашку Румпеля. — А следовало бы. — Реджина щелкает пальцами, и в её руках появляется красиво украшенная/украшенная драгоценностями шкатулка. — Теперь власть у меня. Вскоре я буду контролировать твою работу, твоих друзей и даже тех, с кем будешь говорить. — Тебе это не сойдёт с рук, — ядовито говорит Румпель. — Если хоть волосок упадёт с головы Белль, я убью тебя. — Вот как? — спрашивает Реджина, доставая красное светящееся сердце из шкатулки. Когда она сжимает его, Белль вскрикивает от боли и хватается за грудь. У Реджины каким-то образом оказалось сердце Белль. — Откуда у тебя её сердце? — кричит Румпельштильцхен, и на его ладони появляется огненный шар. — Румпель, твои услуги больше не требуются, — говорит Реджина, нисколько не напуганная его угрозами. — Теперь пришла твоя очередь чем-то жертвовать. Если только ты не хочешь посмотреть, что случится, когда я возьму это сердце и раздавлю его. — Нет, — сдаётся Румпель, бросая огненный шар в камин и обнимает Белль. — Я тебе верю. Реджина поворачивается лицом к Белль. — Не хочу, чтобы ты думала, будто бы у меня нет сердца, дорогая/я настолько жестокая. Ты будешь видеть своего возлюбленного, и я подобрала место для тебя в соответствии с твоими талантами. — Что ты имеешь ввиду под «талантами»? — подозрительно спрашивает Белль. — Я знаю, насколько тебе нравится быть смотрительницей, — отвечает Реджина. — Когда ты получишь свою новую роль, у тебя будет много людей, о которых нужно будет заботиться. И не забудь баночку с румянами. В морге всегда темно и холодно… и у всех бледные лица.